Читать книгу Наяву - Екатерина Аполлонова - Страница 4

Моя самая амбициозная мечта – быть счастливым. Как неоригинально.

Понял, что все мои профессиональные и личные цели, к которым шёл по жизни, были лишь промежуточным этапом в стремлении к счастью.

Осознанном, неосознанном? Когда как.

При этом с выбором цели часто ошибался. Вёлся на концепции о счастье, навязанные извне: обществом, родителями, друзьями. Шёл воплощать их идеи, сворачивая со своей дороги на чужие тропинки, плутая по бурелому.

Но как бы далеко не забредал в сторону от своего Пути, как бы долго не плутал, всегда в итоге выбирался на твёрдую дорогу.

Свой Путь притягивает. Заблудиться невозможно.

Но если хочется, чтобы всё происходило легче и быстрее, следует расслабить сопротивление и внимательнее прислушиваться к себе.

Важно само чувство Пути, определённое ощущение в теле, когда наш внутренний компас говорит, что мы движемся в правильном направлении. Конкретная словесная формулировка может исказить, ограничить, заглушить внутренний голос, переключить с него на ум, который почти всегда ошибается. Поэтому у меня нет конкретной формулировки того, что мне нужно для счастья. Просто учусь доверять Голосу, отпускать страх и шагать вперёд.

Навстречу неизвестному. Навстречу счастью.

Как я участвовал в ограблении

Сижу в коридоре отделения милиции. Ожидаю, когда меня вызовет следователь. Волнуюсь. В памяти прокручиваю ту легенду, которую мы с приятелем придумали. Он сейчас у следователя. Время тянется медленно, а возможно, я действительно долго прождал. В какой-то момент дверь открывается. Меня вызывают. Сначала обмен какими-то бессмысленными пустыми фразами. Я приготовился врать. И тут мой друг: «Саш, расскажи правду!» Мурашки пробегают по спине. Шок. Делаю вдох. В голове сразу проносятся тысячи мыслей. Варианты. Быстро понимаю, что препираться бессмысленно. Надо признаваться. «Что же теперь будет?» – с этой фразы я начал по-честному рассказывать всю историю.

Дело было так: подходит как-то ко мне приятель, показывает какие-то странные бумажки и спрашивает, что это такое. Бумажки похожи на деньги. Однако это не деньги. Начинаю внимательно читать. Оказывается, что это облигации и в Сберкассе их можно обменять на деньги. Круто. Суммы на бумажках крупные. Помню облигацию номиналом двести рублей. Кажется, были ещё, поменьше. Спрашиваю его, откуда он их взял. Приятель рассказывает историю, что один наш общий знакомый наткнулся на пьяного, у которого, видимо, из кармана вывалились эти бумажки. Он их подобрал. И поделился с моим другом. Я почему-то охотно верю.

У нас получилось облигаций где-то на пятьсот-шестьсот рублей (точно не помню). Вспоминаю про Сберкассу в Ялте. Решаем обменять часть. Приезжаем туда. Обмен проходит на удивление легко. Недолгое ожидание в очереди. Кассир какое-то время изучает бумажки. Я готов обрушить на неё ведро заготовленного вранья. Она задаёт какой-то простой вопрос. Я удивляюсь. Ожидал чего-то большего. Отвечаю. Мы получаем деньги и уходим. Вспомнилось, как в те дни (до облигаций) у меня была игра. Я проходил мимо киосков, витрин магазинов. Смотрел на ценники и прикидывал, что мог бы купить на эти деньги. У меня тогда скопилась довольно приличная сумма карманных денег (около сорока рублей). Мне грело душу понимание того, какой я богач. И вот в один из дней я не нашёл кошелёк с деньгами под подушкой, куда положил его ненадолго. Это был шок. Украли. Приятель, что потом пришёл ко мне с облигациями, в тот раз проявил сочувствие и предложил одолжить мне денег, однако я не взял (крутился сам, но это уже другая история). Интересно, откуда у него тогда взялись деньги? Обычно было туго.

И вот мы идём по Ялте с такими деньжищами (около двухсот рублей), которые поделили поровну. Мысленно я играю в ту же игру. Думаю о покупке магнитофона. В те годы (1985—1986) – это было пределом мечтаний. Друг тоже делится со мной планами. Но никаких серьёзных расходов мы не делаем. Так – мороженое, аттракционы, газировка.

Проходит несколько дней, и друг открывает мне истинное происхождение денег. Наш общий приятель, который был настоящим клептоманом (и я об этом уже что-то знал раньше), воровал что только ни подвернётся. Помню историю с украденными часами. Было ещё что-то. Так этот приятель залез в чью-то квартиру по соседству, в малоэтажном частном секторе. Нашёл в кухонном столе эти облигации и украл их. Думаю, друг рассказал мне об этом оттого, что в наш интернат для детей-астматиков уже наведывались из милиции. Мне эта история очень не понравилась. Если бы не разменяли и не потратили часть облигаций, то у нас был бы выход: вернуть всё назад. А так мы оказались в западне. Чуть позже этого мальчика-клептомана задержала милиция. Шок. Сейчас он нас сдаст.

Мы совещаемся. Думаем, что же делать. Сначала зачем-то ищем место для тайника, чтобы спрятать облигации. Находим. Прячем. Становится ясно, что это ничего не решает. Милиция продолжает ходить в интернат. Мы предчувствуем, что очередь дойдёт до нас. Страшно. Как быть? Принимаем решение сделать упреждающее признание. Соврать, что нашли эти облигации, и отдать их. Только те, что остались целыми. Про обмен ничего не говорить. Смутно помню, как «сдались» с этой историей нашему завучу. Кажется, она тоже была в шоке. Однако приняла нашу историю. А после нас вызвали в милицию. И мой друг нас сдал.

