Читать книгу Четверо Благочестивых. Золотой жук (сборник) - Эдгар Аллан По, Эдгар Уоллес, Marta Fihel - Страница 8

Возвращаясь с обеда, редактор «Мегафона» встретил на лестнице издателя. Мысли моложавого на вид издателя были заняты новым проектом (а редакция «Мегафона» это место, где каждый день рождаются новые проекты), но он отвлекся и поинтересовался «Четырьмя благочестивыми».

– Шумиха продолжается, – ответил ему редактор. – Люди только и говорят, что о предстоящем обсуждении законопроекта, а власти делают все возможное, чтобы защитить Рамона от покушения.

– А общее настроение?

Редактор пожал плечами.

– Несмотря на бомбу, никто не верит, что действительно что-нибудь произойдет.

На мгновение издатель задумался, а потом спросил:

– А вы что думаете?

Редактор рассмеялся.

– Я думаю, что угроза не будет исполнена. Во-первых, это будет не так-то просто сделать. Если бы «Четверка» заранее не предупредила Рамона, у них бы могло что-нибудь получиться, но теперь…

– Поживем – увидим, – сказал издатель и направился домой.

Поднимаясь по лестнице, редактор задумался, сколько еще «Четверка» будет снабжать его первосортным сенсационным материалом. Ему очень захотелось, чтобы они все же попытались привести в исполнение свою угрозу, пусть даже потерпят неудачу, а в том, что так и будет, он ни секунды не сомневался.

В его кабинете было темно, дверь заперта. Он порылся в кармане, нашел ключ, повернул его в замке, открыл дверь и вошел.

«Хотел бы я знать…» – подумал он, протягивая руку и нажимая кнопку включения света. И в эту секунду что-то ослепительно сверкнуло, на миг вспыхнуло пламя, и кабинет снова погрузился в темноту.

Удивившись, он вышел в коридор и потребовал переносную лампу.

– И вызовите электрика, – рявкнул он. – Опять эта чертова пробка сгорела!

Когда принесли лампу и вошли в кабинет, выяснилось, что вся комната заполнена ядовитым дымом, и электрик первым заметил, что все лампочки выкручены из патронов и аккуратно сложены на столе. От одного пустого патрона тонкий вьющийся проводок вел к маленькой черной коробочке, из которой и валил густой дым.

– Откройте окна, – приказал редактор и, когда принесли ведро с водой, осторожно опустил в него странную коробочку.

И лишь после этого редактор у себя на рабочем столе обнаружил письмо – зеленовато-серый конверт. Он поднял его, повернул и распечатал, обратив внимание, что клей еще был влажным.

«Уважаемый сэр!

Включив сегодня вечером свет, Вы, возможно, решили, что стали жертвой одного из тех “чрезвычайных происшествий”, о которых Вы так любите писать в своей газете. Мы должны извиниться перед Вами за те доставленные неудобства. Причиной Вашего замешательства стало отключение лампы в кабинете и замена ее на нехитрое устройство, содержащее порошок магния. Уверяем Вас, что точно так же просто было присоединить заряд нитроглицерина, что сделало бы Вас собственным палачом. Мы устроили это для того, чтобы продемонстрировать серьезность своего намерения привести в исполнение наше обещание относительно законопроекта об экстрадиции. Нет такой силы, которая смогла бы защитить сэра Филиппа Рамона от уничтожения, и мы просим Вас, как человека, руководящего огромной силой, добавить свой вес на чашу весов справедливости и призвать правительство отказаться от необоснованной меры, что спасет не только жизни множества тех безобидных людей, которые нашли приют в Вашей стране, но и жизнь министра, чьим единственным недостатком для нас является его излишнее усердие, направленное на недостойное дело.

(Подписано) Четверо благочестивых».

– Вот так так! – пробормотал редактор и, вытирая лоб, посмотрел на мокрую коробочку, спокойно плавающую в ведре с водой.

– Что-то стряслось, сэр? – простодушно поинтересовался электрик.

– Ничего, – услышал он резкий ответ. – Заканчивайте работу. Вставьте на место лампочки и уходите.

