Читать книгу Волхвы. Исторический спецназ - Эдуард Семенов - Страница 11

На территорию Речи Посполитой «золотой» караван ступил в мае, когда дороги окончательно обсохли и стали проходимыми. Фридрих Беренберг, сын главы семейства и будущий владелец всех активов кампании, лично встречал в Брест-Литовском карету графа Воронцова-Дашкова. Он проследил за тем, как отряд российской полиции передавал охраняемый объект отряду крепких молчаливых мужиков, вооруженных кремневыми винтовками и кистенями. Все они были бывшими солдатами наполеоновской армии, прошедшие огонь и воду. Их специально отбирала и нанимала кампания для сопровождения груза по польской территории. Все наемники были одеты в коричневые картузы, и такого же цвета кафтаны. На ногах сапоги или туфли на тяжелой подошве. Каждый имел с собой походный рюкзак и несколько пороховниц на широких поясах.

Граф Воронцов-Дашков продолжил же свой путь, но уже не в качестве ответственного лица, а в качестве гостя семьи Беренбергов. Он пересел в их карету, уютный дом на колесах, со всеми удобствами и приготовился наслаждаться природой и приятной светской беседой.

– Поздравляю Вас, Фридрих, – сказал граф, усаживаясь поудобнее. – Операция прошла успешно.

Фридрих, сухой неулыбчивый мужчина, одетый по голландской моде, не разделял оптимизма своего спутника.

– Еще не завершилась! – ответил он, глядя как мелькают в окне польские поля. – Нам не повезло, граф. Восстание в Польше привело в движение огромные массы людей, среди них много лихих сорвиголов. Поэтому держите пистолеты всегда заряженными и, как у Вас говорят, порох сухим!

Иван все это время считывающий информацию и передающих ее графу, отметил, что Поль был бы рад, если с графом, что-то случилось в дороге. Тогда кампании не пришлось бы делиться с ним украденным золотом, но долг честного предпринимателя обязывает его беречь и охранять своего компаньона настолько, насколько возможно.

– Я готов к любым неожиданностям, Поль, уверяю Вас, – ответил граф слегка надменно.

За то время, что Иван провел в голове у Ивана Илларионовича Воронцова-Дашкова, он уже успел свыкнуться со своим положением и практически стать неотъемлемой частью души веселого и богатого графа. Иван научился управлять телом графа не только в моменты его отрешенности, но и тогда, когда слабовольное «я» графа говорило «нет». Сильные волевые стороны Ивана отодвигали в сторону все сомнения, и он брал управление телом графа в свои руки.

Конечно же, по-прежнему, Иван искал способ выбраться из чужого тела и вернуться в свое. Мысли об этом занимали большую часть его времени, и стали неотъемлемой частью мыслей графа. По эскизу, который они нарисовали, крепостной резчик по дереву Афанасий Чурилкин из села, где была усадьба графа, сделал отличный наличник. Иван несколько раз заставил графа пролезть через него, один раз даже прыгнул рыбкой, но… ничего не произошло.

Наличник отправили на задворки конюшни до возвращения из поездки в Европу, и велели стеречь как зеницу ока. Иван же продолжал перебирать варианты. Почему ничего не получилось? Может быть, что-то не так вырезали? Или не тот цвет? Или наличник должен висеть на доме? У него должны быть стекла? Вариантов было много. Самое обидное, все они могли быть не верными. Нужно было изучать вопрос всесторонне. К счастью, времени для этого у него было достаточно. Возможностей тоже. Граф весьма влиятелен и не скуп. Иван не терял надежды, что найдет выход. Тем и существовал.

***

По плану караван должен был преодолеть польскую территорию без остановки, за один день, и достичь Бреслау уже на вторые сутки, а оттуда до Берлина и далее до Мюнхена дорога была уже относительно спокойная. Однако из-за поломки одной из телег пришлось делать небольшую остановку у моста близ Радома.

Нужно было переложить бочки в другую телегу и перезапрячь в нее лошадей. На все про все полчаса. Максимум, час. Однако, иногда и минуты достаточно, чтобы что-то пошло не так.

Для того чтобы перегрузить бочки требовалось усилия не трех-четырех, а восьми человек. Специальные ломы вставлялись в петли на кольцах бочек и с каждой стороны, вставало по четыре человека. Как раз в этот момент по мосту проходил конный отряд гусар, идущий на помощь восставшим в Варшаву. Капитан гусар, лысый и усатый поляк, увидел, с какой натугой дюжие бывшие наполеоновские солдаты отрывали бочку от земли и перекладывали на телегу, и сразу обо всем догадался.

Иван почувствовал опасность сразу, как только граф Воронцов и Фридрих Белленберг вышли из кареты, размять кости, ожидая перегрузки. Косые взгляды гусар, проезжающих мимо, как стрелы пронзали его сознание, заставляли сосредоточиться.

– Граф, кажется, нас тут ждут неприятности, – сквозь зубы выговорил Иван. – Не оставляй, пожалуйста, свои пистолеты.

– В чем дело? Ты что-то почувствовал? – спросил он вслух, удивив Фридриха, – не обращайте внимание, – граф махнул рукой, – я иногда разговариваю сам с собой. Такое бывает со мной от переутомления. Все-таки в дороге уже вторую неделю. Сбился со счета.

– Пока только почувствовал, – сказал Иван, – откуда исходит источник опасности, понять пока не могу. Ты же так быстро пробежался по всем глазами. Еле зацепил. Мне нужно время. Давай аккуратно, поводи головой, полови взгляды. И позови Ганса, он будет нужен, чтобы перезаряжать пистолеты.

