Читать книгу Тайны белых роз - Екатерина Балашова - Страница 2

Отчитываться перед Советом всегда было волнительно. Пусть этих людей Винсент знал с рождения, но трепет перед Советом был впитан молодым поколением старой аристократии с самого детства. Вот только он давно не ребенок. Короткий вздох украдкой, чтобы перевести дух, и вперед. Совет должен знать все, до мельчайших фактов, ведь от их решения зависит будущее не только старой аристократии. Понять, что все очень серьезно, но не заподозрить младшего Файнса в призывах к религиозной войне. Нет, он совсем не хотел войны, но…

– При всем уважении, барон, – наконец подал голос Арчибальд Гордон, бывший глава королевской полиции. – Все сказанное вами – лишь догадки. У нас множество врагов, и церковь – не самый страшный из них.

Да, никто не хотел войны, и ради хрупкого, недолговечного, вынужденного мира, терпели. Несправедливость, притеснения, нападки церкви. Вот только по другую сторону баррикад терпеть не хотели. Да и зачем, ведь сила и власть на их стороне…

– Вы правы. Однако я не прошу нападать в ответ, я лишь хотел предостеречь. Пока расследование продолжается и убийцы разгуливают на свободе, мы должны оставаться настороже. Предупрежден, значит вооружен, не так ли?

– Мы поняли вас, Винсент, – поспешил вмешаться в конфликт, который еще даже не успел зародиться в чужих головах, Чарльз Беррингтон – глава Совета и хранитель архива старой аристократии. – Продолжайте расследование. Томас, – повернулся он к придворному ювелиру. – Предупредите всех. Пусть будут осторожнее.

Томас Грант чинно кивнул, достав из кармана инкрустированные золотом часы, чтобы сверить время и прикинуть, где может подвинуть запланированные дела и встречи, выкроив немного на поручение главы.

– Что ж, нам остается лишь положиться на ваш профессионализм, благоразумие и, чего уж там, везение, барон, – Арчибальд поднялся первым, тяжело опираясь на трость с серебряным набалдашником в форме головы добермана. – Держите нас в курсе.

Винсент украдкой выдохнул. Как бы там ни было, хоть решающее слово и оставалось за главой, а мнение оружейника имело немалый вес.

– Непременно, – заверил он. – Благодарю за доверие.

Благо Бейли-старший не смог присутствовать, буквально накануне отбыв из города по делам клиники, а то, как знать, все могло закончиться с перевесом в другую сторону. Александр Бейли, хоть и приходился матушке братом, был максимально далек от ее мудрой рассудительности. Холодный расчет и жуткое эго, вот чем он руководствовался в своих действиях.

Проводив членов совета взглядом, Винсент опустился в кресло, давая понять несостоявшемуся тестю, что их беседа еще не окончена. Он видел лишь один способ быстро и тихо проверить единственную на сегодняшний день очевидную версию, но ему требовалась помощь хранителя архива.

Чарльз кивнул, молчаливо предлагая подождать, пока он проводит визитеров. Оставшись в одиночестве, Винсент устало прикрыл глаза, стараясь успокоить сердце. Через пару минут рядом прозвучали тихие шаги, в комнату ворвался флер жасмина, и он осторожно поймал ладонь Элизабет, которая принесла чай.

– Присядь, – попросил он, отпуская по первому требованию, как дикого, пугливого зверька, которым девушка отнюдь не являлась. – Давно тебя не видел.

– Не ты ли сказал, что не хочешь меня видеть? Что жалеешь о предложении руки и сердца? – холодно поинтересовалась девушка, тем не менее опустившись в кресло напротив, удерживая спину идеально ровно и глядя куда-то в сторону.

– Что только не сорвется с языка в пылу ссоры, – передернул плечами Винсент, пряча поглубже чувство вины. – Ты тоже не скупилась на слова. Помнишь?

Лично он помнил каждое, как бы сильно ни хотелось забыть.

Элизабет прожгла его взглядом глаз цвета голубого льда и сердито поджала нежные губы. Тонкие изящные пальцы собрали в кулак ткань простенького домашнего синего платья, выгодно оттеняющего светлые локоны, ниспадающие на плечи.

– Не я не явилась к алтарю в день собственной свадьбы, – голос ее зазвенел от возмущения, но она справилась с эмоциями и медленно выдохнула. – Если у тебя все, я пойду.

Порывисто поднявшись, Элизабет, не оглядываясь, направилась прочь из гостиной, оставляя несостоявшегося супруга в одиночестве. Если бы не гордость, доставшаяся от предков, и воспитание, тщательно вбиваемое гувернантками, она бы стремительно выпорхнула в проем двери, но нет. Замерев у самого порога, выплюнула пожелание доброго дня гостю и поспешила прочь, едва не налетев на возвращавшегося отца. Чарльз, конечно, все понял, но они оба предпочли сделать вид, будто ничего не случилось. Не время для “семейных” разборок…

– У нас нет времени выслеживать фанатиков, сотворивших такое с Крейвеном, – после непродолжительного молчания, которое, однако, грозило затянуться, констатировал Винсент.

– И что вы предлагаете? – спокойно поинтересовался граф Беррингтон, сделав глоток чая, прежде чем раскурить трубку. И у Винсента запершило горло при воспоминании о крепости сорта табака, которым его угощали однажды.

– Навязать им собственные правила игры, разумеется, – усмехнулся он, делая осторожный глоток. Он предпочитал несколько иные горячительные напитки. – Мы временно перевезем интересующие их бумаги в мой особняк.

На краткий миг повисло молчание, нарушаемое лишь механизмом больших настенных часов, выполненных в готическом стиле, как и сам особняк.

– Нет, – подавившись затяжкой, выдохнул мужчина, едва смог прокашляться. – Нет-нет-нет. Это даже не обсуждается. Я не собираюсь рисковать вашей головой, не думайте даже!

– Да ладно вам, Чарльз… Я же буду не один. Как только над моей жизнью нависнет малейшая опасность, их немедленно схватят.

Да и сам он далеко не Адам Крейвен, сможет за себя постоять. Винсент опустил чашку на блюдечко, и фарфор зазвенел, слишком громко, чтобы не выдать эмоций гостя.

Беррингтон поджал губы, заметив, что, когда он обещал оторвать Винсенту голову, выражался фигурально.

– Несомненно, – улыбнулся барон, выйдя из короткого спора победителем. – В противном случае, я не сидел бы сейчас в этой уютной гостиной…

– Я готов оказать любую посильную помощь.

Серьезно и, как показалось Винсенту, немного обреченно кивнул Чарльз. Его было даже жаль, но отступать Файнс не собирался:

– Достаньте три билета в цирк.

– Что? – вопросительно изогнул бровь Беррингтон-старший, не находя, на какую полочку поместить неожиданную, неуместную, выпадающую из хода рассуждения деталь.

– В город приезжает знаменитый цирк. Билеты разобрали за месяц. Достаньте три, – не спустил барон улыбки с губ.

Чарльз Беррингтон нахмурился, определенно чувствуя себя обманутым в лучших чувствах. Естественно, чего же еще, кроме шуток и плутовства, можно ожидать от беспутного отпрыска древнего уважаемого рода?

– Вы не ошиблись? – уточнил он, возвращаясь к трубке и делая жадную затяжку. И вот как после этого не приравнять табак к наркотическим веществам? – Наверное, вы хотели попасть на выступление восточных танцовщиц в “Черной орхидее”?

Винсент засмеялся:

– О, это был бы незабываемый вечер, – не стал он отрицать пристрастий, о которых знал весь высший свет. – Однако, боюсь, ни ваша дочь, ни моя племянница не оценят сие заведение по достоинству.

– Винсент! – предупреждающе зарычал Чарльз, сжимая в пальцах подлокотники кресла, напрягаясь, кажется, всем телом. Все еще достаточно силен, чтобы, при желании, воплотить угрозы в жизнь. – Что вы задумали?

– Бросьте, Чарльз, – Винсент же наоборот расслабленно закинул ногу на ногу, передернув плечами. – Это просто цирк. Юным дамам не помешает немного легкомысленных развлечений. Кроме того, с ними ведь буду я.