Электрик, любопытство которого разыгралось не на шутку, тоже посмотрел на плавающую коробочку с обрывком провода.

– Интересная штучка, сэр, – сказал он. – Если бы вы спросили меня…

– Я не собираюсь вас ни о чем спрашивать. Заканчивайте работу, – перебил его великий журналист.

– Прошу прощения, сэр, – сник умелец.

Через полчаса редактор «Мегафона» уже обсуждал ситуацию с Уэлби.

Уэлби, самый известный в Лондоне редактор-международник, широко улыбался, не скрывая удивления.

– Я всегда знал, что эти ребята настроены серьезно, – жизнерадостно сообщил он, – и более того, я почти уверен, что обещание свое они сдержат. Когда я был в Генуе, – львиную долю попадавшей к нему информации Уэлби получал из первых рук, – когда я был в Генуе… Или это было в Софии?.. Там я встречался с человеком, который рассказал мне о деле Треловича. Ну, вы помните, это один из тех, кто убил сербского короля. Так вот, однажды вечером он пошел в театр… и ночью его нашли мертвым на площади с рапирой в сердце. У этой истории есть две очень интересных особенности. – Международник принялся загибать пальцы. – Во-первых, генерал был известным фехтовальщиком и имеются доказательства того, что он был не казнен, а убит на дуэли. Во-вторых, на нем был корсет (сейчас многие офицеры вслед за немцами взяли моду носить такие), и один из его противников, узнав это, вероятно в ходе поединка, заставил генерала снять его. В общем, когда его нашли, корсет лежал рядом.

– И уже тогда было известно, что это дело рук «Четверки»? – спросил редактор.

Уэлби отрицательно покачал головой.

– Даже я тогда еще о них не слышал, – с сожалением сказал он и спросил: – А вы что-нибудь уже предприняли?

– Я поговорил со швейцарами и посыльными, со всеми, кто тогда был на работе, но как проник в здание и ушел из него наш загадочный друг (я не думаю, что их было несколько), остается загадкой. Нет, это в самом деле что-то невероятное. Знаете, Уэлби, у меня появилось какое-то необъяснимое чувство… Клей на конверте был еще влажный, это значит, что письмо написали и запечатали на месте, должно быть, за несколько секунд до моего возвращения.

– А окна не были открыты?

– Нет, все три были закрыты и заперты. Через них в кабинет попасть было невозможно.

Прибывший на место происшествия для сбора информации сыщик подтвердил это мнение.

– Человек, написавший письмо, покинул комнату не более чем за минуту до того, как вы туда вошли, – заключил он и принялся изучать письмо.

Будучи молодым и энергичным человеком, детектив провел тщательнейший осмотр помещения. Он перевернул ковры, простучал стены, обыскал шкафы и потратил еще немало времени и сил на то, чтобы измерить все складной линейкой.

– У нас многие ребята посмеиваются над детективными рассказами, – пояснил он редактору, в изумлении наблюдавшему за его действиями. – А я вот перечитал всего Габорио и Конан Дойла и верю в важность мелких деталей. Скажите, тут не было сигарного пепла или чего-нибудь в этом роде? – с надеждой в голосе спросил он.

– Боюсь, что нет, – мрачно ответил редактор.

– Жаль, – сказал сыщик, и, завернув «адскую машину» с торчащими из нее проводами в бумагу, откланялся.

Через какое-то время редактор поведал Уэлби, что почитатель Шерлока Холмса целых полчаса ползал с лупой по полу в его кабинете.

– Он нашел полсоверена, которые я потерял несколько недель назад. Хоть какая-то польза…

В тот вечер о том, что на самом деле произошло в кабинете редактора, узнали только Уэлби и издатель. И все же по отделу помощников редактора прокатился слух, что в «святая святых» что-то произошло.

– Слышали, шеф сжег пробки у себя в кабинете и испугался смертельно, – сказал обозреватель портовых новостей.

