Читать книгу Опер – всегда опер. Московия - Эдгар Крейс - Страница 5

Внезапно наступившая темнота, в купе с затхлостью воздуха и смеси каких-то незнакомых запахов вначале обескуражило Николая. Он пытался понять, как он мог оказаться запертым в этой ловушке. Ведь он явственно видел пролом в стене. Сам через него прошёл, а теперь, за его спиной глухая стена, и никаких признаков повреждений в ней нет.

– Мистика! – ещё раз вслух произнёс капитан, распрямляя спину и решительно добавил. – Ладно, потом с чудесами буду разбираться, а сейчас нужно выбираться из будки.

Николай ощупал глаз – цел, вроде как обошлось. Боль ещё ощущалась, но глухая и слабая. Подвигал плечами, прислушиваясь к своим ощущениям. От пореза, ещё немного саднило под лопаткой, но это всё мелочи. Руки, ноги были целы, но главное – это то, что с Ленкой всё должно быть в порядке, а ребята из ОМОНа подскочат к ней за несколько минут. Двое бандитов задержаны, а они, нашим следокам расскажут, – где нам искать их главаря. Так что, поймать его останется лишь делом техники.

Капитан включил сотовый в режиме фонарика и посветил вокруг себя. Помещение было достаточно большим, но ничего интересного в нём не было – пусто, запах какой-то затхлый и старый. Хотя, какая может быть старость у самостроя кооператоров начала девяностых. Скорее, – это был запах бомжей. Только вот, камни, из которых были сложены стены ларька, выглядели больно уж старыми, а местами из щелей торчал мох. На полу, на толстом слое пыли, виднелось множество отпечатков ног. А возле стены, из которой торчала рука, пыли на полу вообще не было. Видимо здесь бандиты сидели. «Что они, молились на неё, что ли? Да, и как эти бандиты умудрились вмуровать руку в цельную глыбу? Никаких следов раствора цемента! Как будто вросла в камень! Странно!», – удивлённо подумал Николай, внимательно разглядывая стену и торчащий из неё чёрный обрубок руки.

Капитан поискал дверь, но вместо неё была невысокая арка, а за ней – длинный, тёмный коридор. Он посветил туда и невольно присвистнул – ему открылся коридор, выложенный из таких же камней, как и помещение, которое он только что обследовал.

– Не хилая конурка у наших бандитов! – воскликнул он. – Никогда бы не подумал, что в небольшом ларьке можно было спрятать столь объёмные помещения!

Где-то впереди Николая раздался писк. Синий свет фонарика упал на суетно шевелившиеся серые комочки жизни. Затем, блеснули настороженные бусинки чёрных глаз. Крысы! Их было много, не меньше двух или трёх десятков. Они не боялись человека. Животные с любопытством разглядывали его и без конца пищали. Николай решительно пошёл на них, потому что другого пути, как пройти через эту кишащую массу, у него не было. Раскидывая по сторонам подвернувшихся ему под ноги крыс, он прошёл, но услышав за спиной злобное шипение, обернулся. Вовремя. На него сзади, в прыжке – летела самая здоровая из всей стаи. «Вожак!», – подумал Николай и со всей силы пнул крысу ногой, прямо в полёте. Она взвизгнула от хорошего удара и, отлетев, ударилась о стену. Она больше не шевелилась, а её товарки, тут же набросились на неё. Капитан брезгливо посмотрел на бурое пятно на своих белых кроссовках. Он осмотрелся, но в пустом коридоре не нашлось чем их обтереть. Он поморщился и пошёл дальше.

Николай старался соблюдать осторожность – он интуитивно ждал со стороны главаря банды нападения, поэтому, шёл оглядываясь, и внимательно прислушивался к посторонним звукам. Пока было тихо. Мягкая подошва кроссовок позволяла ему красться почти беззвучно. Единственное, что его выдавало – это свет, но без него было никак. Окон в стенах не было видно и кошачьим зрением он не обладал. У Николая складывалось ощущение, что он находится под землёй; но он хорошо помнил, что у самостроя подвала не было. Строение было временное и рассчитано только на летний сезон. Тонкие стены из лёгкого пенобетона стояли на заливном фундаменте, прямо на земле. Когда-то это был один из многочисленных вино-водочных ларьков. Остальные уже снесли, а этот, ещё ждал своей очереди. Хотя, как говорят, нет ничего более постоянного, чем временное.