– Вот это меня и беспокоит…

Барон лишь тихо засмеялся в ответ и поднялся на ноги. Сказать в свое оправдание было нечего. Да и не собирался он оправдываться. Только пожал ладонь Чарльза на прощание и покинул кабинет.

Чуть сбавил шаг, проходя мимо второй гостиной, краем глаза заметив девичью фигурку, склонившуюся над вышивкой в модных нынче красно-черных тонах. Выбившийся из прически локон золотился в тусклом свете свечи, а нежная губа была прикушена от старания. Облаченная в нежно-розовое домашнее платье с кружевными передником, она как никогда была похожа на юную фею, исполняющую желание послушных и старательных детей, сказки о которой иногда писала для многочисленных племянников и других младших родственников. На мгновение залюбовавшись, Винсент покачал головой и поспешил прочь, стремясь как можно скорее покинуть старое поместье.

В голове крутилось только две мысли: где, черт возьми, голова Крейвена и хорошо бы напиться, но последняя оказалась с сожалением отвергнута, едва он увидел возле экипажа знакомую фигуру, тонкую и хлесткую, будто веточка, облаченную в форму полисмена, не сидящую по фигуре настолько, что она казалась снятой с чужого плеча. Хейлер получал так мало довольствия на местное отделение полиции, что отстроил себе уже третий особняк в горах…

К неудовольствию Томаса, он не смел отогнать наглеца, смолящего сигарету. А потому Винсенту пришлось спасать положение.

– Есть мнение, будто курение вредит юным организмам, – посетовал барон, бесшумно подобравшись к юноше со спины и заставив в ужасе подпрыгнуть, подавившись горьким дымом.

– Милорд… – в голосе Уильяма Барретта просквозила нотка укора. Прокашлявшись, он посмотрел на не маленький еще окурок и с сожалением выбросил его в урну. – Я узнал, что вы просили.

Он буквально светился, вручая свернутый вчетверо листок с именами и адресами.

– В экипаж, – мягко, но бескомпромиссно потребовал Винсент, едва почувствовал приближающийся дождь. Скользнул взглядом по именам в списке. – Как вы меня нашли?

Все же Старая Столица отнюдь не предместный городишко на четыре улицы.

Скрывшись от посторонних глаз в полумраке салона, оставаясь с собеседником наедине, Барретт виновато опустил взгляд.

– Инспектор Хейлер велел приглядывать за вами. Сейчас моя очередь, милорд, – бедняга не знал, куда себя деть.

Барон вопросительно изогнул бровь, через мгновение усмехнувшись:

– И что же вы ему доложите, мой друг?

Тот рискнул бросить на собеседника быстрый взгляд:

– Что вы обедали со своей невестой? – предположил он, и бледных щек коснулся очаровательный невинный румянец. Не иначе его уже успели просветить относительно похождений кумира…

– Ну, пообедать я не успел, но старшему инспектору об этом знать совершенно не обязательно, – Винсент мельком взглянул на карманные часы и подарил юноше улыбку. – Однако вполне могу разделить трапезу с вами. Вы голодны, молодой человек?

– О да, милорд, – слишком искренне для полисмена, признался тот. И как его угораздило выбрать именно эту профессию? – Для меня это честь.

– Мне, безусловно, приятно, – мягко кивнул барон, – но все же, Уильям, будьте осторожнее. Я боюсь, ни ваши коллеги, ни тем более начальство не оценят сих порывов.

Винсент твердил это юнцу каждый раз, но тот, кажется, все пропускал мимо ушей. Впрочем, лишнего тоже не болтал, зарекомендовав себя верным и надежным человеком, которому барон вполне мог предложить место, если бы не нуждался так в информаторе из полицейского участка. Как ни крути, а для сыщика в мире существуют лишь две ценности: время, которого всегда не хватает, и информация.

Дождь, барабанящий по крыше экипажа, казалось, отбивал чечетку на воспаленном разуме, пробуждая очередной приступ мигрени. И Винсент невольно обрадовался тому, что принял решение отобедать дома. К тому же, появись они с Уиллом вместе в каком-нибудь заведении, это породило бы множество вопросов.

Чуть позже, уже поднимаясь по ступеням особняка, Винсент заметил, что нужных аптекарей не так много и это не может не радовать, с чем Уильям не смог не согласиться. В холле, легким движением скинув плащ на руки дворецкого, барон распорядился подать обед.

– Проходите в гостиную, Уильям, – предложил он. – Я сейчас подойду.

Впрочем, понятие оказалось растяжимым. Чтобы приготовить все необходимое для их маленькой операции, требовалось время. Например, написать рецепт, подделав подпись семейного доктора, и определиться с препаратом.

Наконец появившись в гостиной, Винсент усмехнулся, застав юного Барретта на самом краешке обитого черным бархатом дивана, как если бы мебель умела кусаться. Засмотревшись на хорошенькую юную горничную, сервирующую застеленный черной же скатертью стол, тот не услышал шагов по ковру и снова едва не подпрыгнул.

– О, Великий! Уильям, вас здесь никто не съест, – тихо засмеялся Винсент, по-дружески потрепав юношу по плечу. Да, вот так вот по-простецки, но его не видел ни строгий отец, ни жеманная матушка. Их осуждение более никогда бы не ранило его. Качнув головой, направив на путь истинный завернувшие не туда мысли, опустился в кресло напротив гостя и заговорщически улыбнулся. – Или вы верите в страшные сказки про дома старой аристократии?

Барретт смутился, словно застуканный за чем-то непристойным, и сконфуженно улыбнулся в ответ, смахнув русую челку, упавшую на лоб:

– Меня пугали ими с младенчества, и я до ужаса боялся ходить мимо, даже днем, – признался он в детских страхах, которые теперь казались недостойными. – Но потом я познакомился с вами, милорд, и более не верю в россказни про кровавых монстров.

– А если я все же один из тех самых монстров? – поинтересовался Винсент, пока горничная подавала трапезу. – Ведь зло бывает привлекательно.

– Шутите? – и все же выражение лица Уильяма стало задумчивым, он отвел взгляд, посмотрев в окно дома, который, по легенде, стал последним пристанищем многим людям, что пропадали в округе на протяжении лет. Качнул головой. – Нет, хороший человек не может оказаться злом.

Винсент покачал головой. Наивное дитя. Впрочем, смущать и пугать гостя еще сильнее не стоило, и барон, заметив, что жизнь слишком непредсказуема и многогранна для подобных утверждений, перевел разговор в более профессиональное русло. Подавая пример, приступил к трапезе.

– Не стесняйтесь. Баранина под чесночным соусом сегодня удалась на славу. Но все же, вернемся к нашим аптекарям. Собирая информацию об этих господах, вы не натыкались на их связи? Например, с представителями церкви?

Бедолага подавился, посмотрев на покровителя круглыми глазами.

– Милорд… С чего такие подозрения? – от растерянности он даже отложил приборы.

Внутренне Винсент поморщился, но как ни в чем ни бывало продолжил трапезу.

– Боюсь, не только вы выросли на старых страшных сказках, Уильям.

– Но они же божьи люди, – посмел возразить Барретт, виновато гоняя вилкой по тарелке кусочек мяса. – Разве не грешно подозревать их в подобных деяниях?

– Божьи люди… – Винсент усмехнулся. – Они и воины Божьи. Но время гонения ведьм и еретиков давно прошло. И куда грешнее и несправедливее упустить убийцу, скрывающегося за священным одеянием.

На некоторое время в малой гостиной повисло молчание. Гость ел медленно, точно ему претило, имея с хозяином дома разногласия, прикасаться к угощению. А может, непростые думы унесли его далеко отсюда?

– Вы считаете, Крейвен не последняя Белая роза, что может пострадать от их рук? – неожиданно выстрелил вопрос, одновременно с тихим звоном вилки, опустившейся в пустую тарелку.

Винсент на мгновение замер, поднеся бокал белого вина к губам, но затем, все же сделал глоток, уточнив:

– “Белая роза”? – вопросительно изогнул он бровь.

