Читать книгу Охотники на мамонтов - Эдуард Шторх - Страница 8

До утра в стойбище ничего не пропало. Сторожа были начеку.

И все-таки зловредный Торопыга кое-что обнаружил. Сначала он шнырял по всему становищу, а потом объявился возле общего костра, крича:

– Росомаха унесла Ньяна! Росомаха украла Ньяна!

И действительно, Ньян как сквозь землю провалился, хотя, может, росомаха его и не уносила. Он не вернулся ни к вечеру, ни на другой день, ни еще через день.

Никаких иных новостей в племени не было. Установить порядок никому не удавалось, и старшие охотники безуспешно пытались договориться друг с другом.

Неподалеку от стоянки промчался лошадиный табун[10], но ловцы спохватились слишком поздно, так что добыча ускользнула. Потом они долго еще обменивались взаимными упреками – почему, мол, никто не догадался расставить на окрестных холмах дозорных, которые бы вовремя сообщили о приближении животных.

В другой раз Дыю переходил мохнатый носорог, но он учуял людей раньше, чем его заметили, и быстро убежал.

Мужчины опять переругались между собой, валя вину то на одного, то на другого. Волчий Коготь не мог больше слушать эту брань, так что сказал, что будет вместе с Зайцем держать дозор на холме. Лохмач и Укмас решили пойти к реке. Но прочие мужчины продолжали спорить о том, куда следует отправляться на охоту и кто именно возглавит охотников. Каждый настаивал на своем и не желал слушать других. Визгун и Кунья Лапка, по обыкновению, поднимали всех на смех, и некому было заставить их умолкнуть. Все до единого были злы и воинственны, но не нашлось в стойбище мужчины, кому остальные согласились бы подчиниться.

Все понимали, что в племени должны наконец воцариться мир и лад, но вот как этого добиться, если никто не хочет, чтобы им командовали?

Было ясно, что разногласия вредят племени и вот-вот может случиться нечто дурное. Так оно и оказалось.

Наступили тяжкие голодные дни. Хорошо еще, что недавно люди вдоволь наелись зубрятины, а то, пожалуй, они бы и умирать начали.

Ньян отсутствовал уже больше недели, и никто не знал, куда он подевался. С ним произошло несчастье? И теперь волки грызут неведомо где его кости?

Однако Ньян вернулся в стойбище так же внезапно, как исчез. Выбившийся из сил, окровавленный, он едва держался на ногах. За собой он волок на ремне молодую женщину со связанными руками.

Поглядеть на это сбежалось все племя. «У Ньяна есть женщина! У Ньяна есть женщина!» – неслись над стоянкой взволнованные голоса. Давненько не случалось тут ничего подобного.

Ньян упал на колени возле родника и долго жадно пил. Потом поднялся и, даже не вытерев стекавшую по бороде и усам воду, принялся развязывать женщине руки, сказав коротко:

– Шчекта!

Это было имя новой жены Ньяна.

Охотники ждали, что Ньян расскажет о своих приключениях и о том, как он добыл себе женщину, однако Ньян молча опустился на валун. То, что ему пришлось многое испытать, было ясно по его виду, но все же о чужачке и ее племени Ньяну поведать следовало. Вдруг он похитил женщину, принадлежащую к могучему племени, которое этим недовольно и потому потребует большой выкуп?

Охотники расселись на траве в ожидании рассказа Ньяна. Похищенная женщина, Шчекта, тоже выглядевшая усталой, села рядом с валуном. Она переводила спокойный взгляд с одного охотника на другого и казалась смирившейся со своей участью. На ней не было ничего, кроме мехового пояса, напоминавшего короткую юбочку, и ожерелья из костяных кругляшков. А вот на ее лице было кое-что примечательное: на подбородке виднелось несколько черточек – шрамов. Все обратили на это внимание и поняли, что так помечают себя члены племени, к которому принадлежала Шчекта. Но что это за племя, никто не знал, до сих пор охотникам видеть такие шрамы не доводилось.

Женщины же заинтересовались прической Шчекты. Здесь было принято распускать волосы, так что они свободно падали на плечи и спину, – разве что иногда их перехватывали кожаным ремешком. А эта чужачка убирала волосы так непривычно и так искусно, что женщины просто обязаны были рассмотреть ее прическу как можно внимательнее. Подойдя к новой жене Ньяна, они касались ее головы, вертели ее из стороны в сторону и громкими возгласами выражали свое удивление. Волосы Шчекты были заплетены во множество косичек, которые к тому же соединялись между собой полосками кожи.

