Читать книгу Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем - Дуглас Мюррей - Страница 4

1. Геи

Оглавление

В один из морозных февральских дней 2018 года в Лондоне прямо напротив кинотеатра на площади Пикадилли состоялась небольшая демонстрация. Тепло укутанные протестующие молча держали в руках транспаранты с написанным на них крупными буквами словом «Заглушенные». Большинство лондонцев, спешащих к автобусной остановке неподалеку или пересекающих улицу по направлению к бару, едва обращали на них внимание. Пожилая пара, проходя мимо, заметила, что протестующие в основном среднего возраста или старше. Прохожие переговаривались: «Наверное, какой-то протест ПСНК». Но это было не так. Десятки людей собрались здесь, чтобы посмотреть фильм под названием «Голоса заглушенных» («Voices of the Silenced»). Но, как указывали их транспаранты, и сами «голоса заглушенных» были подавлены.

Организаторы забронировали билеты за три месяца до показа, и, как они сами утверждают, соблюли все требования кинотеатра, касающиеся закрытых показов, включая предварительную отправку в кинотеатр фильма, который они собирались смотреть. Но за день до показа онлайн-издание «Pink News» – одно из немногих сохранившихся британских гей-изданий – узнало о показе и призвало к тому, чтобы его немедленно отменить. Этот призыв увенчался успехом. Сеть кинотеатров «Vue» мгновенно оградила себя от любой критики, заявив, что оставляет за собой право отменять частные кинопоказы в том случае, если фильм, готовящийся к показу, «напрямую противоречит ценностям» сети. Представители кинотеатра также сообщили организаторам показа, что в случае, если показ все же состоится, это может расцениваться как «угроза порядку» или даже «угроза безопасности» кинотеатра.

Поэтому в вечер премьеры, когда все 126 зрителей, приехавшие на показ фильма – среди них были даже те, кто прибыл из Голландии – собрались для просмотра, организаторы были вынуждены подыскивать другое место для того, чтобы осуществить показ. Главным среди них был доктор Майкл Дэвидсон из организации «Core Issues Trust». Дэвидсон – доктор, но не медик. У него есть докторская степень в сфере образования, но, как и многие видные деятели, приставляющие слово «доктор» к своему имени, он бы не сильно обиделся, если бы кто-то решил, что он и впрямь врач.

Дэвидсон стал известен шестью месяцами ранее благодаря своему участию в программе «Good Morning Britain» на канале ITV, темой которой в тот день была гомосексуальность и так называемая «репаративная терапия». Дэвидсон заявил, что и сам был геем – или, во всяком случае, имел гомосексуальный опыт. Но в какой-то момент он осознал, что это не для него. Со своей женой он провел вместе уже 35 лет и завел двоих детей. Он считает, что путь, который он прошел, доступен каждому, и теперь он предлагает добровольные консультации в своей терапевтической группе тем людям, которые хотели бы стать гетеросексуалами, как и он – признавая, однако, что порой возникают некие «желания», у которых он не идет на поводу.

Когда обо всем этом его напрямую спросили на британском телевидении, Дэвидсон спокойно и вежливо объяснил, что, по его мнению, гомосексуальность – это отклонение, а также подчеркнул, что гомосексуалами не рождаются, а становятся. На вопрос о том, можно ли перестать быть гомосексуалом, он утверждал, что «в некоторых случаях гомосексуальность обратима – для тех, кто хочет выбрать такой жизненный путь». Доктор Дэвидсон успел произнести это прежде, чем его интервьюер, Пирс Морган, обвинил его на глазах у всех студии: «Знаете, как мы называем таких людей, доктор Майкл? В современном мире мы называем их маленькими отвратительными гомофобами. Гомофобами, которые несут полную ахинею и которые, по-моему, являются опасной и злобной частью нашего общества. Что с вами не так? Как вы можете считать, что геями не рождаются, что их развращают для этого и что их можно от этого вылечить? Вы вообще кто такой, чтобы нести такую чушь?»

Не слишком смущенный, Дэвидсон попросил Моргана привести доказательства того, что геями рождаются, заметив при этом, что ни Американская психологическая ассоциация, ни британский Королевский колледж психиатров не считают, что гомосексуальность является врожденным и неизменным свойством. В этот момент интервьюер велел ему «помолчать минуточку» и «перестать трепаться о всяких обкуренных американских ученых». Затем он продолжил, крича: «Заткнитесь, старый гомофоб», пока наконец не завершил интервью со словами «С меня хватит. Доктор Майкл, заткнитесь»[16]. И вот интервью закончилось. Машина от ITV заехала за гостем программы ранним утром и отвезла его на национальное телевидение только для того, чтобы там ему велели заткнуться.