К лицу собеседника прилила краска, которую он тщетно попытался скрыть, склонив голову:

– Простите, милорд, – выдохнул он, сцепив пальцы на коленях. – Так в народе называют старую аристократию.

– Вот как… – усмехнулся Винсент, одним глотком допивая вино, чтобы затем подняться на ноги. – Идемте, мой друг, у нас много дел. Не хотелось бы, чтобы кто-то срезал еще одну розу…

Барретт согласно кивнул, поспешив следом. Послушно нырнув в салон черного экипажа, указал на второй номер в списке, который уже имел прежде дело с местной церковью, снабжая необходимыми лекарствами. Разумеется, не в качестве благотворительности. Почему бы ему не приготовить для них и нечто особенное?

Винсент доверился юному полисмену. Да и не бегать же по аптекам города самолично?.. Крейвен, конечно, был уникален и незаменим, но не настолько. Внутренний голос, почему-то очень похожий на голос Артура, назидательно заметил, что Винсент ведет себя недостойно, но Файнс-младший лишь качнул головой, прогоняя лишние мысли.

– А мы не спугнем его, если начнем задавать неудобные вопросы? – неожиданно спросил Уильям, когда экипаж свернул на необходимую им старую, но чистенькую улицу, как и многие в городе идущую под уклон. Горы, что же вы хотели? – Может, лучше устроить засаду?

– У нас нет времени уговаривать Хейлера выделить людей, – отозвался Винсент, задумчиво смотря на залитую дождем улицу.

– И как вы намерены поступить? – поинтересовался Барретт.

Файнс лишь усмехнулся уголком губ. Достав из кармана плаща пузырек с прозрачной жидкостью, прихваченный из дома, осушил одним махом, тут же закашлявшись и смертельно побледнев. Дыхание потяжелело, тело пробил пот. Барретт немедленно оказался рядом, чтобы помочь, но Винсент жестом остановил панику, кивнул, предлагая спутнику следовать за ним.

Открыв дверь, звонком колокольчика известившую хозяина лавки о визите клиента, они прошли в чистенькое помещение, напоенное запахами лекарств, оооосреди которых преобладал запах валерианы. Пройдя к широкой дубовой стойке, стену за которой до самого потолка закрывали одинаковые шкафчики, хранящие от солнца и сырости склянки и порошки, барон вытащил из кармана листок и, жутко кашляя в платок, протянул молодому мужчине. Сын хозяина или нанятый фармацевт? Ознакомившись с рецептом, тот лишь сочувственно покачал головой:

– Боюсь, мы не только не продаем, но и не изготавливаем аммарген такого вида. Могу я предложить вам что-то другое?

– К сожалению, нет, – едва слышно выдохнул барон, вновь заходясь в надрывном кашле. Казалось, еще немного, и он выплюнет на прилавок не только обед, но и легкие. Наверное, стоило сделать концентрацию поменьше…

– Вы не знаете, где можно найти подобное? – вклинился Уильям, придерживая Винсента под руку, опасаясь, что покровитель просто свалится от бессилия. И был не так уж не прав.

– Точно не скажу, но… Спросите в аптеке Питерсена, говорят, они готовы делать препараты по индивидуальному заказу.

– Благодарю, мы так и поступим.

Очень осторожно, как если бы барон страдал не от аллергии, а от хрупкости костей, Барретт вывел его на улицу и усадил в экипаж. Отыскав нужный адрес, вручил мальчишке-кучеру. Захлопотал вокруг, обеспокоенно поинтересовавшись, какую дрянь милорд выпил.

Барон засмеялся и тут же закашлялся, согнувшись пополам, так что в итоге с трудом смог сделать вдох, напугав несчастного Барретта своим видом и платком, который быстро спрятал в карман. Взамен вытащил ампулу и, вскрыв ее, осушил. Рванул ворот рубашки, облегчая вдох.

Отдышавшись, чуть улыбнулся:

– Ничего страшного, Уильям. Просто немного перебрал с концентрацией аллергена. Так что всегда будьте внимательны. А то доведете себя до отека дыхательных путей… А лучше вообще не рискуйте. Мне будет жаль потерять вас.

Облегченно вздохнув, Барретт охотно закивал, заверив, что вообще не имеет склонностей к наукам. А посему, ему придется искать иные пути для достижения цели. Выглянув в окно, отметил: подъезжают. Еще немного, и они узнают, кто травил Крейвена серебром.

– Возможно ли, что убийца не имел к этому отношения?

– Думаете, кто-то пытался его отравить, а другой уже отрубил бедняге голову? – задумчиво переспросил барон Файнс, убирая челку с взмокшего лба.

– Я не исключаю подобную версию, – кивнул Уильям. – Если Крейвен был не самым приятным человеком, он многим мог насолить.

Винсент кивнул, не отрицая подобного поворота. Когда экипаж остановился возле нужного здания, буквально втиснутого между двумя громадами доходных домов, нахмурился: несмотря на проливной дождь, обитая медью дверь аптеки оставалась приоткрыта. Чутье сыщика не предвещало хороших новостей, и рука нащупала рукоять револьвера. Покинув салон, игнорируя настойчивые осадки, Винсент быстро, но осторожно преодолел отделяющее его от высокого крыльца расстояние. Выждав несколько секунд, сделал знак Барретту.

– Я пойду первым, а вы прикроете мне спину.

Тот серьезно кивнул, сжимая в ладони табельное оружие. Он явно был недоволен, но ослушаться приказа не смел, а потому прокрался следом.

Дверь жалобно скрипнула под аккомпанемент дверных колокольчиков, впуская незваных гостей в богатую аптеку. Деревянный пол был безжалостно залит водой. Из лужи в лужу… Барон недовольно поморщился – идти бесшумно не имело ни смысла, ни возможности. Покачав головой самому себе, тихо двинулся вглубь помещения, пропахшего спиртом и горечью лекарств, забивавших все остальные запахи. В спину дышал Уильям, не отходя ни на шаг. Миновав длинную стеклянную стойку, в свете сильных ламп демонстрирующую лучший товар лицом, и полки со всевозможными снадобьями, многие из которых, судя по надписям, приходили кораблями из восточных стран, они заглянули за прилавок из красного дерева и стекла, но там никого не оказалось.

– В подсобку.

Несколько мгновений, пока они спускались по лестнице, в душе теплилась надежда, что хозяин просто надолго оставил магазин без присмотра. Могло случиться все, от распахнутой порывом ветра двери до шустрого вора, не оставившего после себя следов. Однако тело, ничком лежащее на полу, убило даже воспоминания о ней.

Нахмурившись, Винсент опустился на колено, чтобы, не стягивая перчаток, осторожно повернуть голову несчастного к тусклому свету небольшого подсвечника. Горло аптекаря было варварски разрезано, будто пилили тупым ножом. Ну, по крайней мере, голова осталась на месте. Хотя Винсент не мог сказать точно, имела ли место попытка ее отделить. Определенно лишь одно – орудие преступления не имело ничего общего с орудием убийства Крейвена. Может, Барретт прав?

Поднявшись, барон Файнс осмотрелся, но в подобной обстановке и Великий бы ничего не рассмотрел, должно быть.

– Уильям, сходите в зал, принесите светильник, помощнее. И не затопчите следы.

– Да, милорд! – кивнул спутник и поспешил прочь, оставив барона наедине с почившим.

Маленькое полутемное помещение, заставленное деревянными ящиками, насквозь пропитанное горьким запахом лекарств, медленно, но верно наполнялось еще одним запахом. Тяжелый, металлический с нотками тошнотворной сладости, тот стелился подобно хлору по деревянному скрипучему настилу, зажимая Винсента в тиски. Он буквально чувствовал, как сильные щупальца, вынырнувшие из лужи, медленно оплетают ноги, заставляя цепенеть, поднимаются выше, портя одежду. Оставляют на коже омерзительные белесые следы. Зажмурился, дабы не видеть. Вот только горячее склизкое щупальце сдавило горло, перекрывая кислород.

Винсент уже был близок к тому, чтобы лишиться чувств, когда на лестнице послышались шаги. Он хотел предостеречь Барретта, но с уст слетел лишь глухой хрип.

– Милорд?

