Читать книгу По любви (сборник) - Эдуард Поляков - Страница 6

Лето в этом году выдалось знойное, почти без дождей. От тридцатиградусной жары жухла трава и опадали ранние яблоки в садах. Деревенские и приехавшие из города прятались с утра до вечера в прохладе Москвы-реки с бьющими по её берегам ледяными ключами в ухоженных потаённых местечках.

Семилетний Колюшка томился на крылечке своей деревенской избы с бабушкой Машей. Бабка Маша курила «Беломор» и чистила молодую картошку, крутя необструганной палкой в большой железной кастрюле с мутной от земли и очисток водой.

– Ты, Колюшка, не грусти. Вот приедет мать вечерком с работы – сводит тебя на речку искупаться. А пока сходи-ка на улицу. Собери по дороге яблочек в саду. Поешь. С грушовки вон сколько нападало…

Она вылавливала одной рукой из кастрюли расцарапанные оголенные картофелины, другой снимала тонкую шкурку и бросала их в чугунок с чистой водой.

– Я лучше пойду так погуляю. С ребятами. – Колюшка утёр нос рукавом и выбежал на деревенскую улицу, минуя раскатившиеся по земле краснобокие яблочки.

Тут же ему попался Ганька, соседский мальчишка, который был чуть постарше и сам, без разрешения бегал на речку купаться. Он был мокрый и весёлый. Пришёл домой чего-нибудь погрызть – и снова на реку. Теперь с удочкой на уклейку.

– Колька! У вас лодку украли. Ты бабке своей скажи. Я видел – замок только валяется.

И Ганька юркнул в свою калитку.

Колька вернулся на крылечко и потянул бабку за подол.

– Ба, Ганька говорит, лодку нашу угнали. Можно я пойду погляжу?

– Ах ты, господи! Ну кому ж эта развалюха нужна? Поди, хулиганы какие взяли. Или туристы. На тот берег переправиться. Ты пойди, погляди. По бережку до леса. Если там нет, не ходи дальше. Завтра с дедом Андреем поищем вниз по реке до Васильевского.

Колька побежал на речку с большой радостью. Что лодка? Когда одному разрешили! Он мчался по знойному лугу и уже представлял себе, как сейчас войдёт в речку и умоется волшебной водицей, яркими золотыми огоньками блещущей на солнце.

На берегу лежал закрытый ржавеющий замок с мотающимся на нём кольцом от лодки. Открутили гайку и вытащили кольцо из носа. Колюшка бросил замок у зарытого в ил и обмотанного пустой цепью стального профиля с круглой дырой и прыгнул, не раздеваясь, в речку. Встал по пояс в воде на чистом песчаном дне.

Здесь, на лодочной пристани, не было людей. Все купались чуть дальше, на уютном деревенском пляжике. И Колюшка вволю побултыхался, размахивая ручонками по поверхности, делал брызгами водяные круги.

И только потом, чавкая сандаликами по речной тропинке (если что – скажет, что соскользнул в воду случайно), пошёл искать пропажу. Шагал мимо счастливых веселящихся людей. Здоровался. Отворачивался, если спрашивали, почему такой мокрый…

Как и думал, до самого леса лодки не было. Видно, уплыли к Васильевскому. И вдруг, хорошенько приглядевшись, заметил перед самым изгибом вдалеке знакомый коричневый корпус. Она!

Колька побежал туда. Разведать, не пробили ли дно и можно ли гнать её на место. Когда он уже спускался к затянутому на берег судёнышку, чтобы глянуть внутрь – чего там, его вдруг окликнул грубый и резкий, какой-то каркающий голос:

– Эй, малец! Те чё тут надо?!

Перед ним на высоком бутовом камне в лесной нише из каменных, возвышающихся вертикально стен, отмахиваясь веткой от мошек и комаров, стоял коротко стриженный дядька и злыми глазами смотрел на него сверху вниз. Рядом с дядькой стояла девчонка в коротких шортиках и разрисованной майке и с любопытством ждала развязки.

– Да я лодку свою ищу. У нас лодку угнали.

– А это… твоя, что ль?

– Моя…

– А ну-ка, поди сюда. Поди. Не бойся.

Колюшка испуганно пошёл в дядьке, не сообразив, что же ему сейчас лучше сделать. И понял, что влип, когда дядька схватил его за руку и поволок в нишу, в лес.

