Читать книгу Босиком до неба - Эд Раджкович - Страница 6

Вышли Константин со своим отцом рано утром. Взяли с собой еды и воды в дорогу. За спиной весь этот нехитрый запас нёс Константин в мешке на веревке, образующей лямки. Коня в хозяйствах отца и Константина не было. Когда вспахивали свои поля, тогда они обращались к соседу зажиточному по их меркам хозяину. За услуги расплачивались зерном и картофелем. Получая такую плату, сосед увеличивал своё состояние. Поэтому отправились в райцентр по дороге из села пешком на своих двоих. Несколько десятков километров преодолели до полудня. Дорога была накатанной и твёрдой. Отец рассказывал по пути разные истории из своей жизни: о том, как сватался к матери Константина и многое другое про былые дни. Сын увидел в диалоге с отцом присутствие новых интонаций: дорога их «уравнивала».

– Ты увидишь скоро большой город, а по пути несколько районных центров, и вскоре поймёшь, что наша жизнь в селении лучше, потому что нет искушений для души.

Районный центр называется Подбуж – это значит «под Богом».

– В этом месте пересечение нескольких дорог, и люди больше знают о других странах, – говорил отец. – Мы тебя и других детей никогда сюда не приводили, потому что хотим вам спокойной жизни. Со временем я принял решение, тебя как старшего после меня познакомить с другой жизнью, городской, и показать родственников, живущих во Львове.

Константина всё больше увлекало это мероприятие. Множество домов, скопление людей и организация жизни, даже здесь, в Подбуже, значительно отличалась от сельской. Впечатления не заставили себя долго ждать, Константин с увлечением рассматривал то, как одеты поляки и на их повозки. Дальше направились в упряжке из двух лошадей на телеге вместе с семьёй польских крестьян. Отец легко говорил на их наречии и договорился. Люди они были приветливые и направлялись во Львов. Ехали в тесноте. Константин оказался рядом с молодой полячкой, которая была дочкой пожилого поляка, управляющего лошадьми. Отец сидел рядом с хозяином телеги, и они часами разговаривали о планах на жизнь. По всему было видно, что общение их занимает. Константину надоело смотреть на окрестности вблизи дороги, и он всё чаще встречался глазами с девушкой. Её улыбочка и взгляд искоса пробуждали воображения неискушённого селянина. Девушка хрустела яблоком, одно из наполненной до верху корзины протянула Константину. Он принял угощение, их глаза встретились. Константин утонул в зелёной глубине красивых глаз с подчёркивающими их великолепие бровями. Вспомнилась история из писания библейского про Адама и Еву. С трудом собрав свои эмоции в порядок, Константин подумал о жене и дочери. Это ему удалось, но когда заговаривала с ним полячка, он приветливо поддерживал общение. Впервые с ним рядом находилась молодая девушка с непокрытой головой. Волосы её были распущены и создавали интимный намёк. В селе строго соблюдали обычай: у всех особ женского рода головы должны быть покрытыми платками в церкви и на улице. Полячка всё больше привлекала Константина. Она назвала своё имя – Стевка.

То, что девушка сама идёт на общение с ним без участия отца, для Константина было новым. Вообще она легко и непринуждённо вела себя в общении. Говорила, что он какой-то скованный и зажатый весь. Константин, человек женатый, с высоким ростом от природы, действительно стеснялся спутницу. На ухабах, когда подпрыгивало колесо телеги, она хватала руку Константина, чтобы он придержал её. Отцы с прищуром изредка посматривали на них, ничего не говоря. Они с увлечением разговаривали на свои темы, мало обращая внимания на Стевку и Константина.

– У тебя большие и крепкие руки, – говорила она.

– Много труда они знают, от того и крепкие, – просто объяснял Константин.

Но не уловить заигрывания Стевки было невозможно. Константин всё больше оказывался в плену её обаяния. Он терялся и не знал, куда себя деть. В пути находились несколько дней. Девушка рассказывала про Польшу и всякий раз, когда готовила еду, звала Константина помочь развести огонь или нарубить мяса от куска подсоленной телятины, которую поляки везли с собой. Находясь вблизи с ней, Константин замирал. Сердце начинало биться в диком необузданном ритме. Сама девушка при этом оставалась спокойной, иногда касаясь нежно его руки, продолжала вести себя обыденно. Константин испытывал охватившее его волнение… Уверенность и связь с реальностью вернулись к нему только после того, когда отец подмигнул ему и намёком показал, чтобы он поухаживал за Стевкой. Её отец не показывал никаких беспокойств по поводу общения Константина с его дочерью. Была произнесена такая фраза поляком:

– Молодые люди не должны себя сдерживать в любви.