Сейчас я думаю, что мне до сих пор неясно, как же на самом деле облигации попали к моему приятелю. Насколько мне известно, мальчик-клептоман нас всё-таки не выдал. Может, он просто не знал о нас? Сомневаюсь, чтобы советским следователям не удалось его разговорить.

Внешний вид моего приятеля был специфическим: маленький, худой, весь в псориазе, как ящерица. В красной шелушащейся коже. Тонкие черты лица. Маленькие бегающие глазки, высокий голос с надрывом. Он покуривал. При этом имел довольно тяжёлую форму астмы.

Итог истории таков: жуткий скандал в интернате. И наша попытка отработать украденное.

Этому же моему приятелю пришла идея заработать на соседских виноградниках. Был конец весны, и в колхозах брали школьников на прополку. Расценки мне показались соблазнительными, хотя труд был неподъёмно тяжёлым. Мы проработали несколько дней на палящем солнце, а когда пришло время расчёта, оказалось, что неправильно поняли расценки и тариф был в десять раз меньше. Я даже не пошёл забирать заработок (несколько рублей). Сказал приятелю, чтобы забрал себе, когда будет рассчитываться. Не понимаю сейчас смысла этой истории. С нас никто не требовал возместить недостающую сумму. Думаю, что за нас рассчитались родители.

Также у меня состоялся разговор с мужчиной, которого обокрал мальчик-клептоман. Я пришёл к нему домой с извинениями. Помню, как я был удивлён тем, что он думал, что наш интернат для психбольных. Выяснилось, что в прошлом он для них и был, а потом сменил профиль на астматиков. Мужчина подумал, что я псих, который просто не в курсе. Потом меня какое-то время преследовала эта идея. А вообще, мужчина был немолодой и мне неприятен.

Приличное время спустя мой отец получил от него в Москве письмо с требованием возместить деньги, которые, как он считал, так и не получил обратно. Отец спросил меня, всё ли мы отдали, я повторил ему весь рассказ, как он был, по правде. Отец порвал письмо, бросил в унитаз. Не стал отвечать.

Помню последние минуты в интернате. Я иду на выход с чемоданом и слышу, как одна из воспитательниц, которая работала с нашим классом в прошлом году, бросает мне в спину: «Уголовник!» Мне было больно.

Много позже, когда я затосковал по Ливадии и захотел вернуться, учителя сказали кому-то, кто хлопотал, что напишут заявление об уходе, если это произойдёт. Мне мама тогда передала. Правда ли? Обидно. А ещё я, наверное, какое-то время состоял на учёте в милиции. Но это не точно.

Эта история показала мне, что не следует доверять людям, что предать могут все. После этого я предпочитал всё делать в одиночку.

Мой первый снег в Ялте

Вечереет. Я в автобусе еду по серпантину Большой Ялты. Пятиклассник. Мне одиннадцать лет, тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год. Думаю, что это был декабрь. Я направляюсь из Ливадийского интерната в Ялту на кружок по ИЗО. Идёт снег. Мой первый снег в Ялте. Эта картина поражает моё воображение: белый налёт, покрывающий кипарисы, кусты, розы. Всю буйную тропическую растительность.

Снег влажный, но это не снег с дождём. Не тает сразу. Температура близка к нулю. Воздух тоже влажный, сочный. Яркие экзотические ароматы смешиваются с ароматом снега. Я в восторженной медитации от увиденного. Дыхание ровное, расслабленное, глубокое. По телу разливается тепло. Мне даже немного жарко, несмотря на прохладную для Ялты погоду.

Автобус постепенно спускается вниз к центру по дорожным зигзагам. Привычные виды, но иные, преображённые снегом. Я словно попал в прекрасную сказку. Картины за окном меняются, и я наслаждаюсь новыми пейзажами, открывающимися мне при каждом повороте автобуса. Затейливые ялтинские домики, покрывшись снегом, превратились в волшебные жилища. Мне кажется, что они наполнены теплом, светом, счастьем, что там живут особенные, прекрасные люди. Живут спокойной тихой духовной жизнью. Они читают умные, интересные книги. Ходят на работу, по прочим делам, всюду неся свет доброй мудрости и знания. Развивают постоянно свою Душу, даруя её свет другим. У них всё ладно, у них гармония. Даже огорчения и сложности, с которыми они встречаются, прекрасны. В них есть своё особое удовольствие, смысл.

Чувствую сожаление о том, что я не такой. Что ко мне эта гармония пришла только благодаря этому снежному чуду. Знаю, что грядёт момент, когда оно покинет меня. Когда я буду вспоминать эти минуты счастья. И порыв: «Я стану лучше, глубже, чище, умнее, прочитаю и изучу множество книг, буду многое уметь и войду в их прекрасный мир навсегда».

Сегодня я просто должен работать: развивать, развивать, развивать себя.

За окнами проплывает затейливый многоэтажный особнячок, словно из прошлого века. Прекрасный лепной фасад в пастельных тонах. Интересно изломленная крыша с уголками пирамидой поднимается над полубашенками. Кажется, что там живёт потомок Чехова. Тонкий, добрый, интересный человек. Он сейчас читает какую-нибудь книгу или пишет свою. А перед его домом заснеженный кипарис, окружённый такими же заснеженными лавровыми кустами. Жёлтый свет из окошка.

