Читать книгу Пустота Волопаса - Егор Фетисов - Страница 7

Антон поднял взгляд от компьютера, услышав легкие шаги на лестнице и почти сразу – такой же почти невесомый скрежет ключа в замочной скважине. Его всегда удивляла эта ее легкость, на которую не влияли ни усталость, ни сложности на работе. Выпуская ее руку из своей, он каждый раз отпускал воздушный шарик и каждый раз боялся, что уже не успеет снова схватить за нитку.

Варя вошла в тесную прихожую и, присев на корточки, стала расшнуровывать ботинки.

– Надо официально обратиться к авторам в других странах, чтобы они делали пометки в тексте для русских переводчиков, – вздохнул он.

Варя бросила кофту на спинку стула, откуда та с кошачьей грацией немедленно соскользнула на пол, но Варя и не думала ее поднимать. Она не шла наперекор предметам, и если бы не Македонов, вещи в их квартире вообще делали бы, что хотели. Цепочка с кулончиком постоянно ошивались на кухне, пару раз Македонов даже доставал их из чашек и стаканов. Варины иллюстрации к детским книжкам отклеивались от стен, куда она крепила их специальным пластилином, чтобы не повредить обои, и осенними листьями шуршали под ногами. Ботинки могли с легкостью оказаться на подушке, и только зеленые наушники почти всегда были у Вари на голове. «Так в хаосе зарождается космос», – думал Македонов, с улыбкой глядя на Варю. Единственное, чего он не понимал: как в этой девушке уживаются дикая разбросанность и энергичная вера в то, что все в жизни, даже искусство, должно иметь конкретную точку приложения. «Наверное, есть такие двухэтажные люди, и Варя – одна из них, – думал Антон. – У них на одном этаже происходит одно, а на другом – другое». Одноэтажному Македонову это казалось очень практичным, и он Варе немного завидовал.

– Что на этот раз? – она остановилась у него за спиной, но не обняла как обычно, а только смотрела в текст через его плечо.

Что-то неуловимо изменилось за последний год, Македонов не смог бы сказать, в какой именно день или из-за чего это произошло, но их отношения перестали быть прежними. Изменился сам взгляд, которым Варя на него смотрела. Он как-то вдруг опустел, как глубокий колодец, из которого вычерпали воду, изумрудного цвета воду, в тон которой когда-то были куплены наушники.

– Да ну, бред полный, – пожаловался Македонов. – Рассказ про любовь, только я не понимаю, кто тут мужчина, а кто женщина, – сказал он. – Неужели так трудно поставить по одному-единственному разу в скобках, какого пола персонаж. Там, где они впервые появляются в тексте. Дальше читатель уже сам разберется. В туалетах же пишут буковки М/Ж и даже картинки рисуют для неграмотных, а там риск ошибиться, кстати, меньше, чем здесь.

– Так оставь, как у автора. Как у него в тексте? – спросила Варя.

– «Я» и «ты» у него, у этого болвана. Точнее, у этой.

– Так и оставь, пусть и по-русски будет непонятно. Так даже лучше, интереснее читать, дополнительная интрига.

Непонятно было, пошутила Варя или нет.

Она пошла в ванную, и оттуда через открытую дверь донеслось:

– Может, это вообще двое мужчин или две женщины. Тут у тебя просто кубик Рубика, а не рассказ. Крути как хочешь, в свое удовольствие.

– Я не могу оставить «я» и «ты», – сказал Антон. – То есть могу, конечно, но это не поможет.

Это было сказано таким замогильным тоном, как будто он стрелялся на дуэли и теперь рассматривает дырку в животе размером с грецкий орех.

– Что? – послышалось из ванной.

– Не поможет, – повторил Македонов, – тут прошедшее время, в окончаниях русских глаголов оно требует четкого понимания рода. А значит, и половой принадлежности, – добавил он.

– Не умничай, – сказала Варя, выйдя из ванной с капельками воды в волосах и в непременных наушниках. – Напиши все в настоящем.

– Как это?

– Так. Какая разница. Понятно же, что все это уже было. Не на коленке же автор записывает историю прямо по ходу. Неплохой, кстати, способ приблизить читателя к событиям. Вроде зума в фотике. По-моему, это удачная идея. Говорю тебе как читатель.

– Ты говоришь как иллюстратор, а не как читатель, – возразил Македонов. – Тебе проще, у тебя картинки, там вообще времени нет, ни настоящего, ни прошедшего… Нет, я так не могу, – с сомнением сказал Антон, подумав несколько секунд. – Переврать время во всем тексте! Это немыслимо.

– Переврать время нельзя, – сказала Варя. – Время всегда настоящее, – она засмеялась, – вот тебе, кстати, каламбур, запиши, вставишь в рассказ, дарю! Дай глянуть…

Она взяла со стола несколько листков с распечатанным текстом и терпеливо стала читать. Она всегда все делала терпеливо и дотошно, без этого невозможно создавать внешность героев. Автор текста может позволить себе держать образ героя в голове, не утруждая себя проработкой внешности, все равно каждый читатель додумает свою. Здесь же ребенок первым делом откроет картинки и будет разглядывать, какой он из себя – персонаж, какие у него волосы, во что он одет, какая у него улыбка.

– Ты что-то там понимаешь? – устало спросил Македонов.

– В общих чертах, не мешай.

Она вышла с листками на кухню, взяла из холодильника мытое яблоко и принялась его грызть, не прерывая чтения.

Антону стало скучно, он лишился и собеседницы, и текста, но он по опыту знал, что если Варя за что-то взялась, то оторвать ее уже нереально.

– А кто такая Лаура? – спросила она сквозь яблоко.

– Какая Лаура? – удивился Македонов.

– Лаура на предпоследней странице.

– Я дотуда еще не дочитал, – признался Македонов.

От удивления Варя перестала хрустеть яблоком.

– Ты что, рассказ не дочитал до конца?! Здесь же шесть страниц всего!

Она бросила листки обратно на стол.

– Я не могу переводить то, что я уже прочел, – пожаловался Антон. – Тогда скучно работать.

– Так, конечно, веселее, ты прав, ладно, мне пора на боковую, завтра надо с утра к заказчику заскочить, по дизайну его студии. Если повезет, на следующей неделе он зашлет нам денег.

– Интересно, кто там второй, – задумчиво произнес Антон. – Лаура и…

– Какой-то мужик.

– Откуда ты знаешь?

– На последней странице у него там член. Точно тебе говорю, дочитай, сэкономишь время и нервы.

Когда он через несколько минут, дочитав до конца текст, подошел к кровати поцеловать Варю, она уже спала. Он осторожно снял с нее наушники и надел на себя, присев рядом с кроватью на пол. Сначала он не услышал ни звука и решил, что Варя, наверное, выключила запись на айфоне, но потом до него долетел плеск воды, и где-то вдалеке заплакал ребенок, или мяукнула кошка, потом все затихло, только чайки пытались перекричать шум прибоя. И опять – тоскующий голос, голос маленького ребенка, издающего нечленораздельные звуки, от которых у Македонова пробежали мурашки по коже. Он вдруг отчетливо понял, что происходит с Варей и куда ушло чувство к нему, Македонову, из ее взгляда. Сюда, в океан. Детский голос, шедший из нечеловеческой дали, на самом деле был пением. Это пело огромное, древнее, заросшее ракушечником существо, чьи предки застали динозавров.