Читать книгу Жаб Жабыч и другие истории - Эдуард Успенский - Страница 11

Постепенно наступала холодная осень. Жаб Жабыч становился всё вялее и вялее. Его всё труднее было вытащить из будки. Практически его приходилось вытряхивать и выкатывать.

Как-то раз в один из последних солнечных дней Жаб Жабыч сказал Владику:

– Я всё-таки земноводный. А земноводные зимой спят. Меня пора упаковывать.

– Как? – спросил Владик.

– Очень просто. Твои папа и мама меня уже укладывали. Меня надо положить в коробку из-под телевизора и пересыпать опилками, а весной разбудить, чтоб я не видел этого кошмара.

– Какого кошмара? – удивился мальчик.

– Ну, снега там. Всякой метели.

– Жаб Жабыч, а откуда ты знаешь, что снег и метели – это кошмар? Ты же их никогда не видел.

– А откуда ты знаешь, что тараканы несъедобные? – спросил Жаб Жабыч. – Ты же их никогда не пробовал.

– Это врождённое, – ответил Владик.

– Вот и у меня врождённое!

Раз так, стали готовить Жаб Жабыча к упаковке. Нашли ящик из-под телевизора. Засыпали в него опилки и стружки всякие. И стали ждать первых морозов.

Но тут вдруг всё резко изменилось. Однажды Жаб Жабыч заявил:

– Скоро мы будем прощаться. Я улетаю на юг.

– Как на юг?! – поразился Владик. – Разве жабы на зиму улетают?

– А я не в стае, – ответил Жаб Жабыч. – Я в самолёте. Мы летим с фотографом Стенькиным зарабатывать первоначальный капитал.

– С каким Стенькиным? – спросил потрясённый папа.

– С фотографом. С моим другом. У которого я жил в сарае.

Оказывается, пока папа с мамой были на работе, а Владик стремился к знаниям в школе, к их дому постоянно приходил блудливоватый фотограф Стенькин и уговаривал Жаб Жабыча лететь с ним на юг, работать фотомоделью на пляжах.

– Мы поработаем годик. Зато домой вернёмся на двух «мерседесах». На юге тепло, девушки в купальниках.

Девушки в купальниках Жаб Жабыча не интересовали, а вот «мерседес» его заинтересовал. Он давно хотел сделать Владику какой-нибудь подарок.

Теперь у Жаб Жабыча был паспорт, и ему смело можно было покупать билет на самолёт.

– А как же мы? – спросила расстроенная мама.

– Я скоро вернусь, – успокоил Жаб Жабыч Голиццын-Сковородкин. – Я приеду гордым и богатым.

Теперь это уже был не тот скромный Жаб Жабыч, который сбежал из института генетики и всего боялся, теперь это была важная птица, практически князь. Фамилия Голиццын обязывала.

Как его ни уговаривали, в субботу утром он собрал свои вещи – жилетку и кепочку, взял свои документы – паспорт и таможенную декларацию «За мной следует груз» – и взгромоздился на заднее сиденье подъехавшего такси.

Бедный Владик от такой картины жутко расстроился и чуть-чуть не заплакал. А мама поцеловала Жаб Жабыча в мокрую морду и сказала:

– Возвращайся. Мы всегда тебя ждём.

Без Жаб Жабыча Владику было скучно. Когда он приходил из школы, никто его не встречал. Никто его не обнимал мокрыми руками. Никого он не дрессировал, ни на ком верхом не катался. Жизнь просто опустела.

Владик приставал к родителям:

– Родите мне братика.

– Родите мне братика. Или купите духовой пистолет.

И братика ему не родили, и пистолета не купили – жизнь не удалась. Вся надежда была на весну, на возвращение князя Голиццына-Сковородкина, в просторечии Жаб Жабыча.

Владик ждал весны, как соловей лета.

И вот дни начали длиннеть, ночи уменьшаться. Учителя стали улыбчивыми и нарядными. И в это самое зимне-весеннее время из Крыма из города Ялты пришло письмо.