Город постепенно погружается в темноту ночи. Все краски – снег, тропическая зелень – темнеют. Уходят в сероватую синеву, теряют объём. Мир погружается в тишину. Звуки становятся мягче. Словно я не на улице, а в большой комнате, устланной коврами. Чёрное море преобразилось в загадочный и прекрасный фантастический пейзаж. Снежные тучи преобразились в сказочные горы и острова, покрытые чудесной растительностью. Доминируют тяжёлые, тёмно-голубые тона, местами окрашенные нежно-розоватыми оттенками, слегка присыпанные золотым, словно волшебные сады в цвету. Всё это отражается в море. Преломляется в его неспокойных тёмно-голубых и сероватых волнах. Сложно провести границу. Понять, где кончается одно и начинается другое.

Вижу присыпанный снегом цветущий розовый куст. Сердце замирает от восторга. Дыхание на секунду останавливается. Вспоминаю близких, семью: отца, маму, бабушку. Они так любят природу, так тонко чувствуют её красоту, так восторгаются ею. Их сейчас нет рядом. Как бы я хотел поделиться с ними этой красотой, своим счастьем.

Жадно всматриваюсь во всё вокруг. В каждую веточку. В каждый нюанс. Хочу запастись впрок этим счастьем. Чувствую грусть. Счастье и радость ускользают. Их нельзя закрыть в бутылочку и оставить про запас. Моя борьба только ослабляет чувства. Моё ощущение прекрасного проходит. Вижу своё поражение. И в какой-то момент сдаюсь.

Но мир словно улыбается мне своей мудрой, всепонимающей и всепринимающей улыбкой. И красота возвращается – я не удерживаю её. По мне разливается тепло, и я улыбаюсь миру, Вселенной, тому доброму и прекрасному, что заботится обо мне, любит меня, счастливой, блаженной и благодарной улыбкой. А в голове звучит песня, которую любила бабушка и часто напевала её мне своим слабым тонким голосом:

Всё пройдёт, и печаль, и радость,

Всё пройдёт – так устроен свет,

Всё пройдёт, только верить надо,

Что любовь не проходит, нет.

Как я подрался в школе

Когда вспоминаю этот случай, каждый раз задаю себе один и тот же вопрос: где я себе тут вру, что приукрашиваю, что скрываю?

Это был мой первый день в школе №42 после возвращения из Ливадии, где я провёл два года в интернате для астматиков. Седьмой класс. Мне тринадцать лет. Это был интересный период. Я спрашивал у себя: кто я? А не трус ли я? Был недоволен собой.

В Ливадии мы с уважением относились друг к другу. Это было так естественно, что я никогда всерьёз не задумывался, что может быть по-другому. И тут шок от встречи с «культурой» люберецкой школы. Унижение ребят-изгоев, когда группа здоровяков оплёвывала и обхаркивала слабого робкого мальчика. Я раньше не мог себе представить, что такое возможно. В Ливадии были драки. Редкие. И всегда один на один. Джентльменский кодекс. А тут…

Обалдевший от всего этого, сижу на перемене у окна перед кабинетом. Ко мне подлетает неизвестный мне мальчик. Грубо теребит меня за волосы и уши. Это явная провокация. Я реагирую. Уговариваемся на драку один на один после уроков.

Позже я узнал, что он был сыном медсестры, маминой подруги, с которой она когда-то работала в детском саду. У него были две сестры-близняшки. Школьные красавицы. Он был старше меня на год и считался «авторитетом» среди хулиганов. Всего этого я тогда не знал. Да это было и не важно.

Укромное место возле школы. Куча зевак. Со стороны моего противника – друзья, шпана хулиганская. У меня нет друзей. Зато есть зеваки и товарищ-сосед-одноклассник Саша Иванов. Трус. Знаю, что он парень ненадёжный и меня не особо ценит. Хотя мы знакомы с детства.

Место встречи выглядело как маленькая полянка среди зарослей. Мой противник несколько раз затянулся сигаретой (Он курит! Я в шоке) и бросился на меня. Я опешил, однако увидел, что его странная стойка не опасна для меня, и легко защитился от ударов. Не помню, атаковал ли я сам, но было ясно, что он не трудный противник. В Ливадии мы, хоть и астматики, были ребята спортивные, и там противники были посложнее. Драка затягивалась. Я понимал, что так просто всё не закончится, и в какой-то момент намерено пропустил удар. Он был слабым. Я его почти не почувствовал. Зато мой противник обрадовался. Я же заметил в этом какое-то облегчение. Наклонился, он изобразил как бы добивающий удар по спине. Остался доволен, что не потерял лицо перед приятелями, и ретировался. Возможно, не хотел испытывать судьбу.

Домой я шёл с одноклассником-соседом. Считал себя трусом и проигравшим. Мысль, что я мог бы его побить, усугубляла это состояние. Однако мой приятель был спокоен и весел. И не смотрел на это, как на поражение. У меня с его слов складывалось впечатление, что это ничья. Странно.

После драки я стал «авторитетом» в классе. Ребята считали меня крутым бойцом. Помню, однажды я не стерпел и предложил выяснить один на один отношения одному из садистов, который унижал мальчика-изгоя. Он был повыше меня. Крепкого сложения. И честно сказал, что он не дурак, чтобы драться со мной один на один. Подобные ситуации повторялись позже со школьной шпаной. Задирались, а один на один встречаться отказывались. Я недоумевал. Недоумеваю до сих пор. Противоречивость этой истории живёт во мне. Саднит. Хочется убедить себя, что на самом деле я крутой, но сердце знает, что я струсил.