– Да ну? – удивился специалист по погоде, отрываясь от своих таблиц. – А знаете, со мной недавно такая же история приключилась: захожу я вчера…

Прежде чем сыщик ушел, редактор предупредил его:

– О том, что случилось, знаете только вы и я, – сказал он, – так что, если об этом станут говорить, я буду знать, что информация просочилась из Скотленд-Ярда.

– Можете не сомневаться, от нас никто ничего не узнает, – ответил детектив. – У нас и так неприятностей хватает.

– Вот и хорошо, – кивнул редактор, и слова эти почему-то прозвучали как угроза.

Итак, Уэлби и редактор держали происшествие в секрете до тех пор, пока до отправки следующего номера в печать оставалось не больше получаса.

Человеку малосведущему это может показаться невероятным, но большинство тех, кто заведует выпуском газет, по своему опыту знают, что новости имеют печальную особенность распространяться еще до того, как газета сходит с печатных станков.

Нечестный наборщик (а даже среди наборщиков попадаются нечестные люди), бывает, перепишет на бумажечку особо важную или срочную новость, а потом выбрасывает ее через условленное окно, за которым терпеливо дежурит неприметный человечек, он тут же подхватывает ее и мчится в редакцию конкурирующей газеты, где продает дороже золота. Такое бывает.

Но в редакции «Мегафона» шум начался в половине двенадцатого, поскольку только в это позднее время помощники редактора узнали о «чрезвычайном происшествии».

Новость была действительно сенсационной, и «Мегафон» отвел половину первой страницы на заголовки типа: «Снова “Четверо благочестивых”», «Чрезвычайное происшествие в редакции “Мегафона”», «Дьявольская изобретательность», «Очередное письмо с угрозами», «“Четверо” обещают исполнить свое намерение», «Удивительный документ», «Спасет ли полиция сэра Филиппа Рамона?»

– Прекрасная статья, – довольно проворчал редактор, читая корректурный оттиск.

Собираясь уходить, он у самой двери столкнулся с Уэлби и остановился, чтобы поговорить с ним.

– Неплохо, – выдал свою оценку многоопытный Уэлби. – Я думаю, что… Слушаю вас.

Последние слова были обращены к посыльному, который появился у двери в сопровождении какого-то незнакомого мужчины.

– Этот джентльмен хочет с кем-то поговорить, сэр… Он немного взволнован, и я подумал, может, что-то важное. Он иностранец, я ничего не могу понять из того, что он говорит, поэтому и привел к вам, мистер Уэлби.

– Что вам угодно? – спросил у незнакомца редактор по-французски.

Мужчина покрутил головой и произнес что-то на непонятном наречии.

– А, испанский! – воскликнул Уэлби и заговорил на этом языке: – Что вы хотели?

– Это редакция этой газеты? – мужчина достал из кармана грязный экземпляр «Мегафона».

– Да.

– Могу я поговорить с редактором?

Редактор посмотрел на него с подозрением.

– Я редактор, – сказал он.

Мужчина быстро оглянулся, потом чуть подался вперед и не очень уверенно произнес:

– Я – один из «Четырех благочестивых».

Уэлби сделал шаг вперед и внимательно осмотрел испанца.

– Как вас зовут? – быстро спросил он.

– Мигель Тери, я из Хереса, – ответил мужчина.

В половине одиннадцатого движущийся в западном направлении кеб, на котором Пуаккар и Манфред возвращались с концерта, пересек Хановер-сквер и свернул на Оксфорд-стрит.

– Вы просите отвести вас к редактору, – пояснял Манфред, – вас ведут наверх к кабинетам, там вы кому-нибудь объясняете, с чем пожаловали, перед вами извиняются и говорят, что ничем вам помочь не могут, они очень вежливы, но не настолько, чтобы провести вас до выхода на улицу, поэтому, блуждая в поисках выхода, вы подходите к кабинету редактора и, зная, что его нет на месте, проскальзываете внутрь, делаете там все что нужно, выходите, закрываете за собой дверь, если никого нет рядом, или делаете вид, что прощаетесь с кем-то внутри, если вас кто-то видит, и вуаля!

