Читать книгу Гимн Красоте - Екатерина Элизабет Люмьер - Страница 7

Они договорились встретиться в кафе де ля Пэ ровно в полдень, но Себастьян Эрсан задерживался. Все утро ему пришлось выслушивать нелепые предложения его коллеги по облагораживанию улиц Парижа. Каждая новая идея была глупее другой, и он успел не раз пожалеть о зря потраченном времени.

Когда он уже подходил к площади Оперы, его чуть не сбил с ног молодой мужчина в синем шарфе. Он не успел разглядеть его лица, но было в нем что-то смутно знакомое. Тот так спешил по своим делам, что, казалось, не замечал ничего вокруг. Тихо выругавшись, Эрсан поправил цилиндр и продолжил свой путь.

Ресторан был открыт чуть более десяти лет назад, но сразу же завоевал любовь парижской публики. Его интерьер был выполнен в стиле ампир и воссоздавал пышную торжественность эпохи Наполеона III. Миновав изящные колонны, Себастьян прошел вглубь, где за одним из столиков расположился Эжен Карпеза. Он был всего на несколько лет старше Эрсана, но со стороны казалось, что разница составляет не менее десяти лет. Это был плотный низенький человечек с добродушным лицом и редеющими волосами. При каждой встрече Себастьян ловил себя на мысли, что испытывает к директору сцены легкое отвращение. Обменявшись рукопожатиями, он занял место напротив и заказал кофе.

– Я бы хотел обсудить с Вами предстоящее событие, – начал он тихим вкрадчивым голосом.

– Еще раз должен поблагодарить вас за оказанную честь, – с энтузиазмом отозвался Карпеза. – На прошлой неделе труппа начала репетиции «Бабочки».

– Это приятная новость, – согласился Себастьян. – Что насчёт декораций? Я помню, вы высказывали опасения по поводу вашего художника.

– Я уже нашел ему подходящую замену. Художник молод, но подает большие надежды. Его фамилия Дюплесси.

– Дюплесси? Что за совпадение. Месяц назад я нанял этого художника для выполнения серии картин.

– Будем надеяться, что работы не окажется слишком много и он выполнит ее в оговоренные сроки.

Принесли кофе. Сделав глоток, Эрсан некоторое время молчал, обдумывая дальнейший ход событий.

– Как мы уже обговаривали, очень важно, чтобы наши гости остались довольны. Это дело государственной важности. В день спектакля в Золотом фойе будет организована выставка работ месье Дюплесси. Я лично отбирал каждый эскиз.

– Как скажете.

– Я рассчитываю на вас.

Проговорив еще некоторые детали, они условились о новой встрече через две недели. Эрсан должен был посетить репетицию балета и принести схему рассадки гостей. Они вновь пожали друг другу руки, а затем Себастьян встал и быстрым шагом покинул ресторан. Впереди был долгий день.

Виктор в тот день спешил впервые за долгое время. Встав с постели, он понял, что если не выйдет заранее, то опоздает, ведь его так сильно подводила нога. После изнуряющих рабочих дней, он перестал нормально ходить – все силы уходили на то, чтобы танцевать, и он, забываясь, стараясь не думать о боли, делал свое дело, но старая травма не давала о себе забыть даже по ночам, когда колено ныло, тянуло, и каждое движение отзывалось острой и пронизывающей болью. Он вышел из театра за сорок пять минут до назначенного времени, хотя добирался до Монмартра Виктор за полчаса, но в тот понедельник был совершенно не уверен в том, что успеет вовсе. Он огибал прохожих, ругаясь себе под нос, когда наступать было совсем невмоготу.

Удивительным в тот день было то, что уже на пороге служебного выхода, его поймал небезызвестный Люмьеру посыльный, который так или иначе доставлял подарки от его «ухажера», столкнувшись с Виктором в дверях. Внутри не было ничего роскошного – книга, обложку которой он бегло просмотрел, и, кажется, она была о музыке, но совсем о другой, нежели интересовала его самого, и небольшой сверток со стеклянным флаконом, на котором аккуратным почерком было написано «Pharmacie Matignon». Виктор даже опешил, а потом развернул обертку и увидел не просто склянку, а сосуд, полный мази с резким запахом – стоило только открыть его, как в нос ударил неприятный и едкий аромат трав и чего-то еще, незнакомого. На этикетке, приклеенной к самой баночке, было написано «Le baume», и Люмьер догадался, что это был обезболивающий и разогревающий бальзам со змеиным ядом. Ему было знакомо название аптеки – она находилась на улице де Вожирар в пятнадцатом округе.

