Читать книгу Антрацитовое небо - Екатерина Ландер - Страница 3

Мы проснулись ни свет ни заря. Почувствовав легкий тычок в бок, я в удивлении распахнула глаза, не понимая, где нахожусь, а потом воспоминания о вчерашних происшествиях кадром за кадром всплыли в голове.

Приложив палец к губам, Марта жестом, чтобы не будить ребенка, велела мне идти на кухню, после чего сама удалилась, озябши запахнувшись в махровый халат. Быстро одевшись и еще раз проверив телефон на наличие входящих звонков, я последовала за ней.

Так непривычно оказалось начинать утро в незнакомой квартире. Пока девушка колдовала у плиты в рассеянном сумеречном свете, пробивающемся сквозь снежный налет на окнах, появился пропадавший все это время Герман – уже полностью одетый и, видимо, собиравшийся куда-то уходить.

Пожелав нам доброго утра, он нежно чмокнул жену в щеку и уселся за стол напротив меня. К тому времени жарившиеся на сковородке блинчики уже были готовы, и за завтраком Герман поведал нам свои планы. Мы собирались еще раз наведаться ко мне домой – проверить, изменился ли расклад за ночь и расспросить соседей в случае, если мой отец пока не вернулся. Вдруг те что-то видели или слышали за время моего отсутствия…

Потом они с Мартой разговаривали о своем, и, несмотря на неосведомленность, я все равно чувствовала себя участником беседы. Да и вообще вести себя с ними получалось так естественно и легко, как будто мы были знакомы уже десяток лет.

Поэтому я с некоторым сожалением надевала в коридоре ботинки и прощалась с Мартой. А еще с каждой секундой, приближавшей меня к дому, в душу наползал навязчивый страх.

Когда мы вышли на улицу, уже совсем рассвело, и на расчищенных от снега дорожках и тротуарах виднелись заспанные фигуры прохожих.

Знакомые одинаковые улочки. Наверное, я могла бродить по ним в детстве, видя все те же дома, те же окна и те же лица, и преспокойно не замечать того, с кем сейчас шла рядом. А может быть, я вообще никогда его не видела…

– Герман, вы давно здесь живете? – спросила я, меся подошвами коричневую жижу по краям тротуара. По сравнению со вчерашним днем значительно потеплело, и сугробы по сторонам от дороги развезло.

– Четыре месяца назад переехали… Пришлось искать другую работу, а в таких маленьких городах ее обычно навалом, в отличие от мегаполисов. Не веришь?

Я скептически хмыкнула. Всегда казалось, в реальности дела обстоят с точностью до наоборот, но я предпочла сменить тему.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать шесть. А тебе?

– Тринадцать. Через месяц будет четырнадцать, – зачем-то добавила я.

Глядя на Германа, я с трудом верила, что ему может быть больше двадцати. Скорее, парень смахивал на моего ровесника. Ну, максимум, на ученика из старшего класса.

Внезапно меня посетила другая мысль, от которой внутренности сжались в пронзительным колючий клубок.

– Гер, а если папа не вернется, тогда? Меня заберут в детдом? – от страха на глазах снова появились слезы, застилая окружающее. Герман быстро обхватил меня за плечи и крепко сжал, не давая замкнуться на фантазиях.

– Все будет хорошо. Соберись!

Мы приближались к моему дому. В подъезде стоял привычный запах сырости и кошек. Непривычно медленно я поднялась по ступенькам и остановилась напротив входной двери, не решаясь нажать кнопку звонка.

– Давай так: ты успокоишься, и если сейчас ничего не получится, то ты отправишься назад, к Марте. Надеюсь, адрес и дорогу ты запомнила. У меня, к сожалению, нет возможности сейчас тебя проводить. А потом мы будем думать, что делать дальше. Хорошо?

Я кивнула. Парень несколько раз подергал дверную ручку, в надежде открыть, а затем зажал кнопку звонка…

Секунд тридцать ничего не происходило. Сквозь тонкую стенку я слышала дребезжащую в пустом коридоре музыку. В квартире никого не было. Я снова ощутила поднявшуюся к горлу волну отчаяния, когда дверь дернулась и медленно подалась изнутри на лестничную клетку.

В образовавшемся проеме показалась взъерошенная со сна фигура отца, щурившегося из тёмной прихожей в подъезд. Было видно, что его выдернули из постели и лег он недавно.

– Опять оставила ключи, а теперь трезвонишь? – проворчал он, впрочем, в недовольстве не было ничего серьезного.