Шесть месяцев спустя Дэвидсона по-прежнему не занимает эта шумиха. Стоя снаружи кинотеатра на площади Пикадилли, он делает телефонный звонок и с облегчением сообщает собравшимся, что нашел новое место для показа фильма. После этого толпа направляется к Эммануэль-центру в Вестминстере – это прямо за углом от здания парламента.

Входные двери в Эммануэль-центр плотно закрыты, но, если вы назовете свое имя у черного входа и обнаружите себя в списке приглашенных, перед вами откроется самая суть мероприятия. Действительно, войдя внутрь, можно увидеть, что это довольно веселая вечеринка. Каждый получает бокал просекко и пакет попкорна, которые можно взять с собой на киносеанс. Ко мне подходит пожилая женщина и благодарит за то, что я пришел. «Конечно, я в курсе вашего происхождения, – говорит она, и я понимаю, что речь идет не о том, где я родился, после чего она добавляет рассудительно: – Ведь вы об этом часто говорите». Но, по ее словам, поэтому она только еще больше рада видеть меня здесь. Действительно, я, похоже, единственный открытый гей, присутствующий на показе фильма, предназначенного для излечения геев. Но я подозреваю, что я здесь не единственный гей.

Фильм «Голоса заглушенных» оказался менее связным, чем можно было ожидать. Его основная суть (как объяснял сам Дэвидсон в начале фильма) заключается в том, чтобы «объединить древнюю идеологию с современной идеологией». Было неясно, как именно это нужно сделать, и создавалось впечатление, будто фильм состоял из двух разных пленок, неловко склеенных вместе на завершающем этапе монтажа. Первая пленка посвящена древнему миру и полна устрашающих апокалиптических образов. Вторая же состоит из очень подробных признаний докторов и пациентов, рассказывающих о том, как они были, а потом перестали быть геями. Вместе с доктором Дэвидсоном там есть и доктор Стивен Баскервилль, а также эксперт из Техаса по имени (не могу сдержать смешок) Дэвид Пикап.

Всякий раз, когда в фильме показывают что-то про разрушенный в нашу эру храм или Триумфальную арку Тита, повествование резко переключается на геев. Или бывших геев. Нам рассказывают, что «новое учение поощряет гомосексуальность». Затем, наряду с различными «экспертами» – преимущественно из США – начинаются признания. Совершенно неясно, как все это связано с Триумфальной аркой Тита. Возможно, гомосексуальность ведет к разрушению цивилизации? Если это и подразумевается, то ни разу не произносится. В фильме показывалась «бывшая лесбиянка» – теперь замужняя и с пятью детьми – которая утверждала, что ее «слабость» вновь всплыла наружу десять лет назад, но ей помог священник. Несколько очевидцев говорят о суицидальных мыслях, злоупотреблении алкоголем и «эгоцентризме». Один из них (по имени Джон) упоминает, что его мать была иудейкой – слово, которое нечасто можно услышать сегодня. Во многом признается 29-летний привлекательный немец по имени Марсель. Он описывает свои собственные невзгоды. Он рассказывает о том, как, когда он был ребенком, его мать избивала его, голого, на глазах у его сестры, и это – предположительно – могло быть одной из причиной того, почему в прошлом его привлекали мужчины. Некоторые из интервьюируемых в фильме росли в семьях, где родители развелись. Некоторые – нет. Некоторые из интервьюируемых имели очень теплые отношения со своими матерями. Некоторые – нет.

Доктор Джозеф Николози – одна из звезд фильма – предложил идею о том, что многие его «пациенты» на самом деле ненавидели своих матерей, не знали, как вести себя с мужчинами и в результате развили в себе некие фантазии. Он полагает, что одним из способов побороть гомосексуальные устремления для тех, кого они беспокоят, является здоровый подход, такой, как «поход в спортзал». Из этого, наверное, следует, что доктор Николози никогда не был в спортзале.

