Читать книгу Идеалист. Психология в художественной прозе - Екатерина Кармазина - Страница 7
V
День 1-й
ОглавлениеПроснулся я оттого, что Аня толкала меня в плечо. Я и не заметил, как заснул и проспал всю дорогу. Я вышел из автобуса и достал из багажника наши с Аней вещи. Нас окружал самый настоящий сосновый бор. В детстве я проводил в таком каждое лето, с бабушками. Мы последовали за остальными пассажирами в направлении деревянных домиков, которые виднелись сквозь деревья.
Первой, кого я увидел на залитой солнцем поляне, была она! Марина Мирославовна приветствовала народ, просила оставлять свои вещи на веранде одного из домиков и обещала в ближайшее время заняться нашим расселением. Меня она заметила сразу же. Но никаких особых знаков внимания по отношению к себе я не заметил. Я был безумно рад ее видеть! В походном плаще защитного цвета и джинсах она была другая, не такая, как обычно: менее официальная и строгая, но по-прежнему красивая и привлекательная. С каждым днем она нравилась мне все больше, я не мог оторвать от нее глаз. Если бы Аня не толкнула меня в бок, я так и остался бы стоять на месте как вкопанный.
По настоянию Ани, мы отправились на поиски Виталия, а заодно хотели осмотреться. К счастью, наша навязчивая попутчица нашла свою группу, и мы были свободны. Не успели мы пройти и нескольких метров, как Виталик сам нас нашел. Он очень тепло приветствовал сначала Аню, они обнялись, затем меня, мы пожали друг другу руки. Это был хорошо сложенный парень, не очень красивый из-за своего длинного носа, но довольно приятный в общении. Аня рассказывала, что он старше нас на пять лет. Так он и выглядел.
Всех интересовал вопрос жилья. Аня не возражала поселиться с Виталиком, а если двухместных комнат не окажется, то еще и со мной. Я был согласен. Мы могли бы остановиться втроем в одной комнате, почему бы и нет. Но Виталий сразу же прояснил ситуацию. Жить будут парни и девушки отдельно. Никакого смешения полов. Таковы правила Братства. Минимум четыре человека в комнате. Он с удовольствием составил бы компанию мне, но уже живет в одном домике со старшими учениками.
На поляне собралось много народу, и мы поспешили присоединиться. Уже началось распределение. Марина Мирославовна стояла посреди поляны, называла по четыре фамилии и номер домика. Списки у нее были составлены заранее. Тех, кого назвали, могли брать ключ и идти обустраиваться. Затаив дыхание, я ждал, когда прозвучит и моя фамилия.
Моими сожителями оказались три дяденьки в возрасте. Ни один из них даже не был из моей группы! Со сверстниками мне было бы куда интереснее, но Марина Мирославовна поселила меня именно с ними. Это просто случайность или она решила мне этим что-то сказать? Быть может, так она наказывала меня за мою записку в конце лекции?
Прежде чем отправиться к себе, я решил отнести вещи Ани. Мы быстро отыскали ее домик. Двери там уже были отперты. Мы вошли и поняли – жить Ане с тремя тетушками. Сомнений больше не оставалось. Это была не случайность. Но что именно она хочет мне этим сказать и при чем здесь Аня? О своей записке я, конечно же, никому ничего не говорил.
Расписание лекций, график дежурств на кухне и все запланированные мероприятия на весь период нашего здесь пребывания были объявлены на общем сборе. Сегодня до обеда у нас было свободное время. Затем лекция. После ужина, в восемь, сбор на поляне – для нас что-то подготовили старшие ученики Братства и это сюрприз. По завершении костер и песни под гитару. Объявление делала какая-то женщина в огромных очках. Похоже, ее знали все, кроме меня.
– Ань, а это кто?
– Тата. Она читает на старших курсах. Это третья из старших учителей Братства.
– А второй кто?
– А второй, – муж Марины Мирославовны, Форт. Точнее, первый, самый главный! Полное имя Фортунатэ.
– Первый? Главный? Что за имя такое?
– Он итальянец.
К нам подошел Виталий, и Аня взяла его за руку.
– Ты говорил, здесь недалеко Десна, давайте сходим? – перешла на другую тему Аня.
– Попробую отпроситься!
