Читать книгу Ария смерти - Donna Leon - Страница 7

Поговорить с капельдинером не удалось – его попросту не оказалось на месте. Возможно, он совершал обход или, что вероятнее, отправился домой. Флавии хотелось подробно расспросить его, как именно были доставлены розы в ее гримерную и что за люди их принесли. И от какого они флориста? Ее любимый цветочный магазин, Biancat, закрылся. Флавия узнала об этом в день приезда, когда решила купить цветы и украсить ими квартиру, и оказалось, что место лавки флориста со всем ее цветочным великолепием заняли два магазина, продающих грошовые китайские копии брендовых бумажников и дамских сумочек. Пестрые сумки в витринах напомнили Флавии дешевые конфетки, которые ее дети обожали в детстве – огненно-красные, ядовито-зеленые и другие яркие, в равной мере вульгарные цвета. Несмотря на потуги производителя, на вид все эти кошельки и сумки напоминали пластик.

Решив, что разговор с капельдинером можно отложить до завтра, Флавия пошла домой. В этот раз она остановилась в квартире на втором этаже старинного палаццо[16], так называемом piano nobile[17], расположенном в районе Дорсодуро, недалеко от моста Академии. С тех пор как Флавия приехала, вот уже целый месяц ее здешние коллеги только и говорили что об упадке Венеции, о том, что она постепенно превращается в эдакий адриатический Диснейленд. Днем в центре города, куда ни пойди, приходится протискиваться сквозь толпу; поездка в речных трамвайчиках-вапоре́тто стала делом иногда невозможным и часто – неприятным. Biancat и те свернули свой бизнес… Казалось бы – какое ей до этого дело? Флавия родом с севера Италии, не венецианка, и почему (и кому) венецианцы предпочитают продавать свое культурное наследие, ее не касается. Разве не говорится в Библии о сыне, который продал право первородства за «кушанье из чечевицы»? Эта деталь поразила маленькую Флавию, когда она впервые услышала притчу на уроке катехизиса. Кушанье из чечевицы… Только теперь она поняла, как сильно проголодалась.

В ресторане Beccafico на кампо Санто-Стефано Флавия поела пасты, почти не замечая, что кладет в рот, и выпила всего полбокала терольдего[18]. Выпей она меньше – и ей будет трудно уснуть; больше – та же проблема… Выйдя из ресторана, Флавия перешла через мост, свернула налево, прошла по мосту через канал Сан-Вио, а там – первое здание слева. Вставить ключ в замок и войти наконец в похожий на пещеру холл палаццо…

Флавия постояла немного у подножия лестницы – не столько из-за усталости, сколько по привычке. После каждого спектакля, если только разница во времени не была слишком значительной, певица звонила дочке и сыну, но для этого ей нужно было немного успокоиться, «примириться» со своим сегодняшним выступлением. Она прокрутила в памяти первый акт и не нашла, к чему придраться. То же самое со вторым. В третьем акте голос тенора временами дрожал, но рассчитывать на поддержку дирижера не стоило: маэстро нелестно высказывался в адрес молодого певца, за исключением разве что его высоких нот. Сама Флавия выступила хорошо. Впрочем, ничего примечательного. Честно говоря, не самая сложная партия, и возможностей блеснуть голосом и интерпретацией у Флавии было не много. Но с этим режиссером они сотрудничали уже довольно давно; он дал ей полную свободу действий, и драматические сцены сработали в ее пользу.

Флавия разделяла мнение режиссера о баритоне, исполнителе роли Скарпиа, но гораздо лучше это скрывала. Это режиссер решил, что его Тоска ударит Скарпиа ножом не в грудь, а в живот, причем несколько раз. Когда баритон возмутился, последовал ответ, что бессердечие Тоски спровоцировано его собственной жестокостью в первых двух актах, и почему бы ему не создать драматический образ чудовища, продемонстрировав свой недюжинный актерский талант?