Вижу вход в школу. Ряд покоцанных дверей. Стеклянный верх. Кое-где – треснутое или выбитое стекло, заставленное фанерой. Общее чувство недружественной среды. За стёклами шпана ждёт, когда мы пойдём драться. Сердце шепчет: «Неужели? Нет! Не хочу! Я пойду. Я не трус! На меня смотрят». Эти пацаны неадекватные. Таких уродов я ещё не видел. На что они способны? Что мне делать? Вокруг жажда «хлеба и зрелищ». Им наплевать на меня, а ведь там были ребята из моего нового класса. Для них это было просто развлечением. Возможно, от этого новый класс так и остался для меня чужим. Каждый сам за себя. Жестокая реальность большого города после прекрасного Ливадийского «парника».

Так трус я или нет?

Солнечная тропа

Вижу солнечную тропу. Дорожку, усыпанную желтоватой крошкой. Она выступает в буйной ялтинской растительности, соединяя Ливадийский дворец с Ласточкиным гнездом. По тропе бежим мы, группа ребят одиннадцати-двенадцати лет. У нас приключение. На днях мне пришла идея: совершить утром пробежку от нашего интерната до солнечной тропы и по ней до Ласточкиного гнезда. Всего около восьми километров в один конец. Я тогда уже самостоятельно по утрам бегал около десятки, так что с учётом остановок на отдых это выглядело вполне реально.

Ребята загорелись моим энтузиазмом. И вот рано утром мы тайком покинули закрытое здание интерната, спустились из окна изолятора по лестнице на трубе кочегарки. Мы были возбуждены свежим воздухом и восторгом от начавшегося приключения. Ребята были уверены, что смогут преодолеть весь путь бегом. Я знал, что важно грамотно распределять силы, выбирать верный темп, следить за дыханием. Сосредоточиться на беге. Ребята этого не понимали и болтали на бегу о том о сём. Делились впечатлениями. Я чувствовал давление их эго и был слегка обескуражен их самоуверенностью. Не помню, разъяснял ли я им свою стратегию. По-любому они оставались беспечными и ей не последовали.

Когда я представлял себе наше приключение, то думал, как мы бежим по солнечной тропе, наслаждаясь открывающимися красотами. Чёрное море под восходящим солнцем, волшебное представление. Фантастические картины облаков над гладью воды. Сочный, напитанный тысячами южных ароматов и пением птиц, воздух. Растворение в этом чуде. Поющая от восторга и физического наслаждения душа сливалась с красотой внешнего мира. Это была медитация на бегу.

Но в итоге этого почти не случилось. Из-за пустой болтовни, оттого, что у каждого было «своё кино», свой ритм, и каждый слышал только себя самого, мы двигались медленно и впустую расходовали силы. Многие быстро устали. Мы останавливались на отдых чуть ли не каждые триста метров. Я понял, что нам всем будет сложно добежать до Ласточкиного гнезда. При этом усталость «слабых звеньев» заражала остальных, отнимала у них энергию. Мне стало тревожно. Но отступать не хотелось. Жгло желание воплотить мечту. Поддерживало моё жизненное кредо: доводить до конца.

Когда я бегал один свои десять километров, наматывая десятки кругов вокруг интернатской клумбы, то часто агонизировал, хотел остановиться, сдаться, но поддаться этому чувству было для меня смерти подобно. Такое иногда случалось – редко, из-за самочувствия. И каждый раз я терзался, наказывая себя за эту слабость воли. Разочаровываясь в себе, в поисках новых испытаний выходил на пробежку следующим утром. Реванш приносил облегчение, принятие себя.

Но тут я не мог управлять ситуацией. Команда меня подвела. Мы продвигались всё медленнее. Стало ясно, что мы не сможем возвратиться в интернат вовремя. Нас хватятся, и будет грандиозный скандал. Уголовная ответственность воспитателей за нас. Советские времена. Мы получили письменное разрешение родителей делать с утра перед школой пробежки в Ливадийском парке, однако это приключение переходило все границы допустимого.

Мы не добежали до Ласточкиного гнезда меньше километра, когда стало ясно, что пора срочно возвращаться. Бежать обратно не хватало ни сил, ни времени. А Ласточкино гнездо уже показалось из-за деревьев. Но мы повернули. У нас не было никакого плана. Просто наудачу поднялись на проезжую часть. Нам повезло. Проезжающий мимо санаторный автобус подбросил нас до Ливадии. Оставалось лишь пробежать до интерната около километра. Так мы и сделали, изображая, словно возвращаемся с пробежки в Ливадийском парке. В итоге мы прибыли вовремя, и никто ни о чём не догадался.

Я испытал облегчение, что авантюра сошла нам с рук, и разочарование, что задуманное не реализовалось, что мы не прошли это испытание, сдались под давлением обстоятельств. Кажется, это волновало только меня. Остальные выглядели вполне довольными. Думаю, если бы я был один, то добежал бы до Ласточкиного гнезда во что бы то ни стало. Возможно, я опоздал бы и случился бы скандал. Они потом случались, и какие.

И всё же я с теплом вспоминаю об этом забеге.