– Ах, ну да, ты ж у нас парень подневольный. Ни шагу без спросу! Разве ты по мне не соскучился?
– Очень соскучился, – он влюбленно взглянул на Аню.
– Тогда через пятнадцать минут встречаемся у ворот. Саша, ты тоже!
Втроем мы вышли за ограду и пошли по полю по извилистой тропинке вдоль реки. Виталий вел нас туда, где был уже не раз, на песочную отмель. Весенний день был по-летнему жарким, и, чтобы укрыться от солнца, мы свернули к берегу. Идти вдоль воды было легче. Но укрыться в тени деревьев не вышло. Ивы, все как одна, были накренены в сторону воды, не оставляя и намека на тень на берегу. Я уже мечтал о погружении с головой в прохладное течение реки и снял с себя футболку.
– А нам еще далеко? – Аня повязала на голову платок.
– Да, отойдем подальше!
– Ты боишься кого-нибудь повстречать? А кого именно? И что будет, если нас с тобой вместе увидит кто-нибудь из Братства? Так и будем все время прятаться? Детский сад какой-то!
– Не начинай, пожалуйста! Просто давай отойдем чуть дальше, – и Виталий ускорил шаг.
– Можешь так не волноваться, они все заняты делами!
За целый день на солнце я успел обгореть. Мы резвились как малые дети, прыгали с выступа в воду, бегали по песку и, главное, вдоволь накупались. На Аню и Виталика я старался не обращать никакого внимания, чтобы не мешать. У них появилась возможность уединиться, и они воспользовались ею сполна. Меня же от одной только мысли, что я вернусь и увижу Марину Мирославовну, переполняло радостное чувство. Я смогу видеть ее целый вечер! И на следующий день! И потом еще целый день! О таком я не мог даже мечтать.
Мы пропустили все лекции, обед и вернулись в лагерь только к ужину. Виталий глянул на часы, и мы прямиком направились в столовую. Все уже ужинали. Наше появление не осталось незамеченным. Друзья Виталика, старшие ученики, которые сидели все за одним столом, повернули головы в его сторону. Я искал глазами ее. Марина Мирославовна сидела во главе того же стола по левую руку от пожилого мужчины. Я понял, что это и был ее муж, о котором я слышал от Ани и о котором несколько раз упоминала Марина Мирославовна на своих лекциях. Он был намного старше ее, с коротко остриженными волосами и деформированным «боксерским носом». Как рассказывала мне Аня по дороге сюда, его в Братстве цитировали, о нем упоминали исключительно в уменьшительно-ласкательной форме и все его просто обожали, особенно женская половина. Мне же было совершенно непонятно, как такая молодая, красивая и темпераментная женщина, как Марина Мирославовна, могла выйти замуж за такого пожилого, неприятного и флегматичного человека. Я не видел в нем ничего привлекательного, наоборот, мне он показался человеком отталкивающим. Виталий был его учеником и души не чаял в своем учителе. Форта в Братстве почитали, он был в нем вроде мудрого старца. В его мудрости мне еще предстояло убедиться на лекциях. Пока что разделить всеобщего умиления я не мог, во мне он вызывал, скорее, противоположные чувства. Таково было мое первое впечатление, которому я склонен доверять.
Виталий сел за столик с нами, но при этом как-то заметно сник, его спортивную осанку сменили ссутулившиеся плечи и поникшая голова. Вся его галантность, которую я наблюдал еще пять минут назад, куда-то исчезла. Я так понял, что Виталий должен был сидеть вместе со всеми старшими учениками, но остался с нами, с Аней. Аня тут же заметила эту перемену, и не преминула ему об этом заявить. Теперь Виталий имел вдвойне виноватый вид, перед Аней и перед Братством. Чтобы как-нибудь разрядить обстановку, я спросил, что будет сегодня вечером, какой сюрприз нас ждет и принимает ли он в нем участие. Виталик только сказал, что нас ждет театральная постановка и что он задействован в каких-то технических моментах. Разговор не клеился, и я принялся за еду, которая после прогулки на свежем воздухе показалась мне удивительно вкусной.
