Читать книгу Круг Вечности. Реставратор - Е. Лефи - Страница 3

Работы оказалось больше, чем я думал. Картина словно закапризничала, как истинная женщина, после того, как ей было уделено внимание. Более я не видел в ней красоты, хоть и помню то навязчивое ощущение, чувство абсолютного идеала, который увидел в ней поначалу.

Я освободил её от чужой рамы, расположил на мольберте в центре мастерской – самой маленькой комнаты полуподвальной квартирки, что снимали мы с Верой. Подступаясь к картине со всех сторон, я пытался найти тот самый ракурс, в котором я увидел её истинный облик. Но передо мной была только девица с кривым лицом, вымазанная сажей. Я с сожалением отметил, что в некоторых фрагментах краска и вовсе потерялась, а значит, придется едва ли заново дорисовывать.

– Уродство, – услышал я сзади звонкий голос и медленно обернулся. Вера стояла, опершись о дверной косяк, и ехидно глядела на меня. – Полное уродство. Это ты нарисовал?

Вера была моей… сложно рассказать, одним словом. Сначала симпатичной соседкой, девочкой с параллельного класса, затем первой женщиной, а теперь вроде как гражданской женой, хотя мы ни разу так друг друга не называли. По моим меркам она была весьма красива – по её плечам рассыпались черные как вороново крыло прямые волосы, фигуру можно было без ложной скромности назвать точеной но выражение лица у нее всегда было жестким, этот эффект дополняли похожие на два осколка льда синие глаза.

– Нет, не я – покачал я головой.

– А, тогда весьма симпатично, – заявила она и подошла ближе, разглядывая картину. – Хотя девицу эту с таким лицом пришлось бы долго фотошопить.

– Каким? – лениво уточнил я.

– Кривым и перекошенным, – она была веселой, жизнерадостной, ехидной, но это ехидство выглядело ничем иным как попыткой укусить от переизбытка чувств. – Зачем ты этот мусор приволок сюда?

Она вытянула губы и обернулась на меня.

– Она – идеал, – проговорил я. Непонимающий взгляд Веры и мне пришлось объясняться. – Красота, женская, имеется в виду, понятие очень субъективное. Кому-то нравятся худые, кому полные, светловолосые, темные, рыжие, смуглые или бледные. Любая женщина стоит в центре между теми, кто будет её красивее, или же некрасивее, но эта… она идеал.

Я подошел к картине вплотную и обернулся на Веру, чей взгляд не выражал ничего доброго.

– Ты слепой?

– Наоборот! – я хлопнул в ладоши от переизбытка эмоции. – Наоборот, я вижу в ней то, чего не видят другие. Я увидел, и я очень хочу вернуть ей её первозданный вид, чтобы и другие это увидели. Чтобы ты тоже увидела, Вер. Она потрясающая! Это абсолютная красота. Ни души, ни характера, ни образа, ни жизни – абсолютная, чистая красота.

– Разве она не с натуры срисована? – поморщила Вера свой носик, и я расплылся в улыбке – насколько же она была милой и симпатичной, насколько же мне было приятно смотреть на неё, следить за её характером, за её эмоциями. Да, женщина с картины была идеалом, но Вера была большим, чем идеал. Для меня она была всем.

– С натуры, возможно. Но, она слишком нереальна. Слишком идеальна. Как ты говоришь – без фотошопа тут явно не могло обойтись, но это не фотошоп. Это взгляд художника, это его мастерство.

– Пошли есть, Микеланджело, – после недолгой паузы вздохнула Вера, и отвернулась от меня, не принимая отказа. Я проводил её взглядом и перевел глаза на картину.

– Ну, да, сейчас она немного подпорчена, но я клянусь тебе – то, что я увидел изначально, оно вызовет у тебя «синдром Стендаля». Знаешь что это? – заговорил я, идя вслед за ней.

– Не имею ни малейшего представления, – без интереса пробурчала она, не оглядываясь.