Как я тонул в Устье

Однажды мальчик двенадцати лет и его отец пошли на рыбалку. До реки от дома было километра три. Мальчик не интересовался рыбалкой, но любил гулять с отцом по лесу, вместе наслаждаться природой. Они шли и говорили обо всём на свете. Отец что-то с увлечением рассказывал, фантазируя. Сыну нравилось его слушать.

Лес был сосновым. В нём базировался полигон, где регулярно проводили учения войск Императора. Путники находили следы боевых колесниц, муляжи катапульт и осадных орудий. Пустые ящики из-под боеприпасов, обломки арбалетных стрел, окопы и заброшенные укрепления. Хотя мальчик не был увлечён военной тематикой, всё это будоражило его воображение. Их с отцом мысли текли в одном направлении, создавая общий мир фантазий.

За разговором находили грибы. «Здорово! Это мой». Они не искали их специально, просто бродили. Им было хорошо.

Пришли к речке. Она была метров сто в ширину. Глубокая, холодная, с сильным течением. Устроили лёгкий обед у берега. Простая еда: огурцы, помидоры с солью, хлеб, что-то ещё. Вкусно. Мальчик чувствовал гармонию и благость: «Да. Всё так, как надо. Мне хорошо. Я живой».

Отец начал рыбачить, а сыну разрешил поплавать. Окунулся. Кожу обожгло речной прохладой. «Холодно. Она всегда такая». Тело на несколько мгновений напряглось, сопротивляясь условиям, и расслабилось, приняв новую среду. Мальчик вспомнил рассказы отца, как тот переплывал Большую Реку. И ему тоже захотелось доплыть до противоположного берега, который казался близким. В путь.

Вскоре он заметил, что берег приближался слишком медленно. Мальчика сносило течением в сторону. От осознания этого по спине пробежали мурашки. Мелькнула мысль: «А что если мне не хватит сил?» В памяти стали возникать истории, как в этой реке тонули люди. Паника заставила обернуться и обнаружить себя ровно на середине реки. Между двух берегов. Мальчик почувствовал себя в ловушке: «Что если я утону?» Вспыхнувший страх переходил в ужас. Внезапная усталость растеклась по телу свинцовой тяжестью. Мысль о гибели обогнала остальные, стала реальной: «Внизу глубоко, течение относит в сторону». Мышцы окаменели. Сердце забилось сильнее. Пронзило ощущение неумолимого рока. Мальчик жадно хватал ртом воздух, из которого, казалось, исчез кислород: «Кажется, вернуться не получится».

Приложил огромное усилие и повернул обратно, стараясь грести изо всех сил. Ещё больше устал. Выдохся. Берег приближался медленно. Слишком медленно. Мальчик почувствовал себя обессиленным. Борьба была бесполезна. Казалось, что он слышит удовлетворенный смех злого духа: «Вот и всё!» Тело окатило ознобом: «Неужели правда?» И протест: «Нет. Нет!» И другая мысль: «Я знал». И ещё: «Да. Да. Да. Это случилось. Поверь».

Мальчик начал тонуть и, захлебываясь, закричал отцу: «Папа, я тону!»

Отец вздрогнул. Увидел сына. Медленно положил удочку, спустился к берегу и стал спокойно разговаривать с ним, одновременно раздеваясь, чтобы нырнуть: «Расслабься. Дыши. Плыви ко мне. Я с тобой. Всё хорошо».

Внимание мальчика переключилось на отца. Ум ухватился за его голос и слова, как за спасительную соломинку. Он стал проникаться его спокойствием, доверием к себе. Дыхание выровнялось: слушал, медленно плыл на голос. Мальчику казалось, что отец рядом и поддерживает его.

Ноги коснулись дна. Мальчик вышел из воды. Отец, даже не дотронувшись, спас его. Сын всё сделал сам на его энергии. Облегчение. Успокоение. Шок. А фоном мысль: «Жив. Надо сделать вывод – больше никогда. И ещё один – сил-то в итоге хватило». Тогда мальчик осознал важность доверия к себе: возможности человека значительно больше, чем он думает. Важно не ограничивать себя. Игры разума могут утопить не только в реке, но и в реальной жизни.

Жизнь – та же река. Я не знаю всех скрытых течений, не знаю, сколько придется плыть и сколько потребуется сил. Но знаю, что могу больше, чем говорит разум.

Заметки финансиста

Долг – это боль, от которой хочется пуститься наутек.

Идея долга вызывает во мне сопротивление, желание избежать его, не отдавать. Для меня это рабская, низкоуровневая мотивация, дверь во фрустрацию, прокрастинацию и преодоление себя.

Воспитание в парадигме долга свойственно тоталитарным системам и многим корпоративным культурам, которым нужны рабы. Раб не будет действовать по собственной воле. Только через насилие. Человек, которому должен, автоматически превращается в надзирателя, потенциального палача. Тёплый контакт становится затруднительным. Мы превращаемся в шестерёнки механизма.

Сам вырос на этой почве. И хотя в этом есть свои преимущества – творить в состоянии ограничения было источником вдохновения для многих художников, – сейчас эта часть пути уже позади.

По этой причине не люблю брать в долг у близких и друзей. Ничего не обещать. Не гарантировать. Когда обязательство всё же возникает, то действую не из чувства долга. У меня иной подход. Действую из понимания ценности и важности того, что делаю.

В моём стремлении сделать что-то лежит личный интерес, понимание выгоды, которую получу в процессе или в результате выполнения. Это не обязательно должны быть материальные блага. Кайф, развитие и удовлетворение от того, что делаю – тоже выгода.

