Читать книгу Родовая память. Бессмертно только прошлое - Эдриен Хорсет - Страница 7

Лабар безвылазно сидел в своей лаборатории. Он отправил в отпуск всех своих помощников и теперь в гордом одиночестве возился со своими катониксами. Не то чтобы это было для него главным занятием в этот момент, просто он любил этих затейливых зверюшек.

Вспоминая экскурсию по лаборатории, организованную для мистера Крымски, Лабар лукаво улыбнулся. Напрашивалась мысль, что учёный просто-напросто провёл доверчивого репортёра, пользуясь своим авторитетом, но это было не так. Лабар если и лгал кому-нибудь когда-нибудь, так исключительно по пустякам. Во всём остальном он был непреклонно правдив. Учёный считал, что лгать, пусть даже по мелочам, вовсе не безобидное занятие. Человек, постоянно лгущий по мелочам, неизменно привыкает к этому занятию и начинает лгать по-крупному, сам уже того не желая. Поэтому, прежде, чем ввести Крымски в заблуждение, он всё взвесил и… солгал. Да, солгал, но как? Прежде, чем впустить в лабораторию прессу, Лабар поменял дату рождения на клетке с катониксами. И настоящая дата была не позднее показанной, а намного более ранней. Катониксы жили в этой клетке уже больше пяти лет, то есть во много-много раз дольше заявленного. Всё это время они благоденствовали и вовсе не собирались умирать. Лабар пустился на этот обман по двум причинам: во-первых, пресса вряд ли поверила бы реальным цифрам; во-вторых, если бы пресса поверила, реальные результаты уникальных исследований быстро стали бы достоянием самой широкой общественности. Федерация в лице толстосумов-спонсоров всего и вся немедленно потребовала бы на гора новое открытие, чтобы оно служило, как и должно, на благо человечества. А вот на этот счёт у Лабара имелось своё собственное мнение, и оно было несколько иным, чем мнение правящей элиты. И если бы не жгучее желание побывать в прошлом, ученый никогда и ни за что не поведал бы миру о своей находке. Лабар тут придерживался одной затасканной, но не потерявшей смысл истине – человечество в целом никогда не дорастёт до бесконечной жизни каждого индивидуума, ибо этому противится сама природа. Сюда стоило бы добавить, что если оно, человечество, всё-таки когда-то дорастёт, то это будет первым днём конца человеческого рода. Чьи были эти слова – не важно. Главное, что они полностью резонировали с мнением Лабара. Человечество никогда не получит vitam aeternam, по крайней мере от Лабара точно, ибо оно, как и всегда было до этого, просто к этому не готово. И не будет готово никогда. В любые времена у любых цивилизаций должны быть и будут неразрешимые противоречия, такие вот, как жизнь и смерть. Любое противоречие толкает к развитию. Нет развития – не будет цивилизации, какой бы сильной до этого она не была. А вечная жизнь – это тот фактор, который способен сгладить любые противоречия. Как раз на это и поставил свою карту Лабар. И выигрышем по этой ставке могло стать желанное путешествие в прошлое своей родовой памяти.

Лабар изредка связывался с Крымски, вводя последнего в курс своих якобы хорошо протекающих экспериментов. Этим ученый хотел еще больше подогреть и без того разгоряченные умы общественности. Если служба времени существует, то она обязательно клюнет на наживку, хитро насаженную Лабаром на крючок. Есть только одно серьёзное сомнение, а хватит ли сил справиться с этой организацией? Кто знает, как далеко продвинулось человечество в будущем, и вообще будут ли людьми в понятном смысле слова те, кого он терпеливо ожидает второй месяц. Тех уловок, которые он припас на всякий случай, современному homo sapiens хватило бы с лихвой, одна только валосима туренская чего стоит. А что делать, если перед ним прямо из воздуха вдруг воплотится сверхчеловек, которому наплевать на энергетического вампира, пусть даже инопланетного. Одни вопросы, которые порождают следующие вопросы. А извилины мозга и так уже звенят от натуги. Если повезёт (а Лабару везёт почти всегда), то всё решиться само собой, незаметно, словно так и должно было быть.