Читать книгу Сладкая горечь магии - Эдриенн Тули - Страница 6

Гомон был громче обычного.

Тэмсин схватила подушку, чтобы заглушить резкое карканье чернокрылых птиц, рассевшихся на остатках забора. После обеда, когда ведьма обычно предпочитала вздремнуть, птицы стали особенно невыносимы. Но вместо ткани подушки пальцы Тэмсин схватили нечто непонятное, мгновенно рассыпавшееся в ладони.

Ведьма открыла один глаз.

Вокруг повсюду были цветы. Длинные стебли, белые лепестки – они покрывали каждый дюйм лоскутного одеяла от шеи до пальцев ног. Тэмсин выбралась из постели, смахнув при этом вещи с прикроватного столика. К ее ногам упала книга в черном кожаном переплете. Необъяснимое появление дневника казалось даже более зловещим, чем цветы.

От первой записи в нем Тэмсин стало не по себе. Она никогда не подозревала, что сестра завидует ей. Марлина не обладала талантом, но она и в магии не нуждалась, будучи из числа тех волевых, уверенных в себе людей, которых обожают все вокруг. Со скрытной, своенравной, такой особенной Марлиной хотели дружить все.

И в Тэмсин она, кажется, не нуждалась тоже. Когда сестры поселились в общежитии академии, Тэмсин обнаружила, что за внимание Марлины приходится соревноваться, и, что хуже всего – она проигрывала.

Тэмсин всегда хвалили за способности, Глава Ковена уделяла ей особое внимание, а учителя просто обожали. Но в академии стало ясно, что внимание окружающих совсем не значит, что ты им нравишься.

Марлина так легко заводила друзей! Тэмсин завидовала этому. О ее сестре все заботились, несмотря на отсутствие способностей. Тэмсин и представить себе не могла, что Марлина в это же самое время завидует ей.

Странно. Бессмысленно. Просто не может быть правдой. Тэмсин закопала дневник в разоренном саду и пообещала себе, что не позволит его строчкам запятнать память о сестре.

Очевидно, у него были другие планы.

Тэмсин, демонстративно не обращая внимания на кожаную книжку, смахнула цветы с одеяла. Они ссыпались на пол, белые лепестки порхали, как снег – или как пепел. В последние дни можно было ожидать и того, и другого, хоть на дворе и стояла середина лета.

В мире все перепуталось.

Плотно скрестив руки на груди, Тэмсин окинула взглядом бардак в комнате. Нужен воздух, вот и все. Ведьма зажмурилась и глубоко вдохнула.

Когда она открыла глаза, дневник лежал на кровати.

– Не смешно, – от долгого молчания голос сорвался. Но никто не ответил. Вместо этого по комнате промчался порыв ветра, прошелестел страницами дневника. Тэмсин настороженно огляделась – окно было закрыто.

Горло стиснули пальцы страха. Это не игра воображения и не пустое беспокойство. Происходило что-то непостижимое. Тэмсин привыкла, что все под контролем. Иное ее не устраивало.

Опустившись на край кровати, ведьма провела рукой по волосам. Ее всю трясло – она не знала, от холода или от страха. Темная магия опустошала мир, а ее мучил дневник умершей сестры. Тэмсин заслужила наказание – но почему именно сейчас? Дневник лежал себе спокойно несколько лет – пять тихих, одиноких лет. Почему теперь?

– Что тебе нужно, Марлина? – тихонько пробормотала Тэмсин, бездумно касаясь оставшегося на покрывале лепестка. Она попыталась перевернуть страницу дневника ногтем мизинца, но бумага не шелохнулась. Ведьма приложила чуть больше силы, но – напрасно. Обложка дневника будто была выкована из стали и не хотела захлопываться. Дневник требовал, чтобы Тэмсин прочла только одну запись, и ведьма подчинилась.

«Я проснулась в лазарете. Снова. Вот честно, уже пора сюда переезжать. Зачем нужна спальня, если можно спать на жестких накрахмаленных простынях и наслаждаться нежным голоском Целительницы Эльс, которая командует подъем?

