Читать книгу Двери в темное прошлое - Екатерина Островская - Страница 9

Ровно шесть лет назад Марина окончила художественно-промышленное училище по специальности «Оформление интерьеров и дизайн мебели». С работой, правда, было туго. Но она сразу нашла два заказа на оформление квартир. Сделала эскизы, показала заказчикам. В первом случае прошло без замечаний, а во втором жена заказчика внесла свои коррективы: «Обои должны быть розовыми во всех комнатах… Хотя нет – в одной можно сиреневые сделать… А в спальне – зеркальный потолок… В гостиной должен быть уголок для караоке и обязательно подиум для демонстрации новых туалетов подругам…»

Марине выдали небольшой аванс, а оставшуюся часть обещали сразу после окончания перестройки. Пришлось ждать и даже контролировать рабочих, которые никуда не спешили. Но, как бы то ни было, работы были завершены. Первый заказчик по телефону сообщил, что сейчас находится за рубежом, вернется через две недели и сразу рассчитается. А во втором случае жена заказчика устроила скандал, потому что, на ее взгляд, стены получились не розовые, даже не сиреневые, а просто противные, к тому же подиум очень низкий, а в зеркальном потолке спальни мало что отражается, и вообще зеркало там какое-то кривое. Дама потребовала переделки и отдавать оставшуюся сумму отказалась.

Заказчик с заграничного курорта так и не вернулся, а в обновленную квартиру въехал совсем другой человек, не имеющий даже преставления, кто такая Марина и за что он должен платить… Все было очень грустно. Как-то она возвращалась домой – в квартирку, в которой ее никто не ждал, разве что пустой холодильник. Увидев почтовый ящик с номером своей квартиры, открыла дверцу, откуда сразу посыпались рекламные буклетики. Она подняла их с бетонного пола, прихватила, чтобы выбросить дома в мусорное ведро, но, когда вошла в лифт, увидела на одном из листочков объявление «Требуется дизайнер мебели» и номер телефона.

Заскочив в квартирку, позвонила сразу. Мужской голос назвал адрес, куда она должна будет приехать на собеседование. Собеседование назначили на следующее утро. Добираться пришлось почти два часа: на маршрутке, на метро через весь город и снова на маршрутке в промзону, где стояли одинаковые ангары, а все подъезды к ним были забиты строительным мусором, старыми холодильниками, металлическими дверями из новостроек, обрезками прутков арматуры. Вокруг всего этого суетились смуглые люди и предлагали купить что-нибудь из этого хлама. Мебельная фабрика размещалась в одном из таких ангаров.

Директор уже ожидал Марину. Он завел ее в какую-то клетушку, служившую ему кабинетом, и начал расспрашивать, где она училась и что уже успела сделать. Директором был молодой человек в хорошем костюме, но в мятой рубашке без галстука. Он выслушивал ее ответы молча, дополнительных вопросов не задавал, а потом решил показать свою продукцию. Они зашли на склад, и Марина замерла:

– Это же немецкие кухни, – сказала она, – не буду гадать, что за фабрика, но похоже на «Ленц».

– Так и есть, – согласился молодой человек, – я и есть «Ленц», то есть господин Уве Ленц, конечно, совсем другой человек. Но он мой деловой партнер. Я представитель его фабрики в России. Поставляю ему древесину, а теперь вот решил открыть здесь еще и производство, потому что тут и себестоимость ниже, и на транспортных расходах можно сэкономить. Зачем гонять лишний раз фуры туда-сюда? Я здесь произвожу его мебель и здесь же продаю… Надеюсь, дело пойдет.

– Кухни «Ленц» пользуются хорошим спросом.

Молодой человек покачал головой.

– Пользовались. Спрос на них в Европе резко упал, потому что нет новых моделей, а эти хоть и качественные, но уже устаревшие. Вот я и решил что-то изменить. Старик Ленц против всех новшеств. Он решил, что трудности временные, а потому вкладываться в какие-либо перемены не собирается. Поэтому мне пришлось влезать в долги, брать кредиты, и все потому, что мой уважаемый немецкий партнер даже оборудование мне передал не бесплатно. Дорого не просил, но работать на этих станках долго уже не получится. Он это знает и подвигов от меня не ждет. Даже если я и прогорю, он не посочувствует даже – найдет нового партнера.

Марина ходила с директором по цеху, внимательно все осматривая, понимая, что раз ей устраивают подобную экскурсию, то, скорее всего, могут взять на работу. Станки и в самом деле были старые, но материалы на производстве были первоклассные. Мебельные щиты из натурального ореха, ясеня, вишни и даже граба.