– Пойдём! Не бойся. Я тя не сожру. Ты мне тока расскажешь, как у вас тут люди живут и всё…

Он притащил Кольку к костру. Вокруг костра валялись старое покрывало, сумка с какими-то вещами, продукты, водка и папиросы.

– Садись! – посадил Кольку на камень и закурил.

– Ты извини, пацан, лодку твою мы покататься взяли… Тебе ж не жалко?

Он достал откуда-то сзади из штанов нож и помахал им перед глазами Кольки.

– Пожрать хочешь? Нинка, достань ему сгущёнки…

Девка вытащила из сумки синюю банку сгущённого молока и подала дядьке. Тот ловко всадил в неё нож, сделал пару дырок и протянул Кольке.

– На – высасывай. Вкусно.

Колька отвернулся.

– Не хочу. Я ел. Спасибо.

– Ну, как хочешь.

И дядька, задрав голову, вытянул сгущёнку, утёрся рукавом и швырнул опустошённую банку подальше в лес.

– Тебя как звать?

– Коля.

– Колян, значит… – Дядька опять закурил. – Вот какое дело, Колян. Лодку я тебе, конечно, отдам. Но не могу я без подарка тебе её вернуть. Ты любишь подарки?

– Люблю.

– Ну вот. Ты мне скажи, у тебя в деревне есть заварка?

– Заварка?

– Ну да, чайная заварка…

– Есть. У бабушки на кухне. В столе.

– Отлично! Вот ты мне принеси пару пачек – мне чаёк нечем заварить. Я тебе лодку и отдам. Только ты один приходи. Вести сюда никого не надо, корешок. Договорились?

– А если нет… пары пачек?

– Хреново, конечно. Да ты неси, сколько есть. И смотри, никому не говори, что мы с тобой тут встретились. Не надо. Вот Нинка с тобой сходит – посторожит. Чтоб наверняка вернулся. Заодно и дом твой узнаем. С кем подарками рассчитываться…

Нинка шла сзади, шагах в двадцати, и делала вид, что не пасёт его. Колька шёл к дому с опущенной головой и грустил. Жара не спадала, несмотря на то что солнце спряталось в набежавших откуда-то облаках. Было душно и противно.

Подойдя к дому, он прошёл за калитку и подумал, что теперь ничего страшного с ним уже не будет. Сейчас он отдаст Нинке заварку, и она уйдёт. Нинка набрала яблок и села на лавочке перед домом, отгрызая накрашенным ртом по куску от разных, пробуя их на сладость и сочность.

Бабка Маша резала яблоки на сушку в избе, сидя в горнице у печки.

– Ну как, нашёл лодку?

Колька посмотрел на неё мельком и тут же опустил глаза.

– Нет! Я попить…

Он юркнул за печку, загремел ковшом и тихонько открыл дверцу столика, где хранились домашние запасы: крупа, растительное масло, мука, соль, спички, чай.

Вытащив из обёрточной бумаги две пачки чая, он, пятясь спиной к двери, сообщил:

– Пойду ещё погуляю…

– Скоро мать с работы придёт. На речку-то собираешься?

– Собираюсь, – пробормотал Колька и выбежал из дома.

Нинка тут же выхватила у него пачки и побежала впереди, то и дело махая руками, чтоб он не отставал. Он поспешал за ней. И ему становилось всё грустнее. Зачем соврал бабушке? Куда опять полез? И как назло народу никого по дороге. Сморило, что ли, всех?

Опять оказался в гостях у дядьки.

– Во, это дело! Нинка, ставь чайник. Спасибо, братан. Выручил!

Развели огонь. Поставили воду. Посадили Колюшку на большой круглый камень у отвесной бутокаменной стены, по которой здесь по выходным дням ползали на верёвках туристы-спелеологи, тренировались. Колюшка отмахивался от назойливых комаров и грустил.

– Слышь, Змей, а может, привалим его в пещерке, – зашептала Нинка, искоса поглядывая на своего вожака, – чего с ним возиться?..

– Закрой хавло, шмара. Без мокрухи обойдуся. Выжмем своё. И свалим, – процедил сквозь зубы беглый зэк и, улыбаясь в сторону Колька, спросил: – А чё, братан, грибы-ягоды в лесу есть у вас?

Потом стал спрашивать, у кого в деревне что имеется. Кто побогаче. Где у них погреба. Где сарайчики. У кого можно добыть самогону. Колька кое-что рассказал и понимал, что просто так ему сбежать не удастся. Пришлось тянуть диалог.

– Ну а в лесу-то народ по грибы шастает?