– Это когда у тебя подавленное состояние от того, что ты увидела нечто превосходное, великолепное…

– Её до этой великолепности доводить месяцами. А мне только неделю ждать…

Я почувствовал укол в сердце и резко остановился. Я опустил глаза вниз, но неловкая тишина возникла только для меня. Вера даже не понимала, что сделала что-то не так.

– Ты пошла все-таки к этому парню, к фотографу?

– Да, – равнодушный кивок, как будто бы между нами не было вчерашнего разговора.

– И через неделю будет готово портфолио? – подавляя гнев, поинтересовался я.

– Он сказал – через неделю, да. Обрабатывать нужно не так уж и много, так что, это даже быстро, – не без гордости сказала она.

– Я же просил. Вчера, Вера. Я просил тебя. – Вера знала о том, что мои сны имеют противное свойство сбываться. Да, это было еще с моего детства, я редко видео сны, но всегда они являли мне образ будущего, или скрытого от меня настоящего. Иногда, я мог придумывать собственные сны, но вскоре мне стало скучно, и я бросил путешествия по снам.

Но я всегда им верил, даже если не хотел этого. Веру же я предупредил об опасности, которую видел во сне, а она не послушала.

– Отказаться от мечты из-за твоей паранойи и душащей ревности? С чего бы? – она соизволила обернуться и наградить меня злым взглядом. – Я имею право на свои мечты, на свои цели и я к ним иду.

– Хорошо, что ты вернулась, – холодно отметил я.

– Олежа, не нуди, – протянула Вера. – Как видишь, ты не такой уж и Нострадамус – я жива и здорова. Все. Будь попроще.

Она погладила меня по моей щетине, на щеке и улыбнулась, я, скривив губы, усмехнулся в ответ.

***

К часу ночи я прекратил обдумывать план действии по реставрации картины, и понял, что у меня есть одна проблема – я действительно слабо помню тот мелькнувший в голове оригинал.

События дня и особенно поведение Веры погасили то впечатление или озарение, и теперь я был в ступоре. В страхе того, что я еще больше все испорчу. Повинуясь зудящему желанию оставить её поближе с собой, я перенес её в нашу спальню.

Со всем мольбертом она бы не уместилась, и мне не оставалось ничего иного, чем просто поставить её на пол прислонив к стене. Сделал я это, не включая свет, и потому голос Веры заставил меня дернуться от неожиданности.

– Она что будет спать с нами?! – возмутился голос, и я обернулся на него. Вера стояла в освещенной гостиной и выглядела скорее силуэтом, тонким силуэтом зажимающим микрофон в телефоне, после решив, что собеседнику важно объяснить ситуацию силуэт поднес телефон к уху. – Да. Мариш, да мой такое учудил!

– Я тебя люблю! – заявил я, как можно громче, чтоб собеседница Веры услышала это, и Вера, покрутив мне пальцем у виска, продолжила тараторить, закрывшись от меня.

Я неторопливо разделся и занырнул под тонкое одеяло. Увидев силуэт Веры, я подумал о том, как же нам тогда повезло, имея более чем скромный достаток купить этот подвальчик. Пусть по нему не проходила рука маляра, мастера или кого-то там еще лет двадцать, если не больше, он не был тесным. Маленькая спальня смежная с гостиной, пусть и со старой мебелью и двумя красными креслами, на которых нужно было давно заменить обивку, от гостиной выход в коридор и на кухню с прозрачной дверью, длинный коридор, ведущий в мастерскую по совместительству, кладовую. Веру раздражал запах краски, и она сказала, что или я рисую в кладовке или на улице.

Бросив последний взгляд на картину, я закрыл глаза. Спал я недолго, что-то словно толкнуло меня в спину и я, продрав глаза, присел на кровати. Я обернулся, но Веры не было.

Я поднялся, пытаясь разглядеть мою комнату, но вокруг меня была лишь тьма: ни звуков, ни света. Я осторожно ступал по холодному полу и искал рукой выключатель или хотя бы стену, но никак не мог до нее дойти, словно комната стала гораздо шире.