В этот раз я провела без сознания около двенадцати часов. Я все медленнее прихожу в себя. Раньше я падала в обморок всего на несколько минут – неприятно, но терпимо. Но теперь все длится часами. Часть дня просто исчезает. Я пропускаю собственную жизнь. Если все так и останется, я проведу во сне большую ее часть.

Меня бесит, что я не могу доверять собственному телу. Что разуму нужны перерывы. Это неуправляемо. Приходится сдаться на собственную милость. И я так завидую людям, которые могут просто делать все, что захотят. Пойти куда угодно. Стать кем угодно и не оглядываться на последствия.

Людям вроде Тэмсин.

Она, конечно, приходила навестить меня, приволокла огромный букет лилий. Они не цветут в это время года, но я оценила старания, пусть даже их лепестки того же цвета, что и пустынный, слишком чистый лазарет. Мы довольно миленько поболтали, но потом, уже уходя, она натянула одеяло мне под подбородок и похлопала меня по щеке, как птенчика, который выпал из гнезда. Иногда я думаю – неужели ей правда нравится все это? Хлопоты вокруг меня, эта материнская забота (мы же обе знаем, что у нашей матери нет на это времени), эта помощь. Она всегда пытается помочь.

Но я будто не могу ей этого позволить. И я понимаю, что иногда веду себя жестоко, но просто не могу не возмущаться, когда вспоминаю, что вот я валяюсь тут в кровати и лазарет уже можно переименовать в мою честь, а у нее и заусенца не появляется после тех же самых чар. «У магии есть последствия», как же. Тэмсин не представляет, каково мне, и, что самое гадкое – никогда не узнает».

Тэмсин попыталась перевернуть страницу, но дневник не поддался. Очень похоже на Марлину: заинтриговать и ничего больше не рассказать. Ведьма швырнула книжку обратно на кровать. Покровительство? Тэмсин не хотела, чтобы ее действия выглядели так. Она действительно хотела помочь.

Между ними не было равенства. Сколько бы усилий ни прилагала Марлина, магия лишь вредила ей, оборачиваясь против нее самой. У нее кружилась голова, немело тело. Она приходила в себя целыми днями.

А вот Тэмсин стоило лишь моргнуть, и магия струилась сквозь нее, готовая служить по первому зову. На том уроке, после которого Марлина оказалась в лазарете, у Тэмсин всего лишь заложило ухо, и это прошло, стоило только зевнуть. Она колдовала без последствий, а ее сестра медленно ускользала в сон.

Но и магия Тэмсин не осталась без последствий. Теперь она страдала от них каждый свой блеклый, горький день. Они настигли ее именно из-за сестры. Из-за чар, призванных для ее спасения.

Все это уже не важно.

На могилу Марлины Тэмсин принесла цветы.

Ведьма взглянула на лепесток, сжатый в пальцах. На стебли, разбросанные по полу. Лилии, любимые цветы Марлины. Именно их Тэмсин всегда приносила ей в лазарет. Их положила на земляной холм при последнем прощании. Это была угроза? Эти цветы… такие же положат на ее собственную могилу?

Дышать стало трудно. Ведьма хватала воздух большими, судорожными глотками, давясь и захлебываясь, а комната вокруг качалась и чернела. То, что было смутным беспокойством, обратилось в черный ужас.

Нужно было справиться с ним, но, впиваясь ногтями в ладонь, Тэмсин понимала, что нуждается в помощи. Она потянулась внутрь себя и коснулась любви, спрятанной в тайнике. Душу немедленно затопило умиротворяющее тепло. Ведьма три раза глубоко вдохнула, успокаиваясь. Комната прекратила крутиться. Зрение восстановилось.

А потом вновь накатил ледяной страх.

Тэмсин в отчаянии вновь обратилась к любви, но та иссякла. Остатки чувства молодой матери подошли к концу, и ведьма не имела ни малейшего понятия, где и как достать еще, чтобы восполнить запасы. После того как она объяснила нескольким заплаканным родителям, что не может обратить воздействие темной магии, горожане Лэйдо еще больше отдалились от нее. Рыночные пересуды звучали ясно: эта ведьма – пятно на лике мира. Все, что происходит – ее вина.

То же самое шептали ее сокурсницы перед тем, как Ковен проголосовал за ее изгнание из Внутренних земель.