– Ходит. Только тут у нас змеи…

– Змеи?! – И дядька засмеялся. – Это какие же?

– Гадюки. Медянки.

– Ты не бойся, братан! С тобой пока тут только один Змей! Это я…

Они пили крепкий чай и решали, что делать дальше. Одним чаем особо не поживишься. Магазина в этой маленькой деревушке, по ходу, не было. До ночи долго. Надо было что-то решать с «хвостом».

Нинка всё шептала, чтобы в воду его с головой и пусть плывёт. Змей мотал башкой и ловил кайф, обдумывая выход из расклада.

– Пойду отолью! – Наконец он поднялся и, решив всё-таки придушить малого, позвал его за собой. – Пойдём. Проводишь.

Они поднялись по тропинке на пустующую туристскую стоянку с чернеющим пятном залитого ночным дождём костровища. Змей вёл Колюшку, подталкивая вперёд ручищей за шею к ближайшему широкому стволу многолетней берёзы.

Он поставил Колька спиной к ней и присел перед ним, покачиваясь на корточках, как будто что-то обдумывая, готовясь к делу. Но нужда пересилила.

– Ты постой… Я щас…

Змей отошёл немного в сторону к краю оврага, достал инструмент и начал справляться.

Он уже поворачивался к Колюшке всем своим противным и жутким в это мгновение лицом, когда левая нога его вдруг провалилась под мягким и сырым лесным дёрном, и он стал заваливаться на бок, падая вниз, в овраг.

– Ай, сука!.. Она меня укусила!!!

На жуткий визгливый крик к пустующей стоянке прибежала Нинка. Бросилась в овраг – спасать укушенного гадюкой пахана.

Колька стоял у берёзы и трясся от страха. Надо было что-то делать… Бежать! Бежать скорее!!!

И он так рванул по тропинке в гору, так почесал лесом прочь от этого проклятого места, что не чувствовал даже, как по лицу хлестала крапива, царапали бока и ноги торчащие коряги и острые сучки, а ноги то и дело проваливались в мокрый и скользкий мох. Он задыхался, но бежал – бежал не оглядываясь.

Глаза были навыкате, и дышать невмоготу, когда он очутился на краю опушки, на Красной горке с молоденькими сосенками, откуда открывался вид на расположившуюся в низине родную деревушку.

– Спаси Господи! – выдохнул Колюшка и из последних сил покатился под гору к деревне. В лицо, залитое потом, горячо светило клонящееся к горизонту беспощадное солнце.

Бабушка встречала его на краю деревни ивовым прутом и слезами.

– Где же ты был, сукин сын?! – и хлестанула его один раз небольно по заднице.

– Ба, я больше не буду! Больше не буду! Не б-у-д-у!!!

И он, рыдая от боли и радости, что вернулся к своим, побежал домой.

Мать плакала на скамейке у дома, утирая лицо уголком цветастого платка, упавшего с головы на плечи.

– Колюшка, милый, ты куда пропал?!

Он прижимался к матери, припадая к её тёплым ногам, и плакал вместе с ней. Бабушка, посапывая носом, стояла рядом и нервно курила свой «Беломор».

Через час всё успокоилось. Усталое солнце уже закатывалось за макушки дальней дубравы, когда они пошли с мамой на речку. Купались вместе в тёплой, парящей туманом реке на пляжике. Мама плавала далеко, а он барахтался в песчаном лягушатнике.

Когда стемнело, пришёл дед Андрей. Принёс ключ от нового замка, на который запер пригнанную с той стороны реки лодку. Рассказал, что мужики на той стороне видели, как на лодке переправлялся с девкой хромающий на левую ногу уркаган. И что взяли их в тот же день на железнодорожной платформе милиционеры. Так как уже разыскивали их в наших местах.

Дед Андрей только покачал головой, глянув на разинувшего рот Кольку, и не спеша пошёл домой, шлёпая безразмерными валенками в галошах.

Весь в зелёнке, усталый и счастливый, Колька заснул крепким сном, пообещав себе больше никогда не врать своим.

Про этот случай он рассказал им только перед Новым годом, когда пекли пироги к празднику – месили тесто, заправляли начинку, сидя у пышущей печки. За окном завывала вьюга.

Не хотелось Кольке встречать новый год со старыми грешками. Ведь он уже стал совсем взрослый, когда в сентябре чистенький, одетый с иголочки в новую школьную форму и с хрустящим кожаным ранцем за спиной пошёл учиться в первый класс.