Ее взгляды проникали в самую душу Константина. Расположились на ночлег у реки. Место замечательное, рядом имелся небольшой лесок, где можно собрать дрова. Начинало темнеть, и молодёжь отправили запасти скорее дров на поддержание костра в течение ночи. Пока отцы разбирали тюфяки для ночлега и оборудовали кострище для приготовления еды, Константин, взяв топор, вместе со Стевкой направился в лес по дрова. Ловкими ударами он быстро нарубил большую вязанку хвороста и несколько толстых стволов для долгого горения. Перевязал хворост, чтобы удобно было ей нести, а сам приготовился взвалить два бревна на свои крепкие плечи. Тёплая ручка обвила его за шею, и шёпот остановил ход его мыслей.

– Зачем торопишься, пан, ещё совсем не стемнело.

Её губы тёплым мягким поцелуем заполнили его сознание, и он устремился в ответном порыве на «этот шаг девушки». Страсть захватила два молодых сердца, и чувства перемешались в одном потоке.

– Как всё произошло? – голова Константина отказывалась соображать.

Умение и инициатива в любви, исходящие от полячки, поражали все прежние представления этого женатого человека о любви. Стевка продолжительным поцелуем придала новый импульс порывам, но затем, спокойно отдышавшись, сказала ласково:

– Видишь, как бывает хорошо, а теперь вернёмся. Мы по делу отлучались, неси свои брёвна, а я вязанку хвороста, – говоря эту тираду, она постепенно входила в образ невозмутимой обременённой обязанностями по хозяйской части девушкой.

Отправилась к огоньку костерка, не дожидаясь Константина.

– Где там сын мой? – искоса весело поглядывая, поинтересовался отец Константина.

– Сейчас придёт, взвалил на себя ношу и от того тащится не спеша, – отстранённо проговорила Стевка. Сама тут же занялась стряпнёй ужина и вся ушла в этот процесс.

Сумрачное небо скрывало её румянец, вызванный любовной страстью. Подошёл к стоянке Константин с двумя крупными сухими стволами дерева. Сбросил на землю и начал, умело орудуя топором, рубить их на ровные поленья. Когда закончил свою работу, пот пропитал его рубаху.

– Дочь, полей воды гарному хлопцу, – с приказной интонацией сказал отец полячки.

Девушка из ковша поливала на руки Константину прохладную воду. Затем протянула полотенце, и их пальцы приветливо прикоснулись на мгновение, вернув их к приятным воспоминаниям. Константин, поужинав со всеми вместе, направился на свой тюфяк. Мысли скопом пролетали в голове о тайной связи с этой польской девушкой. Беспокойств никаких не было, и угрызений совести он не испытал.

– Жизнь – чудесная вещь, – подумал он, проваливаясь в сон.

Следующий день повозка двигалась значительно быстрее. Дорога стала более широкой, уложенной, местами ровными, отшлифованными временем камнями. После кратковременного отдыха решили продолжить путь по освещаемой лунным светом ночной дороге. Утром следующего дня подъехали к пригороду Львова.

Львов притягивал взгляд Константина. Он с жаждой осматривал всё новое, обращал внимание на причудливые скульптуры и памятники. Каменные дома, мощённые улицы – всё приводило в восторг. На рыночной площади пришлось проститься с поляками, которые так любезно посодействовали им. Отец дружелюбно пожал поляку руку в знак признательности. Стевка сказала Константину:

– Приезжай к нам в Краков. Мир большой, не торопись к себе в село обратно, есть много удивительного в этой жизни.

Её слова вызвали волну приветственных эмоций всего восприятия. Дальше шли по улицам, которые петляли в центре города. Это напоминало «лабиринт» среди каменных застроек.

– Многое изменилось с того момента, когда я был здесь в последний раз. Тогда мне было столько же лет, как и тебе, сын.

Отец говорил эти слова с таким упоением о том времени, что Константин проникся ко всему происходящему вокруг, с великой тягой познавать новые горизонты. Село виделось как затерянный мир среди просторов земли.

Добрались пешком до вокзальной площади, и отец сказал, что он очень хочет увидеть паровоз. Вокзал кипел своей жизнью. Вышли на перрон, и тут Константин увидел вереницу вагонов с паровозом впереди состава. Счастливые лица пассажиров отображали их ожидания в предвкушении поездки. Поезд отправлялся в Польшу до Варшавы. Отец также как и Константин видел впервые это достижение человеческой мысли. Они стояли у вагона под номером пять, и мимо них проходили строем несколько десятков торжествующей походкой людей в эполетах и с киверами на голове. Все отличались статью и значимостью среди другого народа. Каждый имел саблю и рюкзак за плечами.