Свет проник в помещение раньше юного протеже, и тварь, которая пыталась завладеть телом, нехотя отпустила. В тот миг, когда в проеме показался Уильям, последнее из щупалец скрылось в увеличившейся в размерах луже крови. Рука против воли накрыла горло в запоздалой попытке защитить.

– Вы в порядке, ваша милость?

Кровь шумно стучала в висках, не позволяя мыслить здраво, хотя бы понять, что от него требуется, поэтому барон лишь интуитивно кивнул, отшатнувшись от тела.

– Душно… – посетовал он, не отводя взгляда от лужи.

Барретт продолжал говорить, кажется, он успел бегло осмотреться и не обнаружил свидетельства грабежа. Следы вели к стойке, а оттуда сразу в подсобку. Где, естественно, хранилось самое ценное и то, что выдавали по рецепту, например, опиум и морфий.

Забрав светильник, Винсент снова осмотрелся, обойдя тело, скользнув взглядом по опустевшим местами полкам, по разбросанным по полу упаковкам и шприцам. Наклонившись, поднял двумя пальцами использованный, и с губ слетело бранное словцо.

– Вот и ответ, мой юный друг, – сделал он вывод. – Грабитель приходил за опиатами. Питерсен привел его сюда, но отдавать препараты отказался. Попытался выбить из рук нападавшего нож, однако проиграл эту схватку, – барон указал полисмену на изрезанные ладони аптекаря. – Но во время драки неудобно резать горло… Скорее всего, их было двое, услышав шум драки, тот, что караулил вход, зашел со спины и…

Барретт, в принципе согласный с такими выводами, хотел было вставить свою ремарку, но осекся на полуслове, заметив, как опасно пошатнулся барон, и едва успел поймать его, уберегая от падения.

– Ваша милость! Что с вами?!

Винсент нашел в себе силы слабо улыбнуться:

– Ничего. Думаю, нам следует выйти на воздух, тут слишком тяжелый дух.

Когда они покинули место преступления, оборвавшего едва ли не единственную ниточку, ведущую к убийце, он отослал юношу в полицейский участок. Следовало не только сообщить об убийстве, но и доложить об их присутствии, чтобы сразу исключить возможные вопросы, которые лишь породят массу проблем и отвлекут от дел.

Подождав, пока Барретт скроется из вида, барон обессиленно привалился к стене, запрокинув голову и подставляя лицо потокам ледяного дождя. Капли кололи подобно льдинкам, но вдруг что-то закрыло его от этого холода. С трудом приоткрыв глаза, Винсент увидел обеспокоенного Томаса, который держал над ним широкий зонт.

– Домой, Томас. И поскорее.

Позволив проводить себя до самых дверей экипажа, Винсент тяжело откинулся на спинку сидения. Пока еще где-то очень глубоко, зарождался противный озноб, но вызван тот был отнюдь не простудой. Он пытался отвлечься, перебирая в мыслях детали дела, которые могли бы дать новые подсказки или навести на след убийц. Да, отчего-то версия Барретта прочно засела в мозгу. Однако мысли ускользали и путались.

Судорожно вздохнув, Винсент устало потер лицо ладонью, недовольно скривившись, и резкими движениями сорвал с ладоней влажные перчатки, не в силах сдержать жуткую дрожь. Дорога в особняк показалась вечностью, как и всегда, когда он забывал вовремя принять лекарство. Выбравшись из салона с помощью Томаса, обреченно посмотрел на ступени. И зачем их столько?.. К счастью, верный помощник оставался рядом, готовый прийти на помощь в любую секунду.

Едва Винсент перешагнул порог собственного дома, силы оставили его окончательно, и он позволил дворецкому стянуть плащ, только немного ослабил шейный платок, который душил, мешая дышать.

Слуга недовольно нахмурился, помогая и вовсе избавиться от аксессуара, раздраженно окликнул кучера, задержавшегося у двери.

– Томас! Что ты там застыл?! Проводи милорда в покои!

И снова последовали ненавистные ступени. На свою постель Винсент рухнул совсем без сил, с трудом сохранив сидячее положение. Не прошло и минуты, как Генри скользнул к хозяину, подав на маленьком подносе пузырек с густой алой жидкостью и бокал вина. Благодарно кивнув, барон осушил заботливо откупоренный пузырек, чтобы тут же сделать щедрый глоток алкоголя, запивая ужасный металлический привкус. Облегчение выдохом сорвалось с губ, прокатываясь по телу волной тепла, и он виновато улыбнулся хмурому дворецкому.

– Ну не могу я таскать его с собой при моей работе… – неловко попытался он оправдаться, словно нашкодивший отрок, но Генри это ни капли не впечатлило.

– При всем уважении, ваша милость, это, – указал он на пузырек, – не литровая бутыль. Ваша фляга с виски вполне может потесниться в кармане.

– Довольно, Генри, – мягко осадил Винсент слугу. – Я ценю твою заботу, но нас и так зовут кровавыми монстрами, ни к чему эпатировать и лишний раз раздражать публику.

Поджав губы, дворецкий послушно кивнул.

Допив вино, барон оставил бокал на кофейном столике и поднялся, чувствуя, как возвращаются силы и хорошее расположение духа. Сейчас казалось, он готов свернуть горы, а уж раскрыть убийство… Но дворецкий мягко осадил его, зарубив на корню порывы.

– Вы продрогли, милорд. Я приготовлю вам ванну, а после вы отдохнете. Эффект после нарушения режима временный. Вы же знаете…

Пришлось признать и смириться с необходимостью на несколько часов остановить бурную деятельность. Зато у него появилось время спокойно подумать, а вода, источающая благовония, стимулировала мозг. Да, в чем-то Генри прав, неплохо иметь лекарство под рукой, чтобы не доводить себя до состояния, когда голова не работает и ты начинаешь допускать промахи. Винсент скривил губы, только сейчас подумав о журнале учета, который наверняка вел Питерсен, или о рецепте, что можно было найти в бумагах. Не так и много прошло времени…

– Вам дурно, милорд? – обеспокоенно поинтересовался слуга, намыливая мочалку.

– Нет. Все хорошо, не стоит беспокоиться.

Вот только дворецкого слова не убедили, и он внимательно следил за своим господином, помогая ему омываться. На что барон чуть улыбнулся, качнув головой: для Генри он так и остался ребенком. Непоседливым проказником, который вечно находил приключения на свои многострадальные коленки и ходил в синяках. И, конечно, обожал химичить в лаборатории отца, что не всегда заканчивалось благополучно, и совсем не потому, что он плохо знал предмет.

– Я напишу записку, ее надо будет незаметно передать Барретту.

– Как прикажете, ваша милость, – мягко отозвался дворецкий, помогая барону ополоснуться и выбраться из ванны, заворачивая в огромное мягкое полотенце. – Тем более, полиция уже наверняка добралась до журнала.

Генри. Служба Валентайну Ибрайтесу, чью стезю Винсент выбрал еще в детстве, стремясь подражать дяде, не прошла для посвященного даром, развив чутье сыщика. Возможно даже, не будь он верным дворецким, Генри мог бы составить Винсенту конкуренцию, став вторым, частным сыщиком Старой Столицы.

Уже на полпути к спальне, Винсент почувствовал, как накатывает знакомая слабость, граничащая с полным бессилием, а потому не стал откладывать свои планы. Когда Генри оставил его в одиночестве, откинулся на подушки, прикрывая глаза. Коснулся пальцами шеи, до сих пор не в силах избавиться от ощущения горячего склизкого щупальца, сдавливающего горло. Отчаянно потер нежную кожу пальцами, пытаясь стереть фантомные ощущения. Нет. Все же не стоит нарушать режим.

Покачав головой самому себе, Винсент зарылся лицом в подушку и накрылся сверху одеялом, повинуясь детской привычке, которую так ненавидела матушка. Интересно, она хоть что-нибудь любила? Кого-нибудь? Горькая мысль растворилась в липком мареве сна.

Разбудило его мягкое прикосновение к плечу, но барон дернулся, выныривая из тьмы к свету. Генри даже не вздрогнул, давно привыкнув к беспокойному сну хозяина.