Внезапно, где-то далеко, впереди он услышал какую-то возню. Время от времени что-то позвякивало. Он тут же выключил подсветку сотового и обнаружил в конце коридора еле заметное свечение. Капитан вытащил из кобуры пистолет, и осторожно пошёл вдоль стенки. Пройдя метров сто, он дошёл до развилки. Свет шёл с правой стороны. Оттуда же и раздавался звон металла и тихая ругань. Николай заглянул за угол и увидел главаря. Тот, при свете факела, который был закреплён на стене, поспешно сгребал со стола в мешок золотую и серебряную посуду. Там же были – и золотые, и серебряные украшения. Вот этот звон падающей в мешок металлической утвари и услышал Николай. Похоже, что сборы подходили к концу, потому что главарь быстро огляделся по сторонам и, схватив со стола отрез шёлковой ткани, засунул её в тот же мешок. Он взвесил на руке мешок. Видно, он получился тяжеловатым. Бородач недовольно поморщился и попытался взвалить его себе на спину, и, тут из-за угла с пистолетом в руке выскочил Николай и закричал.

– Руки поднял и не двигаться!

Главарь вздрогнул, но тяжёлый мешок не выронил. Он медленно обернулся и скривил свою рожу.

– И тут до меня добралось это дьявольское порождение! – недовольно пробурчал он и потянулся свободной рукой за лежащей на столе шпагой.

Николай удивился – откуда у бомжей могут быть столь дорогие, музейные экспонаты. Хоть он и не был хорошим экспертом, но было видно, что эта шпага старинная, да и рукоять её украшена большим, драгоценным камнем. Он быстро оглядел помещение. Примерно такой же закуток, как и первое помещение, но с кое-какой мебелью. Стол, пара лавок, несколько деревянных сундуков, а по углам две лёжки с ворохом старого тряпья. Краем глаза капитан заметил движение главаря и приказал:

– Не балуй! Брось саблю! Не подчинишься – буду стрелять на поражение!

Главарь покосился на пистолет. Видимо его небольшой размер и странная форма не смогли внушить ему сильного опасения. Бородач лишь усмехнулся и проворчал:

– Стреляють из пушки, да пищали, а у тебя-то – ничаго нетути! Так что, сейчас приложу тебя махонько своей любимой сабелькой и поминай тогда, как тебя звали!

Он схватил её и метнулся с ней на Николая, но тот успел выстрелить. Старался не убить, а поэтому, стрелял бандиту в руку, в которой он держал саблю. Раздался страшный грохот. Уши заложило капитально. Пистолет и на открытом воздухе стреляет достаточно громко, но в замкнутом пространстве уши закладывает на раз. Затем раздались крики. Причём, кричал не только главарь, но и голова, высунувшаяся из-под кучи сваленных в углу лохмотьев. Судя по длинным волосам – это была девушка. Несмотря на то, что она кричала от страха, выглядела – вполне симпатично. Но тут, Николай почувствовал сильный удар по голове и у него резко потемнело в глазах.

Когда он очнулся, то вокруг было темно, а рядом – кто-то потихонечку ревел. Сильно болел затылок. Николай осторожно его ощупал. Почувствовал под пальцами влагу, а голову пронзила острая боль. Он тихо застонал. Рёв мгновенно прекратился. Николай почувствовал, что кто-то уткнулся ему в бок и мелко дрожал.

– Ты кто? – превозмогая боль, спросил он.

– Это, я – Марфа, – ответил совсем молоденький девичий голос.

– А чего дрожишь?

– Темно, да и крыс я боюсь; а ты тут совсем мёртвый лежишь!

– Ну, допустим, к счастью, не совсем мёртвый! – попытался улыбнуться Николай, но получилось весьма криво, хотя в темноте его собеседница этого не увидела.

– А откуда я знала? Нюрка, тебя по голове чугунной сковородкой, как заехала, так я подумала, что всё – насмерть убила тебя, стерва такая!

– А кто – эта Нюрка?

– Да, сожительница Васькина, кто ж ещё-то?!

– А Васька тогда, кто?

– А это – атаман разбойников! Ох, и злющий же мужик, да и дерзкий больно уж сильно! Тятенька мой его как-то, поймал и пытал сильно. Тепереча, когда он раздевается, то смотреть на няго страшно дюже. Нигде даже живого места на нём нет. Но Васька как-то умудрился убечь из заточения. Вот тогда он и побился перед своими дружками о заклад, что отомстит моему тятеньке и выкрадет меня. Он надумал запугать его, и за все свои раны с него денег хороших затребовать. Вот он меня и выкрал, чтобы отомстить хорошенько моему батюшке за свои былые унижения и увечья. Да перепугал ты его сегодня больно сильно! Вона, как он со своей сожительницей убяжал – только пятки у обоих свяркали! Хорошо, что ты своей пукалкой ему плячо продырявил! Теперь он долго не сможет правой рукой пошевелить! У, ирод, я бы ему не только руку продырявила, а кое-что ящо! А попался бы он опять моему батюшке в руки – он бы быстро приказал ему голову отрубить!