Конечно, над этим всем легко посмеяться, а кого-то это способно и взбесить. Однако эти истории реальны. Джон и Линдси говорят, что оба страдали от ВСП (Влечение к Собственному Полу), но оказались в силах перебороть это, и теперь они борются вместе как гетеросексуальная пара с пятью детьми. «Не только мы такие, – говорит Линдси зрителям, – мы знаем еще нескольких людей [кто испытывал ВПС], счастливых в браке. Это – тяжелый труд», – говорит она, в то время как Джон неловко сидит рядом с ней. «Это не для слабохарактерных. И я думаю, вам нужно просто продолжать бороться. Особенно в современную эпоху, когда медиа и культура принуждают нас к тому, чтобы делать нечто иное».

Печальнее, чем эта пара, выглядят другие герои фильма, которые однажды были геями и которых показали с замазанными лицами. Возможно, это было бы слишком великодушно – задуматься о том, что все эти замазанные лица и кадры «с затылка» не так давно применялись в совершенно противоположных случаях.

Ближе к концу фильма ирландский пастор подводит итоги. Он объясняет, что не возражает, чтобы люди считали гомосексуальность врожденной и неизменяемой. Он лишь хотел бы иметь возможность придерживаться своих собственных взглядов на это. В то же время доктор Баскервилль повторяет, что только одна точка зрения по этому поводу считается признанной в сфере образования и в медиа, и эта точка зрения – «продвижение» гомосексуальности. «Сексуальная ориентация политизирована», – говорят нам под конец фильма. И затем, после очередной необъяснимой отсылки к древним евреям, фильм заканчивается драматическим, но осторожным утверждением: «Пришло время принимать различия».

Предсказуемым образом зрители положительно отреагировали на фильм. А затем произошло нечто унизительное. Некоторые из интервьюируемых героев фильма оказались в зале, и их пригласили на сцену, чтобы им поаплодировать. Среди них – молодой британец по имени Майкл. Он кажется дерганым и нервным, полным страдания. Его лоб бороздят морщины, несвойственные человеку его возраста. По многим причинам, которые он уже изложил в фильме, он не хочет прожить жизнь как гей и потому идет по саморазрушительному пути жизни в качестве гетеросексуала, чтобы потом стать (как стал доктор Дэвидсон) «бывшим геем» – возможно, однажды даже завести жену и детей. Вечер заканчивается молитвой.

На пути домой и в последующие дни я размышлял о вечере, проведенном с репаративными терапевтами. В частности, я думал о том, почему они меня не слишком беспокоят.

Во-первых, необходимо отметить, что я не боюсь этих людей и уж точно не могу достичь того уровня злости на них, какую продает теряющая смысл к существованию гей-пресса. Если тому и есть причина, то она заключается в том, что события развиваются не тем образом, как того хотели бы посетители Эммануэль-центра в тот вечер. Сегодня и в обозримом будущем они – проигравшие.

Когда они появляются на телевидении, к ним относятся с пренебрежением – пожалуй, слишком большим. Им не удается создавать внятные документальные фильмы, и им еще сложнее подбирать площадки для их воспроизведения. Их вынуждают таиться в скрытых местах, и в ближайшее время они навряд ли будут атаковать.

Конечно, если бы я был молодым геем, растущим в деревенской среде Америки или Великобритании – даже сегодня – я бы мог думать иначе. Безусловно, если бы я жил в одном из мест, входящих в американский Библейский пояс, или прошел бы однажды (или был бы запуган тем, чтобы пройти) принудительную репаративную терапию, которая проводилась там – и до сих пор проводится в некоторых частях мира – я мог бы увидеть Майкла (доктора) Дэвидсона и его друзей в совершенно ином свете.

Но здесь в этот вечер они – проигравшие. И зная о волнении, возникающем, когда расстановка сил меняется, я не желаю относиться к ним в случае их победы так, как их коллеги относились бы ко мне, если бы мы встретились раньше и при других обстоятельствах. Поведение, которое люди и социальные движения демонстрируют в зените своей славы, может многое о них рассказать. Позволите ли вы сопернику использовать те же инструменты, которые привели вас к победе? Терпимость и толерантность – это принципы или лишь фиговые листки? Будут ли те, кто подвергался цензуре, цензурировать других, если у них будет такая возможность? Сегодня кинотеатр «Vue» – на одной стороне. Несколько десятков лет назад он мог быть на другой. A «Pink News» и прочие, кто преследовал фильм «Голоса заглушенных» тем февральским вечером, похоже, готовы иметь столь большое влияние на судьбу одного мероприятия. Делая это, они нарушают принцип, принятый активистами за права геев еще в начале борьбы за равноправие, а именно – что никого не касается, чем занимаются взрослые люди добровольно и за закрытыми дверями. Если этот принцип применим к гей-сообществу, то он, безусловно, применим и к христианским фундаменталистам, и к другим группам.