Флавия прекрасно видела, как самодовольно улыбнулся баритон, смекнув, что ему дают возможность затмить, перепеть саму Тоску, – и как режиссер подмигнул ей у певца за спиной, пока тот воображал свой триумф. Ей нечасто доводилось изображать убийство на сцене, но заколоть его кинжалом – на премьере, а потом еще три раза, – это ли не праздник?

Слегка приободрившись, Флавия стала подниматься по лестнице, не касаясь перил и любуясь пролетом, который, возможно, нарочно был создан таким широким, чтобы две дамы в пышных юбках могли разминуться или, наоборот, идти рука об руку. На своем этаже певица свернула направо, к квартире.

И замерла как вкопанная. У входной двери лежал букет цветов, больше которого она в жизни не видела. Разумеется, желтые розы – Флавия не могла бы сказать, откуда у нее эта уверенность, – огромная масса цветов, оформленных оригинальным образом и вместо эстетического наслаждения вызывавших… ужас?

Флавия посмотрела на наручные часы: начало первого. В квартире она жила одна, значит, кто бы ни принес эти цветы, он вошел через парадную дверь. И сейчас мог быть где угодно. Флавия постояла, тяжело дыша, до тех пор пока сердце не восстановило свой обычный ритм.

Потом достала телефонино и нашла номер друга, поселившего ее в этой квартире. Он жил этажом выше, но Флавии хватило самообладания понять, что телефонный звонок прозвучит менее угрожающе, нежели звонок в дверь.

– Pronto![19] – произнес мужской голос после четвертого гудка.

– Фредди? – спросила она.

– Да. Это ты, Флавия?

– Да.

– Не можешь открыть дверь? – спросил он. Голос Фредди звучал с отеческой теплотой, без тени упрека.

– Ты еще не ложился? – спросила Флавия вместо того, чтобы ответить на вопрос.

– Нет.

– Можешь спуститься?

После секундного колебания Фредди произнес:

– Конечно! Минуту, только скажу Сильване.

И повесил трубку.

Флавия прислонилась спиной к стене – той, что была подальше от двери и цветов. И попыталась придумать, с чем бы сравнить размеры этого букета. Хула-хуп? Нет, он слишком велик. Пляжный мяч, напротив, маловат. Автомобильная шина? Пожалуй, по диаметру подходит… Форма у букета была грибообразная, но только гриб получился какой-то сумасшедший, словно из хоррора об атомном апокалипсисе, – одного из тех фильмов, которые она раньше ходила смотреть в кинотеатр. И смотрит до сих пор, злорадно напомнила себе Флавия.

На верхнем этаже по-прежнему было тихо. Что страшнее – этот неподвижный букет, чью красоту убил дурацкий замысел флориста, или гриб атомного взрыва? Концентрируясь на таких глупостях, можно было не думать о том, что означают эти цветы, не задаваться вопросом, как тот, кто их принес, вообще проник в палаццо. И что, черт побери, все это значит?

Сверху донесся шум, потом голоса, мужской и женский. Кто-то стал спускаться по лестнице. Сквозь прутья перил Флавия увидела сперва ноги в комнатных тапках без задников, потом низ пижамных штанов под красным шелковым халатом и край шнурка, которым он был подпоясан, затем – руку со связкой ключей и, наконец, приятное бородатое лицо маркиза Федерико д’Истриа. Фредди, ее друг и бывший возлюбленный, хмурый шафер на ее свадьбе – хмурый не из ревности, как Флавия узнала позже, а потому, что слишком хорошо знал жениха, но по понятным соображениям не мог ничего ей рассказать и проклинал свое молчание.

Он замер на последней ступеньке и перевел взгляд с Флавии на огромный букет у двери.

– Ты принесла цветы домой?

– Нет. Когда я пришла, они уже тут лежали. Ты впускал кого-нибудь в палаццо?

– Нет. И Сильвана тоже. Никто не приходил.