В назначенный час все собрались в условленном месте, на поляне. Смеркалось. Перед нами была сцена, на которой еще продолжалась подготовка. Декорации являли собой конструкцию, обтянутую серой тканью. Рядом стоял прожектор, который то включали, то выключали. Я увидел, что некий настил есть и внизу, но не мог разглядеть, из чего он. Вместо зрительских кресел на земле рядами лежали бревна. Мы с Аней решили сесть подальше, чтобы можно было уйти, если нам не понравится постановка. Вскоре все места были заняты, хватило далеко не всем. Люди или стояли, или отправлялись за своими походными ковриками. Я то и дело смотрел по сторонам. Когда на сцене все было готово и снова зажегся прожектор, я обернулся. То, что это была она, я понял сразу же. Позади меня стояла Марина Мирославовна! Не медля ни секунды, я вскочил со своего места, чтобы уступить его ей. И тут я почувствовал ее руку на своем плече. Госпожа Марина, как часто называли ее в Братстве и готов был называть я, усадила меня обратно, шепотом поблагодарила и уверила, что такой необходимости нет. Ребята на сцене должны ее видеть, а она должна видеть их. Я сидел и боялся шевельнуться, ее рука все еще находилась на моем плече. Я чувствовал ее! И когда Марина Мирославовна все же убрала руку, в том месте, где она только что меня касалась, я продолжал чувствовать тепло. Она осталась стоять позади меня. От ее прикосновения и этой близости у меня помутилось в голове. Представление уже началось, а я с трудом мог соображать. На сцену вышли трое в черных накидках с капюшонами. Они были связаны между собой белой веревкой за запястья левой руки. Правой каждый держал по зажженному факелу. Почти одновременно они воткнули их в землю на определенном расстоянии перед полотном, а сами развернулись и уселись на настил спиной к зрителям. Тени от мерцающего огня факелов играли на сером полотне. Из-за установленной конструкции с противоположных сторон навстречу друг другу вышли два парня в белых рубашках и остановились посередине сцены.
Парень в белой рубашке слева:
– Ведь люди находятся в жилище наподобие пещеры. С ранних лет у них на ногах и на шее оковы, так что им не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине.
Парень в белой рубашке справа:
– Разве, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры?
Снова парень слева:
– Как же им видеть что-то иное, раз всю свою жизнь они вынуждены держать свою голову неподвижно, так как не могут повернуть ее из-за оков!
Как оказалось, на базе мы были не одни. Поглазеть на представление, по всей видимости, единственное развлечение во всей округе, пришли два подвыпивших парня со своими девицами. У каждого в руках было по бутылке пива. Понятное дело, соблюдать тишину они не собирались, да и в их состоянии при всем желании у них ничего не вышло бы. Один из них намеревался закурить, но не мог найти сигареты. Тогда он громко выругался. Потом они долго не могли отыскать зажигалку. Две пьяненькие барышни все время глупо хихикали. Непрошеные гости вели себя все более шумно и развязно. Я не сомневался, что ребят попросят отсюда, но никак не ожидал, что разбираться с ними пойдет Марина Мирославовна. А тем временем представление продолжалось. На происходящее вне сцены никто не обращал никакого внимания, все были увлечены действом. Мне же было не до спектакля. Я видел, что, пытаясь отвести их в сторону, Марина Мирославовна подошла к одному из парней вплотную. До меня донеслись голоса, ее и одного из нарушителей порядка:
– Ребята, вы мешаете! Давайте-ка идите, куда шли!
– А мы хотим посмотреть! Правда, девчонки?
– Нечего здесь смотреть, попрошу вас уйти.
– Да пошла ты!
Раздался смех всех четверых, но я не стал дальше слушать и вскочил со своего места. Марина Мирославовна держала парня за куртку. Пытаясь отвести ее руку в сторону, этот наглец оттолкнул ее. Я ринулся прямо на него. Драки не вышло, я только успел с силой толкнуть этого типа в грудь. Тот отлетел и чуть не ударился головой о край деревянной веранды. А меня уже с двух сторон удерживали Виталий и тот самый из постоянных помощников Марины Мирославовны, как я услышал, Валентин. Другие парни из старших учеников успели оттеснить всю пьяную четверку на приличное от нас расстояние, и компания отправилась восвояси.
– Ребята, извините, просто была же просьба не мешать! – вежливо крикнул им вслед Валентин.