Свобода – осознанная необходимость.

Остаюсь осознанным.

***

«Кто о чём, а вшивый о бане». Формула лицемерия в корпоративной культуре

Достаточно прочитать лозунги на входе, чтобы понять, какие у компании проблемы. Из-за этого не хочу заниматься проектами в командах, которые заявляют, что у них «дружный коллектив единомышленников».

Ситуация ещё сложнее, когда фирма позиционирует себя как «семью». Полагаю, люди не вполне понимают, что они на самом деле декларируют. Представим семью из нескольких десятков человек. А из нескольких сотен? Тысяч? И что они все живут вместе. Какие бы там были отношения? Не возненавидели бы они друг друга? С одной стороны, ложь, интриги, бедные родственники и любимчики. С другой – тайны, двойные стандарты, нечестная игра.

Думаю, именно это часто случается в «семейных» компаниях. Не самые благоприятные условия для работы. У меня есть личный опыт.

Мне ближе среда, где культура не декларируется, потому что она на самом деле есть. Где люди просто бережно относятся друг к другу. Это не про «обнимашки» и дежурные пожелания хорошего дня. Это про мелочи, которые создают душевный комфорт и чувство взаимопонимания, что мы на одной волне. Это уважение, понимание и принятие без лживого пафоса: «Я тебя понимаю. Это естественно. Ведь я такой же».

Это место, где не проверяют друг друга на профессиональную компетентность и «стрессоустойчивость», а в нужный момент подставляют плечо. Где доверяют естественно. Без борьбы. Как хорошему врачу или профессиональному водителю. Где, когда находят скрытые выгоды в сложных ситуациях, стремятся поделиться радостью находки, а не показать свою крутизну. Где субординация – метод решения организационных вопросов. Где думают о проекте, а не об ответственности перед начальством, если что-то пойдёт не так. Где дискуссию воспринимают не как спор, борьбу эго, а как мозговой штурм, игру, совместный творческий процесс. Где есть естественный взаимный интерес людей, увлечённых профессией. И при этом не трогают частную жизнь. Не потому, что наплевать, а из уважения к личному пространству.

Где не переходят на личности. Никогда. Это семья? Нет, это нечто большее.

***

Успех приносит удовлетворение. Провалы – развитие. Когда побеждаю, основной вывод: «Я всё сделал правильно». В чём польза этой информации? Как она помогает в развитии?

Удовлетворённость результатом приводит к тому, что мозг не хочет идти дальше. Анализировать, как прошёл бой, проводить работу над ошибками. И если за одной победой следует другая, а потом ещё и ещё, удовлетворение сменяется равнодушием и скукой. Происходит пресыщение и остановка в развитии.

Видимо, из-за этого в карате талантливые ребята, которым всё давалось легко, и они быстро получали первые медали на соревнованиях, редко становились чёрными поясами. Ещё реже настоящими сенсеями, наставниками, Учителями.

И наоборот. Сколько раз наблюдал, как неловкие, неспортивные, неуверенные в себе мальчишки, проходя через опыт многократных поражений, обретали настоящее мастерство.

Это и моя история.

Каждый провал приносит много вопросов. Сообщает о чем-то важном. Иногда даже против нашей воли. Следует прилежно расшифровывать такие послания. Хотя порой хочется забросить кимоно в угол и забыть о нём навсегда. И тогда голод неудовлетворённости становится тем ресурсом, который возвращает на путь, заставляет сделать ещё один шаг вперёд.

«Что не убивает, то делает нас сильнее», – сомнительный афоризм. Можно попасть в такую мясорубку, что в выжившем теле останется только труха измолотой души.

Благодарен жизни за то, что, получая её уроки, дух не сломался, хотя иногда казалось, что это произошло. Что, несмотря на сопротивление, пусть не с первого раза, но я их усвоил. Благодарю за каждый проигранный бой, за каждый пропущенный удар. Ведь они приближали меня к мастерству. Благодарю за каждый провалившийся проект, несостоявшуюся сделку, сорвавшийся контракт. За мазохистское упорство оставаться там, где плохо, где мне не место. Ведь так я пришёл к профессионализму.

Благодарю жизнь за то, что она продолжает держать меня в меру голодным и неудовлетворённым. Благодарю за уроки, которые она приготовила впереди. Надеюсь, что буду прилежным учеником, и ей не придётся повторять их дважды.

***

Деньги дают счастье. Дипломы – ум. А ум – успех и деньги. Однако всё это мёртвые механизмы, пока в них не залили топливо, главный ингредиент которого – вдохновение. Здесь работает закон спирали: от необходимости к вдохновению. От вдохновения к результату. Пока нет вдохновения, нет результата. Когда уходит вдохновение, уходит и результат.

С детства хотел быть богатым. Это не афишируемая мечта многих советских семей. В моей повторяли: раз уж пришлось работать, пусть это будет престижно и за большие деньги. Всё подкреплялось культом оценок – мама была отличницей в школе. Мне же первые классы давались с трудом. Возможно, от этого оценки стали самоцелью. Упирался, пыхтел. Однако пятёрок было маловато, пока в какой-то момент я не «загорелся». Стал появляться интерес к отдельным предметам, темам, видам спорта. Возникло стремление к интеллектуальному и физическому развитию. И стало получаться. Начался мой личный Ренессанс. Первый виток спирали.