– Ой-ой-ой! – восклицали женщины.

– Плохая прическа! – заключила в конце концов ленивая Шишма. – Вшей из волос вынимать неудобно.

– Верно! – согласились после некоторого раздумья остальные.

И необычная прическа Шчекты им тут же разонравилась.

Ньян уже отдохнул. Он встал и объявил во всеуслышание:

– Мамонты, мамонты, мамонты!

Племя мгновенно ожило и разволновалось. Как это? Ньян видел мамонтов? Много мамонтов? О, какая прекрасная добыча! И такая нужная!

– Ньян, где мамонты?

– Они идут сюда?

Выкрики и вопросы так и сыпались.

Ньян снова заговорил. И тут же воцарилась тишина.

– Мамонты идут сюда – много мамонтов – близко!

Все племя возликовало. Охотники прыгали, валялись по земле, кувыркались, хлопали в ладоши и смеялись от радости. Опять настанут сытные времена! Мяса будет в избытке!

Однако опытные ловцы – Лохмач, Укмас, Волчий Коготь, Мамонтенок и некоторые другие – присоединяться к общему веселью не торопились. Они понимали, что весть о приближающихся мамонтах вовсе не обязательно предшествует удачной охоте. Мамонты могут перебраться через Дыю совсем в другом месте, далеко от стойбища племени… А главное, мамонты – это не зайцы и даже не олени, поймать мамонта – задача сложная, готовиться к охоте следует долго и основательно.

Но бо́льшая часть племени рассуждать не желала и не умела и вела себя так, будто мамонты уже оказались в ловушке. После длительных и бурных споров было решено, что несколько человек отправятся на разведку, несколько поднимутся на холм, чтобы оттуда обозревать окрестности, а прочие займутся подготовкой к серьезной охоте.

Разведчиков возглавил следопыт Лохмач. Ньян объяснил ему, откуда движутся мамонты; если ничто их не задержит, они будут здесь уже сегодня.

Волчий Коготь повел людей на холм.

Оставшиеся мужчины принялись советоваться о том, какой именно способ охоты выбрать. Копать ямы-ловушки времени уже не было, значит племени остается одно: храбро накинуться на отставшего мамонта и нанести ему копьями как можно больше ран, чтобы он потерял много крови, ослабел и упал. После этого им займутся женщины, а охотники будут и дальше преследовать стадо и, если повезет, сумеют повалить еще одного, а то и двух зверей. Но надо соблюдать основное правило: нападать дружно, вместе, со всех сторон. Как только мамонт набросится на одних охотников, другие должны со всей силы колоть его копьями, чтобы спасти единоплеменников от верной гибели.

Охота обещала быть очень опасной: разъяренный мамонт может схватить человека своим огромным жутким хоботом и ударить о землю или растоптать мощными толстыми ногами. Такие истории часто рассказывались у общего костра.

Однако опасность совсем не страшила охотников, а, наоборот, привлекала, манила к себе. Чем она грознее, тем больше славы достанется победителю.

Совет уже заканчивался, когда у Мамонтенка неожиданно появилась новая идея. Он громко и радостно выкрикнул:

– Зубры в трясине – мамонты в трясине!

Этим он хотел сказать, что племени удалось загнать зубров в топь и там легко их одолеть. Значит, так же можно поступить и с мамонтами!

Какое-то время охотники взвешивали это предложение, а потом дружными воплями одобрили его. Да, правильно, они загонят стадо в предательскую трясину и без особых усилий добудут сразу несколько мамонтов!

– Гойа-гойа-гойа! Мамонты в болоте!

План Мамонтенка был принят, и охотники начали проверять свои копья и изготавливать новые – острые и прочные: их должно было потребоваться немало. Все рыскали по стоянке в поисках дубовых, ясеневых и грабовых палок и, найдя, обтачивали их концы, обжигали острия в огне, а потом шлифовали о камень.

Визгун ходил между шатрами и твердил, что только смелый и сильный вождь способен установить в племени порядок и повести людей к успеху. В одной руке он держал три копья, а в другой – тяжелый и острый каменный топор. Этим топором он размахивал над головой, привлекая к себе внимание и крича, что нет в племени никого, кто сумел бы с ним, с самим Визгуном, справиться.