– Кто эти люди? Они отличаются от всех, кого я видел доныне, – с большой заинтересованностью спросил у отца Константин.

Отец не знал, что ответить. Рядом стоящий мужчина в пальто и шляпе по-польски сказал, что это элитное подразделение гусарского полка. Наёмники, которые отправляются на Балканы. Где это находится, Константин не имел ни какого представления, но необычайное приятие в душе согревало его. Он смотрел на этих вооружённых и одетых в мундиры людей, представляя себя в их ряду. Странно для него было то, что всё представилось ему доступным и ощущение себя в этих одеждах стало каким-то натурально понятным. Он мысленно шёл в вагон вместе с этими бравыми солдатами, пока отец не вернул его в реальность.

– О чём ты думаешь? Нам давно пора идти, а ты как «вкопанный» стоишь здесь и совсем не слышишь меня.

– Прости, отец, задумался немного.

– Ну, сын, нам пора к моему троюродному брату. Кстати, мы с ним когда-то мечтали воевать в Европе, а потом завели себе жён и детей. Сейчас вспомнились мне давние мечты. Это всё дни минувшие, некогда нам отвлекаться.

Дом, где жил родственник, находился неподалёку от вокзала. Трёхэтажное здание с двумя входами – это и был нужный дом. Дверь отворил молодой человек, примерно одного возраста с Константином. После того как разобрались, что все родственники, он пожал руку Константину своей крепкой ладонью. В квартире было пять комнат и кухня. Особенно Константина тянуло на балкон. С третьего этажа открывался вид на площадь и переулки города. Пока накрывали на стол, Константин провёл час, наблюдая с высоты за суетливой жизнью дневного Львова.

– Перед отправлением поезда в Польшу всегда такое оживление, – сказал родственник Иосиф. – Я такой же как и ты наблюдатель. Нравится смотреть на то, как люди отправляются в другие страны. Когда-нибудь я тоже буду за границей.

Мысли этих молодых людей совпадали….

– С тобой легко общаться родственник, – сказал Иосиф. – Здешние горожане какие-то опустошённые, только торговля их интересует, а ты открытый и жизнерадостный человек.

Константин ничего не ответил, сверхсила тянула его за горизонты обыденной жизни.

Застолье было весёлым. Много пили. Самогон отменного качества употребляли бутыль за бутылью. Пришли ещё родственники. Обилие закуски не давало охмелеть родственному кругу. Женщины пили вино, а мужчины оживлённо разговаривали, вспоминая года былой молодости. Запели народные песни присоединившиеся соседи к общему празднику. Несколько часов сопровождались воспоминаниями старших. Иосиф с Константином поддерживали каждый тост и из уважения к родителям вели себя сдержанно за столом. Изрядно охмелев, отец Иосифа с недовольством произнёс:

– Хочу тебе поведать одну причуду моего сына. Он надумал в гусары податься. У нас в городе идёт набор в полк: гусары для отправки на Балканы, в Черногорию и Сербию. Вот мой Иосиф и стремится в этот полк. Совсем забыл, что возвращаются немногие оттуда.

Иосиф, также изрядно выпивший, не сдержался и предал огласке их спор с отцом:

– А кто вернулся, разве не рады их отцы? И каждый построил себе новый дом. А я когда накоплю на свой дом одному Богу известно.

Константину стало немного неуютно от пререканий родственников. Он боялся даже подумать, чтобы перечить своему отцу. А тут назрело противостояние мнений, и Константин, сам полностью не осознавая, вступил в полемику.

– А кто эти гусары?

– Те, кого мы видели с тобой на вокзале в мундирах и при оружии. Это и есть те самые гусары.

– Я бы тоже хотел отправиться с этими людьми за границу, – произнёс Константин.

Общее настроение изменилось, и хозяин дома посуровел в лице. А Иосиф, наоборот, оживился и стал много говорить на эту тему.

– Ты, Константин, из глухого села и вне политики. Такие люди на «вес золота». Тебя сразу возьмут в полк. У тебя одна цель – заработать денег и всё. Мне сложнее. Я имею образование, таких как я, сначала проверяют на пригодность к такой службе. Гусары, элитные войска из наёмников, и воюют во всех странах, где военные конфликты.

Иосиф говорил со знанием этого вопроса, и произвести впечатление ни на кого не пытался, зная отношение своего отца к этому. Но произошло обратное, тема разговора нашла своё развитие. Константин заинтересованно говорил:

– А я попробую поступить в этот полк, во что бы то ни стало.

Иосиф уважительно смотрел на единомышленника. А вот отец Константина среагировал мгновенно.