– Ваша милость. Конверт от Чарльза Беррингтона, – доложил он. – Посыльный сказал: срочно.

Издав тихий болезненный полный отчаяния стон, Винсент выпутался из одеяла, начиная одеваться быстрыми резкими движениями. От раздражения пальцы не слушались, не справлялись с мелкими пуговицами и завязками, как и всегда после резкого пробуждения. Впрочем, верный слуга и тут пришел на помощь. Так что через пару минут барон уже спустился в холл, приняв конверт, переданный из рук в руки. Самый обычный конверт, и это породило в просыпающемся мозгу диссонанс. Однако, вскрыв послание, Винсент не смог не оценить юмора несостоявшегося тестя.

На билетах в цирк значилось нынешнее число, так что барону снова пришлось забыть о сне и отдыхе, отдавая распоряжение об одежде, цветах и экипаже. Дабы успеть забрать обоих спутниц, живущих в противоположных концах города, следовало выехать пораньше.

Перед этим, правда, отправил посыльного в дом Артура, давая Амелии время собраться. Не любящий спонтанности брат, все равно будет возмущен тем, что он срывает племянницу из дома без предварительного согласия. Артур вообще любил поворчать… Будто ему было сто двадцать, а не тридцать четыре… Впрочем, Винсент дал ему полтора часа, чтобы смириться с тем, что его грандиозные планы на тихий семейный вечер в компании дочери безжалостно сорваны.

Он едва переступил порог, а племянница уже сбежала вниз по лестнице, что еще раз доказывало – девушке не хватает развлечений, общения. Впрочем, в ежовых рукавицах брата и зачахнуть не мудрено. Совершенно очаровательная в платье цвета синего неба, которого в этом городе, наверное, уже и не помнили, она просто светилась.

– Винсент!

Совершенно забыв о правилах этикета, вместо реверанса, юная кокетка поцеловала Винсента в щеку и чуть вздрогнула, когда, тактичным покашливанием, на себя обратил внимание отец. Уверенно взяла Файнса-младшего под руку, как бы заявляя: она поедет и точка, отвечая на недовольство отца чистым упрямством.

Винсент едва не рассмеялся, наблюдая за битвой взглядов. Кажется, без него здесь развернулась целая война интересов и битва характеров.

– Пойдем, дорогая, – улыбнулся он победительнице. – Нам еще надо успеть заехать за Элизабет. Не волнуйся, Артур, я верну ее тебе, как только закончится все интересное.

Он лично помог спутнице забраться в экипаж, усадив напротив. Артур зорко следил за младшими представителями фамилии, не сказав ни слова, и оставался на улице, пока не захлопнулась дверь экипажа. И только после этого Амелия тихо выдохнула.

Улыбнулась спутнику:

– Понимаю, почему ты сбежал из этого дома.

– Он любит тебя… – как можно мягче, без тени укора, заметил Винсент, поправив ее вьющийся пшеничный локон, ниспадающий на плечико.

– Я знаю. Но с ним сложно, – искренне посетовала баронесса.

– Со всеми нами не просто, – легко улыбнулся Винсент искреннему, воздушному созданию, не пытаясь быть истиной в последней инстанции, но стараясь дать пищу для размышлений.

И спутница согласилась, подумав лишь минуту – она и сама была отнюдь не подарок. В салоне повисло молчание. Амелия смотрела в окно, подставив личико легкому игривому ветерку, приносящему с собой редкие дождевые капли. Винсент просматривал материалы по делу Крейвена. Он мог что-то упустить, а времени у них было предостаточно.

Амелия усмехнулась, следя за ним краем глаза:

– Если ты и в цирке не оторвешься от работы, рискуешь упустить возможность помириться с Элизабет.

Протянув руку, она мягко забрала документы, но вместо того, чтобы отложить, принялась листать их, изучая. Остановившись на зарисовках с изображением обезглавленного трупа скрипача, провела по линиям кончиками пальцев.

– Я знаю, когда следует остановиться, – заверил Винсент, забирая бумаги назад. – Что думаешь о его смерти?

Девушка разгладила несуществующие складочки на платье и передернула плечиками:

– Если бы его убили из ревности, то действовали бы импульсивно: удар ножом, удушение. Если из зависти, возможно, искалечили бы руки. Потому, я думаю, это Охота. И охотник очень изощрен.

Винсент усмехнулся уголком губ. Не была бы она девушкой, его племянницей – без раздумий взял бы в помощницы. Таких очаровательных прелестниц, одаренных острым умом и язычком, беречь нужно было как зеницу ока. Поэтому он с ужасом думал о ее будущем замужестве. Найдется ли тот, кто сможет оценить ее таланты по достоинству? Поможет ей раскрыться и не запретит сиять?..

– Именно поэтому, мы должны быть предельно осторожны, понимаешь? – заметил барон, отмахиваясь от неуместных сейчас мыслей. Мягко взял девушку за плечи, и та послушно кивнула.

Пусть ключ рода передавался исключительно по мужской линии, в женщинах текла та же кровь, и они дарили мужьям сыновей.

Погладив Винсента по щеке, Амелия мягко улыбнулась:

– Я живу в доме с цербером. Даже если бы я и хотела сотворить какую-нибудь глупость, то не смогла бы. Но я не ты. Я не хочу.

– Умница.

Удовлетворенный ответом племянницы, барон позволил себе немного расслабиться, ведь когда они доберутся до Беррингтонов, это будет сложно. Не каждый сможет отвлечься, когда рядом сосредоточение твоих обид, боли и желаний.

Стоило экипажу остановиться у старого особняка, Винсент едва слышно перевел дыхание и выбрался на улицу, подав руку юной спутнице. Следовало почтить Чарльза визитом, да и дожидаться Элизабет в экипаже было бы неприлично. Дворецкий сообщил, что хозяин ждет их в малой гостиной и, снова взяв спутницу под руку, Винсент поднялся по лестнице, невольно задержавшись на пороге. В комнате, выдержанной в синих родовых тонах Беррингтонов, на диванчике рядом с отцом сидела Элизабет, облаченная в сиреневое наглухо закрытое платье. Скромное и элегантное, оно, несомненно, шло ей, подчеркивало ее стать, достоинство и внутренний стержень. Но Винсент все равно втайне надеялся, что однажды увидит на ней, столь модные сейчас, платья с открытыми плечами, что раскрыли бы ее красоту, вынуждая обжигаться взглядом об изгиб ее плеча, молочность нежной кожи…

Пока же только Элизабет обожгла Винсента ледяным взглядом, небрежно отложив изысканный букет на журнальный столик. Не хотелось даже думать, кто и как уговаривал девушку принять приглашение.

Внешне холодная, как утро поздней осени, переведя взгляд на Амелию, она тут же растаяла и, поднявшись, нежно расцеловала девушку в щечки.

– Давно не видела тебя, дорогая! Так подросла!

– Да, невеста уже, – довольно поддакнул Чарльз, крепко пожав ладонь Винсента в знак приветствия. – Может, юная леди составит прекрасную партию Матиасу, когда он хоть немного повзрослеет.

Щечки племянницы зарделись легким румянцем. Ни для кого не секрет, что Артур уже присматривал для нее будущего супруга. Но от перспективы, что им станет тихий, немного странный и совершенно неприспособленный к жизни Беррингтон-младший, Винсенту становилось не по себе. И как бы он не боролся с этими мыслями, больше подходящими Артуру, все равно им проигрывал.

Впрочем, и сама Амелия замуж не торопилась и на неуместные, по мнению Винсента, вопросы отвечала пространно или отшучивалась. У нее имелись и другие интересы в жизни. Как предполагал Артур, несколько раз застав дочь над бумагами, она по примеру Элизабет пыталась писать. Весьма распространенное увлечение дам, надо заметить.

– Время еще есть, – заметил Чарльз, щелкнув карманными часами. – Быть может, чая?

Отказывать было некрасиво, поэтому Винсент мягко улыбнулся:

– Конечно. Представление длится около трех часов. Не морить же прекрасных дам голодом.

Бросил украдкой взгляд на Элизабет, точно ребенок, жаждущий заслужить благосклонность взрослых. Однако не получил в ответ ни малейшего отклика.

