Читать книгу Вчера и завтра - Екатерина Полянская - Страница 9

Клиника оказалась чем-то средним между больницей и пансионом, и называлось это чудо – реабилитационный центр «Ромашка». «Ромашка», подумать только. Даша даже развеселилась слегка, когда прочитала название у ворот. Настолько, насколько она вообще была способна сейчас веселиться. Она предполагала, что клиника располагается в черте города, – матушка называла Подмосковьем все, что находится за МКАД, – но это действительно оказалось Подмосковье, неподалеку грохотали электрички, бегущие на Голутвин. Впрочем, на территорию центра, весьма обширную и обнесенную внушительным забором, этот шум не доносился. Охранник открыл ворота, и машина покатила по аллее. Даша высунулась в открытое окно. Тихо, птицы щебечут, совсем как в глубоком лесу. В последний раз Дарья была в лесу лет пять назад, когда Ники уговорил ее съездить на пикник вместе с его друзьями, очень любившими дикую природу, и с тех пор обходила всю эту растительность стороной. Чего хорошего? Комары, клещи, отовсюду корни торчат, того и гляди споткнешься. Но здесь было хорошо. А может, Даше просто было все равно.

Персонал в «Ромашке» оказался не просто вышколенным – супервышколенным. Наверное, начальство потратило кучу денег на голливудские улыбки медсестер, мельком подумала Дарья, когда стайка девушек сопроводила ее в палату. Палатой это комнату тоже назвать было сложно, скорее, она походила на гостиничный номер среднего класса. Удобная большая кровать, диванчик, несколько мягких кресел, и дизайн самый что ни на есть консервативный, никаких хромированных трубок, изогнутых под немыслимыми углами. Милая медсестра Оля пояснила Даше, что если она пожелает, ее переведут в палату с более современным дизайном, но Дарья только махнула рукой: хай-тек никогда не казался ей особо привлекательным. Она вообще подозревала за собой склонность к махровому консерватизму, без смелых экспериментов. Софья Станиславовна обняла дочь и уехала, Даша осталась одна. Конечно, не совсем одна, кругом было полно людей, стоит только нажать кнопочку – и прибежит Оля, но персонал изо всех сил старался делать вид, что его тут нет. К чести их надо сказать, у них неплохо получалось.

Даше выдали расписание на ближайшую неделю: внушительный список процедур, талассотерапия, какие-то обертывания, расслабляющий массаж, консультации психолога, плюс море свободного времени. Хочешь, гуляй по территории, хочешь, сиди в номере… то есть в палате, и читай книжку. Книги занимали большую часть багажа Даши: она полагала, что чтение привлечет ее больше, чем прогулки. Учитывая комаров. Парочка кровососов уже влетела в открытое окно и натужно звенела под потолком.

– Добрый день, Дарья Владимировна! – раздался приятный голос от двери. Невысокая полная женщина в белом халате радостно улыбнулась Даше. – Я ваш врач, Инна Степановна Петренко. Как вы устроились?

– Спасибо, хорошо.

– Я надеюсь, вам понравится в «Ромашке». – Тут Даша не удержалась и фыркнула. Впрочем, врач не обиделась. – Да, действительно смешно звучит, правда? Вы убедитесь, что поводов грустить у нас нет. Медсестры покажут вам, где у нас столовая, процедурные кабинеты и библиотека. На втором этаже – видеосалон, каждый вечер в восемь те пациенты, кто хочет, собираются там и смотрят кино. Но вы не обязаны с кем-то общаться. Если вы пожелаете, еду вам будут приносить в палату, у нас это разрешено.

– Да, если можно, это было бы замечательно! – Даше пока не хотелось встречаться за общим столом с незнакомыми людьми. Ей вообще не хотелось с кем-то встречаться, кроме персонала. Почему-то было немного стыдно за свои проблемы, и этот стыд рациональному объяснению не поддавался. Ведь нет ничего предосудительного в том, что в случае душевных проблем прибегают к услугам специалистов. Ведь лечение тела почему-то всегда доверяют врачам, а вот душу предпочитают лечить кухонными беседами и водкой. А потом из окон прыгают.

До вечера она лежала на кровати, просто глядя в окно, за которым колыхались зеленые, просвеченные солнцем ветви. Умиротворяющее, почти гипнотизирующее зрелище. Даше казалось, что она сама стала кленом и покачивает ветвями под легким ветерком. Из-за того, что дерево росло рядом с окном, свет в комнате был зеленый, призрачный. Как на дне океана недалеко от берега. Даша вспомнила перекидной календарь, который висел у нее над рабочим столом: на июльской странице там были какие-то острова, то ли Бали, то ли Мальдивы… И такая зеленая, прозрачная вода. Мысли текли лениво, шевелиться не хотелось, и персонал не лез с настойчивыми просьбами пойти прогуляться или поужинать. Дашу оставили в покое.