От поднявшейся внутри радости и облегчения я с визгом бросилась ему на шею, целуя и говоря о том, как сильно его люблю и вообще больше никогда не отпущу его от себя, пусть даже не надеется. Папа, улыбаясь, чуть приостановил мой порыв, снимая с себя. Кажется, он даже выглядел немного смущенным и поэтому переключил внимание на стоявшего рядом Германа.

– Твой новый друг? Здравствуй, – и протянул ему руку.

– Доброе утро. Ладно, Берт, я рад, что у тебя все наладилось. Пока! До свидания! – кивнув отцу на прощание и махнув мне рукой, он торопливо побежал по лестнице вниз.

Папа проводил его задумчивым взглядом.

– Ты где был вчера?! – накинулась я, едва мы вошли в квартиру и закрыли за собой дверь.

С лица отца все еще не сходило странное выражение. Будто он отчаянно пытался что-то вспомнить и не мог. А потом внезапно опомнился.

– Нет, она еще спрашивает. Я пришел домой, тебя нет, ключи на тумбочке, ужин на кухне нетронутый, на звонки не отвечаешь…

«Это я тебе звонила!» – возмущенно вспыхнув, хотела сказать я, но мне не дали шанса.

– У него ты ночевала?!.

– У подруги, – соврала я, сбитая с толку, и покраснела до самых ушей. Не убедительно…

– Не обманывай! Ты была у него! И сколько же твоему молодому человеку лет? Девятнадцать? Двадцать? Не слишком ли рано ты стала взрослой?

Я нервно усмехнулась, потупившись на свои ботинки. Конечно, Герман выглядит старше меня не на много, но в этом случае бесполезно говорить про жену и ребенка. Будет еще больший скандал.

– Он не мой молодой человек. И что за дело такое, из-за которого возвращаются домой под утро? – тихо добавила я и, не дожидаясь ответа и не раздеваясь, прошла в нашу комнату.

Стало очень обидно, что меня совершенно не желают выслушать, и не хотелось продолжать разговор.

Я просидела в комнате несколько часов, тупо глядя в угол и дожидаясь, пока схлынет пришедшая взамен радости волна обиды, и успокаивала себя: с папой, по крайней мере, все в порядке и он снова дома. Все хорошо. А позлится – и перестанет. С кем не бывает…

Наконец уговоры возымели действие, и я со вздохом принялась за обычные повседневные дела: перестелила разворошенную кровать, выкинула из сумки учебники, сняла со стула и убрала в шкаф одежду, саму школьную сумку забросила под стол и, включив лампу, села разгребать ворох домашнего задания на следующую неделю.

Нужно разобраться, пока есть время, чтобы потом жилось полегче.

Меня не сильно утруждали задания в школе, но необходимо было сосредоточиться, а именно это сделать сейчас и не получалось. Над головой постоянно стучало и бухало об потолок, хотя я знала, что нахожусь на последнем этаже и даже чердака никакого под крышей нет. Наверное, так проминался, давя на крышу, накопившийся снег или ветер гнул антенны и сбрасывал сугробы по скату вниз, а оттого казалось, сверху что-то постоянно скребется и шуршит.

И еще опять постоянно горели и зудели ладони. Не так больно, но неприятно. Словно не отпуская держишь в руках чашку горячего чая.

К тому моменту, как я закончила делать уроки, было уже больше четырех часов и на улице постепенно стемнело. Отложив исписанную английскими словами тетрадь, я устало потянулась, вставая из-за стола.

Оставалась одна математика, в которой мне требовались совет и помощь, поэтому, не откладывая на потом, я тут же позвонила сведущей в этом деле однокласснице, договорилась забежать через полчаса и впервые после ссоры с отцом осторожно приоткрыла дверь и выглянула из комнаты.

В коридоре стояла мягкая темнота. В кухне теплился на плите забытый чайник, в раковине лежала одна грязная тарелка и вилка. На столе я нашла сковородку с наполовину съеденной яичницей, чистую тарелку и приборы напротив моего места. Стараясь двигаться осторожно и тихо, я переставила сковороду в холодильник и неслышно прошла к папиной мастерской. Сквозь оставленную между стеной и дверью щель просачивался оранжевый луч света. Я осторожно заглянула внутрь.

Отец сидел за столом, спиной ко мне, но не работал, а сосредоточенно перекладывал перед собой непонятные вещи в свете маленькой лампы. Услышав скрип двери, он не обернулся, но я угадала, как напряглась под моим взглядом его спина, и сказала негромко, заранее готовясь, что меня не поймут или не станут дослушивать до конца:

– Я искала тебя весь вчерашний вечер. Если хочешь, спроси у соседей, они подтвердят. А ушла только потому, что случайно захлопнула дверь. Один мой знакомый согласился помочь и приютил меня на ночь. Я боялась, что с тобой случилась беда, понимаешь?