Пуаккар откусил кончик сигары.

– Запечатать конверт нужно клеем, который медленно сохнет, это прибавит таинственности, – спокойно сказал он.

Манфред засмеялся.

– Свежезапечатанный конверт для английского сыщика – слишком сильное искушение.

Бойко продвигающийся по Оксфорд-стрит кеб свернул на Эджвер-роуд, когда Манфред приоткрыл окошко.

– Мы выйдем здесь, – крикнул он извозчику, и тот остановил экипаж у тротуара.

– Я думал, вы говорили, вам в Пембридж-гарденс, – сказал кебмен, принимая у Манфреда деньги.

– Я так и говорил, – кивнул Манфред. – Всего доброго.

Они постояли, разговаривая, пока кеб не скрылся из вида, после чего развернулись и пошли в обратном направлении к Марбл-Арч[24], вышли на Парк-лейн, прошли по этому пристанищу «сильных мира сего» и свернули на Пиккадилли. Недалеко от площади они зашли в ресторан с длинной стойкой и множеством небольших альковов, в которых люди сидели за круглыми мраморными столиками, пили, курили и разговаривали. В одном из них в одиночестве сидел и курил длинную сигарету Гонзалес. На его чисто выбритом и обычно подвижном лице застыло сосредоточенное и задумчивое выражение.

Никто из мужчин, увидев его, не выказал ни малейших признаков удивления… Хотя сердце у Манфреда ёкнуло, а на бледных щеках Пуаккара проступил румянец.

Они сели за столик, когда подошел официант, сделали заказ. После того как он удалился, Манфред тихо произнес:

– Где Тери?

Леон едва заметно вздрогнул.

– Тери сбежал, – спокойным голосом ответил он.

Минуту все молчали, потом Леон продолжил:

– Сегодня утром, собираясь уходить, вы дали ему пачку газет?

Манфред кивнул.

– Это были английские газеты, – сказал он. – Тери по-английски не понимает ни слова. Но в них были фотографии… Я дал их ему, чтоб ему было не скучно.

– И среди прочих там был «Мегафон»?

– Да, – припомнил Манфред.

– Там было объявление о награде… и помиловании… на испанском.

Взгляд Манфреда устремился в пустоту.

– Да, я помню, – медленно проговорил он. – Я потом ее просматривал.

– Умный ход, – одобрительно кивнул Пуаккар.

– Я заметил, что он был очень взволнован, но решил, что это из-за того, что мы вчера рассказали ему, как собираемся устранить Рамона и какая роль в этом отведена ему.

Леон сменил тему, когда у стола появился официант с заказанными закусками.

– Как можно было, – продолжил он тем же голосом, – лошадь, на которую сделаны такие ставки, не привезти в Англию хотя бы за месяц?

– Это неслыханно! Утверждать, что фаворит большой гонки будет снят с забега и из-за чего? Из-за каких-то трудностей с пересечением Канала…[25] Возмутительно! – негодующе добавил Манфред.

Официант ушел.

– Днем мы вышли на прогулку, – продолжил Леон, – и пошли по Риджент-стрит. Он каждые несколько секунд останавливался и заглядывал в витрины магазинов, потом неожиданно… мы смотрели на витрину фотомастерской… он исчез. На улице были сотни людей… Но Тери я не видел… С тех пор я его не могу найти.

Леон сделал глоток из бокала и посмотрел на часы.

Остальные двое сидели молча и неподвижно, но внимательный наблюдатель мог заметить, что и у Манфреда, и у Пуаккара руки потянулись к верхним пуговицам их плащей.

– Возможно, все не так плохо, – улыбнулся Гонзалес.

– Всю вину я беру на себя, – заговорил Манфред, но Пуаккар жестом остановил его.

– Если кто-то в чем-то виноват, то только не я, – со смешком произнес он. – Нет, Джордж, теперь уже поздно говорить о вине. Мы недооценили хитрость нашего друга, предприимчивость английских газет и… и…

– Девушку в Хересе, – закончил Леон.