По поводу граба у Марины возникли сомнения. Она так и сказала, что использовать это дерево неэффективно. Мебель из него делать нельзя, разве что музыкальные инструменты.

– Граб я на Украине взял: на шпон пойдет, – объяснил молодой человек. – Просто очень дешево предложили.

Тут она подумала, что вопрос этот директору не понравился, а может, не понравилась она сама, потому что не была убедительной. А когда, как ей показалось, разговор был закончен, поднялась и начала прощаться.

– Все вроде я вам показал, – кивнул молодой человек, – а когда вы мне сможете предъявить парочку своих проектов?

Лужина молчала, но он понял все правильно.

– Подойдет мне или нет, но работа будет оплачена. А если пойдет в серию, посажу вас на зарплату.

Договорились, что она приедет к нему с проектами через неделю.

Рисовать все пришлось вручную, потому что компьютерная программа использовала готовые фасады, а Марина решила сделать что-то новое. Сидела за своим рабочим столом и ощущала себя первокурсницей, которая учится делать отмывки, гоняя капли с краской так, чтобы не было подтеков на изображенной поверхности. За неделю подготовила два проекта. Но этого ей показалось мало, и тогда она решила прихватить свои курсовые проекты. Выбрала парочку, которые ей самой нравились более всего. Вспомнила, что опять придется тащиться через весь город, только на этот раз с огромной папкой. На всякий случай позвонила директору фабрики и сообщила о своих трудностях.

– Да не вопрос, – ответил тот, – завтра вечером подъеду.

Он приехал. Все в том же костюме и в такой же мятой рубашке – на сей раз в другой.

Проекты были разложены на полу, как во время подачи в училище. Молодой человек ходил и внимательно рассматривал.

А потом сказал:

– Мне нравится все. Особенно вот это. Кухня похожа на древний буфет.

– Это и есть голландский буфет начала двадцатого века, – стала объяснять Марина, – только я его растянула до четырех метров. Фасады, конечно, требуют дополнительного декора – резьбы, например.

– Да не вопрос, – сказал директор. – У меня есть специалисты – резчики по дереву. Значит, решено: делаем именно такой пробный гарнитур. Даже два. Один отправляем в Германию. А второй неплохо бы выставить в каком-нибудь мебельном салоне и принимать на него заявки, чтобы изучить спрос.

Самое удивительное последовало потом.

Немецкий партнер прислал заказ на пятьдесят комплектов. Чуть меньше поступило заявок из мебельного салона. Тот первый кухонный гарнитур Лужина назвала «Марина Ленц». И потом все последующие стали носить женские имена. И дело пошло.

Конечно, все это благодаря ее мужу. Все благодаря Валентину, благодаря его деловой хватке. А ведь она колебалась, когда он сделал ей предложение. Причем сделал это очень неожиданно, хотя Марина догадывалась уже, что нравится ему. Но что он вот так, войдя в ее тесный кабинетик в том самом ангаре, положит на стол букет алых роз и скажет: «Выходи за меня замуж», – не ожидала. Растерялась даже. Но он достал из кармана бархатную коробочку и протянул. Внутри было небольшое колечко с изумрудом.

Видя ее колебание, Валентин произнес:

– Подумай, а мне сейчас надо идти. Там эти ухари новую шлифовальную машинку угробили.

Вообще, деловая хватка у Валентина была. Еще какая хватка!

Его бизнес начался с обычной делянки, то есть с участка леса, выделенного под рубку. Валентин получил определенное количество кубометров древесины, но не стал спешить, как все, продавать кругляк, а напилил досок и продал продукцию уже значительно дороже. Потом со следующей делянки он получил уже куда большую прибыль, начав делать рамы и мебельные щиты. Потом познакомился с каким-то украинцем, который предложил ему сто кубов дубовых бревен. Предложил очень недорого, а древесина эта оказалась поистине золотой: во-вторых, диаметр всех бревен был около метра, а для изготовления дорогой мебели это то, что нужно. Пришлось, правда, долго выискивать потребителя на такую партию в Европе. И первым, кто откликнулся на предложение, был немецкий предприниматель Уве Ленц, немного говорящий по-русски. Так началось их сотрудничество.

А когда Валентин решил открыть производство европейской кухонной мебели в России, немецкий партнер попросил для себя половину акций будущего предприятия. Валентин согласился отдать их в обмен на десять процентов акций старой немецкой фабрики.