– Ты что тут своей соображалкой надумал? Забыл про жену и дочь? Кто их будет кормить и с хозяйством управляться?

Фраза была сказана в гневном пылу, и праздник начинал тускнеть в общем настроении. Женщины все запели известную народную песню о любви и тем самым отвлекли мужчин от щепетильной темы.

Утром, выспавшись, все вновь продолжили застолье. Прежнее радушие улетучилось, и каждый думал о своём. Женщины подали гуся на стол и затянули задушевную….

– Мы завтра сходим с Константином в торговые ряды, а после придём с вами попрощаться. Пора домой, хозяйство требует внимания.

– Да, в селе иная жизнь, понимаю тебя, родственник, но зато какая природа у вас отличная, а воздух чистый и всегда утренняя свежесть меня удивляла в ваших местах.

– Приезжай в гости, сходим на охоту, гостинцев с огорода привезёшь от нас, – приветливо говорил отец Константина.

– Да, года идут, и меня всё больше тянет к земле. Приеду непременно.

– Константин, сегодня мы пойдём на ознакомление с городом. Ты первый раз у нас во Львове, и не по-человечески тебе не показать здешние достопримечательности.

– Хорошо, Иосиф, я рад этой возможности посмотреть город.

Через час ребята шли по знакомым с детства закоулкам для Иосифа. Он завёл их в бар. Трактир в центре города. У входа играл скрипач, и Иосиф бросил монету в его открытый футляр от скрипки.

– Каждый зарабатывает, как может, – произнёс Иосиф.

Зашли внутрь, оба зала были полны посетителями. Иосиф встретил своих знакомых, и они пригласили к себе за стол. Пили пиво и весело общались. Один из друзей был по имени Николай. Из разговора Константин понял, что он воевал в Сербии. Константин слушал все детали рассказов Николая.

– Мы тоже собираемся в полк поступить, – в шутливой форме говорил Иосиф.

– Самое время, были большие потери состава на Балканах, и сейчас идёт набор. Через месяц обучения отправка в Сербию, а может даже в Венгрию.

Потом гуляли по городу. В парке знакомились с молодыми студентками университета. Вечер был весёлым и запоминающимся. Константин сказал Иосифу, когда они подходили к дому:

– Я точно решил, хочу в гусары.

– Вот вместе и пойдём на сбор, где вербуют. Родителям я скажу сам, чтобы от тебя отвести гнев, будто это я надоумил идти со мной в наёмники, чтобы одному не отправляться за границу. Может, пойдут на встречу, я приведу им все аргументы в пользу нашего решения.

Константин светился от возможности реализовать вдруг появившуюся мечту.

На следующий день после посещения с отцом торговой площади, Константин услышал неожиданные для себя слова:

– Давай присядем в парке на скамейке, где нам никто не помешает, я хочу тебе высказать созревшие для тебя слова. Костюша, у меня были в твоём возрасте мечты, которые я не реализовал, – отец замолчал, что-то обдумывая. Так не обращался он к сыну многие годы, и Константин знал, что это знак его расположения к сыну. – Желания мои были поездить по свету, узнать другие страны, достичь чего-то большего, чем сейчас я имею. Когда ты вырос, я порадовался, что ты женился и ведёшь самостоятельно хозяйство, но после вчерашнего разговора я понял – тебя нельзя останавливать, если ты хочешь изменить свою жизнь. Ходишь в лаптях и ничуть этого не смущаешься – это достойно. Но ты можешь сменить лапти на сапоги из кожи, научиться воевать. Узнаешь, как живут народы в других странах. Дома в селе упорядоченная жизнь. Все живут меркантильными интересами и зависят от воли Ксёндза. Образования ты не получил, потому что у нас отсутствовали возможности. Когда-то я упустил свой шанс и не пытался после менять ничего, об этом сожалел не раз. Мне рассказать вам нечего и советовать могу только то, что касается жизни в Стороне. Когда увидел вчера в твоих глазах огонёк воодушевления, я сначала возмутился, а сейчас скажу следующее: ты всегда останешься моим сыном. Если хочешь – то пробуй свои мечты воплотить. Твоя жена с ребёнком никуда не денутся. Сама обрабатывать будет поле, пока ты отсутствуешь. Всем скажу, что ты завербовался по найму для того, чтобы заработать денег на своих коней. Родственнику скажу, чтобы тебе предоставили кров в их доме на сколько потребуется, а мы отблагодарим их дарами с наших полей. Скажу честно тебе, Иосиф рассказал нам вчера вечером ваше решение, и, всё обдумав, говорю тебе эти слова. Я завтра уеду, а ты оставайся или отправляйся со мной. Выбор делай сам.