Пять минут прошли в тишине, каждый напряженно пытался понять, что теперь делать.

– Вы мне сказали, что будете здесь к одиннадцати, – наконец произнес Леон, – поэтому я приготовил автомобиль, он тут недалеко. В Бернем-он-Крауче у нас есть дизельный катер… К утру вы уже можете быть во Франции.

Манфред внимательно посмотрел на него.

– А вы что намерены делать? – спросил он.

– Я останусь и закончу дело, – ответил Леон.

– Я тоже остаюсь, – негромко, но решительно сказал Пуаккар.

Манфред подозвал официанта.

– У вас есть последние вечерние газеты?

Официант ответил, что поищет и вскоре вернулся с двумя.

Манфред внимательно просмотрел их и отбросил в сторону.

– Ничего, – произнес он. – Если Тери направился в полицию, нам нужно затаиться и придумать другой способ завершить начатое. Или же мы можем нанести удар сейчас. В конце концов, Тери рассказал все что нужно, вот только…

– По отношению к Рамону это будет нечестно, – тоном, исключающим такую возможность, закончил предложение Пуаккар. – У него еще есть два дня, и он должен получить еще одно, последнее предупреждение.

– А потом нам нужно будет найти Тери, – сказал Манфред и встал. За ним встали и остальные.

– Если Тери направился не в полицию… Куда он мог пойти?

Интонация, с которой Леон задал этот вопрос, предполагала ответ.

– В редакцию газеты, опубликовавшей объявление на испанском, – ответил Манфред, и трое мужчин почувствовали, что это правильный ответ.

– Ваш автомобиль все же пригодится, – сказал Манфред, и они направились к выходу.

В кабинете редактора «Мегафона» Тери разговаривал с двумя журналистами.

– Тери? – переспросил Уэлби. – Не слышал такого имени. Вы откуда? Адрес свой можете назвать?

– Я из Андалузии, из Хереса, работал на виноградниках Сиено.

– Я не об этом, – оборвал его Уэлби. – Откуда вы пришли сюда… Из какой части Лондона?

Тери в отчаянии всплеснул руками.

– Откуда мне знать? Здесь столько домов, улиц, людей… И все это Лондон, Лондон, а я должен был убить человека, министра, за то, что он сделал какой-то неправильный закон… Они не рассказывали мне.

– Они? Кто они? – жадно спросил редактор.

– Остальные трое.

– Как их зовут? Имена?

Тери подозрительно посмотрел на собеседников.

– Обещали награду, – угрюмо произнес он, – и помилование. Я хочу получить их до того, как расскажу…

Редактор подошел к своему столу.

– Если вы – один из «Четырех», вы получите свою награду… И часть прямо сейчас. – Он нажал кнопку, и в дверях появился посыльный. – Сходите в наборный цех, скажите печатнику, чтобы до моего распоряжения не отпускал своих людей.

Внизу, в подвале, печатные машины уже громыхали вовсю, извергая первые номера утренних новостей.

– Итак, – редактор повернулся к Тери, который неуверенно переминался с ноги на ногу, пока отдавались указания. – Теперь расскажите мне все, что вам известно.

Тери не ответил, он смотрел на пол, себе под ноги.

– Награда и помилование, – упрямо пробормотал он.

– Да что вы канитель тянете? – нетерпеливо воскликнул Уэлби. – Получите вы и свою награду, и помилование. Расскажите, кто эти «Четверо благочестивых»? Кто остальные трое? Где их найти?

– Здесь, – произнес ясный отчетливый голос позади него.

Он повернулся и увидел незнакомца, который, войдя в кабинет, прикрыл за собой дверь и остановился, осматривая троих. Мужчина был во фраке, лицо его скрывала большая, ото лба до самого подбородка, маска. В опущенной руке его был зажат револьвер.

– Я – один из них. Остальные двое ждут у здания.

– Как вы сюда попали?.. Что вам нужно? – вскричал редактор и потянулся к ящику стола.