Виктор удивился немало не самому подарку, а тому факту, что его даритель знал, что у Люмьера было повреждение колена и он в последние дни хромал, передвигаясь по театру, и всеми силами претерпевал боль во время работы. Это казалось странным, словно бы за ним следили и сообщали о происходящем, но потом он подумал, что, возможно, этот самый человек мог наблюдать за ним и сам с другой стороны улицы, а не заметить то, что Виктор передвигался в последние два дня с трудом, было достаточно сложно. Даже мадам Лефевр отстранила его от последних часов вчерашней репетиции, отправив к доктору, чтобы тот осмотрел его травму и посоветовал что-то. Но врач твердил, что ноге нужен покой, но это было исключительно невозможно из-за вполне определенных и объективных обстоятельств, ведь он должен был участвовать в «Бабочке».

Как бы ни хотелось отказаться от подарка, он понял, что это было настолько своевременно, да и возвращать лекарство, которое могло не просто пригодиться, а помочь хоть ненадолго забыть о боли, было по меньшей мере глупо. И он оставил его себе, отдав книжку обратно человеку, ведь он не был заинтересован в «Немецких теориях музыкальной формы».

Виктор стал куда более неуклюжим в простых движениях – ходьба стала камнем преткновения, и каждый момент, когда ему нужно было сделать шаг, вызывал ощущение бессилия и отчаяния. Он хотел сесть, вытянуть ногу и наконец-то намазать ее тем бальзамом, за который в самом деле был благодарен своему анонимному ухажеру, который задаривал его часто настолько роскошными подарками: тот присылал пышные букеты, запонки с драгоценными камнями, редчайшие книги, уникальные партитуры, предметы гардероба и даже быта – последним из подобных был китайский гребень из слоновой кости с уникальной филигранной резьбой, который Виктор также постарался вернуть ему обратно. Казалось, что если он примет хотя бы один подобный дорогостоящий подарок, то ответит своему «поклоннику» взаимностью, а лишний раз давать надежду и пустое обещание Люмьер не хотел.

Он явился ровно в час, тяжело поднявшись по лестнице и прислонившись к косяку, а потом постучался в дверь, стараясь перевести дыхание и встать ровно, но ногу то и дело сводило, она подкашивалась, и без опоры о стену стоять было непросто. Он перенес вес на здоровую, но так устал, спеша к Венсану домой к назначенному времени, да и знатно промок, когда над Парижем вновь разверзлось небо и дождь полил стеной. Благо, что в этот день Виктор решил не испытывать судьбу, а предпочел надеть пальто, в котором было куда теплее и уютнее, нежели без. Переведя дух, он постучался вновь, поскольку спустя несколько минут, художник ему не открыл.

В половину первого Венсан обнаружил, что у него закончилась желтая краска. Работа над портретом без нее не представлялась возможной, поэтому ему пришлось спешно собраться и отправиться на улицу Клозель, чтобы пополнить свои запасы. Папаши Танги не оказалось на месте, и художнику пришлось подождать добрых пятнадцать минут, пока хозяин не объявится.

Идя обратно, он размышлял над ситуацией, которая сложилась. За минувшие выходные он много раз возвращался в мыслях к эпизоду в кафе. Когда первый шок прошел, он принялся все детально обдумывать. Очевидно, он действительно испытывал определенные чувства к Виктору. Была ли это влюбленность? Возможно. Он не мог точно сказать, так как ранее никогда не испытывал ничего подобного. Ему хотелось поговорить об этом с Люмьером, но он не знал, как подступиться к данной теме. К тому же он не мог предугадать, как тот отреагирует на подобные слова. Конечно, он сам говорил с ним на темы, которые в понимании Венсана были практически запретными, но вместе с тем едва ли сам Виктор, распаляя его ум, задавался целью влюбить его в себя. Эти мысли лишали его сна по ночам и мешали сосредоточиться на других обязанностях.

К тому же у него возникла новая проблема. Все выходные Венсан работал над эскизами для «Бабочки». Задача оказалась сложнее, чем он предполагал. Ранее он никогда не рисовал одежду, которая впоследствии должна была быть сшита. По правде, Венсан не представлял, как происходит сам процесс, и ранее едва ли обращал сильное внимание на детали и крой театральных костюмов. К тому же было важно, чтобы все костюмы были выдержаны в единой стилистике, выгодно подчеркнули достоинства артистов и, что самое главное, важно, чтобы в них было легко танцевать. Сделав несколько разнообразных вариантов, он решил спросить у танцовщика совета. В действительности тот мог существенно помочь в данном вопросе.