В дверь заколотили так, что та едва не слетела с петель. Птицы подняли писк и гомон. Дверная ручка задергалась. Тэмсин похолодела. Она пыталась представить, кто может там стоять. Окинула взглядом цветы, рассыпанные по полу, и дневник на кровати.

Тэмсин не была готова к встрече с прошлым.

Мгновение прошло в благословенной тишине – даже птицы угомонились. Затем снаружи начали орать. Сильный и высокий голос звучал не особенно угрожающе, но Тэмсин не собиралась рисковать. Она прошла к порогу, задержавшись у стола, чтобы взять нож, которым намазывала масло на хлеб – на лезвии еще остались следы. Осторожно выставив нож перед собой, Тэмсин сдвинула засов и распахнула дверь.

Вопли затихли. Перед Тэмсин стояла деревенская девушка с длинными волосами, заплетенными в растрепанную косу, одетая в штаны, не раз заштопанные умелой рукой, и в ботинки, что едва не разваливались на ходу. Девушка сердито хмурилась, плотно сжав губы, будто готовая закричать снова. Большие серые глаза уставились на нож Тэмсин.

– Я думала, ты ведьма.

Голос у нее был музыкальный, но скрипучий, она будто не попадала в ноты. Что-то в ней казалось знакомым, но Тэмсин никак не могла понять, где они встречались. Она сердито уставилась на девушку, скрывая собственную неуверенность.

Незнакомка будто бы и не придала значения гневному виду Тэмсин. Она просто обошла нож и бесцеремонно протиснулась мимо ведьмы в дом, не оглядываясь.

– Ну конечно, чувствуй себя как дома, – мрачно буркнула Тэмсин себе под нос, затворяя дверь. Засов она задвигать не стала.

Девушка уселась на кухонный стул, сердито сопя и краснея. По ее лицу катился пот.

– Раз ты ведьма, то должна знать, зачем я пришла.

– Это вряд ли, – отрезала Тэмсин.

Ее тревога лишь усилилась, когда она вновь бросила взгляд на цветы, устлавшие пол. Кто это? Они знакомы? Что она здесь забыла? Тэмсин не любила вопросы без ответов.

– Мой отец заболел из-за мора.

– Соболезную.

Это было неправдой. Тэмсин испытывала скорее облегчение – девушка явилась не затем, чтобы ее прикончить. Просто еще одна отчаявшаяся простушка в поисках исцеления.

Незнакомка скривилась. Дернула себя за косу с такой силой, что у Тэмсин тоже заболела кожа на голове.

– Нечему соболезновать, – упрямо сказала незнакомка. – Бродячий торговец продает защиту от мора. Говорит, это лекарство. Вообще-то я за этим и пришла…

– Чаек этого торговца приведет только к несварению, – перебила ее Тэмсин. – Если б существовало снадобье от мора, думаешь, кто-нибудь в городе заболел бы?

Девушка непонимающе моргала:

– Что это значит?

Тэмсин выпрямилась в полный рост. Слава должна была опережать ее, но гостья почему-то не впечатлилась.

– То, что я хорошо знаю свое дело.

– Хорошо умеешь воровать яйца, это точно, – пробормотала незнакомка вполголоса.

А, вот оно! Когда Тэмсин видела эту девушку в последний раз, та жалко квохтала на рынке и не смогла даже цену за яйца назвать. Тэмсин охватило облегчение. Услышав стук, она испугалась, что увидит разгневанную ведьму, но вместо этого пришлось любезничать с торговкой яйцами. Тэмсин невесело хохотнула. Взгляд гостьи помрачнел.

– Не понимаю, что смешного – красть у девушки, которая пытается прокормить больного отца, – сказала она, вновь дергая себя за косу. – Вообще-то это преступление.

Тэмсин пожала плечами:

– Я тебе заплатила.

– Фальшивыми монетами! – резко бросила торговка. – Ты мне должна.

Тэмсин фыркнула от удивления:

– Нет.

Уверенность в собственной правоте озарила лицо гостьи:

– Ты воровка. Я требую платы. Я… Я пожалуюсь на тебя!

Ведьма подняла бровь:

– Кому?

