Читать книгу Выше облаков - Екатерина Береславцева - Страница 11

Из меня вышел бы отличный учёный! Эксперименты, которые я ставила в эти дни на себе, сделали бы честь любому исследователю. Только результат этих безумных действий никак не мог меня устроить. И однажды я не выдержала. Оставив Василису на несколько минут одну, я сбегала в ближайший магазинчик и приобрела там бутылку коньяка. Надеюсь, этого хватит, чтобы счастливо провести хотя бы один вечер. Вернувшись, около своей двери я обнаружила доктора Арсеньева.

– Нечаянная радость, – пробормотала я, заводя руку с сумкой за спину. – Здравствуйте, Иван Семёнович. Чем обязана?

– Мне нужно с вами поговорить, Маргарита Станиславовна.

– Приходите завтра, сегодня у меня не приёмный день.

Я не могла вытащить ключи, иначе он бы всё понял.

– Это невозможно. Вам придётся впустить меня, Маргарита Станиславовна, независимо от того, хотите вы этого или нет. Речь пойдёт о вашем ребёнке.

– Тогда отвернитесь.

– Что??

– Вот такой у меня каприз! Отвернитесь, и я открою дверь. Или никак.

– Вы взбалмошная особа, – он всё-таки повернулся. – Мало вас пороли в детстве.

– Некому было. – Я ловко достала ключики, умудрившись не звякнуть ими по стеклу. – Мамаше не до меня было, а бабуля меня жалела. Прошу, Иван Семёныч. Тапки на полочке, а я пойду чайник поставлю.

И я улизнула на кухню. Меня трясло. Ну вот, а ведь я ещё трезвая.

– У вас очень уютно.

– Благодарю. Считайте, дань вежливости вы отдали, а теперь слушаю вас внимательно. Вам сколько ложек сахара?

– Три. Она очень похожа на вас.

– Кто? – Я сделала глоток и обожгла губы – чай был нестерпимо горячий.

– Не прикидывайтесь дурочкой. – Он невозмутимо водил ложечкой по дну чашки. – У вас это плохо получается.

– Да? А в детстве мне прочили карьеру актрисы. Неужели учителя ошибались?

– Я хочу знать правду.

– О моём несостоявшемся таланте?

– Маргарита Станиславовна! – он нахмурился. – Вам придётся мне всё рассказать.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Вам ведь больше не с кем поделиться. Или я не прав?

Он, не отрываясь, смотрел мне прямо в глаза. Я не дрогнула.

– О чём вы говорите, Иван Семёнович?

– Я очень неплохой хирург, Рита. А у хирургов чертовски развита интуиция.

– Не называйте меня этим именем!

– Так обращалась к вам ваша мама?

– Вы страшный человек, Иван Семёнович. Но я вас не боюсь.

– Такие женщины, как вы, боятся только одного. – Он сделал паузу. – Саму себя.

– Зачем вы пришли, Иван Семёнович?

– Я пришёл помочь вам, Марго.

– Если я вам всё расскажу, вы упрячете одну из нас в психушку, а вторая сойдёт с ума в приюте.

– А если вы откажетесь от моей помощи, одна из вас сопьётся быстрее, чем попадёт в весьма уважаемое мной заведение. – Он улыбнулся, бросив красноречивый взгляд в сторону кухни.

– Черт вас возьми!

Я призадумалась. Чем мне грозит моё откровение? Самое страшное, что может произойти, – доктор сочтёт меня сумасшедшей, но я ведь всегда смогу отказаться от своих слов!

– Ладно, ваша взяла! – Я встала и подошла к кроватке. Василиса сладко спала. Я могла и не проверять, ведь я и так это знала. – Иван Семёнович, скажите, вы верите в Бога?

Я обернулась. Он, кажется, ничуть не удивился моему странному вопросу.

– Как доктор медицинских наук я бы мог сказать, что не верю, но как практикующий хирург – спорю сам с собой. Сначала я врач, Маргарита Станиславовна, а уже потом учёный.

– А что такое душа в вашем понимании, Иван Семёнович?

– Какой у нас неожиданный разговор получается, Марго, – он удобнее устроился на диване. – Что ж. Я думаю, что душой можно назвать некую бессмертную субстанцию, которая присутствует в любом живом теле.

– Она одна и та же, эта субстанция, на все живые формы? Или в каждом теле своя?

– Хм. Если не брать за постулат ныне модную теорию о бозоне Хиггса, так называемой частице Бога, то я могу сказать, что в каждом теле – своя, индивидуальная сущность. Да, думаю, так.

– Вы слышали что-нибудь о реинкарнации, Иван Семёнович?

– Естественно. Это переселение душ. После смерти одного тела душа воплощается в другом. Если не ошибаюсь, эта теория в ходу в индуизме, ну и ещё в ряде религий.

– А может такое быть, что душа вселяется не в одно тело, а сразу в два? – небрежно сказала я и сжала рукой перекладину кроватки.

– Помилуйте, Марго, это уже какой-то абсурд! Это совершенно невозможно!

– Значит, мне все-таки придётся лечь в психушку.

Я не торопясь вернулась на своё место. И замолчала.

– Но… – Он нахмурился. Взгляд его пробежал с меня на спящего ребёнка и обратно. – Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

– Вы абсолютно правы, Иван Семёнович. Жаль, что согласиться с вами я не могу. Уж извините.

– Что вы хотите этим сказать, Маргарита Станиславовна?