Болтливая Трещотка льстиво заметила, что вот ему бы и сделаться вождем племени. Визгун польщенно усмехнулся, но повторять ее слова и соглашаться с ними не стал: время пока было неподходящее.

Вдалеке послышалось троекратное уханье.

Волчий Коготь подавал с холма условный сигнал.

Мамонты близко! Всем приготовиться, начинается большая охота!

Никто из членов племени не думал в тот момент о ссорах и сварах: теперь все были заодно. Один человек слаб и ни на что не способен. Успеха на охоте можно достичь лишь сообща. Женщины следуют за мужчинами – они несут запасы оружия и помогают, когда мамонта берут в кольцо и пугают громкими криками. В охоте участвуют даже несколько подростков. Их используют как ловких и быстрых связных между отдельными группами охотников и как смышленых дозорных, которые при необходимости могут быстро вскарабкаться на вершину дерева.

Утомившийся Ньян крепко спит в своем шатре, а рядом стоит фигурка, и впрямь подарившая ему удачу в поисках новой женщины. Его Шчекта сидит себе тихонько на траве перед шатром и совершенно не обращает внимания на бурные приготовления к охоте.

Стоянка почти опустела. Здесь остались только две старухи, охраняющие огонь, да стайка малышей.

С холма сбежал Волчий Коготь и подтвердил охотникам, что стадо мамонтов действительно появилось на пологих горных отрогах неподалеку от Дыи. Животные неторопливо шагают вдоль речного русла, причем их стадо многочисленно и состоит из нескольких небольших групп.

Тут и от Лохмача явился посыльный с таким же известием. Лохмач советовал охотникам до поры до времени не показываться, чтобы мамонты ничего не учуяли и не забеспокоились. Ведь они могут свернуть в сторону, и как их тогда настигнуть?

– Да знаем мы, что делать! – раздраженно выкрикнул Визгун. – Пускай Лохмач детям советы дает – не охотникам!

Но Мамонтенок решил прислушаться к словам Лохмача и настоял, чтобы племя разделилось. Волчий Коготь спустится с холма и станет следить за его склоном, Лохмач с сотоварищами будут наблюдать за берегом Дыи и помешают мамонтам, если те вдруг захотят перебраться через реку, а группа Мамонтенка укроется в засаде, а потом, когда стадо ее минует, погонит животных прямиком в трясину. Женщины же спрячутся в долине, чтобы, когда потребуется, криками отгонять стадо от стойбища.

– Так охотятся зимой волки, – одобрили все предложение Мамонтенка и тут же разделились на группы, уподобившись волчьей стае, которая вознамерилась напасть на большое стадо.

Один лишь Визгун пробурчал недовольно:

– Грр – сюда, грр – туда, делите племя! Все на одного мамонта – грр!

Но Мамонтенок и остальные охотники только поглядели на Визгуна сурово и ничего ему не ответили.

Начиналось все многообещающе. Мамонты неуклонно приближались. Уже можно было различить отдельных животных в головной группе. За березняком и ольшаником двигались мохнатые спины второй группы. Иногда вверх вздымался длинный согнутый хобот, ломавший ветку, и взблескивали огромные клыки-бивни.

Людей охватил азарт добытчиков. Глаза у них сверкали, копья, зажатые в кулаках, подрагивали. У многих выступили на лбу крупные капли пота.

Волчий Коготь каркает – это сигнал, что все пока идет хорошо. В ответ ему каркает со стороны реки Лохмач. Мамонтенок в своем укрытии ждет не дождется того мига, когда надо будет выскочить на мамонтов и погнать их стадо к топи. Спрятавшись за кустом, он не сводит глаз с гривастых животных.

Первые мамонты уже совсем рядом.

Крупный вожак прокладывает путь молодняку. Раскачивая хоботом из стороны в сторону, он прямо на ходу срывает ветви и сует их в пасть. Гигантские уши хлопают, отгоняя надоедливых комаров. За ним идут другие мамонты, которые так расширили проход, что превратили его в настоящую дорогу. Один из мамонтов почесался о дерево, и оно переломилось, как соломинка. Молодой мамонтенок тут же оторвал хоботом всю его крону и, забавляясь, потащил за собой.

Мамонты шагают медленно – они пока ни о чем не подозревают.