– Уберите руку! – тонкий ствол револьвера резко поднялся. – Как я сюда попал, вам расскажет ваш швейцар, когда придет в сознание. А пришел я сюда потому, что хочу спасти свою жизнь… По-моему, вполне разумное желание. Если Тери заговорит, меня можно считать покойником, поэтому я собираюсь помешать ему. Против вас, джентльмены, я ничего не имею, но, если вы попытаетесь встать у меня на пути, я убью вас, – просто сказал он. Все это время он говорил по-английски, Тери же, с округлившимися от страха глазами, раздувая ноздри, прижимался спиной к стене и часто дышал.

– Ты, – сказал человек в маске на испанском, повернувшись к охваченному ужасом доносчику, – хотел предать товарищей… ты хотел помешать великому делу, поэтому будет справедливо, если ты умрешь.

Он поднял руку и нацелил револьвер в грудь Тери. Тери повалился на колени, судорожно пытаясь произнести слова молитвы, но из его горла вылетали только отдельные звуки и обрывки фраз.

– Господи Боже, нет! – закричал редактор и бросился вперед.

Револьвер повернулся в его сторону.

– Сэр, – тихо, почти шепотом, твердо произнес незнакомец, – ради Бога, не заставляйте меня убивать вас.

– Я не позволю вам совершить хладнокровное убийство! – бледнея от гнева, яростно вскричал редактор и ринулся вперед, но Уэлби удержал его.

– Это бессмысленно, – прошипел он. – Разве вы не видите? Мы уже ничего не можем сделать.

– Можете, – произнес замаскированный и опустил револьвер.

Прежде чем редактор успел что-то произнести в ответ, в дверь постучали.

– Скажите, что заняты, – револьвер снова нацелился на Тери, который, скрючившись, лежал бесформенной грудой у стены и всхлипывал.

– Уходите, – выкрикнул редактор. – Я занят.

– Печатники ждут, сэр, – сообщил из-за двери посыльный.

– Итак, – спросил редактор, когда шаги посыльного стихли. – Что мы можем сделать?

– Вы можете спасти этому человеку жизнь.

– Как?

– Дайте слово чести, что позволите нам с ним уйти, не станете поднимать тревоги и не покинете этой комнаты в течение четверти часа.

Редактор заколебался.

– Откуда мне знать, что вы не убьете его, когда окажетесь в безопасности?

Мужчина с револьвером усмехнулся.

– А откуда мне знать, что вы не поднимете тревогу, как только я выйду из комнаты?

– Я мог бы дать слово, сэр, и этого было бы достаточно, – сдержанно произнес редактор.

– А я мог бы дать свое, – был спокойный ответ. – И, поверьте, мое слово еще ни разу не было нарушено.

В голове редактора происходила нешуточная борьба. В его руках находилась величайшая история века, еще минута – и он бы выжал из Тери тайну «Четверки».

Даже сейчас смелый бросок мог бы решить все… К тому же внизу ждут печатники… Но перед ним с револьвером в руке стоял решительный, готовый на все человек, и редактор сдался.

– Я соглашаюсь, но против своей воли, – сказал он. – Хочу предупредить: для вас арест и наказание неизбежны.

– К сожалению, – человек в маске слегка поклонился, – я не могу с вами согласиться… Кроме смерти нет ничего неизбежного. Пошли, Тери, – перешел он на испанский. – Слово кабальеро, я вас не трону.

Тери помедлил секунду, а потом, повесив голову и глядя в пол, шагнул вперед.

Человек в маске на дюйм приоткрыл дверь, прислушался, и в этот миг в голову редактора пришла мысль, возможно, самая удачная за всю его жизнь.

– Послушайте, – быстро проговорил он, снова превращаясь в журналиста, – вы не согласитесь, когда вернетесь домой, написать для нас статью? Никаких тайн можете не выдавать… Просто расскажите, что вами движет, опишите свой raison d’étre[26].

– Сэр, – ответил незнакомец в маске, и в голосе его послышались восхищенные нотки, – я чувствую в вас настоящего художника. Статья будет доставлена вам завтра.

После этого дверь открылась, и двое мужчин вышли в темный коридор.