В поисках ответа торговка оглядела дом.

– Я обращусь к Ковену.

Все это начинало раздражать. Ну да, Тэмсин заплатила девчонке пуговицами, обращенными в монеты, но она поступала так с торговцами Лэйдо годами. Никто не скандалил. Никто не рискнул явиться к ней в дом и потребовать настоящей платы. Горожане, может, и старались теперь держаться от нее подальше, но по крайней мере выказывали уважение. Они знали, на что способна ведьма, и боялись ее.

А эта торговка ее не уважала. Носик гостьи сморщился, будто она почуяла какой-то неожиданный запах и не могла понять, откуда он исходит. Она осмотрела комнату, задержала его на потолке на несколько мгновений, а потом с явным усилием вернула внимание Тэмсин, которая чувствовала растущее подозрение. Чудовищно странная девица!

– Ковену нет дела до таких, как ты. Смирись и уходи.

Серые глаза гостьи полыхнули яростью.

– А если я – исток, они меня послушают?

Тэмсин смерила ее взглядом с головы до ног. Смелое заявление. Почти впечатляющее.

– Ну, ты не исток, так что вопрос бессмысленный, тебе не кажется?

– С чего ты решила, что я не исток? – Девушка вызывающе выдвинула челюсть.

Тэмсин уставилась на нее с непониманием.

– Потому, что мы на вид ровесницы. Я знаю всех, кто учился со мной в академии, но только не тебя.

Девушка насупилась.

– Я…

– Нет, нет. – Тэмсин прижала ладони к ушам. – Я не знаю. Что важнее, – она наклонилась ближе и заговорщически зашептала, – и не желаю знать. А теперь хватит тратить мое время, убирайся!

Гостья вытаращилась. Тэмсин невольно принялась распутывать волосы. Этот словесный поединок был по крайней мере достаточно забавным, чтобы отвлечь ведьму от всяких цветов и книжек в черных обложках. Она даже почувствовала что-то на миг – конечно, не веселье, лишь тень его, – но теперь хотелось, чтобы девушка ушла.

– Иди давай. – Она махнула рукой, выгоняя гостью.

– Меня зовут Рэн.

Тэмсин подняла брови:

– Я должна тебя с этим поздравить?

Девушка – Рэн – с жутким скрежетом отъехала на стуле от стола.

– Все ведьмы такие противные?

Звучало так, будто ответ не требовался.

Тэмсин сжала губы и промолчала. Пусть верит во что хочет. Не впервой.

– Ладно, вот. – Рэн поднялась на ноги и достала из заднего кармана штанов письмо. – Прибили к двери. А ты нечасто выходишь наружу, да?

Ее взгляд задержался на Тэмсин еще на миг – прежде чем опять пробежаться по пыльному дому.

Тэмсин выхватила пергамент у Рэн, но раздражение утихло, когда она заметила знак на восковой печати.

– Откуда ты его взяла? – резко спросила она.

Вид у Рэн был озадаченный.

– С двери. Я же сказала… – Она утихла, когда Тэмсин вперилась в слова, написанные черными чернилами.

«Так как отношения между магами и простолюдинами ухудшаются, Ковен настаивает на вашем участии в поисках темной ведьмы. Вернитесь Внутрь, чтобы отметиться. Тот, кто обнаружит преступницу, будет щедро одарен. Вы получите все, чего может пожелать ваше колдовское сердце.

Удачной охоты».

Внизу стояла подпись Главы Ковена.

У Тэмсин голова шла кругом. «Вернитесь Внутрь», – велело письмо; но разве она имела такое право? После всего, что натворила?

Ее ведь изгнали. И все-таки записка оказалась на ее двери. Кто-то хотел, чтобы Тэмсин вернулась. Разумно вообще-то. Она была единственной живой ведьмой, некогда замешанной в темной магии.

Остальных казнили.

Она одна знала, каково это – держать в руках эту необузданную, волнующую энергию. Она одна знала, как нужно отчаяться, чтобы к ней прибегнуть. Она одна знала, как мучительны последствия.

Возможно, это что-то да значило. У них было нечто общее с этой темной ведьмой. Тэмсин могла ее понять. А если она найдет ее, все Внутри будут ей обязаны. Она сможет остановить заклятье до того, как кто-нибудь погибнет. Сможет очиститься в глазах Ковена.