Еще труднее обстояли дела с фоном. Обычно художник рисовал, не задумываясь. Образы просто рождались у него в голове, и он тут же изображал их на бумаге. В этот же раз он не видел ничего. Возможно, дело было в усталости. Он толком не спал в последние два дня, да и работы в мастерской было предостаточно. Ему требовалось завершить еще пять картин, и срок истекал на первой неделе апреля. Месье Эрсан дал ему четко понять, что не потерпит даже малейшей задержки. Однако где-то на грани создания у Венсана появилась опасная мысль, что он может не подходить для этой работы. В любом случае он находился в непростой ситуации. Отказаться от выполнения эскизов он не мог. Постановка должна была состояться через три недели. За это время необходимо было сшить костюмы для главных героев и артистов кордебалета, а также подготовить как минимум две декорации – для первого и второго актов. Времени на выполнение этой сложной работы было в обрез, и поэтому Венсан никак не мог подвести ни своего заказчика, ни директора сцены.

Достав из кармана портсигар, подаренный матерью, он закурил. Сигареты появились во Франции в конце 1850-х годов, когда вернувшиеся после русско-турецкой войны солдаты рассказали об удивительном изобретении, которое сделали русские. Они заворачивали табак в обрывки газет и бумажные гильзы из-под пороха, что было гораздо удобней курения трубки, которую необходимо было чистить и тщательно заправлять. Художник пристрастился к табакокурению, когда поселился на Монмартре. Познакомившись с Жаном Нери, он перенял у него привычку выкуривать сигарету после каждой написанной картины и пить абсент.

Уже находясь на последнем пролете, он заметил фигуру танцовщика, стоявшую у его двери. Испытав укор совести – он не подумал оставить записки, чтобы не причинять своему гостю излишние волнения, Венсан ускорил шаг.

– Виктор, прошу простите меня, – начал он, преодолевая последние ступени. – В последний момент я обнаружил, что у меня закончилась нужная краска.

Он открыл дверь и пропустил танцовщика внутрь. Сняв широкополую шляпу и повесив на крючок легкое черное пальто, он остался в одной старой рубашке, усеянной пятнами краски. Выходить в таком виде на улицу противоречило нормам приличия, но Венсан так спешил, что не успел переодеться во что-то более чистое.

– Прежде, чем мы начнем, я бы хотел попросить вас о небольшом одолжении, – начал было он, но остановился, заметив, как тяжело передвигается Люмьер. – Вы поранили ногу?

Виктор, уже не спрашивая разрешения, отодвинул стул и сел, тяжело и одновременно облегченно выдохнув.

– Старая травма. Колено болит.

Он вытащил из кармана пальто ту самую склянку с мазью и поставил на стол перед собой, чтобы не забыть и использовать ее сразу же. Если ему предстояло сидеть обнаженным, то это был лучший момент, чтобы зазря не пачкать брюки.

– Упал на сцене во время репетиций в прошлом сезоне.

– Возможно, нам не стоит сегодня продолжать работу? – обеспокоено спросил Венсан.

– Сидеть я пока еще могу, но вот ходить у меня получается плохо.

Виктор стащил с шеи шарф и расположил его так же перед собой.

– Вы хотели попросить меня об одолжении. Я слушаю.

Художник бросил на своего гостя долгий взгляд, но решил, что начинать спор не было никакой нужды.

– Я должен вас поблагодарить. Меня приняли на работу по вашей рекомендации. К завтрашнему дню я должен представить эскизы костюмов и декораций для балета «Бабочка». Однако выполняя работу, я столкнулся с непредвиденным осложнением. Дело в том, что я совсем не представляю, пригодны ли данные костюмы для танца. Если бы вы могли на них посмотреть и вынести свой вердикт, я был бы вам очень благодарен.

– Я знаю, что вас приняли. – Виктор уже стащил с себя пальто, оставляя его на спинке стула. – Благодарность принята, Венсан. Но я не сделал ничего существенного. – Люмьер поморщился от прострелившей колено боли. – Покажите мне эскизы, но сперва можно воды? Я очень к вам спешил.

Венсан поспешил выполнить просьбу. Затем достав папку с рисунками, он отобрал необходимые и разложил их перед Виктором.

– Что именно вас смущает в ваших работах? Явно же есть конкретные моменты, которые вы хотели у меня спросить.

Виктор взял листы в руки, когда закончил с водой, и стал их рассматривать.

– На первый взгляд я бы сказал, что для Фарфаллы слишком длинная юбка, в которой ей будет неудобно, и она кажется не такой воздушной. Она ведь все-таки бабочка. Это нежный балет, поэтому и костюмы должны быть чуть более легкими. Посмотрите на классические юбки-колокольчики балерин. Вы можете сделать ее шире, но при этом сохраните изящность. – Он отложил один листок на стол обратно. – Газовая юбка выглядела бы очень красиво, переливающаяся в свете огней.

Венсан передал ему другой листок с еще одной вариацией костюма.

– Как здесь? Я не уверен так же и в том, что данные костюмы будет легко сшить. Еще давно я заметил, что часто театральные костюмы совсем не детализированы и решил, что необходимо исправить данный нюанс. Однако теперь совсем не уверен в том, что принял правильное решение. – Он сокрушенно покачал головой.