Вечер будет долгим…

К счастью, подали чай, подточивший лед брошенной невесты, и атмосфера стала более непринужденной и дружественной, хотя разговор и не клеился. В конце концов, Амелия перетянула внимание Элизабет на себя, спасая Винсента от неловкости и позволяя сосредоточиться на разговоре с Чарльзом. В котором он поведал главе совета не только о том, как продвигается расследование, и об убийстве аптекаря, но и поделился версией Уильяма, по которой Крейвена пытались убить дважды.

Тот крепко задумался и, глотнув чая из фарфоровой чашечки, заметил:

– Зная характер Адама, я ничему не удивлюсь… Но серебро?

– Просто, находятся еще люди, которые верят в сказки. Например, церковники. Они служат одной из этих сказок, так почему бы им не выступить в крестовый поход против нечисти? Вопрос только: чем они вооружились, серебром или топором? Возможно, журнал Питерсена прольет на него свет.

– Вы еще не изучили журнал, барон? – граф удивленно воззрился на несостоявшегося зятя, искренне не понимая, что остановило Винсента от, казалось бы, элементарного, но важного действия. И тот потупился, подобно провинившемуся ребенку, заставив Чарльза нахмуриться: – Что произошло, Винсент?

– Ничего, – заверил барон, пытаясь прогнать из памяти образ твари, распускающей щупальца. – Я замотался и пропустил время приема лекарства.

Сильно пропустил, но проблема определенно была не в этом, поскольку другие, насколько он знал, выдерживали и больше.

Чарльз долго пронзал его взглядом, словно заглядывал в душу, затем покачал головой. И в жесте этом Винсенту привиделись и осуждение, и сочувствие одновременно. Ему вообще порой казалось, будто граф Беррингтон знает его лучше, чем он сам.

– Ничего, – повторил он, улыбнувшись в ответ. – К счастью, у меня есть Уильям Барретт.

Чарльз чуть поджал губы и недовольно заметил, что сближение с людьми не их круга почти всегда заканчивалось не благополучно для обеих сторон.

– Бросьте, Чарльз, – парировал Винсент, делая последний глоток чая, и решительно отодвинул чашку, давая понять, добавки не примет. – Дело не в круге, а в выборе лица, которому можно доверять.

Чарльз хотел было ответить, но решил не портить вечер, к тому же за чаепитием незаметно пролетело больше получаса, самое время выдвигаться. Они дружно поднялись и, продолжая непринужденную, отвлеченную от проблем беседу, спустились. Беррингтон лично посадил дочь в экипаж, точно боялся, что та в любую минуту сбежит. Винсент усадил рядом Амелию, чтобы во время поездки не упускать из вида обеих.

Впрочем, девушкам было решительно не до него, они счастливо щебетали, перепрыгивая с темы на тему и, чтобы от этой бессмыслицы не пошла кругом голова, Винсент вновь дотянулся до папки с документами, старательно игнорируя гневный взгляд, который кинула на него племянница.

Провел пальцами по вопросительному знаку. Где голова Крейвена? Прятать ее для сокрытия личности не имело смысла. Закопали отдельно, согласно древним традициям? Или унесли с собой как трофей?.. Винсент все же склонялся к первому, потому как их климат не позволял долго хранить подобные вещи, а качественно бальзамировать или высушивать, как делают дикари, мало кто умел. Однако, если все же допустить подобную версию, она вновь приводила к аптекарям и церковникам, у которых наверняка хранилось в закромах немало старинных трактатов.

Конечно, были еще Бейли – медики, за века изучения сложных наук в совершенстве овладевшие искусством сохранения не только отдельных органов, но и тела в его первозданной целостности. Вот только подозревать кого-то из своих было глупо, да и нынешние представители рода Бейли предпочитали оттачивать искусство работы алиенистами, нежели патологоанатомами.

Встречный экипаж неосторожно подрезал их, вынуждая Томаса резко натянуть поводья, останавливая вороных. Амелия выглянула в окошко и немедленно отпрянула. Заинтригованный, ведь его племянница являлась девушкой храброй, а порой и отчаянной, Винсент также выглянул наружу. Выдержав недобрый взгляд высокого церковника, наблюдающего за экипажем, демонстративно задернул шторку.

Амелия чуть поджала губы и отвела взгляд сторону, пряча от Винсента, и молодой барон нахмурился:

– Ты его знаешь?

Качнув было головой, девушка тихо вздохнула, а затем выразила согласие, кивнув. Не похоже на нее. Винсент бросил еще один быстрый взгляд на незнакомца, запоминая приметы, а потом тот остался позади, но что-то подсказывало, они еще встретятся.

– Этот тип досаждает тебе?

Девушка сконфуженно передернула плечами:

– Этот человек – пастор Аларик. Молодой, амбициозный. Один из тех, кто идет по головам. Он просил у отца моей руки. И я, и отец ему отказали. Он, конечно, клялся в неземной любви, но… Смешно. Я видела его всего-то пару раз в жизни.

– Странный выбор, – позволил себе заметить Винсент, скорее размышляя вслух, чем обращаясь к племяннице. Зачем церковнику осквернять себя связью с еретичкой? Они не общались с братом всего два месяца, а он уже так много пропустил… – Он в кабинет отца проходил?

Амелия кивнула и заметила, что этот человек не из тех, кто верит в старые страшные сказки. Куда сильнее его привлекают деньги и власть.

– Ради которых он пойдет на все, – добавил барон.

А уж пройтись по дому и посмотреть расположение комнат, посчитать количество прислуги и домочадцев…

– Думаешь, его подослали? – нахмурилась Элизабет, впервые на памяти Винсента заинтересовавшись проблемами расследований, которыми он занимался. Прежде, она скорее была напряжена и, наверное, втайне мечтала выкинуть все бумаги из ящиков стола жениха.

Может, предложить Артуру жениться на ней? Они бы друг другу подошли. Во всяком случае, в своем снобизме относительно его работы, они были схожи.

Винсент качнул головой, прогоняя не только посторонние, но и где-то неуместные мысли, поймав ускользающую нить разговора:

– Скажем так, не исключаю подобной возможности. Церковникам верить нельзя никогда.

Стоило экипажу остановиться у старинного двухэтажного здания цирка, лестница которого заканчивалась облюбовавшими арочные ниши по обе стороны от входа конными статуями, бросил взгляд на карманные часы, машинально скользнув по гравировке на серебряной крышке. “И”, увитая вензелями и розами, вызывала в нем противоречивые чувства… Заметив, что у них есть немного времени, предложил дамам зайти в буфет и взять сладости: мороженое или засахаренные фрукты, может, сладкую вату.

Однако, едва они зашли в душное помещение, переполненное сладкими запахами и слетевшимися на них людьми, Амелия совсем по-детски дернула Винсента за рукав, привлекая внимание. Потянула за собой к небольшой очереди, выстроившейся к повару, который жарил что-то на огромной сковороде. Шумно жарил, вызывая у дам и детей вскрики и смех.

– Я читала про это, – восхищенно пояснила Амелия, наблюдая, как гости получают долгожданные коробочки с посыпанным сахарной пудрой угощением. – Это называется взрывная кукуруза. Ее недавно завезли из-за океана. Давай попробуем?

Винсент скептично взглянул на миниатюрные раскуроченные коробочки хлопка, которые меньше всего напоминали не то что кукурузу, но и в принципе, что-то съедобное. Скорее уж упаковочный материал для перевозки хрупких вещей. Но сдался под умоляющим взглядом.

– Сегодня все для моих дорогих дам, – улыбнулся он, занимая очередь. – Присоединишься, Элизабет?

Та осторожно кивнула, определенно, как и жених, не доверяя незнакомому лакомству, но поддавшись воодушевлению подруги и атмосфере чуда, царящей в этом удивительном месте.

Отстояв очередь, Винсент надышался сладостями до легкого головокружения. Потеряв дам из вида, нахмурился. Поискал взглядом и почувствовал, как екнуло сердце. Направился к выходу, стараясь не паниковать. Вот ни на минуту оставить нельзя… Лавируя среди прочих гостей, покинул буфет, чтобы обнаружить спутниц при входе рядом с колонной, поддерживающей свод. Они о чем-то оживленно беседовали, энергично обмахиваясь веерами.