Дни потекли один за другим, спокойные и неторопливые. Дарья почти не видела своих соседей по этажу, кажется, они тоже не стремились завязать с ней знакомство. Вот и хорошо. Процедуры оказались приятным дополнением к спокойному существованию: никто из работников центра не пытался навязываться и никогда не затевал разговор, если пациентка молчала. Кроме психолога, но у него работа такая.

Психолог оказалась пожилой женщиной в строгом костюме, чрезвычайно компетентной, несмотря на свою внешность доброй бабушки. Даша опасалась, что врач замучает ее вопросом «Хотите об этом поговорить?», но та не настаивала на разговоре, если пациентка того не хотела. В течение первого сеанса они говорили об отвлеченных вещах, и Дарья прониклась симпатией к этой женщине. Во время второй встречи она сама завела разговор о Ники. Это было как нарыв, который надо вскрыть: слишком больно, но и терпеть уже дольше нельзя.

И Дашу словно прорвало, она говорила и говорила о погибшем муже, просто вспоминала всю их семейную жизнь. Как странно, время казалось бесконечным, оно текло и текло, не оставляя после себя заметных следов, и вдруг закончилось – для Ники. И Даша осталась на пустом берегу, у разбитого корыта, с множеством вопросов о несправедливости бытия, на которые никто и никогда не даст ответов. Даже квалифицированный психолог. Впрочем, Даша не была уверена, что психолог сможет ей помочь в том больном месте, которого она вообще избегала касаться. Поселившаяся в душе отчужденность никуда не делась даже после воспоминаний вслух. Между Дарьей и миром по-прежнему стояла стеклянная стена.

Тем не менее, какое-то облегчение эти разговоры приносили. Во всяком случае, Даша уже пережила повторный приступ жуткого стыда за свою неудавшуюся попытку выпить снотворного больше, чем положено, и приняла твердое решение не поступать так больше ни при каких обстоятельствах. Смерть Ники не сломала ее, все-таки не сломала, но определенно отняла огромную часть души, и теперь эту пустоту было нечем заполнить. Даша хотела жить, но она не хотела жить без Ники. Вот такой парадокс.

Самое странное, что ее не тянуло ни на какие сентиментальные глупости: не хотелось смотреть часами на портрет Ники, не хотелось перебирать в памяти моменты безоблачного счастья с мужем, даже поехать на могилку и порыдать там – и то не хотелось. Даша, воспитанная на классической литературе, помнила, как обычно страдали героини после смерти возлюбленных, но приверженность к классике в данном случае могла сыграть злую шутку. Тоже, нашлась Джульетта. Только вот в холодный склеп не хочется… Иногда по ночам Дарья плакала, но уже не так сильно и с надрывом, как в первые дни после смерти мужа. Слезы постепенно иссякали.

Отсутствие привычного шума за окном тоже слегка пугало; в первую ночь в клинике Даша едва заснула, да и в последующие проспалась не от малейшего шороха, а от тишины. Дитя города, что поделаешь.

Кстати, именно сейчас Дарья поняла, почему она так любит большие города вообще и Москву в частности: в них чувствовалась кипучая энергия, которой всегда было не занимать и ей самой. А еще ей нравилось ощущать присутствие людей вокруг, это просто невыносимо, если кругом на многие километры простираются леса и поля. Каким, должно быть, ужасом проникнута жизнь в далеких деревеньках! До ближайшей станции топать и топать, вокруг одни алкоголики – потому что чем еще заниматься людям в деревнях, когда вся прогрессивная молодежь подалась на заработки в город? В Москве же, стоит выйти на улицу в любое время дня и ночи – и вот вам пожалуйста: и метро, и такси, и круглосуточный супермаркет под боком, и машины бегут по проспекту. Даже в отдаленных районах жизнь не затихает, идет круглосуточное строительство, например. Даша подозревала, что ее точка зрения в чем-то ущербна – хорошо смотреть на мир с двадцать четвертого этажа элитного жилого комплекса! – но в городах ей все равно было лучше, чем на природе. У боязни жизни в глуши наверняка даже название научное есть, сейчас все фобии как-то называются. Надо будет спросить у психолога…

Напрасно Даша думала, что обитатели больницы оставят ее в покое. Все-таки приходилось сталкиваться на общей территории, а посмотри Даша подольше на себя в зеркало, то уловила бы, что не перестала быть желанным объектом если не для ухаживаний, то для внимания точно.

На четвертый день своего пребывания в «Ромашке» – название уже перестало казаться смешным, – Даша сидела неподалеку от своего корпуса, на скамье, и пыталась дышать свежим воздухом по расписанию. С четырех до шести вечера у нее значилась послеобеденная прогулка, а выполнять предписания было проще, чем объяснять любезнейшей Инне Степановне, почему этого не делаешь.

– И что люди находят в этом лесу? – спросила Дарья у спрыгнувшей на тропинку белки. – Лес как лес. Деревья, трава, кусты, белки. Кис-кис-кис…

Белка проигнорировала фамильярное обращение и уселась на задние лапки, выпрашивая вкусненькое, пушистый хвост зверька нервно подергивался.