– Кто же такой твой батенька, если по его приказу людям головы отрубают? – удивившись, спросил Николай.

– Как это кто? Судья он, в Земском приказе! Боярин Остафьев Алексей Никифорович!

– И чем твой отец занимается в Земском приказе?

– Во, как тяжко тебя Нюрка-стерва по голове трахнула, даже совсем запамятовал, чем Земской приказ у нас в Москве может заниматься! Разбойников да татей всяких ловит! Ещё Москвой управляет! Чем же ещё ему заниматься-то?

«Муниципальная полиция – значит», – сделал вывод капитан и задумался. Ему всё больше и больше становились подозрительными: разные странные бытовые мелочи, нестыковки, намёки и он с интересом спросил:

– Так ты, стало быть, боярыня?

– Спрашиваешь тоже! А-то кто же ещё, если не боярыня? Как есть боярыня! – со всей серьёзностью ответила девушка.

– Понятно, – пробормотал Николай, хотя для него самого сейчас как раз всё становилось всё более и более запутанным. – А год-то какой сейчас?

– Точно, на всю голову пришибленный! – воскликнула девушка. – Одна тысяча пятьсот семьдесят шестой от рождества Христова!

Услышав от Марфы какой сейчас год, капитан на некоторое время умолк. Сначала странная стена, которая его пропустила, а потом, отрезала ему возвращение обратно; потом бородатые мужики в странной одежде, с огромными тесаками; музейный раритет сабли у главаря бандитов; теперь девчонка-боярыня. Не говоря о мебели, одежде и самом поведении людей. Чудно, если не сказать больше. Николай размышлял, пытаясь увязать всю полученную информацию в какую-то логическую последовательность. Он молчал. Молчала и его собеседница. Видимо, она жалела его, ущербного, потерявшего память от сильного удара по голове.

– Помоги мне сесть, – наконец, выдавил из себя Николай. – Голова что-то ещё кружится.

– Конечно будет кружится от чугунной сковородки. Как тебе Нюрка по голове заехала я думала всё – расколет, как перезрелую тыкву! Ан нет – крепкая у тебя получилась головушка. А помочь, я б тебе помогла, да вот руки и ноги у меня связаны. Вот ползаю, как умею. К тебе, подползла, чтобы не так страшно в темноте было! Факел-то Васька забрал, вот и темно! – запричитала Марфа.

– А где теперь Василий?

– Вот этого, мил человек, тяперя я и не ведаю! Перевязала его Нюрка по-быстрому и убёгли они, значит. Своей сожительнице он на тебя сильно ругался. Говорил, что через тебя – он всех своих дружков потерял, а теперь ты яго убежище выведал. Испугался он, что теперь все будут знать про его убежище. Вот и удрал со страху.

– А меня – чего он не добил?

– Так ты же и так, совсем мёртвый лежал, и голова вся в крови! Когда я к тебе подползла, так и дыхания твоего не учуяла!

– Повезло мне, значит, что очухался!

Николай вздохнул и попытался, лёжа достать из кармана перочинный нож и сотовый. С трудом, но получилось. Включил на сотовом фонарик, и Марфа тут же взвизгнула от неожиданности. Она покосилась на светящийся сотовый и настороженно спросила:

– Что это у тебя за дьявольский огонёк?

– Почему же дьявольский?

– Так светит, а не жжётся! – удивилась непонятливости Николая девушка.

– Обыкновенный свет – фонарик, – пожал он плечами.

– Фо-на-рик, – по слогам повторила Марфа. – А дашь мне подержать?

Женское любопытство оказалось сильнее страха, Николай протянул ей сотовый.

– На, не жалко!

Марфа попыталась его взять, но связанными руками это было сделать весьма неудобно. Николай подосадовал на свою несообразительность. Видимо, удар по голове действительно сказывался на его умственных способностях. Он перерезал верёвку на её руках. Девушка долго вертела в руках фонарик, светила им в разные стороны. Ей было интересно, и она смеялась мягким, заливистым детским смехом. Только теперь Николай разглядел, что его собеседнице было лет двенадцать-четырнадцать, не больше. Совсем ещё ребёнок. Когда он перерезал ей верёвки и на ногах, то Марфа – тут же попыталась встать, но ноги её не послушались. Они подкосились, и девушка резко осела на пол. Сотовый полетел на каменный пол, но… в последний момент Николаю удалось извернуться и поймать его – иначе, они бы остались без света в полной темноте. Марфа так и сидела на полу, выпрямив ноги и потихоньку хныкала от беспомощности.