– Вот вы где, – сказал он, не скрывая облегченного вздоха. В такое-то время поступать столько неразумно. – Амелия, разве можно заставлять своего дядю так волноваться? А если бы меня удар хватил?

На все шутливые сетования, Амелия лишь поцеловала его в нетронутую щетиной щеку, забирая заветную коробочку.

– Там совершенно невозможно дышать. Надеюсь, под куполом будет свежее, – заметила Элизабет, также забирая порцию угощения, но прежде чем пробовать, с любопытством покрутила в пальцах кукурузину.

– Ну, полагаю, на арене не станут ничего жарить, – попытался развеять ее волнения Винсент и первым попробовал на вкус невесомый белый шарик, который буквально растаял у него на языке, оставляя после себя сладкую маслянистость.

И он должен был признать, что ощущения весьма приятны. Амелия просияла. Ей всегда было важно знать, что ее идея оказалась удачной, важно чувствовать похвалу. Иногда Винсенту казалось, будь она чуть мягче, то под давлением, безусловно, безмерно любящего ее Артура, она бы и вовсе не поднимала головы.

Они успели поделиться впечатлениями, когда раздался первый звонок, хотя назвать так низкий звон колокола, висевшего при входе, было бы неверно. Собравшиеся потянулись к амфитеатру с блюдцем арены в центре, но спутниц Винсент придержал, избегая толчеи, в которой трудно уследить за возможной опасностью. Они пошли со второй, более редкой волной, занимая места во втором ряду.

Амелия нервничала, елозя на месте, словно непоседливый ребенок. Мягко улыбнувшись племяннице, Винсент осторожно сжал тонкие девичьи пальчики, разделяя с ней предвкушение. Отчасти он тоже готов был испытать этот почти детский восторг, ощущение которого уже изрядно подзабыл. С некоторых пор, Винсент предпочитал иные развлечения…

После третьего удара колокола в зале убавили свечи, и теперь освещенным оставалось лишь пространство вокруг круглой песчаной арены, на которой артисты творили настоящие чудеса. Не только прекрасные спутницы, засмотревшись на очаровательных ловких собачек и мужественных всадников, вытворявших на спинах скачущих коней невообразимое, но и сам Винсент позабыл про угощение. О, мужчине тоже нашлось на что посмотреть. Например, на облаченную в белое воздушную гимнастку, которая проделывала под куполом вещи, на которые не сподобилась бы, пожалуй, ни одна танцовщица. Или на силача, что вертел над головой огромные булавы и одной рукой ставил экипаж на задок вместе с кучером. Да и темноволосая красавица, танцующая на белой лошади, тоже была очень даже ничего. И это заметил не только он, но и громко фыркнувшая Элизабет…

Он смущенно улыбнулся, сказав, что давно не видел столь прекрасных породистых скакунов, но девушка демонстративно не заметила этого, поджав губы и агрессивно обмахиваясь веером.

– Я вас сейчас рассажу, если не прекратите, – едва слышно, но искренне возмущенно зашипела Амелия ему на ухо, обжигая дыханием.

Винсент передернул плечами, демонстрируя, что вообще ни при чем, и вновь устремил взгляд на арену. Света в зале стало еще меньше, и помощники вынесли факелы, показав первоклассную ловкость в обращении с огнем, жонглируя, пока в центр, из-под купола, не опустилась одетая в красное юная прелестница. Конферансье объявил выступление глотательницы огня, и они все трое подались вперед. Винсент мог поспорить, что если не обе его спутницы, то Амелия наверняка испытала желание оказаться на месте красивой, смелой девушки, купающейся в овациях и блестках, которыми было расшито короткое платье.

На сцену вынесли два небольших тонких пылающих факела, с которыми глотательница прошла по кругу, вертя их в руках и периодически проводя пламенем по обнаженной коже рук под восхищенные возгласы из первых рядов. Вернувшись в центр, чуть запрокинула голову, направляя пламя в себя, чтобы, отбросив погасший факел, извергнуть проглоченное пламя из собственно горла.

– Как она это делает? – послышался детский шепот с соседнего ряда.

О да, он бы тоже не отказался узнать, какие уловки используют глотатели огня и шпаг, но, увы, артисты ревностно хранили свои профессиональные секреты. Впрочем, оно и понятно – от этого зависела их слава и заработки.

Вряд ли кто-то понял, что случилось, когда юная глотательница поднесла к губам второй факел. Только Винсент заметил. Едва уловимое движение, а может, тень, скользнувшую по песку. Точно неожиданный порыв ветра направил пламя, и девушка вспыхнула, целиком охваченная им. От длинных светлых волос и платья из тончайшего шелка в мгновение ока ничего не осталось. Закричала, подняв в зале волнение, переросшее в панику. На арену выскочили работники цирка. Пытаясь сбить упрямое пламя, накрыли ее тяжелой тканью, поливая водой, вот только помочь бедняжке было уже невозможно, и кто-то покачал головой. Это последнее, что увидел Винсент, так как они были вынуждены покинуть свои места.

Едва толпа, которой они позволили увлечь себя, чтобы не оказаться сбитыми с ног и затоптанными, вынесла их прочь из амфитеатра, Винсент потянул спутниц в сторону. Они прижались к стене, выжидая. Амелия прильнула к нему, спрятав лицо на груди, и он, утешая, погладил ее по волосам, другой рукой сжимая ледяную ладонь Элизабет.

Девушек трясло. У него и самого перед глазами стояла эта ужасающая сцена. Он видел множество смертей, расследовал жестокие убийства, чего стоил тот же обезглавленный Крейвен, но образ вспыхнувшей, как свечка, цирковой артистки не желал покидать сознание.

Состояние шока было чем-то новым для Винсента. И не сказать, что подобный опыт ему понравился… С трудом поборов охватившее его оцепенение, он поцеловал Амелию в макушку, чтобы решительно отстранить.

– Пойдемте.

Проводив к выходу через опустевший холл, усадил обеих спутниц в экипаж, наказав Томасу доставить обеих в особняк Беррингтонов. Пообещав скоро приехать следом, вернулся в здание, наполненное тошнотворным запахом горелой плоти и ткани. Спасаясь от которого, прижал ко рту платок. Прошел на арену.

Один из силачей, что первым выбежал к несчастной, попытался оттолкнуть чужака. Шокированного, агрессивного, того можно было понять, но Винсент не являлся обыкновенным зевакой. Рявкнув, что он частный сыщик на службе Его Величества, хоть немного привел высокого блондина в чувства. Осторожно подступился к накрытому телу, обратившись к присутствующим:

– Вызовите полицию.

– Но это несчастный случай… – всхлипнула истинно похожая на ангела воздушная гимнастка, совсем не по-девичьи размазывая и без того потекший макияж.

– Как знать… – пробормотал Винсент себе под нос, чуть громче заметив: – Зафиксировать смерть необходимо в любом случае. Вы позволите, я осмотрю место трагедии?

Хотя, если какие-то следы и имелись, их наверняка успели затоптать… Инспектор Хейлер будет в ярости. Впрочем, он никогда не любил трудные задачки.

– И уведите всех отсюда, пока еще в принципе можно восстановить картину случившегося.

– Конечно-конечно, – засуетился невысокий полноватый мужчина, выпроваживая труппу за кулисы и посылая мальчика-ассистента за офицерами полиции.

Буквально через минуту по улице разнесся знакомый колокольный звон – мальчик добежал до дежурного полисмена по ту сторону площади.

Опустившись на колено, не обращая внимания, что на брюках остается песок, Винсент натянул тонкие перчатки из черного бархата. Осторожно откинув влажное прожженное полотно, немедленно зажмурился. Отвратительным был не только запах паленой плоти, но и само осознание столь жуткого конца. Вид обугленного, такого прекрасного прежде тела.