Спина не реагировала, оставаясь неподвижной, а я ждала. Наконец, когда пауза начала затягиваться, вздохнула:

– Ладно, я к Таньке за математикой. Скоро буду…

Уходя, я так же осторожно прикрыла за собой дверь и, взяв в комнате шубу и учебник, вышла из квартиры.

Вечером зима все-таки решила прибрать обратно захваченные горизонты – с неба сыпался искрящийся, рассыпающийся хлопьями снег, щеки покалывало от мороза. Сунув в уши наушники и включив ненавязчивое музыкальное сопровождение, я шла знакомым маршрутом, неспешно размышляя о случившемся за полтора дня.

Странно иногда получается: живешь, общаешься с кем-то, кто рядом, а потом извне неожиданно приходит незнакомый человек, разом расширяя границы исследуемого тобой мира.

Человек-мир. Человек-новая-Вселенная…

Если бы в тот момент меня спросили, откуда появились в голове романтически-розовые мысли, я, наверное, не смогла объяснить.

Равно как и внезапно возникшую симпатию к почти не знакомым мне людям.

Но сегодня я не считала Германа сумасшедшим за его мистические наклонности. Увлекаются же многие всерьез коллекционированием марок, виниловых пластинок, значков, монет и прочей дребедени. Так почему же называть ненормальным человека, собирающего забавные сказки?

Одно жаль: история о встрече Германа и Марты со мной завершилась слишком стремительно, едва ли вообще успела начаться. Радовало только, что закончилась она в лучшую сторону. А те двое наверняка уже завтра забудут случай о девочке, побоявшейся ночевать одной в пустой квартире…

За размышлениями ноги сами собой незаметно вынесли меня на знакомую дорожку мимо кладбища, и я остановилась, только поравнявшись с чугунной решеткой подвесных ворот, запертых на ночь. Рядом с ними виднелась маленькая калитка.

Вообще, каждый раз проходя мимо этого места, я старалась ускорить шаг. И вовсе не из-за суеверного страха о восстании живых мертвецов – отец не уставал повторять, что живые могут причинить гораздо больше вреда, чем несуществующая нечисть. Но ведь лучше не лезть туда, куда не просят, если не желаешь нарваться на проблемы. В лице, например, малоприятных в общении членов общества, шатающихся по безлюдным местам…

Противореча сама себе, я остановилась, вглядываясь в рябящую снегом туманную даль, Почудилось, будто в недосягаемой для фонарей темноте показался человек с собакой.

Вспомнились вчерашние слова Марты: «А он не собака. Он – грим. Без кладбищ не может. Вот и приходится Герке с ним таскаться».

Я собиралась окликнуть его, но приглядевшись, заметила вдруг одну странную особенность: видневшиеся неподалеку фигуры не двигались, замерев на месте, возле одного из торчавших под снегом памятников.

Ветер не доносил никаких звуков, но по напряженным позам угадывалось, что они чем-то там занимаются и явно неспроста…

Подозрения уже начали закрадываться в мою голову, когда я тихонько приблизилась к калитке, не спуская взгляда с притаившейся в глубине кладбища странной пары. Два темных силуэта, точно прорисованные по контуру угольным мелком. Лишь сейчас я поняла: у неизвестных не было ни лиц, ни одежды – только черная оголенная пустота. По спине прошла волна холодных мурашек – верное предчувствие беды.

Я ненадолго отвела глаза в сторону, а когда снова повернулась, почувствовала на себе пристальный тяжелый взгляд. А потом увидела его…

Существо, которое я поначалу приняла за собаку, медленно поднялось в полный рост, обнажая взгляду разрытую яму из снега и глины, в которой копошилось, и нечеловечески завывая, огромными неуклюжими прыжками кинулось в мою сторону.

Меня пригвоздило к месту, а сердце упало в пятки. Я глядела на огромную, обросшую шерстью тварь, которая гигантскими прыжками пересекала пространство, делаясь все отчетливее и ближе, но становясь только более зловещей.

Неожиданно сбоку мелькнула серая-голубая расплывчатая тень, и огромная черная собака бросилась чудовищу наперерез, оба подскочили, в прыжке сцепились телами и с глухими воплями покатились в темноту.

Крики подействовали на меня куда лучше, чем страшная картинка. Не помня себя, я сорвалась с места и спотыкаясь бросилась бежать, стараясь не думать о битве, происходящей за моей спиной, и о том, что случится, если пес не выйдет из нее победителем.

Сердце бешено бухало в груди.

Не помня себя, я проскочила насквозь несколько длинных улиц и остановилась, только когда перед глазами замаячили знакомые огни Танькиного дома…