Читать книгу Средневековье в юбке - Екатерина Мишаненкова - Страница 12

Объясняется, почему эта система так хорошо прижилась и как появились исключения из нее, очень просто. Юридически женщина полностью зависела от мужчины, а из этого вытекали, соответственно, экономическая и даже физическая зависимость. Поэтому в быту и при возникновении любых юридических вопросов обозначение «девица, жена или вдова» было в первую очередь указанием на то, под чьей опекой женщина находится, какие у нее права и с кого надо спрашивать за ее поступки.

При этом богословская классификация повлияла на форму, но не на содержание. Что бы там отцы церкви ни говорили о великом значении девственности, наименьший вес в обществе был как раз у девиц – незамужняя девушка продолжала практически считаться ребенком и мало принималась во внимание. Ее слова почти ничего не значили, она не могла совершать никаких коммерческих операций и вообще рассматривалась как существо слабое, глупое и нуждающееся в опеке. Даже работающие девушки были юридически несамостоятельны и зависели от отца или опекуна.

Замужняя женщина – это уже другое дело. Несмотря на то, что зависимость женщины от мужа была не меньше, чем от отца, в глазах общества она имела совершенно другой вес, потому что жена являлась как бы представительницей мужа. Если дочь – это просто неразумный ребенок, то жена – это была часть мужа, единое с ним существо. Она могла говорить от имени мужа (с его разрешения, конечно, но в его отсутствие автоматически предполагалось, что такое разрешение есть), требовать от его имени выполнения обязательств, делать покупки от его имени, давать от его имени обещания и т. д.

Самой свободной была вдова – даже несмотря на то, что формально вдовы обязаны были находиться под опекой каких-либо мужчин-родственников. Была в их положении такая любопытная двойственность, что опекун вроде как нужен, но если вдова что-то сделает без его разрешения, она в своем праве.

Так что, когда средневековая женщина, отвечая на вопрос «кто вы?», начинала с того, девица она, жена или вдова, этим она сразу поясняла степень своей самостоятельности и дееспособности. А дальше, называя имя отца или мужа, уже расставляла последние точки над i – помещая себя в соответствующую ячейку социальной структуры общества.

Монахиня выпадала из этой структуры, потому что, принимая постриг, она уходила из-под ответственности частных лиц и переходила в подчинение религиозного ордена. Поэтому монахини, являясь исключением, не выпадали из социальной структуры средневекового общества, а скорее дополняли ее. После пострижения они приобретали свой окончательный статус, и орден становился их опекуном до конца жизни.

А вот проститутки именно выпадали из системы, что, конечно, тоже неудивительно, потому что даже в тех странах, где их занятие было так или иначе узаконено, они все равно находились вне общества и считались маргиналами, наряду с бродягами и попрошайками. Среди проституток хватало и замужних женщин, и вдов, но в глазах общества, становясь публичными или иначе «нечестными» женщинами, они теряли право так себя именовать.