От таких высказываний отца, Константин пребывал в безграничном уважении к этому человеку. Подобными словами самый дорогой человек благословил и исповедовался одновременно. Отношения «отец-сын» перешли на новую стадию «дружеское понимание».

Константин остался во Львове. Отец, уезжая, сказал несколько слов.

– За жену и дочь беспокоиться не нужно, мы сможем им помогать. Земля в селении остаётся пожизненно за хозяином. Когда вернёшься домой – всё останется как прежде.

Тепло простились. Константин чувствовал, что родительское беспокойство одолевает отца, но его устремления были направлены в сторону предстоящих походов и приключений. Вместе с Иосифом их приняли в гусарский полк. Обучение навыкам военного дела затянулось на полгода. За это время родственники подружились ещё крепче, и одна общая цель занимала их больше всего на свете. Константин хорошо узнал жизнь города Львова, стал понимать устройство городской жизни. Завёл новых друзей, и всё происходящее с ним совершенно отличалось от прежнего образа жизни.

Настал день отъезда в Европу. Многие говорили разные версии, куда их направят. Однако специфика наёмников значительно отличалась от обычной армии. Константин далеко не заглядывал и жил настоящим временем. Освоил навыки владения всеми видами оружия и конного мастерства. Стал отличником по всем дисциплинам и был отмечен инструкторами, как перспективный воин. Перед отъездом отправил домой письмо. Преимущества от занятий в центре подготовки на сборном пункте новобранцев полка было ещё в том, что он научился грамоте и письменности на немецком и русском. Домой писал на украинском языке, так как родители не знали другого понимания письма. Перемены были очевидными во всём… Константин стал уверенным и целеустремлённым в достижении своих планов зарабатывать. В день отправления поезда никто из командиров не говорил место назначения по их прибытию. Новобранцы понимали, что участие в сражениях на территории других стран предстоит им в условиях секретности. Безопасность и успехи зависели напрямую от умения не разглашать планы действий полка. Константин с Иосифом оказались в структуре со своими правилами. Молодость вела их к подвигам, и всё устраивало этих начинающих вояк.

Через год Константин вернулся в село на побывку. Жена была полна гордости за мужа. Дети всех дворов прибежали посмотреть на бравого гусара. Он, как явление необычного образа человека, привлёк к себе общее внимание. Делал всем подарки, а для отца привёз сапоги европейского качества. Вся жизнь в доме крутилась вокруг него. В церковь принёс щедрый денежный вклад на обустройство фасада и подарил икону приходу. Через несколько дней к нему в дом зашёл Ксёндз. Такого не бывало никогда прежде. Константин не был высокомерным, но бравада просматривалась во всех его жестах. Хозяйством занималась супруга, и он, отвыкнув от повседневных забот крестьянского быта, мало принимал в этом участие. Ксёндз заискивающе и проницательно выспрашивал его о том, где он работает. Константин коротко отвечал на вопросы и сообщил, что поступил на службу в армию. Духовник села никак не выражал свою реакцию на его ответы и, прощаясь, произнёс:

– Ходить на службы в церковь надо, ты ведь знаешь наши порядки. Дом Божий требует посещения ежедневно, и человек, пребывая в молитве с послушанием, спасает себя от лукавого.

Константин спокойно попрощался с Ксёндзом и занялся своими домашними делами.

– Он неделю здесь и в церковь принёс подношение хорошее. Но есть один момент, который подрывает наш авторитет, то есть это его нежелание ходить как все на ежедневные службы. Может он забылся, тогда необходимо вернуть его на путь истины и повиновения порядку в родном селе.

Отец Константина слушал высказывание Ксёндза и понял серьёзность его замечаний. Поговорил с сыном обо всём этом и после его равнодушия рассерженно проговорил:

– Вернулся, живи как положено добропорядочному семьянину и точка, а если думаешь ещё мотаться по миру, тогда нас не вводи в немилость церкви.

– Я через неделю уезжаю. Ксёндз звал меня на причастие и исповедь, но я схожу во Львове в храм. Ты сам учил меня, что нельзя открывать то, что может навредить родным и близким.

Отец понял Константина и кратко спросил:

– Проливал кровь?

– Как и все, кто с оружием идёт в бой. За это я получаю деньги и могу сделать карьеру.

Отец видел спокойствие, с каким говорил сын, и понял, что прежнего не вернуть, сын стал охотником с грешной душой.

– Ты сам выбрал эту дорогу, прошу об одном, чтобы ты постарался сберечь здоровье, кому нужен инвалид? На тебя смотрят завистливые глаза соседей. Ты зря показал всем своё денежное благополучие. Чует моё сердце не к добру всё это, – вздохнув, посетовал отец.