В его голосе я расслышала растерянность. Очень хорошо его понимаю.

– Всё, что хотела, я уже сказала, Иван Семёныч! – я в упор на него посмотрела. – Предупреждаю, я откажусь от своих слов сразу же, лишь только вас посетит прекрасная мысль упрятать меня куда подальше. С глаз долой – из сердца вон.

– Но… – Он выглядел довольно обескураженным.

– Я и не ожидала другой реакции от вас, Иван Семёнович. Ладно, забыли. Если вам хочется сейчас уйти, не останавливайте себя в столь разумном порыве. Да, и вот ещё что… Я не буду на вас в обиде.

– Подождите! – вскричал он. – Вы что же, хотите сказать, что вы и девочка… что у вас обеих…

– Да, Иван Семёнович. У нас с Василисой одна душа на двоих. Именно это я и хочу сказать. И что, вы все ещё желаете нам помочь? – Я невесело усмехнулась.

– Так вы, наверное, шутите! – он нервно рассмеялся. – А я, старый пенёк, повёлся. Ведь меня же предупреждали о вашем…

Я резко вскинула правую руку вверх. Доктор отшатнулся от меня и замолчал. Его взгляд переметнулся на детскую кроватку. Василиса, словно опытная синхронистка, повторяла все мои движения, не сбившись ни разу. Я думаю, со стороны это выглядело даже смешно. Правда, господин Арсеньев так, видимо, не считал. В его глазах стоял самый настоящий ужас. Как будто перед его ногами вдруг разверзлась глубокая чёрная пропасть.

– Давайте свой коньяк! – через минуту потребовал он.

– Давно пора, – пробормотала я и поспешила на кухню.

Когда я вернулась, доктор стоял около кроватки и внимательно рассматривал маленькое сопящее существо.

– Ищете ниточки? – весело заметила я, расставляя рюмки на столе. Мне почему-то стало очень легко. Не зря психологи советуют выговориться как следует. – Извините, лимона нет, придётся сыром закусывать. Ну ничего, к следующему вашему визиту я подготовлюсь основательнее.

Руки у доктора слегка дрожали. Он выпил первую рюмку одним махом, с минуту помолчал, вслушиваясь во что-то внутри себя, а затем разлил ещё по одной. Его уверенность пришлась мне по душе.

– Хорошо пошло! – отдала я дань застольному этикету и блаженно откинулась на спинку дивана. Горячая нега разливалась по моему организму. И зачем я так долго тянула? Интересно, а не скажется ли это на Василисе? Да нет, я ведь не кормящая мать! – Ну что, Иван Семёнович, весёлая ночка вам теперь обеспечена?

– Рассказывайте, Марго! Более внимательного слушателя вы вряд ли теперь найдёте.

– Сначала ответьте на мой вопрос, доктор. Как долго длилась моя клиническая смерть?

– Три с половиной минуты.

– И в это же самое время в соседней операционной рожала Надежда?

– Я не понимаю, к чему вы ведёте! – нервно дёрнулся он. – Да, да, ваша Василиса родилась именно в эти минуты. Но это просто совпадение!

– Это безумное, чудовищное совпадение! В одной комнате умирает женщина, в другой рождается невинное существо. Но что-то пошло не так, да, Иван Семёнович? Что случилось при родах? Вы ведь наверняка знаете это.

– Асфиксия вследствие обвития пуповиной. Это можно было предотвратить, если бы Надежда наблюдалась у врача. Но она попала к нам с улицы и не имела при себе никаких документов. Роды были стремительные…

– И закончились бы плачевно, если бы не я.

– Вы что же, хотите сказать, что каким-то образом ваша душа…

– …попала в тело этого несчастного ребёнка, а затем, почувствовав, что её тянет назад, стала отчаянно метаться, никак не решаясь сделать страшный выбор. В итоге она совершила невозможное – разделилась на две части, и вскоре мы с Василисой пришли в себя.

– Такого бреда я в жизни не слышал! Наверняка, можно найти разумное объяснение всем этим… этим… странностям!

– Этим?

Я сложила ладони вместе. Василиса отреагировала моментально. Жуткое зрелище, я вам скажу, грудной младенец в позе молящегося.

– Наливайте, Марго!

Он опрокинул в себя ещё одну рюмку.

– Когда вы начали о чём-то догадываться?

– Мне снились сны, Иван Семёныч. Странные сны. Как будто я новорожденный младенец, а рядом со мной – самое родное для меня существо, моя мамочка… Я списывала эти сны на своё состояние – все-таки мне впервые довелось пройти через хирургическую операцию, – но потом я услышала разговор в коридоре… – Я влила в себя остатки медовой жидкости и протянула пустую рюмку за следующей порцией. – Не скупитесь, господин доктор, когда мне ещё придётся так расслабиться!

– А на ребёнке это никак не отразится? – он с опаской взглянул в сторону кроватки.

– Вот и проверим, Вансемёныч! – хохотнула я и хлопнула его по плечу.

– О, да вас совсем повело, моя дорогая! Вы что, ничего не ели сегодня?

– Вы знаете, Вансмёнч, – я заглянула в его прекрасные глаза. – Я так счастлива, что вы пришли, так счастлива! Ко мне ведь никто не ходит… ик… в гости, только этот… папаша и ещё эта… как же её…

– Я теперь вас часто буду навещать, Марго.

– Правда? Вы просто душка, Вансмич, дайте я вас расцелую за это!