Ленц только рассмеялся в ответ на такое предложение. Но потом, когда получил из России новую мебель, вернулся к этому вопросу сам. Приехал и сказал: «Пять в обмен на твои пятьдесят». Валентин отдал сорок своих на семь с половиной его. Правда, Уве подумал какое-то время, но согласился: он давно уже посчитал, какую выгоду ему может принести новое производство.

Валентин рассказал о сделке Марине, и та удивилась, потому что муж до той поры казался ей скромным и абсолютно простым работягой, который может сам встать к станку, может сидеть вечером с бухгалтером, чтобы вникнуть в квартальный отчет. Может даже с грехом пополам, но все же составить бизнес-план, но чтобы вот так вести деловые переговоры с западным партнером – такого даже представить было нельзя. Но, как выяснилось, Валентин умел просчитывать все.

Он, вероятно, и будущую жену просчитал. Просчитал ее реакцию на его предложение о замужестве. Знал, что у нее никого нет. Знал, что она для того, чтобы приезжать на эту работу без опозданий, сняла маленькую студию неподалеку, а свою квартиру сдала. Иначе пришлось бы тратить каждый день четыре часа на дорогу туда и обратно. Машины у нее не было, да она и не умела тогда управлять автомобилем…

Букет тогда остался на столе, а он ушел, чтобы проверить, что стало с копеечной вообще-то машинкой. Потом вернулся и спросил:

– Ну как?

– Я подумаю еще, – ответила Марина.

– Думай. Но я вчера говорил с Уве. Он собирается участвовать в Миланской выставке мебели в этом году. Наши проекты он уже загнал в каталог. Так что было бы здорово совместить свадебное путешествие в Италию с участием в этой выставке. В немецком я слабак, и хотя понимаю немного, но сам сказать не могу, а у тебя с английским нет проблем. Съездим туда, отдохнем и заключим контракты с Европой – напрямую, без Ленца.

Она ничего не знала о своем директоре, который вдруг так внезапно сделал ей предложение. То есть почти ничего не знала. Только однажды, когда они обедали вместе в каком-то не очень приглядном кафе, он сказал, что в его родном городе самый лучший ресторан – страшнее этого в тысячу раз.

Он родился и вырос в Пореченске – в городе, название которого Марина раньше не слышала. Да это и не город вовсе, как выяснилось, а поселок городского типа, в котором обычная пятиэтажка – уже небоскреб. Так сказал Валентин. Его семья жила в двухэтажном кирпичном доме на четыре квартиры. Отец работал на лесоповале, а мать в столовой поваром. Но он не хотел говорить о них – может быть, стеснялся своего простого происхождения. После школы служил два года. Вернувшись, тоже пошел на лесоповал, но потом понял, что гораздо выгоднее сбывать контрабандный украинский лес, чем он поначалу и занялся. Подкопил немного денег и взял свою делянку, а потом пошло и поехало. Не работал, а вкалывал, и заочно учился в лесотехнической академии. Времени ни на что не оставалось. Говорил, что учеба давалась с трудом, но все же осилил.

Он даже был женат. Женился на однокласснице, которую любил с детства. Прожили вместе три года, а потом она трагически погибла как раз перед самым трехлетием их свадьбы. Он отправился в магазин за фруктами к столу, а она решила поправить штору, встала на подоконник, не сняв туфельки на высоком каблуке, нога подвернулась, и она полетела вниз с верхнего этажа одной из немногих в городке пятиэтажек, в которой они снимали квартиру. Он вернулся, а внизу уже стояли люди. Его жена так и лежала, зажав в кулаке штору, за которую пыталась уцепиться.

Он рассказал об этом один раз и больше никогда не вспоминал о той жизни. Сообщил только, что продал свой бизнес в Пореченске достаточно удачно и уехал в Петербург, чтобы начать с самого начала, но уже со старыми связями. В город своего детства после этого он уже не возвращался, и желания посетить прежние места у него никогда не возникало…

Он сказал про свадебное путешествие, про выставку мебели, посмотрел на нее внимательно.

Марина опустила глаза, потому что не выдерживала его взгляда.

– Да, – ответила она тихо, – я согласна.

Валентин поцеловал ее, сказал, чтобы она примерила колечко, потому что он не знал точного размера. Не стал смотреть, как она примеряет подарок, и отправился в цех. Колечко оказалось почти впору – разве что чуть-чуть великовато.

Ночью она лежала в своей постели, раздумывая о том, что произошло, правильно ли она поступила, согласившись так быстро. Но Валентин не вызывал у нее никаких отрицательных эмоций.