– А жильцы сверху? – спросила Флавия, указывая пальцем, словно Фредди не понимал, что означает это слово.

– Они живут в Лондоне.

– Значит, никто не приходил?

– Насколько я знаю, нет. Кроме нас с Сильваной, в доме сейчас нет других жильцов.

Фредди спустился на лестничную площадку второго этажа, подошел к цветам. Тронул их ногой, как будто это был пьяница, заснувший под чужой дверью, или подозрительный сверток. Ничего не произошло. Фредди посмотрел на Флавию, пожал плечами, потом наклонился и поднял розы с пола. За ними его почти не было видно.

– Желтые розы, – произнес Фредди, просто чтобы что-нибудь сказать.

– Мои любимые, – проговорила Флавия и тут же поняла, что это неправда.

– Занести их в квартиру? – спросил Фредди.

– Нет! – торопливо воскликнула она. – Не хочу, чтобы они были в моем доме! Отдай эти розы Сильване. Или вынеси их на улицу.

Уловив в собственном голосе панику, Флавия снова прижалась спиной к стене.

– Подожди здесь, – сказал ей Фредди, прошел мимо нее и стал спускаться по лестнице.

Женщина слышала его затихающие шаги. Фредди прошел через холл. Парадная дверь открылась, закрылась, и снова шаги…

– Зайдешь со мной в квартиру? – спросила Флавия у Фредди и, заметив его изумление, пояснила: – Чтобы посмотреть, все ли в порядке. Хочу знать наверняка…

– Что никакой другой двери, кроме парадной, не открывали?

Женщина кивнула.

– Такое уже случалось, Флавия? – спросил Фредди.

– Пару раз, но в театрах. Сперва розы охапками бросали на сцену, а сегодня я нашла в своей гримерной несколько десятков букетов.

Он посмотрел на ее пустые руки.

– Ты их там и оставила?

– Я не хотела брать с собой эти цветы. И сейчас не хочу, – сказала она, и это прозвучало так, словно она испугана.

На какое-то время Флавия замерла в нерешительности, потом посмотрела на друга, и ее прорвало:

– Бога ради, Фредди! Помоги мне!

Он пересек лестничную площадку, обнял Флавию за плечи сперва одной рукой, потом обеими, и она, всхлипывая, прильнула к его груди.

– Фредди, как он сюда проник? Откуда узнал, где я живу? Кто это вообще такой?

Он не знал, что сказать, а прикосновение к ее телу, такому знакомому, породило в его душе вихрь эмоций, которые маркиз когда-то испытывал к этой женщине: любовь, ревность, гнев, страсть, а еще те, которые сохранились даже после того, как она его бросила: уважение, дружба, желание ее защитить, доверие. Фредди любил свою жену и был увлечен Флавией, но не настолько, чтобы не думать об остальном. Теперь у Флавии двое взрослых детей, у него самого – трое и стабильный брак. Благополучие семьи всегда было главным для него.

Фредди слегка отстранился, продолжая одной рукой обнимать ее.

– Флавия, дай мне минутку. Я зайду в квартиру и все проверю! – сказал он и добавил: – Если цветы лежали по эту сторону двери, там, скорее всего, никого нет. Логично?

Фредди улыбнулся и пожал плечами. «Телохранитель в шелковом халате! – подумала Флавия. – Сейчас он снимет тапочку и отшлепает негодяев!»

Она посторонилась. Он нашел нужный ключ и четырежды повернул его в замке, прислушиваясь к звуку отодвигаемых стальных ригелей. «Если там кто-нибудь и есть, он заперся изнутри», – сказала себе Флавия. Фредди открыл дверь и потянулся, чтобы включить освещение. Сделал пару шагов и остановился. Флавия вошла в квартиру следом за ним.

– Мне показалось, ты хочешь, чтобы я тут осмотрелся, – сказал Фредди, словно опасаясь, что в ее присутствии растеряет всю свою храбрость.

– Это моя проблема, – сказала Флавия.