Есть еще два замечания. Первое: для того, чтобы события того вечера стали пугающими, необходимо экстраполировать их. Необходимо заподозрить Дэвидсона в том, что его слова о том, как люди приходят к нему за помощью – лишь прикрытие. Нужно поверить в то, что это – лишь видимая часть более обширного плана по превращению чего-то добровольного во что-то принудительное, а из принудительного для некоторых людей – в принудительное для всех. Сделать это – значит попрать один из основных принципов политической толерантности. Это означало бы не только присвоить себе право делать выводы о людях, но и додумывать мотивы, которыми люди руководствуются – они не видны глазу, но вы подозреваете, что они таковы. Что приводит к вопросу, который любой член по-настоящему мультикультурного и плюралистического общества может в какой-то момент задать: «Будем ли вы судить о людях, какие они есть, или будем пытаться считать тайный смысл их слов и поступков, утверждать, что можем заглянуть к ним в головы, а затем проникнем в истинные мотивы их речей и действий, которые пока еще этих мотивов не обнаруживали?»

Если бы мы сделали нечто подобное в похожей ситуации, то как бы мы сделали это? Стали бы мы настаивать на том, что у наших соперников – самые мрачные из всех возможных мотивов, до тех пор, пока не убедимся полностью в том, что они стремятся к противоположному? Или научились бы некоторой доле терпения и доверия? Даже ответы на эти вопросы непостоянны. Они колеблются под влиянием времени, места, обстоятельств и удачи. Некий семидесятилетний человек, которого некогда вынудили пройти репарационную терапию (не говоря уже об аверсивной терапии), будет иметь больше причин для подозрительности, чем любой из представителей более поздних и удачливых поколений. Тревожные сирены завоют раньше, если они были заведены раньше или в более суровые времена.

Возможно, эти поколенческие и географические различия со временем уменьшатся, и сглаживающий эффект социальных медиа сделает всех одинаково оптимистичными. Или, возможно, эффект будет обратным, и гей, живущий в 2019 году в Амстердаме, будет убежден, что его жизнь под угрозой, как если бы он жил в Алабаме 1950-х. Никто не знает. Мы живем в мире, где любой страх, любая угроза и любая надежда, какие только можно представить, всегда доступны.

Тем не менее, одно обязательное условие во избежание постоянной конфронтации – это умение слышать слова людей и доверять им. Действительно, в некоторых пограничных случаях, когда мы встревожены, что может происходить нечто странное, возможно, есть необходимость в том, чтобы искать скрытые смыслы в словах и убеждаться таким образом, что ничего страшного не происходит. Но если это уже было проделано и ничего жуткого не было обнаружено, значит, этим словам можно верить. Ни одно издание из тех, которые стремились подавить «Голоса заглушенных», не доказало, что Дэвидсон или его коллеги заставляли упирающихся пациентов проходить гетеросексуальную репарационную терапию. Никто не поинтересовался деталями, включенными в фильм, или тем, как проходили «консультации». А потому был сделан ряд предположений и слова получили различные интерпретации из-за того, кто именно их произносил. В этой парадигме «добровольно» означало «принудительно», «консультация» означала «преследование», а каждый, кто приходил к нему, был однозначным, необратимым геем.

Последнее предположение и является единственным вызовом, который несут в себе Дэвидсон и его коллеги. В книге «О свободе», впервые опубликованной в 1859 году, Джон Стюарт Милль изложил четыре причины, почему свобода слова необходима свободному обществу: первая и вторая причины – это то, что противоположное мнение может быть верным или частично верным, и должно быть услышано, чтобы можно мы могли откорректировать свои ошибочные мнения; третья и четвертая – то, что, даже если противоположное мнение ложно, озвучивание его поможет людям помнить об истине и предотвратит скатывание в невежественную догму, которая, не зная себе противоречий, со временем рискует превратиться в бессмыслицу[17].