– Если ничего не делать так и будем прозябать в нищете. Вот деньги тебе, отец, – выразил по-деловому своё мнение Константин. Он протянул кошелёк набитый монетами и попросил, чтобы тот купил коней, построил загон на участке для скота.

– Это мне не трудно, береги себя, Костюша.

Больше они не общались. Перед отъездом он зашёл к родителям и увидел мать в слезах. Отец молча перекрестил Константина и проводил его взглядом полным тревоги.

– Что случилось – не изменишь. Хочет служить в полку – его заботы, – говорил отец матери Константина.

Уезжая из села на ладном коне с осанкой настоящего наездника, гусар притягивал любопытные взгляды. Кроме него, также и Ксёндз знал другую жизнь со всеми предрассудками. Своим рьяным помощникам из сельчан он говорил вслед скачущему Константину:

– Совсем страх потерял. Кто служит в войсках с оружием в руках, тот нарушает церковные каноны.

Он по-своему сдерживал непоколебимый порядок в селении, и как обычно ропот согласия был ответом на слова Ксёндза. Из уст в уста переходили недовольства Константином, что жену оставил и прочее. На самом деле руководила всеми одна только жажда равенства. Константин вырос из оборванца в обеспечивающего своих родных кормильца. Появился скот, подарки, привезённые из-за границы, вызывали зависть женщин со скверными характерами. Родственников стали донимать словами, что Константин отступник и потерял благонравие. Трудно стало близким его от постоянных сплетней. Что только не выдумывали злые языки: и то, что есть другая жена, и что построил где-то дом. Ему неизвестно было ничего о политизации настроений в сторону родных. Константин был в гусарском движении на просторах Европы. Ксёндз в это время необратимо показал всем, что такое отношение противоречит условиям веры и самой праведной жизни. Все одобряли претензии в адрес гусара и вспоминали шутками бравого Константина. Отец считал, что это он ошибся, предоставив волю выбора сыну. Быстро постарев, родители покинули этот мир. Константин отсутствовал несколько лет и ничего об этом не узнал. Прошло ещё несколько лет и в доме Константина в его отсутствие произошли перемены. …Десять лет спустя, после того как Константин покинул родные края, под натиском сомнительных высказываний не устояла его жена.

– Что ты в старуху превращаешься? Он имеет другую семью или погиб на войне, а ты свои годы тратишь, высыхая от тоски, – всё чаще стала говорить мать жены.

Нашёлся ухажёр за ней, и забыв совсем о своих печалях о Константине, она полюбила другого. Спросили позволения у Ксёндза на свадьбу. Учли всё, что Константин не хоронил своих родителей и от него не было ни одной весточки за десять лет.

– Когда человеку сорок лет от роду, он живёт своим домом, – говорили все знакомые, и никто не осуждал бедную женщину, оставшуюся без внимания мужа.

Со временем Константина стали забывать и вспоминал и только с укором.

– Встал на неправедный путь, который противоречит обычаям родного села, – говорили о нём в назидание другим.

Константин в это время был далеко на чужбине, попал в страшные испытания, но об этом никто не знал и не ведал из родных.

Закончилась вечерняя служба, настоятель остался один в церкви. Служка Степанида пришла в назначенное время, чтобы поддержать чистоту и порядок в Божьей обители. Много лет Поп знает Степаниду, и её участие внимательное освобождало его от хозяйственной нагрузки. Она являлась инициатором всех работ по благоустройству. Сбор средств на ограду кладбищенской территории и замену ворот осуществила именно Степанида. Помимо этого жители набрали артель работников и выстроил и лестницу из камня к входу обители. По краям лестницы соорудили фонари. Вид стал притягательный, а величие сельской церкви укрепилось.

В других районах и сёлах менялась стремительно жизнь. Дети из этого селения ходили в школу в Подбуж за двенадцать километров пешком. Учили на русском языке. Тягу к знаниям и просветлению было не остановить. Самый образованный в селе человек был Поп до нынешнего времени. От своих соратников по православной вере он знал, что сила церкви в начале двадцатого века утратила своё значение, и мировоззрение населения подверглось коренным изменениям. Также католическая церковь ослабила свои позиции. СССР вёл население в новую культуру без религий, только волеизъявления партийного руководства были основой истин наступившей эпохи.

В селе образовали колхоз, но народ жил по привычке, основанной на доходах от своих хозяйств. Из тех, кто отказывался сдавать в колхоз свой скот, отправляли в лагеря, и более о тех людях ничего не было слышно. Особенно жёстко власть разобралась с теми, кто пытался с оружием в руках защищать свои личные интересы. Порядок новая власть коммунистов навела повсеместно. Люди боялись открыто говорить о своих политических взглядах. Лучше тихо в семье, чем громко в Сибирь навсегда. Нрав был устоявшийся у этих жителей, и многие дома остались без отцов. Поп всё понимал, и отрицать влияние образования на новые взгляды людей было глупо.