***

Что было дальше, флегматичный и слегка зажатый Фридрих, воспитанный в строгих традициях банкир, всегда рассказывал, прибавляя новые детали. Так, что в старости ему уже не верили даже его внуки, хотя и просили каждый раз рассказать эту историю про кровавую битву у местечка Радом.

Первый же раз он ее рассказал своему отцу в Мюнхене, сразу, как только все тридцать шесть бочек с золотом, были спущены в главное хранилище банка Беренбергов, которое находилось в подвале дома на Максимилиан-штрассе. Для этого пришлось разобрать кладку дома и затем снова ее замуровать.

И первый раз рассказ, пожалуй, был ближе всего к истине.

– Как господин граф почувствовал опасность, я не знаю, – начал свой рассказ Фридрих, – но сначала он начал говорить сам с собой. Потом извинился, что плохо себя чувствует, потом достал из пистолетного ящика свои пистолеты и позвал слугу Ганса. И приказал их зарядить. Затем граф хладнокровно вышел на открытое место и начал ждать.

Польский отряд, развернувшись на дороге, предпринял широкую кавалерийскую атаку. Охрана, тут же спрятавший за бочки, ответила дружным встречным залпом. Все заволокло дымом. Первый же нападающий, выскочивший из клубов дыма, получил пулю в лоб… раньше, чем сам успел нажать на курок. И так каждый раз, как только кто-то вскидывал ружье, чтобы выстрелить в графа, тут же получал пулю от него. Да, это было невероятно, но граф делал выстрел на секунду раньше своего врага. Это было похоже на дуэль с несколькими противниками. И он совершенно не прятался. Не прошло и пяти минут как все закончилось. У нас было убито и ранено около десяти охранников, гусарский же отряд полег полностью прежде чем смог преодолеть расстояние до обоза.

Последним был командир отряда, капитан. Он выбежал из клубов дыма с саблей наголо, обернулся, чтобы что-то закричать, увидел, что за ним никого нет, взмахнул рукой и натолкнулся на суровый взгляд графа, как будто на каменную стену.

Поль перевел дух.

– Затем капитан бессильно выпустил саблю и, развернувшись, побежал от нас с криками: «Боже помоги!»

– И все, – беспристрастный взгляд Корнелиуса Беренберга говорил о том, что он не верил ни одному слову своего сына, но рядом в кресле для почетных гостей, потягивая бокал баварского пива прямо со знаменитого луга Терезы и закусывая баварскими колбасками сидел сам граф Воронцов-Дашков, церемониймейстер двора, действительный тайный советник, который ничего не отрицал, но и не подтверждал. Он просто улыбался, наслаждаясь моментом.

Для Ивана же ситуация напоминала поговорку: «По уса текло, а в рот не попало!». Он попытался проглотить слюну, и не смог.

Все же что происходило под Радомом для него сильно напоминала компьютерную игру-стрелялку, в которые он успел в свое время порядком наиграться. В момент вброса адреналина в мозг графа, у него будто открылось дополнительная опция. Вычислять того, кто собирается нажать на курок, он мог на мгновение раньше выстрела и наводил руку графа, как в виртуальном пространстве. Дело, в общем-то было за Гансом, который оказался ловким малым и успевал перезаряжать пистолеты. А с капитаном получилась вообще странная штука. Когда глаза графа и капитана встретились, капитан настолько был деморализован случившимся, что его действиями руководил животный страх, усиленный религиозным воспитанием. Проникнуть в его сознание и шепнуть «Брось саблю!» было делом одного мгновения. Как щелчок кнута. И все, капитан побежал.

Расспрашивать гостя Корнелиусу Беленбергу, было неудобно, да и к их делу, это не имело теперь отношение. Все закончилось благополучно, а значит надо платить по счетам, поэтому банкир перешел к главной части их встречи.

– Итак, уважаемый граф, на ваше имя, согласно нашей договоренности открыт счет. Деньги переведены также в Banca Monte dei Paschi di Siena в Сиену. Как вы и просили. Естественно счет накопительный, самый высокий процент. Вы можете получать любые необходимые Вам суммы в любом отделение нашего банка в Европе, а также у наших партнеров. Все как мы договаривались. Будут ли у Вас еще какие-то пожелания?

– Да, одно.

– Слушаю Вас.

– Могли бы вы открыть еще один накопительный счет.

– На чье имя?

– Иван Сазиков.

– На какую сумму?

– Ну пусть будет десять тысяч франков.

– Будет исполнено. Но мы не знаем, как выглядит указанный Вами господин.

– Не важно. Когда он придет, то назовет имя и кодовое слово. Вы отдадите ему все, что будет накоплено. Договорились?

– Ваше слово для меня закон, граф. Каким будет код?

– Запишите фразу, она будет звучать на русском языке. Он должен произнести ее точь-в -точь.

Корнелиус Беренберг взял лист бумаги.

– Записываю!

Иван шепнул графу слова из песни, которая играла у него в машине, когда он выходил из нее в последний раз.

Шаланды полные кефали, в Одессу Костя приводил!

И все биндюжники вставали, когда в пивную он входил…

Беренберг невозмутимо записал строчки из песни и повторил. Получилось довольно смешно. Граф оставил на листке свою подпись и написал цифру:10 000, удостоверяя тем самым ее подлинностью.

– Когда ждать нашего нового вкладчика?

– Не знаю. Возможно, он вообще никогда не придет.