Следование принципам Милля на сегодняшний день может показаться затруднительным для многих людей. Даже более трудным, чем просто изменить догму. В последние годы общепринятое мнение по поводу прав геев в Америке, Британии и в большинстве других западных демократий невообразимо изменилось, причем к лучшему. Но оно изменилось так быстро, что стала видна замена одной догмы другой. Смещение от позиции морального порицания к высказыванию порицания любому, чьи взгляды хоть немного выступают за рамки новоприобретенного мышления. Проблема заключается в том, что мы рискуем не только не услышать ошибочные мнения, но и упустить частично верные.

В это же время запутанные, как и их фильм, и сварливые, как, должно быть, и весь их мир, Дэвидсон и его коллеги ступают на территорию природы сексуальной ориентации. Это опасная и токсичная территория. Но бессмысленно, видя такую глубину, не пытаться погрузиться.

Там, где дело касается сексуальной ориентации, был принят ряд предположений, которые оказались не менее догматичными, чем представления, которым они пришли на смену. В июне 2015 года тогдашний министр образования Великобритании Ники Морган объявила, что гомофобные взгляды можно расценивать как экстремизм среди учеников британских школ. Действительно, как сообщил ВВС, Морган сказала, что «атака на главные ценности Великобритании или крайняя нетерпимость по отношению к гомосексуалам может привести к увеличению тревоги». Это – свидетельство того, что ученика могли «обрабатывать экстремисты», и об ученике, который заявил бы, что гомосексуальность – «зло», возможно, нужно было бы сообщить полиции[18]. Интересен также факт, что в мае 2013 года Морган голосовала против закона, разрешающего гей-браки в Великобритании. Годом позднее, в 2014 году, она объявила, что теперь поддерживает гей-браки и проголосовала бы за них, если бы они уже не были узаконены. Еще год спустя, в 2015, она заявляла, что взгляды, подобные тем, которые она имела еще два года назад, – не только свидетельство экстремизма, но и кардинальным образом небританская позиция.

В 1990-х Хиллари Клинтон поддерживала предложенный ее мужем «Закон о защите брака», который стремился не допустить узаконивания однополых браков в США. Она видела, как он защищал политику «Don’t Ask, Don’t Tell» для геев в американской армии, которая означала, что любой солдат-гей, рассказавший хотя бы одному человеку о своей ориентации, мог быть немедленно исключен из армии. Как писал Роберт Сэмюэлс в «The Washington Post», «У Хиллари Клинтон был шанс вписать права геев в историю. Она отказалась»[19]. Однако в 2016 году, когда она участвовала в гонке за президентское кресло во второй раз, и взгляды общества кардинально поменялись, ЛГБТ-сообщество (частью которого стали геи) было одной из особых частей страны, для которых, как заявила Клинтон, она особенно усердно вела кампанию. Политики часто меняют свои взгляды. Но скорость, с которой сменились эпохи, произвела поразительно резкие изменения в положении политического класса.

Другие люди и страны произвели еще более быстрый и привлекающий внимание разворот на 180 градусов. Почти сразу после того, как в Германии были легализованы однополые браки, поддержка их стала обязательным условием для получения гражданства на федеральной земле Баден-Вюртемберг. Вчера догма была одна. Сегодня – другая.

Не только политики столь резко изменили взгляды. Газеты, которые еще недавно негативно отзывались об однополых браках, теперь освещают гей-союзы наряду с любыми другими новостями. Колумнисты, которые ругали идею об уравнивании возраста согласия для гетеросексуальных и гомосексуальных пар, теперь отчитывают тех, кто еще не до конца определился со своей позицией относительно гей-браков. В 2018 году Джой Рейд, ведущая канала MSNBC, была публично пристыжена и вынуждена извиниться после того, как были обнаружены ее твиты десятилетней давности, в которых она осуждала гей-браки – в те времена, когда практически все вокруг их осуждали. Когда изменения происходят так быстро, многое из упущенного приходится наверстывать, и для плетущихся позади жалости не остается.

16

Good Morning Britain, ITV, 5 September 2017.

17

John Stuart Mill, On Liberty, Penguin, 2006, pp. 60 – 1.

18

‘Nicky Morgan says homophobia may be sign of extremism’, BBC News, 30 June 2015.

19

Robert Samuels, Washington Post, 29 August 2016.

Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем

Подняться наверх