На этот раз зрители обратили внимание на шум и оторвались от спектакля. Мне было все равно, этот тип не должен был так говорить с женщиной и тем более толкать ее! Я готов был драться за Марину Мирославовну, чем бы это ни закончилось! Но выходило так, что своим поведением я только скомпрометировал всю честную братию. Я начал первый, и мой способ решения конфликта сводился к драке, что являлось совершенно неприемлемым для общества философов и Братства мудрости.
Мне никто ничего не сказал, но я все понял по их молчаливо-осуждающим взглядам. И все равно я нисколько не чувствовал себя виноватым. Я поступил бы точно так же и во второй, и в третий раз. Я огляделся по сторонам, но г-жи Марины нигде не было. Чтобы немного отвлечься и успокоиться, я попытался вновь сосредоточиться на представлении, которое продолжалось, не прерываясь.
Парень в рубашке слева:
– А предметы, которые проносятся за спиной, если бы узники были в состоянии беседовать друг с другом, разве не считали бы они, что дают название тому, что видят? Они принимали бы тени проносимых мимо предметов за истину!
В этот момент по полотну бежали тени от различных предметов, которые проносили вдоль сцены другие участники действа, так называемая массовка, состоящая из старших учеников. Один из парней в белых рубашках подошел к одному из связанных ребят, которые изображали узников, отвязал его и за руку повел к включенному прожектору.
– Понаблюдай же за их освобождением от оков неразумия и исцелением от него! – развязанный узник отпрянул от прожектора и закрыл глаза руками. – Если с кого-нибудь из них снять оковы, заставить вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх, в сторону света, ему будет мучительно выполнить все это, его глаза будут настолько поражены сиянием, что он не сможет разглядеть ни одного предмета из тех, о подлинности которых ему говорят! Тут нужна привычка!
Его напарник, второй парень в белой рубашке, уже отвязал двух оставшихся узников, и те просто развернулись в сторону публики. Все действующие лица присоединились к ним и стали в ряд. Взявшись за руки, они поклонились. Раздались аплодисменты. Только теперь я увидел Марину Мирославовну, она вышла на сцену и, глядя на ребят, аплодировала вместе со всеми. Поместив ее в середину ряда и снова взявшись за руки, они поклонились во второй раз и в третий.
Наступило время обещанного костра и песен. Костром занимался Виталий, и это совершенно не радовало Аню. Собрались все, кроме г-жи Марины. Ее не было. В образовавшемся круге сидел парень с гитарой. Аня доложила мне, что это сын Таты Иван. Все старшие ученики расположились рядом с ним и, как только он заиграл, принялись громко и синхронно петь. Песня звучала за песней. Репертуар был подготовлен заранее. И хоть множество песен были знакомы большому количеству людей, только старшие ученики знали их все от и до наизусть. Для остальных имелись распечатки с текстами. Попадались и малоизвестные песни, и тогда пели только старшие ученики. Делали они это с особым энтузиазмом. Этим они демонстрировали слаженность коллектива, единство предпочтений и силу единства. Во время пения они брались за руки, улыбались и дружелюбно смотрели друг на друга. Пели много и долго. Но буквально в один момент, как будто сговорившись, все старшие ученики поднялись со своих мест и разошлись по домикам. Вслед за ними тут же начали расходиться и все остальные. Время было, и правда, позднее. Вместе со старшими ушел и Виталик. Но Аня сказала, что он сейчас вернется и просил нас подождать. Он возвратился очень скоро и принес с собой два спальника – один для них с Аней, другой для меня. И мы провели ночь под открытым небом, возле костра. Я был этому рад, мне вспомнились влажное постельное белье и трое дядечек. Возвращаться к ним мне совершенно не хотелось. К тому же я был вблизи от домика г-жи Марины. Обернувшись, я мог его видеть. На него мне указал Виталик. И я смотрел. Окна в нем не горели. Таким образом, меня совершенно не беспокоила влюбленная пара под боком, я не обращал на них никакого внимания, чем бы они там ни занимались. Виталик наконец-то совершенно позабыл о правилах Братства, чем обрадовал Аню. Я же, закинув руки за голову и мечтательно глядя в небо, перебирал в голове все события сегодняшнего дня. Мое внимание останавливалось только на тех эпизодах, в которых присутствовала Марина Мирославовна. Вспоминая ее прикосновение к моему плечу, я сладко уснул.