– Время расставит всё на свои места, – думал этот человек, знающий превратности влияния идей на взгляды людей.

Время показало, что жизнь общиной с основными порядками проверенными веками удобнее для сельчан. Многое видели эти люди и их предки, а власть политическая меняла как хамелеон цвет, но жизнь здесь шла по своим законам. Колхоз признали, дети стали учиться, многие уехали на заработки, и село вписалось в общую картину политической карты. Но внутри этого мира, затерянного в предгорьях у Польской границы, ничего не изменилось: люди открыто не противились силе власти из Москвы, чтобы не пропасть в лагерях бескрайнего Севера, о котором все теперь знали. Милиция появлялась только по случаям убийства. Председатель колхоза был из местных, но основная часть влияния исходила от Попа. Это удивительно для времени 20—30-хх гг. ХХ века, но сами жители сберегли отношения к Божьей власти как основной. Ксёндза стали называть иногда Попом, по-русски. Много слов о горе и бедах услышали уши Ксёндза, а глаза его много проводили отчаянных людей на испытания судьбой. Он оставался мудрым и преданным слугой на пути Божьих заповедей. То, что удалось сохранить уважение людей к церкви – саму церковь, была большая заслуга Ксёндза. Все эти мысли снова и снова возвращались к Божьему человеку. Когда и кто был на исповеди, когда крестили каждого – всё помнил это хранитель веры. Имелась книга записи, регистрации венчаний и крещений, но учитывая влияние нового времени, которое всё больше проникало в умы людей, Ксёндз запоминал все даты, и по сути оставался живой энциклопедией. Только дети смотрели иначе на церковь, получая много другой информации в школе. Но через влияние родителей Ксёндз удерживал положение церкви и своё на знаковом уровне.

Вошёл человек в запыленной одежде поздно вечером в своды обители. Дверь была открыта, и Степанида поинтересовалась, что привело позднего посетителя сюда:

– Служба утром, – говорила она незнакомцу и через несколько минут по голосу поняла, кто это. – Господи Всемилостивый, вернулся!

Это был её сосед по дому, общая ограда разделяла эти хозяйства, и семьи хорошо знали друг друга.

– Константин, ты изменился, и сразу тебя узнать трудно. Сколько же лет ты находился на чужой стороне?

– Одиннадцать лет, Степанида.

Он приобнял по родственному соседку, а она быстро шептала ему на ухо:

– Приходи ко мне вечером, все новости узнаешь от меня. Сейчас лучше ни с кем пока не говори. Ксёндз тебя примет прямо в доме, я проведу сейчас к нему. Он знает жизнь и всё что скажет, тебе необходимо как воздух.

– Хорошо, идём, Степанида.

Константин вошёл, после того как Степанида сказала:

– Иди, сынок. Батюшка ждёт тебя.

Её слова согрели измотанную страданиями душу этого человека. Поклонившись, Константин трижды перекрестился образу на стене. Это была икона Спасителя, которую он привёз с собой из Македонии, где был в первом своём походе.

– Помотала тебя судьба, блудный сын. Бог всё видит и сохранил тебя, значит по воле небес, ты еще нужен на нашей Земле.

Константин слушал, и волна праведности наполняла его искушённую душу.

– Многое случилось за время твоего отсутствия. Брат с братом в нынешнее время бывают в разногласиях. Политика доходит до наших мест, но мы сумели сохранить в людях почитание Бога. Твой отец, уходя на небо к Отцу нашему, просил меня молиться за спасение твоей души и помочь, когда ты вернёшься. Возьми это с собой и иди в родительский дом.

Жена Ксёндза собрала в корзину продуктов и поставила перед Константином.

– Завтра придёшь ко мне, помянем твоих усопших родителей и поговорим ещё, тебе это надо. Ступай и прими удары судьбы с мужеством.

Константин шёл к дому, где он родился. Вошёл и увидел полное запустение внутри. Никого, ни одной души живой кроме него не было в родных сердцу стенах. Также висели образы святых и Спасителя в комнате, где жили родители. Он встал на колени перед образом Богоматери Казанской с младенцем, и слёзы неудержимо текли по щекам этого воина. Время остановилось, Константин погрузился в состояние беспрерывной молитвы, снова и снова повторяя слова о прощении в прегрешениях своих. После умылся, переоделся и услышал в сумерках ночи голос Степаниды:

– Сынок, пойдём ко мне в дом, отвечу на интересующие тебя вопросы.