Мое подступившее отчаяние прекратилось, как только я заметил легкий желтый свет. Я начал искать источник, и понял, что он свет появился сзади меня. Я был уверен, что нам отключили электричество, и Вера только сейчас нашла свечу, я обернулся и застыл.

Свет действительно исходил от свечи, которую зажгла девушка. Но девушка была не Верой.

Это была девушка с картины. Такая же идеальная красота облаченная, в тонкое белое одеяние, она сидела на коленях перед тумбой с низким подсвечником и длиной свечой. Я осторожно приблизился к ней, подметив про себя, что вокруг все по-прежнему также темно.

– Здравствуй сновидец, – улыбнулась она, когда я подошел ближе. Я протянул ей руку, и она, схватившись за неё, встала. Её прикосновение было холодным и я, поддавшись приступу паники, одернул руку и попятился назад.

– Я сплю? – не вопрос, а скорее утверждение. Хотя при всей странности моих снов, такого я еще не видел.

– Сновидец, – повторила она бесстрастно. Голос её высоким и звучал будто бы отовсюду, отражаясь эхом в моей голове.

Она коснулась ледяными руками моей груди, и я мгновенно отстранился.

– Не надо, не касайтесь, – покачал я головой, выгнав из головы дурацкую мысль – как же её называть, на «ты» или на «вы».

– Как хочешь, – покорно кивнула она. – Тогда просто запоминай меня.

– То есть? – понизив голос, спросил я.

– Тебе же нужно помнить меня, чтобы восстановить картину, – сказала она возмущенно, словно бы несмышлёному ребенку. – Пойми, какой я должна быть там, и стремись к этому.

– Хорошо, – безвольно кивнул я.

Я приблизился к девушке, и коснулся её лица, она покорно закрыла глаза. Холодная кожа была мягкой, без единого изъяна, но мне все равно было не по себе. Я пальцами запоминал её черты и, кивнув, отстранился.

– Он рисовал с натуры, автор?

Она кивнула.

– Потрясающе, – буркнул я. – А кто он, кто автор? – Это было безумием, но, а вдруг, она бы сказала мне имя автора, раз уж на то пошло?

– Его давно нет в живых, – покачала она головой. – После того, как ты восстановишь или перенесешь картину, ты сможешь её продать, придумав, что хочешь. Это будет настоящий шедевр, а там и другие твои работы заметят.

Она прошла дальше от меня и присела на заметное только лишь ей кресло, подперев рукой, подбородок она без особого интереса изучала меня.

– Хорошо, – кивнул я. – Если разрешаете…

– Он будет не против. Главное её восстановить. В её прежнем, изначальном виде, который ты знаешь. Это очень важно, сновидец. В её прежнем виде.

– Я – Олег, – сказал я зачем-то.

– Хорошо, – она словно разрешила мне носить это имя.

– А кто он? Художник – кем он был?

– Это не имеет значения, – произнесла девушка глядя чуть в сторону от меня.

– А вы?

– Я? – она удивленно округлила глаза и улыбнулась, словно застеснявшись – Настасья я. Настя. – Она протянула руку, но не для рукопожатия, а словно для поцелуя. Я неуверенно приблизился и почувствовал резкий толчок земли.

– Подъем! – гаркнула Вера. Я резко присел на кровати и стал оглядываться по сторонам. Ощущение что позади меня кто-то есть, не отпускало. – У тебя сегодня важный-преважный заказ! Ты сам говорил.

Я закивал и обернулся на картину, сомнений в том, кого я видел во сне, у меня не было. Я встал и поплелся в душ, бросив взгляд на Веру, которая завернулась в оба одеяла.

– А ты? – поинтересовался я.

– Мне не надо рано вставать. Разбудишь, как заработаешь бабла.

– Кого бы мне об этом попросить?! – шутливо спросил я, но Вера, похоже, не разделила моего юмора и проигнорировала меня. Меня же дернула пугающая мысль, что нельзя Веру наедине с картиной, тем более спящую и беззащитную. Я аккуратно вынес картину из комнаты, вернув на мольберт в мастерской.