Она не любила его со всей страстью, как полагается невесте, но он ей был не противен и даже иногда нравился. Нравилась его уверенность, вдумчивость и смелость в принятии решений. Вероятно, он во всем такой. Но все равно подумать было надо, потому что уж больно быстро она согласилась.

За окном застыла ночь. В комнате темно и тихо. В чужой квартирке стоял устойчивый старый запах, который нельзя было выветрить или забить какими-то освежающими дезодораторами – постоянный запах прокисшего борща.

Почему этот запах такой стойкий и откуда он взялся здесь? И неужели так будет всегда, если она не выйдет замуж? Будет постоянная неустроенность, все та же старая квартира или такая же старая, но съемная, постоянное отсутствие денег, редкие заказы – дизайнерские проекты ремонта и перепланировки квартир, за которые никто никогда ей не заплатит, и никто не будет даже думать о том, чтобы заплатить.

Она лежала и размышляла, а потом решила, что правильно сделала, что дала согласие.

Через пару дней они подали заявление о регистрации брака. И в тот же день записались на курсы ускоренного изучения немецкого языка.

Свадьбу не праздновали. То есть отпраздновали, но без гостей. Марина только предупредила маму, что выходит замуж и что никакого застолья не будет, потому что не будет родителей жениха, а потому…

– Я все поняла, – сказала мама, – так, может, и лучше. И денег тратить не придется. Поздравляю от всей души.

Мама прислала подарок – постельное белье – и перевела сто тысяч рублей – огромные, по представлению мамы, деньги.

После смерти бабушки мама уехала в доставшийся ей по наследству домик. Хотя домик был оставлен Марине, но мама в шутку предложила поменять бабушкино наследство на их квартиру на Васильевском. Но затем ту квартирку пришлось продать и купить маленькую на окраине, чтобы закончить учебу, да и маме тоже приходилось нелегко… Потом и тот бабушкин домик снесли, но маме в порядке компенсации за землю дали небольшую студию.

Свадебное путешествие было прекрасным. Особенно поразила выставка мебели. А еще Марине очень понравился немецкий партнер мужа. И она ему, судя по удивленному взгляду Ленца, понравилась тоже.

Они сидели рядом, когда заключали сделки, разговаривали на немецком, а Валентин понимал и только.

Перед самым окончанием выставки Лужины сидели в гостиничном номере и отдыхали. Пришел Ленц, опустился в кресло и сказал, что у него есть предложение. Даже не одно. Первое, это свадебный подарок лично для Марины – два с половиной процента акций его фирмы. А деловое предложение – дополнить пакеты акций. Уве хотел получить двадцать процентов русского предприятия в обмен на десять процентов своего.

Предложение было очень выгодным, но Валентин отказался. То есть отказался, но не наотрез. Объяснил, что дела у него идут в гору, а у Ленца «нах унд нах», то есть мало-помалу или едва-едва, а потому он готов отдать десять процентов своих в обмен на десять процентов немецких акций. Иначе это будет выглядеть как недружественное поглощение.

Ленц рассмеялся, потом посмотрел на Марину, вздохнул и согласился.

– Только есть один условий, – произнес он по-русски, – ты страхуешь свой бизнес, а мой уже застрахован. Ты страховать свой жизнь, а свой бизнес тоже. Если кто-то из нас будет умирай, то страховку жизни получать родственники, а страховка по бизнесу – тебе или мне. Будем посмотреть, кто из нас умрет первым.

Валентин помолчал немного и кивнул. И только потом спросил:

– Зачем тебе моя страховка моего бизнеса?

– Потому что я не хочу, чтобы наш общий бизнес умирай. Я умру, данке шон, а тебе зер шаде. Очень жаль, но фирма «Ленц» должен жить. И не важно, кто хозяин: ты или я. Как скажет бог, так и будет. О’кей?

– Их бин айнферштанден, – ответил Валентин.

– Это хорошо, что ты согласен, – улыбнулся Ленц, – но это будет все в случай, если ты меня познакомишь со свой дизайнер. Потому что это очень и очень большой перспектива для нас двух. Ферштеен?

И тут Валентин рассмеялся. Не просто хихикнул, а в голос и громко – так, что не мог остановиться. Смеялся дольше, чем позволено приличиями, и немецкий партнер удивился.

– Вас ист лос? – спросил он у Марины. – Я что-то смешной очень сказал?

– Давай контракт, и я подпишу, – произнес Валентин. – Мой дизайнер – это моя жена.

Уве шагнул к Марине, наклонился. Взял ее ладонь и прикоснулся к ней губами.

– Зер шаде, – произнес он, – очень жаль, что я уже такой старый и такой женатый.