В девяностых моя духовная жизнь стала тем панцирем, который спасал от слишком яркого проживания контактов с реальным миром. Но хотелось кушать, и в этом я мог полагаться только на себя. Вылез из панциря и пошёл в бизнес. Без желания. Без вдохновения. Через страх, сопротивление и неуверенность в себе. Просто за деньгами.

Несколько лет безрезультатных попыток, пока не нашёл дело, которое полюбил. И пришли деньги. Новый виток спирали. В какой-то момент и эта тема изжила себя. Снова несколько лет безрезультатных поисков, пока не открыл в себе любовь к финансам. Ещё виток. А потом ещё и ещё.

Мы не можем быть постоянно на волне вдохновения. Дела, которыми мы занимаемся, исчерпывают себя. В этом естественная природа цикличности. Когда вдохновение ушло, мы ещё можем двигаться дальше на морально-волевых усилиях, заливая вместо настоящего топлива хлам. Однако катастрофа неизбежна. Важно отпустить хватку. Вернуться к поиску вдохновения. Я снова в пути.

***

Финансы – это медитация

…Деньги, деньги, деньги…

…Отчёты, отчёты, отчёты…

…Бюджеты, бюджеты, бюджеты…

Стоп.

Сделать глубокий вдох и выскочить из назойливого жужжания мыслей.

Сорвать пелену белого шума.

И обрести иное зрение.

Третий глаз.

Новую реальность.

В этом разница между автоматической генерацией отчётов, выполнением регламентов, механической операционкой, «затыканием дыр» по принципу: «Сейчас срочно надо. Сделай что-нибудь, а потом докрутим».

Финансы – это духовный путь.

Здесь важно прийти в осознанность самому и повести за собой других. Отпустить давление момента. Дать структурированность и последовательность. Показать, что скрыто за ежедневной суетой и бесконечными бизнес-процессами. Как создаются ценности. Куда направить энергию. Как помочь реализоваться мечте.

И ощутить, как сердце захватывает от того, что смутное видение приобретает ясные черты. Материализуется. Становится реальностью. Это момент счастья финансиста. Радость Творца, которую он разделяет со всеми, с кем прошёл этот путь к финальной точке.

А есть ли финал?

Нет. Просто драматическая пауза. И следом новые повороты. Новые захватывающие пейзажи. Новые моменты счастья.

***

Когда хочу настоящей наполненной жизни, сначала мне самому следует стать настоящим, наполнить себя. Освободить энергию счастья.

В одно раннее серое январское утро проснулся с мыслью, что живу в цикле, который с лёгкими незначительными отклонениями повторяется изо дня в день и будет повторяться до самой смерти. Что его невозможно разорвать. Что остальные доступные версии реальности ещё хуже. Что это данность, которая сильнее меня. Рок. От этого осознания почувствовал себя в ловушке. Дыхание участилось, сердце застучало мощными ударами, словно стараясь выскочить из горла. Так началась моя новая жизнь.

Прошли годы. У меня не было ни одного одинакового дня. И причина не только в том, что я сделал, чтобы всё изменилось. Просто жизнь сама по себе не прогнозируема. А наши проекции, которые рисуют будущее, – это психические процессы, и они не имеют ничего общего с обстоятельствами, в которых мы проснёмся завтра. Другие проекции искажают то, что мы проживаем в моменте. Накладывают шаблон обыденности, ведут по кругу воображаемого, повторяющегося прошлого.

Стоит только сбросить покрывало проекций, и мы увидим истинную реальность. Где каждый день – новый опыт. Где даже дорога от дома на работу, которую мы проходили много раз, неповторима. Где улыбка Любимой каждый раз – новая Любовь и новое счастье.

Важно разобуславливаться. Начинать с чистого листа. Не тащить проекции из прошлого. Не создавать новые. Не блокировать энергию идеями о том, как всё происходило, и как должно повторяться сейчас и в будущем.

И тогда каждый момент жизни наполнится новым опытом, новыми переживаниями, новым счастьем. Я просыпаюсь. Я улыбаюсь новому дню.

Открываюсь неизведанному.

***

Тот, кто пугает, стремится обрести над нами власть

«Клиент на измене – баблос посыпался», – старая присказка из девяностых. Регулярно сталкиваюсь с таким подходом в общении с консультантами, партнёрами, властными структурами. Чувствуя этот посыл, понимаю: «Передо мной не друг».

Это попытка властвовать на духовном уровне раба. Однако в современном мире человек с таким развитием не может успешно заниматься бизнесом. Подобный подход себя изжил. Пора менять парадигму.

Мы уже не оцениваем ситуацию с позиции страха. Мы осознанно определяем риски и действуем, понимая вероятность их наступления и возможные последствия. Это не пофигизм, не чёрствость, не хладнокровие. Это осознанная опора на себя. Ведь страх – это когда исчезает доверие самому себе. Возникает ложное стремление опереться на внешний мир. Жажда обрести иллюзию безопасности, накапливая безграничные ресурсы на все случаи жизни. Но ничто не подготовит нас к любым поворотам судьбы. И когда в попытке ступить на твёрдую почву нога проваливается в пустоту, наступает паника.

Вспоминаю себя в таком состоянии. Мир сузился. Дыхание замерло. Сертификаты превратились в пустые бумажки. Мысли спутались: «Я ничего не знаю. Выхода нет». Что дальше? Отпустить страх, расслабить сопротивление тому, что должно произойти. Сделать глубокий вдох. И вот уже удаётся разжать судорожные тиски Эго. Отпустить хватку, позволить уйти из жизни тому, чьё время пришло.

