Читать книгу Александр II. Жизнь и смерть - Эдвард Радзинский - Страница 55

Ему минуло 37 лет. Новый император в расцвете сил и романовской красоты.

Знаменитый французский писатель-романтик Теофиль Готье, увидевший его среди великолепия дворцового бала, с восторгом поэта описал императора:

«Изумительно правильные черты, будто высеченные скульптором. Высокий красивый лоб… Нежное, мягкое выражение лица… большие голубые глаза… очертания рта напоминают греческую скульптуру».

Но вот совершенно иной портрет… Глаза и вправду «большие, голубые, но маловыразительны». Да и с чертами лица не получилось. «Его правильные черты лица становятся неприятны, когда он считал себя обязанным принимать торжественный или величественный вид».

Это напишет все та же наша постоянная свидетельница фрейлина Анна Тютчева.

Почему такая разница? У придворных, знавших покойного государя, свое понятие о красоте царей. Это прежде всего «царственный взгляд». Тот беспощадный, ледяной взгляд Николая I, от которого трепетали придворные. Русский государь должен быть прежде всего грозен.

«У нас царь не механик при машине, но пугало для огородных птиц», – писал наш великий историк Ключевский. К разочарованию двора, новый государь царственным взглядом не обладает. И когда пытается изобразить его – надеть маску отца, становится смешон…

Двор все время сравнивает его с покойным императором, и новый царь все больше проигрывает. Государь «слишком добр, слишком чист, чтобы понимать людей и править ими» (фрейлина Анна Тютчева).

Уже первые шаги государя вызывают скрытый ропот придворных. Опытный двор верно оценил появившиеся слухи, будто покойный император завещал отменить крепостное право. Придворные обеспокоились – неужели всерьез новый царь решится на это опасное безумие?

Но двор не спрашивают. Как приучил Александра отец, все должно решаться в царских апартаментах. Покойный император отлично выучил двор. Никто не смеет не только осуждать, но даже обсуждать поступки государя. Прошли времена походов гвардии, исчезли удалые авантюристы XVIII века. Остались только послушные подданные.

Поэтому был найден совсем иной персонаж для негодования двора.

Это Эзоп – великий князь Константин. «Демон-искуситель нашего доброго Государя» (фрейлина Мария Фредерикс).

Теперь все, против чего негодует двор, будет приписываться Константину – его пагубному влиянию на «добрых и чистых» императора и императрицу. В том числе и заключение «позорного мира».

Итак, с самого начала был найден ответ на главный вопрос двора – против кого дружить будем?

«Константин сердился на тех, кто недоволен миром, – пишет Анна Тютчева. – …Что касается Государя и Государыни, они ему верят безгранично. И когда они говорят “Великий князь Константин так говорит” – они считают, что приложили печать к своему решению!».