Читать книгу Армитейдж / Armitage - Дон Нигро - Страница 5

(Карканье ворон. ЗАХ снова в саду. Для этого ему достаточно повернуться к надгробиям у авансцены справа).

ЗАХ (1859 г., ему 81 год). Быстро, я умираю, я должен извергнуть свою автобиографию. Пусть даже всем на нее глубоко плевать. Тысяча семьсот семьдесят восьмой год. Я родился. Революция в Бостоне. Мой отец – то ли предатель, то ли шпион, которого знали Кристофер Рампли, его то ли убила, то ли нет, моя мать, хозяйка таверны «Гроздь винограда»[2].

МАРГАРЕТ. Лжец. Предатель.

РАМПЛИ. Лучшие женщины всегда убивают тебя. Это их обязанность.

ЗАХ Предатели-мужчины и убийцы-женщины с годами прекращаются в их противоположность и обратно.

ДЕЙК. И что это, черт побери, означает?

ДЖЕЙН ЛЭМ. Никогда ничего не объясняй, Захари.

ЗАХ. Меня воспитывали в заведении Клитемнестры. Моя мать, Джейн Лэм, которой согласно имени, предстояло стать человеческой жертвой, решила вместо этого пойти другим путем и стала убийцей моего отца, если только история эта – не ложь, что очень может быть…

РОЗАННА (теперь стоит с ДЖОНОМ на холоде у него за спиной). ЗАХАРИ, с кем, скажи на милость, ты говоришь?

ЗАХ. Я сочиняю свой некролог.

РОЗАННА. Так иди в дом и делай это в тепле.

ЗАХ. Ты теперь с ними заодно, так?

ДЖОН. Я позвал Розанну, потому что меня ты никогда не слушаешь.

ЗАХ. Чего мне тебя слушать? Я – твой отец, я не должен слушать не пойми кого. Я всегда слушал своего отца.

РАМПЛИ. Ну и лжец.

ДЖОН. Твой отец умер до твоего рождения.

ЗАХ. Да, но я все равно слушал его.

РОЗАННА. Как ты мог слушать своего отца, если он лежал в могиле?

ЗАХ. У него был громкий голос.

ДЖОН. Он лишился разума.

РОЗАННА. С разумом у него все в порядке.

ДЖОН. Почему ты всегда его защищаешь?

ЗАХ. Розанна меня любит. По крайней мере, хорошо притворяется, особенно в постели. И посмотри, какая она красивая. Ей за сорок, а она по-прежнему самая желанная женщина в округе Пендрагон, и единственная хорошая женщина, которую я встретил за свою жизнь, за исключением Мег Скарборо, которая позволяла мне спать с ней, когда я был ребенком, и бедной Офелии, совершенно безумной, и моей матери, убившей моего отца, которого я слушаю, черт побери. В критические моменты он приходит ко мне из могилы, оставляя за собой след глины и червей, в сгнившей форме времен Революции, чтобы дать мне дельный совет. Его рот, похоже, набит землей. Никогда не могу понять, что он такое говорит.

РАМПЛИ. Советы проклятым – напрасный труд.

ЗАХ. Не уходи от меня, Джон Пендрагон. Я знаю, почему ты думаешь, что ненавидишь мен, но это был наилучший выход. Я спас тебя от этой Морган и обеспечил жизнь твоему внебрачному ребенку. Ты даже не представляешь себе, от чего я тебя спас.

ДЖОН. Не говори со мной о ней. Не смей говорить со мной о ней.

РОБИ. При таком раскладе мне от тебя никакой пользы.

РОЗАННА. А теперь успокойся. Маргарет послала тебя, чтобы ты убедил его вернуться в дом, а не злить до белого каления. Хочешь убить его?

ДЖОН. Такая мысль приходила мне в голову, да.

ЗАХ. Да что вообще приходило тебе в голову, кроме как образов голых женщин, по большей части, несовершеннолетних.

РОЗАННА. Прекрати!

ЗАХ. Он все узнает на себе. У него есть сын. Я спас его рожденного вне брака сына. Это прерогатива детей, заставлять нас расплачиваться за мучения, которым мы подвергали родителей.

ДЖЕЙН ЛЭМ. Мой сын, Захари Пендрагон, был всеми любимым ребенком, который однажды утром, совсем маленьким, забрел в комнату моей подруги Мег Скарборо. Она подняла его с пола, под одеялом прижала к своей голой груди и заснула вместе с ним. От нее пахло духами и чистым бельем, и мой сын Захари решил, что умер и попал в рай. С тех пор его всегда возбуждал аромат чисто вымытой и надушенной женщины.

РОЗАННА (1845 г., ей тридцать лет, обращается к ФЭЙ). Давай, девочка, раздевайся.