– Да, юбка именно здесь выглядит отлично. Но, если вы возьмете рукава отсюда, – он показал на предыдущий эскиз, – будет лучше. Когда балерина поднимает руки, лиф должен оставаться на месте, а столь высокая посадка, – он даже показал на себе, – только хуже сделает. Все тяжелые украшения, такие как стразы, например, располагайте на лифе костюма.

Виктор наконец-то перешел к рассматриванию набросков с мужскими костюмами.

– Здесь мне в целом нравится все. Все остальное за вас поправят портные и костюмеры, для которых вы сперва создаете эти самые эскизы, поскольку вы же и придумываете декорации.

– Благодарю, я непременно воспользуюсь вашим советом.

Он сделал необходимые пометки карандашом и отложил листы бумаги.

– Подобная работа нова для меня, и я еще не совсем разобрался в том как лучше ее выполнять.

– Венсан, вы приступили к декорациям? Балет через три недели, у вас же очень мало времени.

Виктор развернулся к нему корпусом, облокотившись на стол и пристроив подбородок на сложенных замком пальцах. Облокотившись локтями о твердую столешницу, Венсан запустил пальцы в непослушные кудри и произнес упавшим голосом.

– Я бился над декорациями все выходные, но так ничего и не смог изобразить. Думаю, сегодня мне предстоит бессонная ночь.

Виктор вздохнул и отодвинул второй стул, стоявший у стола.

– Повременим с портретом. Садитесь, поговорим. Это надолго.

Дюплесси послушно сел и устремил свой взгляд на танцовщика.

– Вам это сейчас скорее без надобности. Вы должны создать внешнюю составляющую. Дело в том, что балет был поставлен определенным образом тринадцать лет назад, и все декорации были утеряны в сгоревшем оперном театре. Но в Опера хранятся макеты всех декораций к постановкам в театральной библиотеке, как и гравюры, и эскизы, и прочие полезные вещи.

Он замолчал, думая, с чего лучше на самом деле начать.

– Смотрите, это ведь фантастический балет. Романтичный, нежный, легкий и возвышенный. В первую очередь, декорации не должны отвлекать от того, что происходит на сцене. И поэтому вы должны встроить свои декорации в сцену так, чтобы они были наиболее гармоничными по своей форме.

Люмьер дотянулся до какого-то куска бумаги, который был в пятнах краски с одной стороны, но чистым с другой. Он достал карандаш из кармана своего пальто и начал показывать, при этом сопровождая свои слова геометрическими фигурами.

– Сцена, что вы видите из зала, более плоская, нежели многомерная. Танец идет на первом плане и обычным фоном, так и по бокам, могут служить декорации, как когда-то в той же «Жизели». Но! Есть одно большое «но». Сцена открывается и дальше, в перспективу, и, как вы знаете сами, идет сужение пространства. За сценой находится Танцевальное фойе, где мы проводим большую часть времени в антракте и перед спектаклем. Расширьте декорацию вглубь, сделайте перспективу, чтобы кордебалет танцевал не на общем плане, а на заднем.

Венсан внимательно выслушал танцовщика и некоторое время сидел молча, обдумывая только что услышанное. Затем, повинуясь внезапному вдохновению, он схватил чистый лист и простыми линиями принялся набрасывать фон. Это был идеалистический пейзаж, который он хотел выдержать в розовато-сиреневых тонах. Сделав необходимые пометки о цвете и расположении деталей, он передал лист Виктору.

– Розовато-сиреневые тона прекрасны, – он сосредоточенно всматривался в лист. – Знаете, я когда-то имел возможность увидеть работы едва ли кому-то известного Франсуа Фламенга, хотя ему было лет пятнадцать, и вот он воздает почести рококо, и его работы полны изящества. И мне кажется, что было бы здорово сделать декорации в цветах, ему присущих. У вас сам по себе стиль несколько иной, конечно, но я бы подсмотрел эту самую «воздушность» у Жана Оноре Фрагонара, например. Не обязательно использовать именно эти цвета. Она же бабочка! – Виктор повторился. – Есть злая колдунья, прекрасный принц и сама Фарфалла. Вы помните картину Фрагонара «Качели»? Почему бы вам не изобразить сад, как там, но скорее условный, нежели настоящий, где она порхает после превращения, уводя его вглубь к Танцевальному фойе, где будет располагаться декорация или же изображение замка, и врата, ведущие в него, будут настоящими открывающимися дверями, из которых мы выходим после некоторых выступлений? Все боковые части сцены будут свободны, и вы можете заполнить пространство всего левого – со сцены лучше смотрится именно он, – края, располагая в нем дом злой волшебницы, даже половинчатый, чтобы действие могло происходить и в нем самом, и он будет занимать значительную часть сцены. Имея протяженность коридора до Танцевального фойе, куда больше возможностей использовать пространство.