– Но как же так? Я же вложил в это столько сил, времени, денег?

– Неважно. Это невосполнимые затраты. Они не берутся в расчёт.

Возвращается ясность, открывается ресурс, приходит осознание: «Знания, что делать, у меня есть. Пора их применить».

Сколько энергии тратится на страх, на сопротивление естественному ходу жизни. Важно прекратить борьбу. И вместо того, чтобы противостоять течению, сложить наши силы вместе. Это великий ресурс! Довериться потоку. И плыть, осознавая его мудрость.

***

Я не ищу возможность.

Я и есть возможность.

Открыл три ступени на пути профессионального развития.

Первая случилась со мной, когда получил первые знания и сертификаты. Возникло чувство, что познал всё, что я обладатель знаний, доступных только избранным, что компетентен во всём и могу научить и поправить даже мастодонтов профессии. Что моё слово, моя позиция – последняя инстанция.

Второй этап наступил по мере погружения в профессию. Через понимание бесконечности её границ. Ощутил тотальную нехватку знаний, неспособность объять необъятное. Пришёл комплекс самозванца: «Как я смею называть себя профессионалом, ведь я толком ничего не знаю и не умею». И страх, что этот обман скоро раскроется, что меня изгонят из профессии. Началась гонка за новыми дипломами и сертификатами. Это уязвимая позиция, на которой можно пребывать годами и даже десятилетиями.

Чувствовал себя слабым и искал возможности: что меня, никчёмного, кто-то всё же выберет и примет, несмотря на то, что кругом столько действительно достойных кандидатов. На предложения о работе реагировал как на большую удачу: «Я всё-таки кому-то нужен».

Такое душевное состояние выгодно для работодателей, паразитирующих на этой слабости. В результате люди работают в компаниях, которые они давно переросли, занимаются не своим делом за низкую зарплату. Однако пребывание в этой ловушке не даёт полностью раскрыться, самореализоваться, дать то, на что действительно способен. В итоге проигрывают все. И сотрудник, и работодатель.

Те, кому удаётся пройти через это, выходят на третий уровень: осознание безграничности возможностей и творческого потенциала. Такие люди – волшебники. Они совершают то, что казалось невозможным, трансформируют бизнесы, меняют уклад, парадигму, создают новую реальность. Получить такого человека в команду – уникальная возможность, подарок судьбы.

Хорошая новость: такой волшебник живёт в каждом из нас. Нужно просто выпустить его на свободу.

***

Я финансист – художник, рисующий финансовыми потоками.

Раньше думал, что люди творческих профессий – это артисты в широком смысле слова. Это те, кто пишет картины, создает скульптуры, фильмы, книги, музыку и так далее. Теперь ко мне пришло понимание, что все профессии – творческие. Дело не в роде занятий, а во взгляде на жизнь, осознании себя и своих чувств, контакте с реальностью. Главное – чувство потока, способность и желание пропускать его через себя и давать миру.

Творческое начало – то, что на определённом уровне начинает цениться в профессии больше, чем качественное образование и стаж. Ведь профессиональные знания – это прошлое. Ценный опыт, выводы, извлеченные из того, что уже было.

В чём истинные причины прошлых успехов и неудач? Не подводит ли нас память? Верны ли эти выводы? Насколько они актуальны в текущем моменте?

Наш опыт мёртв без творческого переосмысления. Под его влиянием ум запихивает всё в старые шаблоны, искажая реальность, устремляется в прошлое, которого уже нет, мешая возникновению будущего. Он сужает «картинку», делает нас менее гибкими, действующими инерционно.

Применять то, что успешно получилось раньше – это всё равно что рассказывать один и тот же анекдот, вспоминая, как однажды над ним смеялись.

Ценно понимать контекст ситуации. Но «в прошлый раз это не пошло, значит, и сейчас не стоит пробовать» – не аргумент. Возможно, именно теперь и получится. Или нет. Будущее неизвестно.

Творчество в профессии сродни тому, что ощущает художник, создавая композицию. Он добавляет и уточняет до того момента, пока внутренний голос не скажет ему, что теперь всё на своих местах. Гармония достигнута.

И не важно, что было или не было в прошлом, насколько успешно это сработало тогда. Ценно лишь чувство, что это уместно сделать сейчас, что это подходит текущему моменту. И с радостным предвкушением и доверием себе и миру шагать в неизвестность. Возможно, в этом и заключается красота творчества.

Привет всем Художникам!

Письмо самому себе

Привет, мой самый близкий и самый незнакомый человек!

Когда мы впервые встретились, то знали друг о друге всё. Между нами был полный контакт и взаимопонимание. Единое целое. Верили, что так будет всегда.

Но чем дольше мы были вместе, тем чётче очерчивались границы, тем выше становились охранявшие их стены. Что за ними? Ничего не видно.

Теперь, когда тебе удается докричаться до меня, я не понимаю твоего языка. Вылавливаю похожие слова и фразы, стараясь найти смысл. Иногда мне кажется, я угадываю, что ты хочешь сказать, но чаще паззл остаётся несобранным. И тогда меня накрывает ощущением тотального одиночества. У меня нет никого. Даже самого себя.

Я оставляю это письмо у входа в твою самую высокую крепостную башню. Пожалуйста, ответь. Напиши, как сделать так, чтобы мы снова были вместе. Ты мне очень нужен. Я так скучаю по нам.