Читать книгу Возвращение в Оксфорд - Дороти Ли Сэйерс - Страница 13

Во вступлении к роману “Возвращение в Оксфорд” Дороти Сэйерс уверяет читателя, что колледж Шрусбери – плод ее воображения. Но списан он конечно же с ее alma mater – Сомервиля. Сомервиль узнается в отдельных персонажах, событиях, архитектурных деталях. Сэйерс даже попросила знакомого архитектора нарисовать ей схему Шрусбери, чтобы ее родной колледж не проявлялся в тексте так явно.

Дороти Сэйерс училась в Сомервиле с 1912 по 1915 год, в эпоху правления мисс Пенроуз. Ее учеба пришлась на самое бурное время – она застала борьбу за степени, войну, временный переезд в Ориэл. В 1915 году Сэйерс получила высшую оценку по современным языкам, а в 1920 году была среди первых студенток, надевших мантии бакалавра искусств.

Мисс Пенроуз и Гилберт Мюррей, 1920 г.

Фото из архива колледжа Сомервиль.

Ее героиня, Гарриет Вэйн, училась на десять лет позже, в более спокойные двадцатые. Правда, после триумфа и эйфории наступила реакция. Студенты стонали, что теперь Кембридж будет смеяться над ними и все приличные люди захотят учиться там. Университетские клубы и союзы один за другим отказывали студенткам в членстве. Археологическое общество объявило, что у женщин “недостаточно души, чтобы по-настоящему ценить древность”. До 1925 года девушки могли посещать мужские колледжи только с письменного разрешения ректора и в сопровождении “дуэньи”. Смешанным компаниям из юношей и девушек запрещалось сидеть в кафе между 14.00 и 17.30 часами. В 1927 году университет принял унизительный статут об ограничении количества студенток и запрете на создание новых женских колледжей.

В 1935 году, когда происходит действие романа, многие тяготы и ограничения остались позади. Тьюторы жалуются Гарриет, что нынешняя молодежь швыряет мантии где попало и загорает на газоне в нижнем белье. Девушки тридцатых действительно вели гораздо более свободную жизнь, чем их предшественницы, – они больше не были заперты в тесном мирке колледжа, свободно перемещались по университету, участвовали в спектаклях и дебатах, бегали от прокторов, перелезали через заборы, крутили романы с молодыми людьми. Их уже не прогоняли из библиотек и лабораторий, а экзамены они зачастую сдавали успешнее, чем мужчины.

Когда же Оксфорд последует примеру Кембриджа?

“Иллюстрейтед Лондон ньюс”, 1920 г. Рис. Уилтона Уильямса.

И все-таки, как только возникает малейший намек на скандал, женский колледж закрывается словно устрица – он по-прежнему не может позволить себе ни малейшей огласки, по-прежнему должен ежедневно доказывать свою благонадежность. Университетские женщины оставались под подозрением.

Некоторые опасения противников женского образования и впрямь оказались небеспочвенными: опыт свободы, интеллектуальных занятий, своей комнаты действительно делал ученых женщин не слишком пригодными к браку. Кроме того, в то время большинство женщин должны были выбирать одно из двух: работу или семью. Мужские колледжи давно освободились от монастырских порядков, женские продолжали их придерживаться – все тьюторы, исследователи и ректоры были незамужними. Конечно, встречались женщины, которым удавалось совмещать любимое дело и счастливую семейную жизнь, но такие случаи были крайне редки.

Одной из ученых женщин, повисших между небом и землей, была сама Дороти Сэйерс. Ей удалось совместить замужество и литературный труд, но равновесие оказалось слишком хрупким, и она пыталась нащупать точку опоры. В начале тридцатых ее детективное творчество стало заходить в тупик – так и не придумав, что делать дальше со своими героями, она решила вместо детектива написать “серьезный” роман, в котором выпускница университета, вышедшая замуж и растящая детей, вдруг понимает, что ее истинное призвание – творческая, интеллектуальная деятельность. Как раз в это время Сэйерс пригласили в Оксфорд произнести речь на торжественной церемонии – ее тьютор, мисс Милдред Поуп, покидала Сомервиль после сорока лет преподавания, чтобы занять пост профессора в Манчестере.

Мисс Поуп была выдающимся специалистом по французской словесности, одним из первых сомервильских тьюторов и всеобщей любимицей. В романе она появляется в образе мисс Лидгейт: “Она была блестящим ученым, но моральные дилеммы словно бы оставались невидимыми для ее прямого невинного взгляда. Сама будучи человеком безукоризненной порядочности, она с удивительной широтой и благородством принимала недостатки других. Как знаток литературы она могла бы назвать все грехи мира, но едва ли была способна распознать их в реальной жизни. Казалось, сам факт ее присутствия обезоруживал и обеззараживал любое зло, совершенное другими”.

Милдред Поуп, прообраз мисс Лидгейт.

Портрет работы Г. Д. Ганна из архива колледжа Сомервиль.

Впоследствии Сэйерс вспоминала, что, готовя речь, задалась вопросом: за что в первую очередь следует благодарить университетское образование? И ответила себе: за привычку к интеллектуальной честности и цельности. И вдруг она поняла, что точка опоры найдена. Оксфорд разрешит все ее затруднения одним махом – выведет из тупика ее героев, позволит всерьез говорить о женском выборе, обеспечит детективным сюжетом: “Сюжет, в котором интеллектуальная честность окажется единственной постоянной величиной в вечно колеблющемся мире, поможет мне сказать то, что я хотела сказать всю жизнь”.

Дороти Сэйерс произнесла блестящую речь во славу любимого тьютора. А вернувшись, села писать роман. Она придумала колледж Шрусбери, с ректором, деканом, казначеем и целым штатом женщин-донов. А за ними стояли тени мисс Басс и мисс Бил, мисс Дэвис и мисс Пенроуз, и сотен других – чудачек, провидиц, истинных леди, “синих чулков”…

И наконец, на узких улочках Оксфорда Гарриет Вэйн и лорд Питер Уимзи смогли встретиться как равная с равным – два магистра искусств в совершенно одинаковых мантиях.

Александра Борисенко