– Это мой дом, – отозвался Фредди, каким-то внутренним, хозяйским чутьем уловив, что посторонних в квартире нет.

Флавия удивила его, засмеявшись.

– Мы вместе не больше пяти минут – и уже ссоримся! – сказала она.

Фредди повернулся и с недоумением посмотрел на нее, словно спрашивая себя, уж не разыграла ли она его по актерской привычке. Но у Флавии было мокрое от слез лицо и стеклянный взгляд человека, пережившего сильное потрясение.

– Постой тут, – сказал Фредди. – И не закрывай дверь!

Он прошел по комнатам, даже заглянул под кровати во всех трех спальнях. Проверил платяные шкафы и гостевую ванную, распахнул двери на террасу. Там тоже никого не оказалось и, как и во всей квартире, не было следов пребывания чужаков.

Вернувшись в холл, Фредди увидел, что певица все еще стоит у входной двери, прижавшись к стене затылком и спиной, с закрытыми глазами.

– Флавия! – позвал он. – Никого нет!

Она попыталась улыбнуться – не вышло.

– Фредди, спасибо. И прости, что я на тебя накричала.

– У тебя были на то основания, Флавия. А теперь идем со мной: посидим втроем, поговорим, выпьем по бокалу!

– А потом?

– А потом вернешься к себе – и спать.

– Почему? Ты не хочешь, чтобы я осталась на ночь в вашей квартире?

Взгляд Фредди не утратил тепла и сердечности, когда он покачал головой и с деланым раздражением произнес:

– Я думал, Флавия, ты сама обо всем догадаешься. Если ты не вернешься туда сегодня, то больше никогда не сможешь заснуть в этой квартире.

Он прошел к двери и указал на замок.

– Если ты закроешься изнутри, даже пожарные сюда не войдут, а уж они способны открыть любой замок в этом городе. – И, предугадав ее вопрос, добавил: – На террасу тоже никто не залезет. Разве что спустится сверху, с нашего этажа, но думаю, это маловероятно.

Флавия понимала: все, что говорит Фредди, – правда и она реагирует так бурно, потому что ужасно устала после спектакля, да еще испытала стресс – когда испугалась, увидев перед дверью цветы. Ей уже случалось испытывать страх, но тогда в происходящем была логика: Флавия знала, чего именно боится. Однако эти розы… Что они означают? Скорее всего, это дань ее таланту, благодарность за хорошее выступление. Почему же тогда она, Флавия, ощущает в этих цветах угрозу и что-то еще более зловещее, сродни сумасшествию? Откуда у нее вообще такие мысли?

Глубоко вздохнув, она посмотрела на Фредди.

– Я уже и забыла, какой ты добрый. И терпеливый, – сказала она, легонько касаясь его руки. – Спасибо за приглашение, но будет лучше, если я поскорее лягу. Слишком много всего произошло: сперва спектакль, затем – желтые розы, которыми была усыпана вся сцена и гримерка, после – встреча с поклонниками и теперь – это!

Флавия провела руками по лицу, и когда отняла их, то выглядела еще более утомленной.

– Ладно, – сказал Фредди. – У тебя есть мой номер. Положи телефон возле кровати. Можешь звонить мне, когда захочешь. В любое время. Если что-то услышишь или тебе померещится, сразу набери меня! Договорились?

Флавия поцеловала его в щеку – как и подобает давней приятельнице:

– Спасибо, Фредди!

Он повернулся, собираясь уходить. Голосом, в котором не было даже намека на драму, произнес:

– Закрой за мной дверь на замок. – И, потрепав ее по руке, добавил: – И сразу же ложись спать!

Так Флавия и сделала, потратив пару минут на раздевание и на то, чтобы надеть старую футболку, когда-то позаимствованную у сына. Они с Микки-Маусом уже засыпали, и вдруг женщина вспомнила, что впервые после спектакля не позвонила детям. Чувство вины не отпускало ее, пока она не провалилась в сон.