Даша белкам уже не удивлялась: их тут было полно, и все, как одна, наглые. Персонал и отдыхающие совсем их разбаловали, прикармливали при каждом удобном случае, даже гладили, если зверьки позволяли. Поэтому велико было удивление Дарьи, когда в сидевшую рядом белку с прицельной точностью попала брошенная кем-то шишка. Попрошайка не стала ожидать повторного нападения и удрала, только рыжий хвост мелькнул.

Дарья обернулась посмотреть на «снайпера». Им оказался мужчина лет сорока, грузный, одетый в тренировочный костюм. В руках у него было полно шишек. Увидев, что белка скрылась с места происшествия, мужчина подозрительно посмотрел на Дашу.

– Вы ведь не одна из них? – поинтересовался он.

– Простите? – опешила Дарья.

– Из этих, – он кивнул в сторону корпуса. – Знаете, тут встречаются настоящие сумасшедшие, иногда даже буйные. И зачем только нормальных людей сюда сажают?

– Это ведь не сумасшедший дом, – мягко сказала Даша, – отсюда в любой момент можно уехать.

– Да? – удивился собеседник. – Вы уверены?

– Ну да. – Разговор начинал напоминать комедию абсурда. Или трагедию, если выяснится, что этот мужик – тот самый буйный, которых он боится.

– А вы не буйная? – словно прочитав ее мысли, забеспокоился мужчина.

– Что вы, нет, конечно, – заверила его Даша.

– Это хорошо. С буйными много проблем. Их держат за решеткой и стерегут днем и ночью. А они так страшно воют иногда, знаете! – мужчина многозначительно подмигнул. – Светлана Игоревна говорит, что это волки. Но я-то знаю! Откуда волки в семи километрах от МКАД?

– А кто такая Светлана Игоревна? – машинально спросила Даша.

– Светлана Игоревна, о! Это моя Мария Магдалена. Она заботится обо мне. Считает, что один я пропаду. Но я не могу пропасть, это невозможно, знаете ли. – Он хихикнул.

«Вот настоящий сумасшедший, – подумала Даша, глядя на мужика во все глаза. – Вот у кого крыша поехала! А я-то считала себя ненормальной».

– А как вас зовут? – спросила она, чтобы поддержать разговор. Может быть, если она будет очень-очень вежливой, этот псих на нее не кинется.

Вопрос, казалось бы, простой, но мужчина забеспокоился.

– А вы никому не расскажете? И смеяться не будете? Многие смеются и не верят. Но это на самом деле так! Я – это он.

– Я не буду смеяться, – сказала Дарья.

– Тогда хорошо. Меня зовут… – он таинственно понизил голос, – Иисус.

– Редкое имя. – Что еще на это сказать, она не знала.

– Единственное в своем роде. И вы знаете, я открою вам одну тайну…

Какой бы ни была эта тайна, Даша ее не узнала: у скамейки появилось третье действующее лицо – дородная медсестра. Она быстро улыбнулась Даше и нахмурилась, глядя на «Иисуса».

– Я вас обыскалась, Афанасий Иванович, – упрекнула она больного.

– Я лишь немножко погулял, Светлана Игоревна, – залебезил мужик.

– Ладно, а теперь идемте, пора в бассейн. Извините его, – тихо добавила она, обращаясь к Даше. – Он вам не докучал?

– Нисколько, – успокоила она женщину.

– Слава Богу. Отдыхайте, пожалуйста. – И медсестра увела мужчину.

Даша вздохнула, глядя им вслед. Ну, надо же, Иисус!

– Вы не бойтесь, здесь буйных нет, – послышался голос рядом, и Дарья, обернувшись, увидела стоящую у скамейки женщину. Видимо, она только что вышла из леса: в руке корзинка с грибами. – Афанасий Иванович очень тихий и интеллигентный. У него вялотекущая шизофрения: пару раз в год начинает воображать себя Спасителем, и дочь отправляет его отдохнуть в этот санаторий. Тут правда очень хорошо. Тихо, спокойно, спасать человечество не нужно – персонал сделает это за тебя… – Женщина улыбнулась. – Не возражаете, если я тут присяду? Ходила, ходила, утомилась.

– Садитесь, пожалуйста.

– Спасибо. – Она поставила корзинку на землю. – Вы недавно приехали? Я вас в столовой не видела.

– Да, недавно. А вы здесь работаете?

– Нет, я, как и вы, пациентка. Извините, не представилась: Лидия Константиновна, но отчество можно отбросить.

– Я Дарья.

– Очень приятно, Даша. Вы надолго сюда?

– Нет, через полторы недели уеду.

Повисла пауза. Даша сидела и смотрела на грибы.

– Сто лет не видела только что собранных грибов! Только в баночках.

– Вы городская девочка, да? – мягко улыбнулась Лидия.

– Да, а вот муж любил ходить за грибами, когда позволяло время. Его дед научил… – При воспоминании о Ники, к горлу, как всегда, подкатил комок.