А если ее простит Ковен, то, может, она и сама однажды простит себя.

– Отправишься туда?

Вздрогнув, Тэмсин выронила письмо и шарахнулась от голоса, что раздался прямо над ухом. Она совершенно забыла о Рэн.

– Ты зачем через плечо читаешь? – Ведьма смахнула с лица выбившуюся прядку, пытаясь восстановить самообладание.

– Тебя всю перекосило. – Рэн попыталась изобразить выражение лица Тэмсин. – Мне стало любопытно.

Гостья слегка пожала плечами, будто вовсе и не лезла не в свое дело.

– Ну, так что?

– Нет. – Губы Тэмсин сжались в тонкую линию. Сама мысль об этой возможности испарилась. Она не достойна прощения. Ее изгнали заслуженно. Тот, кто прислал этот призыв, не обратил внимания, кому отправил письмо. Его просто разослали всем подряд.

– Но дело же в темной магии. – Рэн подобрала записку с пола и сердито ткнула в нее пальцем: – Вот тут написано.

– Я знаю, что такое темная магия, – отрезала Тэмсин. Наглую гостью давно следовало выпроводить.

– И почему ты не хочешь бороться с ней? – Девушка подняла взгляд на Тэмсин; глаза будто глядели в самое сердце.

– Я хочу, – слова сорвались с губ так быстро, что Тэмсин не успела их сдержать.

– Замечательно, – оживилась Рэн. – Тогда отправимся вместе.

– Что ты несешь?

– Я же уже сказала, – ответила гостья, нахмурившись в замешательстве. Глубоко, медленно вдохнула и продолжила: – Я – исток.

Тэмсин забеспокоилась, в своем ли Рэн уме.

– Нет, – сказала она, осторожно отступая назад. – Ты не исток.

Рэн пугающе быстро подошла. Взяла Тэмсин за руку, сплела пальцы. Тэмсин хотела вырваться, стряхнуть эту ненормальную, но, дернувшись, ощутила, как внутри разливается нечто незнакомое, теплое – оно поднялось по руке, угнездилось в груди, затрепетало в животе. На миг это было почти настоящее чувство.

Сначала Тэмсин решила, что это с непривычки. Она редко касалась других людей, а теперь держала за руку девушку – и пожалуй, хорошенькую. До проклятия хорошенькие девушки всегда заставляли Тэмсин трепетать. Но затем она вдруг поняла. То же самое происходило, когда они работали на уроках вместе с Леей как ведьма и исток. Тэмсин чувствовала себя словно ведро, которое опустили в колодец. Исток заполнил ее всю, напитал магией до краев будто вода.

Рэн говорила правду. Она была истоком – и сильным, хоть и совершенно не обученным. В ней бурлило столько магии, что Тэмсин могла бы пройти сквозь стену, просто кивнув сплошному камню. Или управлять сердцами и душами простых людей легким мановением руки. С помощью Рэн Тэмсин однажды легко перенеслась бы с одного края мира на другой единым шагом.

Сейчас все это были пустые мечты – такая магия могла необратимо навредить ведьме, не говоря уже об опасности для необученного истока. Истоки, сотканные из волшебства, не могли отдавать слишком быстро и много без ущерба для себя. Восстанавливая затраты, они рисковали перегреть внутренние органы. Или, перестаравшись с отдачей, замерзали насмерть. Но если исток обучался и умел работать в паре с ведьмой, их общая сила становилась безграничной.

Стыд окатил Тэмсин, будто ледяная вода. Она не имела никакого права мечтать о будущей силе. Ей и того, что есть, было многовато.

Она отпустила руку Рэн, и ощущения прекратились. Тэмсин рассматривала ее правильное от природы лицо. По веснушчатым щекам разлился румянец. Ведьма представила себе, каково будет заявиться в академию и потребовать разрешение на охоту вместе с этой сумасшедшей, никому не известной девчонкой. Ковен удар хватит.