– Давай разотру тебе ноги, – предложил Николай. – Ничего страшного. Мы только что сняли верёвку, и скоро у тебя восстановится кровообращение, тогда и сможешь встать. Это, как после тяжёлой болезни, когда долго не встаёшь на ноги. Тогда и слабеешь так, что ноги совсем не держат.

Марфа опасливо покосилась на Николая, поджала ноги и стала их растирать сама.

– Ну, сама – так сама, а я пока осмотрюсь. Кстати, ты не знаешь, как отсюда выбраться?

– Откуда мне знать? Васька, когда меня сюда нёс, то в мешок засунул. Так и висела у него на плече, связанная по рукам и ногам, и с тряпкой во рту. Не спросишь, и не увидишь!

– Понятно, а факел здесь есть?

– Вона, в ящике у стенки лежат. Только огнива-то нет, а Васька его с собой унёс. Он много факелов заготовил! Видно долго собирался здесь сидеть!

Николай, подсвечивая себе сотовым, открыл ящик с факелами. Пакля у них была уже просмолена – только пользуйся. Тогда он достал из кармана зажигалку и высек огонь. Марфа снова взвизгнула.

– У тебя есть ручной огонь? – настороженно спросила она. – Точно, ты с дьяволом небось связан?

– С чего ты это взяла? – спросил Николай, втыкая в крепление на стене зажжённый факел.

– А как же? Это же дьявол под землёй огнём заведует, а ты из своих штанов – то холодны огонь достаёшь, то – горячий. Так люди не умеют, а ещё – руку направил на Ваську, полыхнул огонь, гром раздался и у него в плече дырка тут же получилась. Васька даже к тебе прикасаться после этого сильно боялся.

– А по голове значит не побоялись меня стукнуть? – усмехнулся Николай.

– Так это же Нюрка! Она же на всю свою голову больная. Я даже не знаю, чего это Васька с ней связался? Хотя, любит она его, прям как кошка. Каждую ночь в своём углу пыхтела, прямо как разъярённый бык, а днём на меня, так и зыркала своими злобными глазищами, хотя Васька меня даже и пальцем не тронул – понимал, что если меня порченую отцу вернёт, – то ни денег у него не будет, да и головы может лишиться, а так, сторговаться с моим тятей надеялся, чтобы его не трогали. Хотел в другие края податься; да вот теперь ослаб, после того, как ты дырку в нём проделал; и бросил меня здесь. Думал, наверное, что я с тобой здесь помру.

– А кушать-то здесь найдётся, хоть чего-нибудь? – спросил Николай. – Чего-то после удара по голове мне страшно есть захотелось!

– Так вон, в другом сундуке посмотри! Там еда должна быть: сало, хлеб и чеснок с луком. Его тоже Васька запасал, да забыл в спешке. Неужто ты и вправду настоящий чёрт, если от тебя так быстро Васька убёг? Один только свой мяшок с златом-серебром и успел взять.

Николай ничего не ответил. Он разложил на столе те скромные съестные припасы, что остались в сундуке, и деловито нарезал хлеб и сало на кусочки. От них шёл невообразимо вкусный аромат. Он не помнил, чтобы хлеб из магазина имел такой вкусный, притягательный запах. Или он так сильно проголодался? Николай не удержался и откусил большой кусок хлеба. Зажмурился от удовольствия, затем, промычал что-то невразумительное, положил на него тонкий слой сала и снова откусил. Очистил головку чеснока, и так, в прикуску, стал есть. Марфа, широко раскрыв глаза смотрела на него.

– Во, дурья башка моя! Ты ведь тоже, видать, голодная! – воскликнул Николай и протянул девушке другой кусок хлеба с куском сала. – Чеснок будешь?

– Не-е, я пока так поем! – рассмеявшись ответила она.

– Чего скалишься? – удивлённо спросил Николай и стал себя внимательно осматривать. – Затем пощупал затылок.

Кровь уже запеклась, и голова уже так сильно не болела, хотя ещё немного кружилась.

– Не щупай, я и так вижу, что у тебя их нет! – продолжала смеяться девушка.

– Чего нет? – удивился Николай.

– Рогов у тебя нет. Да, и чеснок ты трескаешь, не морщась, прям, как мужики у моего отца в имении! Точно, не чёрт! – ответила Марфа.