Зашли в натопленную избу Степаниды. Она поставила на стол вареники со сметаной, и Константин с удовольствием ел.

– Осталась совсем одна я, долго рассказывать о постигших меня несчастьях. Поговорим сначала о тебе и том, что нужно знать тебе обязательно, Константин. Лучше я всё расскажу. Многое изменилось, и есть дома, в которых бедствуют. Ты вернулся и свою жизнь наладишь. Ещё молодой и полон сил, поэтому прими всё как есть и себя не мучай.

Степанида дождалась, пока он доест и начала с тех вопросов, которые мучили Константина.

– Жены у тебя нет. Два года как она вышла замуж за другого. Её муж человек хороший, приехал из района к нам. Все решили, что ты сгинул в чужих краях безвозвратно. Твои родители верили, что ты вернёшься. Дождаться тебя не успели. Завтра пойдёшь к Батюшке и успокоишь своё сердце в покаянии. Я тружусь в стенах церкви, и он прислушивается к моему мнению. Помню тебя с самого рождения и готова помогать во всём тебе. Встанешь снова на ноги, поправишь хозяйство – всё станет хорошо.

Константин с трудом выносил эти новости и сказал Степаниде, что уходит.

– Ступай, сынок, и выспись с дороги. Я приготовлю еду тебе. Как проснёшься – сначала покушай. Буду заботиться о тебе, пока сам всё не наладишь.

Вернувшись в свой дом, Константин долго лежал на кровати в размышлениях.

– Многое увидел, есть с чем сравнивать, но вернувшись домой, понял, что здесь всё родное и никакие сокровища не сравнятся с уютным домом.

Вспомнил слова родителей:

– Ксёндз умный и образованный человек, семь лет учился в семинарии. Эти люди отдают свою жизнь служению Богу.

Сейчас он чётко понимал, что встреча с Батюшкой излечила его сердце после скитаний. Он уверовал с новой силой в Спасителя и Отца небесного. Ходил каждый день на службу в церковь. Степанида заботливо оберегала его по-матерински. Обстирывала и кормила, добрым словом приветствовала каждый день. Вспомнил Константин, что когда-то из-за пустяка не разговаривали с соседями несколько лет. Осознал всю меркантильность бытовой жизни он только сейчас.

Батюшка приветливо поздоровался с ним ранним утром.

– Я к тебе как раз иду, Константин. Вот что хочу сказать, пора тебе сходить к своей бывшей жене и поговорить. Она мучается, перестала выходить из дома. Это не хорошо, когда человек не в ладу со своим сердцем. Поговори, может печали удалятся от неё.

– Хорошо, я сделаю, как Вы говорите.

– Константин, хотелось много сытых дней тебе. Помнишь, как ты гарцевал на коне в гусарских одеждах, одаривая всех подарками, а счастливых дней стало мало в результате.

Константин всё больше восхищался познаниями Батюшки сути человеческого бытия.

Сходил в дом, где жила его бывшая жена с дочерью. Она сильно изменилась, и по всему было видно, что она страдает. Долго смотрели они в глаза друг другу. Слёзы омывали её измученную душу. Константин совсем оставил злобу и упрёки, от этого стало легче. Ушёл он молча без осуждения в сторону своего родительского дома. Дочь не вышла на него взглянуть, и он понимал, что это совсем чужие люди для него.

Константин занялся хозяйством с новым рвением. Постепенно дом его ожил, но не хватало милой сердцу жены. Пригляделся к одной семье, где забрали в лагеря отца, и решил жениться на девушке из того дома. Она была намного моложе, но это не останавливало Константина в его намерениях. Мать девушки дала согласие, Батюшка одобрил его выбор, и он привёл в дом жену, которую звали Теодозия. Красивая и полная сил, она стала смыслом в его жизни. Первый ребёнок умер, но она родила ещё детей. Бывшая жена умерла, кто-то говорил, что от сердечного приступа. Дочь отправили к родственникам. Она ни разу не зашла к Константину. Её муж вернулся к себе в район. Константин переживал произошедшее, был долгие месяцы печален и много размышлял о превратностях судьбы. Теодозия своим вниманием устранила горечь из сердца мужа. Постепенно всё наладилось, прежние потери уступили место новым радостям. После того как родилась Марийка, младшенькая из детей, она стала всеобщей любимицей. Лучик света, проникающий в его сердце, вот как воспринималась дочурка Константином. Сейчас он осознавал в полную силу своё отцовство. Радость от родительской заботы заполнила всю его жизнь. Он стал счастлив. Константин построил новый дом. Накрыл крышу черепицей. Жить стало уютнее, жить стало радостнее.