Качнув головой, отбрасывая посторонние эмоции, Винсент нахмурился. Тело не должно было гореть так… Интенсивно? Выгорать, словно бы пролежало в огне несколько часов. И он видел сему факту лишь несколько причин: одежду глотательницы огня пропитали химическим составом, способствующим повышенной температуре пламени, или… О его сверхъестественном происхождении думать не хотелось, но и отмести версию Винсент не мог.

– Дайте кто-нибудь нож.

Отрезав кусочек ткани, норовящий рассыпаться в пальцах, Винсент убрал его в холщовый мешочек, что прихватил из экипажа. Экспертиза должна ответить на главный вопрос. Убрав улику в карман, осторожно накрыл останки, прежде чем подняться на ноги. Не хотелось раньше времени пугаться собственных предположений, пугать окружающих хотелось еще меньше, поэтому он попросил показать ему гримерку несчастной.

– Может, лучше дождаться полиции? – неуверенно предположила воздушная гимнастка.

– Боюсь, после этого стада бизонов, мне там делать будет уже нечего, – вздохнул Винсент. Затопчут, все, что можно и нельзя. А может, и спугнут убившую девушку тварь. Если, конечно, она не являлась видением или игрой света и тьмы. – Пойдемте.

Он уверенно направился в сторону закулисья, не оглядываясь, не поджидая замешкавшуюся акробатку.

Девушка нагнала его буквально через пару ярдов, чтобы проводить в большую гримерную комнату, часть которой утопала в полумраке. Ярко освещенными оставались лишь два трюмо с зеркалами и вазы с цветами от благодарных зрителей. А может, и поклонников. Гримерку делили несколько девушек? Эта мысль вызвала у Винсента усмешку. Вероятно, артистки цирка были проще в этом отношении. Потому как артисток балета, с некоторыми из которых Винсент состоял в близком знакомстве, он на их месте представить не мог.

Качнув головой, выкидывая посторонние мысли, первое, что барон сделал – осветил помещение, разгоняя густые тени, из которых медленно проступили кожаные диванчики для отдыха и вешалки со сценическими костюмами. О эти любимые циркачами блестки…

– Я так понимаю, в гримерную мог войти кто угодно?

– Да… Сэр, – осторожно отозвалась девушка, не зная, как обращаться к незнакомцу.

– Я не представился, простите, – почувствовав растерянность в чужом голосе, повернулся он к гимнастке. – Барон Винсент Файнс. Сыщик на службе Его Величества. Скажите, у погибшей были враги? Может, завистники?

Та почтительно склонила голову, плеснув бальзама на душу аристократа. Большинство актеров цирка, по счастливому стечению обстоятельств, являлись иностранцами, которые или в принципе не слышали про еретиков-изгнанников, или им вообще не было дела до внутренних конфликтов чужой страны. Так что в их компании даже дышалось легче. Передернула плечами:

– Завистники… У кого их нет?.. Однако смерти Тиане никто не желал, она же гвоздь нашей программы, – бледное личико залил слабый румянец, обличая как минимум одного завистника. – Зато у нее имелся навязчивый поклонник. Она отказала ему три раза.

Девушка осуждающе покачала головой, переминаясь с ноги на ногу. Определенно, уж она бы своего шанса не упустила…

– Из Старой Столицы? – резонно предположил Винсент, с трудом представляя мужчину, который мог следовать за возлюбленной через города и страны. Впрочем, именно от таких можно было ожидать чего угодно.

Одновременно с расспросом, Файнс принялся изучать содержимое ящичков трюмо, но не нашел ничего интересного. Лишь грим, кисти и дешевую, но яркую бижутерию, которую хорошо видно из зала.

– Да, сэр. Он приходил, только когда мы приезжали сюда, – пожала плечами гимнастка, украдкой вздохнув. – Дарил на каждое выступление букет белых роз, писал письма в черных конвертах. Он умеет говорить…

Пальцы Винсента на мгновение замерли над декоративным гребнем, прежде чем захлопнуть ящичек.

– Вот как… – задумчиво пробормотал он, вновь повернувшись к юной прелестнице. – Быть может, вы помните его имя?

Девушка вздохнула, признавшись, что не знает имени, но по манерам он, верно, аристократ. Было и еще несколько деталей, на то указывающих. Наблюдательная. Вспомнив о письмах, Винсент предположил, что, если те не были уничтожены, то должны храниться в личных вещах покойной.

Хотел было спросить, где остановилась труппа, но осекся: в коридоре послышались быстрые шаги. Через мгновение дверь распахнулась, с дребезжанием ударившись о стену. Напугав несчастную гимнастку, в гримерку нерадивыми боровами ввалились офицеры полиции. Вслед за ними, важно прошествовало их начальство в лице Хейлера, недовольно крякнувшего при виде Винсента.

– Опять вы? Что вы здесь забыли, барон?

– Не скажу, что рад вас видеть, старший инспектор, – кивнул Винсент в знак приветствия. – Всего лишь пришел насладиться представлением.

– А перед смертью Крейвена, случаем, на его концерт не заходили? А то, может, стоит посадить вас под домашний арест ради безопасности окружающих? – саркастично поинтересовался Хейлер, подкрутив усы, кивнул подчиненным, что тут же бросились обыскивать помещение.

– Что вы, я терпеть не могу музыку, – усмехнулся Винсент, потянув гимнастку прочь из комнаты. – Пойдемте, не будем мешать полиции.

Вот только Хейлер был иного мнения, потребовав у девушки остаться. Она испуганно взглянула на барона, но тот лишь благосклонно кивнул: инспектору тоже нужно работать.

К тому же, ему было чем заняться.

Выйдя в коридор, Винсент обвел взглядом столпившуюся там труппу, не иначе согнанную полисменами, чтобы допросить каждого.

– Мне нужно переговорить с директором.

– Конечно, сэр, я к вашим услугам, – вперед вышел грузный мужчина, поправляя круглые очки, съехавшие на кончик птичьего носа. – Пройдемте в кабинет.

Маленький, кругленький, лысый, в новеньком с иголочки фраке, белым платком нервно вытирающий пот, проступивший на морщинистом лбу, мужчина напоминал Винсенту пингвина, коих он видел во время путешествия в северные земли. Презабавнейшие существа, надо сказать.

– Бедная-бедная девочка, – причитал директор, открывая помещение, несмотря на зажженные свечи, оставшееся столь же темным, как и гримерная. Ох уж эта экономия… – Хотите чая?

Винсент вежливо отказался от угощения, сославшись на удушливую духоту помещения, так резко контрастирующую с промозглой сыростью улицы. Опустившись в кресло, осмотрел помещение цепким наметанным глазом.

– Как по-вашему, по какой причине могло произойти возгорание?

– Несчастный случай, не иначе, – пробормотал собеседник, бледнея сильнее, то ли от воспоминаний о произошедшем, то ли от страха перед грядущим, и вновь промокнул лысину. – Наша техника безопасности всегда оставалась на высоте. Более того, это первое несчастье за все время существования нашего цирка. Уже скоро тридцать лет.

– Даже у дрессировщиков? – поинтересовался Винсент, искренне впечатленный работой оных, но не мог не предположить. Животные – всегда опасность. Тем более хищные.

– Да, – не моргнув глазом, выдал собеседник. – Так, пара царапин… Если хотите, я приглашу нашего дрессировщика, он подтвердит.

– Оставлю это старшему инспектору, – отозвался Винсент, сцепив пальцы в замок. – Лучше расскажите мне, у погибшей были враги в труппе?

– Ну что вы, что вы, – пробормотал мужчина, нервно выкручивая в пальцах влажный платок. – Мы здесь одна большая дружная семья. Традиции цирка таковы. Да и девочка буквально выросла на наших глазах.

Свечи дружно мигнули, на несколько секунд погружая кабинет во тьму, и снова затрепетали. Винсент оглянулся, предположив вторжение инспектора, спешащего наступить ему на пятки, но, как ни странно, дверь оставалась закрытой.

Директор нервно перекрестился, шепча имена святых, Винсент же лишь сдержанно заметил что-то о сквозняке. Поспешил увести внимание от неприятного инцидента, упорно игнорируя холодок, поселившийся в ладонях:

– Где расположилась труппа? Мне необходимо изучить личные вещи несчастной.