Читать книгу Месть – это холодное блюдо. Психологическая драма - Екатерина Полухина, Екатерина Ивановна Полухина - Страница 19

А, Эля стояла холодная, безучастная ко всему происходящему. И, вправду Снежная королева! В сердце лёд, в голове, руках, ногах, в низу живота. Лёд! Лёд! Лёд! Один обжигающий лёд. Двадцать первая, двадцать первая, стучало в мозгу. Она повернулась и тихонько пошла назад, домой.

Вечер сразу превратился в беспросветную ночь. Темень спустилась такая, что казалось на землю, вылили, бездонную бочку чернил. Она шла в этой темноте по памяти, ничего вокруг не видя и не слыша. И, только два слова вертелись в голове, двадцать первая. Двадцать первая. Эля даже видела перед глазами эти две цифры. Двойку и единицу. Они будто плясали перед ней, выделывая всевозможные па, но всегда становились рядом и правильно. Почему очко? Что это значит, недоумевала девушка.

Как она шла, она, конечно же, не помнила, но, когда вошла в дом, мать, увидев её лицо, так и села. Белое полотно, с открытым, перекошенным ртом, дикий взгляд, остановившийся и замёрзший. Она не узнала своего дитя. Но, не закричала, не заголосила, а молча обняла дочь и, прямо в одежде уложила её в постель. Напоила, всё тем же валокордином и, навалив на неё кучу одеял, собралась и побежала к клубу.

Что – то там случилось, там разгадка всему, виделось ей. В клубе слышалась громкая музыка, смех. За стёклами окон мелькали тени танцующих, но она подошла сразу к доске и поняла без подсказки, что дело всё здесь завязано. Её девочка лежала на фото, раскинувшись во всей красоте своего молодого, прекрасного тела.

А, как же иначе. Ведь фотографом был любимый, которому хотелось показать всю свою прелесть. Разве можно было, даже представить, что это всё будет испоганено, будет истоптано, станет посмешищем. Разве можно было подумать, что над этой красотой, так надругается чёрный ворон, прикинувшийся белым лебедем и, завлекший её девочку, её кровиночку, в эти сети.

Она ещё раз окинула взглядом фото. Какая же красота – то, какая же роскошная красота была перед ней. Нагая, шикарная, в порыве любовной неги, лежала её девочка на этих проклятых фотках. И, она, в своём материнском горе, нашла ещё силы любоваться своим дитём, гордиться своей доченькой. Затем, ломая ногти, она содрала эти фотографии и, положив их за пазуху, сгорбившись, словно древняя старуха, она пошла домой.

Дома было тихо и, приглядевшись к дочке, Настя поняла, что та спит. Тихонько, по – детски посапывая носом и, робко улыбаясь, чему – то во сне. Она легла рядом с ней, карауля каждый её вздох, каждое движение, её сонного тела. Но, ночь, слава богу, прошла спокойно и тихо. Под утро и Настя задремала было, но они с дочкой одновременно открыли глаза.

Мать, было, кинулась с уговорами, но Эля сказала ровным, спокойным голосом: Мама, всё хорошо, успокойся. Никаких сцен не будет. Дай телеграмму тёти Гале, что я поеду учиться в Москву. А, я пока, съезжу, заберу документы. Переведусь из одного вуза в другой, вот и вся проблема. Месть, мама, это холодное блюдо. Чем оно холоднее, тем вкуснее и слаще.