В начале своего владычества темная ведьма Эванджелин открыла охоту на истоки. В те времена они не жили Внутри, не воспитывались и не обучались вместе с ведьмами. Многие ведьмы тогда даже боялись их: бродили древние слухи о том, что истоки способны достичь самого сердца ведьминой силы и навсегда отрезать ее от волшебства.

Но в древних сказаниях не хватало некоторых страниц. Страниц, само отсутствие которых говорило о тайне, которую истоки хотели скрыть от ведьм. Эванджелин, которая никогда и никого не боялась, решила разузнать, в чем эта тайна состоит.

Она посвятила годы поиску созданий магии – магии, которой она так жаждала. Эванджелин очаровала одну женщину-исток, втерлась к ней в доверие, скрывая свои силы, чтобы та приняла ее за женщину из простонародья – и однажды, проникшись обаянием Эванджелин, исток выдала, что их магия ничем не угрожает ведьме, зато может сделать ее почти всемогущей.

Эванджелин не замедлила воспользоваться этим знанием.

Но, конечно, истоки были всего лишь людьми. Они нуждались в отдыхе, заботе, внимании. Эванджелин ничего этого им не предлагала. Когда рамки человечности стали слишком тесны, она избавилась от истоков и обратилась к земле, вытягивая из нее магию и повергая мир в хаос. Так начался Темный Год.

После того как Эванджелин была побеждена, Ковен начал активно собирать у себя одаренных детей. Теперь в Ковене знали: истоки – прямой путь к темной магии. До этого Внутри жили только ведьмы, но теперь Ковен обыскивал все уголки земли в поисках и истоков тоже. Дети вместе жили в академии – так за ними было проще приглядывать. Обучать их. Защищать.

Изучать.

Тэмсин понятия не имела, как Рэн ухитрилась проскочить сквозь эту сеть. Если бы они обе отправились Внутрь, это было бы то еще зрелище.

Но ведьма яростно потрясла головой. Подумать только, эта мысль ей даже понравилась!

– Я никуда не иду.

Это невозможно. Ее взгляд упал на дневник, который все так же лежал, распахнувшись, на кровати. Тэмсин нельзя Внутрь после того, что она сделала с Марлиной. И после того, что случилось с Аммой.

– Пожалуйста!

Рэн вновь очутилась перед ней, широко распахнув серые глаза, горевшие от переполняющих девушку чувств. Тэмсин не было ее жаль. Она не могла никого жалеть.

– Я должна положить конец мору. – Рэн кусала губы, будто борясь с чем-то. – И мне нужна твоя помощь.

Тэмсин откинула ногой завалявшийся лепесток. По крайней мере, тревога, которую она испытала, когда Рэн вломилась к ней в дом, прошла. Девушка не угрожала. Но бесила.

– Почему это так важно для тебя?

Рэн обхватила себя руками:

– Мой отец…

В затылке у Тэмсин загудело.

– Он тебе дорог, да?

Рэн озадаченно уставилась на Тэмсин:

– Ну конечно! Я люблю его больше всего на свете. У меня никого нет, кроме него.

Гул усилился.

– И из-за него ты хочешь остановить мор?

– Я должна его спасти. – Рэн шагнула вперед, приблизившись к ведьме вплотную. – Пожалуйста.

Тэмсин отстранилась. Рэн вновь приблизилась.

– Я сделаю что угодно.

Гул в голове Тэмсин утих, оставив полную тишину. Ей неожиданно открылись две дороги, обе по-своему привлекательные. Либо она согласится помочь девчонке и та отплатит ей такой сильной и чистой любовью, что запаса хватит на годы, либо Рэн испугается цены и оставит наконец Тэмсин в покое.

Оба исхода были хороши.

– Хорошо, – наконец сказала Тэмсин. – Я помогу тебе выследить темную ведьму.

Рэн так резко и сильно всхлипнула, что рухнула на пол – сплошные локти да колени. Тэмсин легонько подтолкнула этот комочек ногой.

– Но мне нужна плата. И должна предупредить – задешево я не работаю.

Рэн подняла на Тэмсин мокрые глаза.

– У меня мало денег.

– Я не беру денег, – ухмылка пробежала по губам Тэмсин. Превосходство вновь было на ее стороне. Знакомое, правильное положение вещей.

– Мне нужна любовь.