Читать книгу Жили-были - Екатерина Риз - Страница 5

Конечно, на этом их история не закончилась. Но то, что произошло дальше, произошло уже без Толи, и, наверное, он об этом ничего не узнает. Даже если Саша когда-нибудь и решит рассказать ему… о себе, о Митьке, обо всем, что прошло мимо Ефимова, то и тогда она многое упустит. О чём-то сознательно умолчит, да и попросту ей не хватит слов и всего её литературного таланта, если он у неё имеется, чтобы передать весь свой ужас от новости о беременности. Этот ужас в один момент избавил её ото всех страданий и мучений. Даже мысли о Ефимове в голове не осталось, лишь страх и непонимание: что делать с ребёнком и как отныне строить свою жизнь.

Спасибо дяде Игорю, Саша до конца своей жизни будет помнить о том, что это именно он поставил точку в раздумьях об аборте, о котором уверенно говорили Лика и тётя Валя. И если тетка пыталась поставить себя на место Саши, сожалела и даже сокрушалась, то Анжелика лишь покрутила пальцем у виска, и назвала её идиоткой.

– Великое счастье, стать матерью-одиночкой, – высказалась она тогда, но когда Сашу в желании родить и бабушка поддержала, только рукой махнула. – Делайте, как хотите, – сказала она. – Но только не портите мне свадьбу.

С тех пор Лика больше её не ругала, ни за что. Видимо, решила, что Саша достаточно взрослая, чтобы совершать глупости, да и собственные дела и заботы увлекали Анжелику куда больше. И пока она выходила замуж, обустраивала семейное гнёздышко, училась ублажать мужа и строила планы на счастливое сытное будущее, Саша родила ребёнка, и, посомневавшись, точнее, вдоволь попечалившись по этому поводу, оставила институт и нашла работу, радуясь хотя бы тому, что не надо ломать голову, на кого оставить ребёнка. Факт того, что бабушка вынянчила и поставила Митьку на ноги, был неоспорим. Тётя Валя тоже в нём души не чаяла, и после смерти бабушки, пару лет от Митьки не отходила. И поэтому сейчас, когда он достаточно подрос и с каждым месяцем (даже не годом, а месяцем), становится всё более самостоятельным, не находила себе места. Порывалась забирать мальчика из школы, после секции, Митька немного стеснялся из-за этого, но спорил редко. Как-то признался Саше, что надеется, бабушка сама успокоится. Поймёт, что он взрослый. Так и сказал, причем весьма серьёзным тоном, и Саше хоть и пришлось спрятать улыбку, само собой тронувшую её губы, но в душе ощутила лёгкую грусть. Митька так быстро рос. А еще быстрее взрослел. Разговаривать в последние полгода стал иначе, мысли его посещали серьёзные, а порой злился и негодовал он из-за вещей, что и Сашу возмущали не на шутку. А в своём негодовании, кстати, становился похож на Ефимова чрезвычайно. И Саша уже пару лет ждала со страхом того момента, когда кто-нибудь догадается. Но складывалось впечатление, что о Ефимове все забыли. Он уехал, пропал, и спустя недолгое время его вычеркнули из памяти. Друзья, знакомые, та же Лика. А он взял и вернулся. И Саша, по крайней мере, она, пребывала в смятении. Понимала, что если сбросить всю шелуху: волнение, растерянность, даже злость, на данный момент останется одно – страх. Страх перед тем, что повлечёт за собой его появление.

Решения, как справиться с ним, не находилось. И поэтому оставалось одно – делать вид, что ничего не происходит. Надо жить своей жизнью, притвориться, что присутствие Ефимова её никак не касается. А ещё постараться пореже с ним сталкиваться. Если подумать, то ничего сложного в этом нет. Её жизнь и жизнь Лики сильно отличались, в повседневности они сталкивались редко.

Но дышать всё равно было тяжело.

– Как вечер прошёл? Отдохнула? – первым делом спросила тётя Валя, как только Саша переступила порог её квартиры. Вошла, скинула с головы капюшон и взъерошила волосы. На улице шёл противный дождь, под стать Сашиному настроению, и, видимо, из-за этого самого настроения, она даже не расстроилась, увидев утром за окном свинцовые тучи. Сошла это продолжением ночной душевной смуты. И тёткин вопрос лишь отозвался глухим раздражением внутри, захотелось поморщиться, но Саша удержалась. Наклонилась, чтобы расстегнуть ботинки, а когда выпрямилась и встретилась с тёткой взглядом, вздохнула.

– Ещё бы. Чудесный вечер.

Тётя Валя сдвинула брови, руку в крутой бок упёрла.

– Что? Тебя кто-то обидел?

Вот тут Саша улыбнулась. Потянулась к ней и обняла.

– Никто меня не обижал, успокойся. Просто я не выспалась, от этого ворчу. Где Митя?

Тётка рукой махнула.

– В комнате. В телефон свой уткнулся и вот нащёлкивает. Саша, ты не знаешь, что он делает?

– Играет, наверное. Или болтает с кем-нибудь.

– Болтает он… Удивляюсь твоему спокойствию. Мало ли с кем он болтает!

Саша посмотрела на себя в зеркало, волосы пригладила. А тётку решила успокоить:

– Не переживай, я уверена, что ничего противозаконного. Вроде, рановато.

Тётя Валя покачала головой и изобразила смешок.

– Ха-ха.

Саша улыбнулась, на самом деле, чувствуя, что настроение неумолимо поднимается. Сначала до отметки плинтуса, а затем, как только вошла в комнату и увидела сына, подскочило до небес. Митька её не слышал, уши были заткнуты наушниками, на самом деле уткнулся взглядом в телефон, а пальцы сноровисто бегали по клавиатуре. Саша, вспомнив о тёткиных беспокойствах, взглянула на экран, удостоверилась, что ничего катастрофического не происходит, сынок увлечённо переписывается с одноклассником. И только после этого потянула из уха сына наушник, наклонилась и поцеловала Митьку в лоб. Он тут же голову повернул, посмотрел на неё и улыбнулся.

– Мама, ты пришла.

– Пришла. – Саша смахнула с его лба чёлку. – Всё хорошо? Как ты себя вёл?

Митя тут же насупился.

– Почему ты каждый раз меня об этом спрашиваешь? Я что, дикарь? Или больной?

– Только не злись. У мамы сегодня болит голова, – созналась она. – Я не могу отвечать на такое количество вопросов.

У Митьки в глазах проснулся интерес, он даже про переписку забыл. В кресле развернулся, мать оглядел более внимательно.

– Ты перепила пива?

Саша поторопилась подняться с подлокотника, на сына взглянула с предостережением.

– Ты ещё не в том возрасте, Митя, чтобы задавать мне такие вопросы. И, вообще, это невежливо.

– Ты же сказала, что у тебя голова болит.

– И что? – Она не удержалась и снова потрепала его по волосам. В этот момент в комнату вошла тётя Валя, увидела это и сказала:

– Саша, мальчишка выглядит, как бродяга. Его нужно отвести в парикмахерскую.

– Знаю. Некогда пока.

Митя дёрнул себя за волосы.

– А мне так нравится.

– Тебя никто не спрашивает, мал ещё. – Тётка села на диван, шумно вздохнула, тоже к Саше присмотрелась. Кивнула ей. – Рассказывай.

– Да что рассказывать? – Саша старательно топила в себе недовольство. О вчерашнем вечере говорить не хотелось, но знала, что тётя Валя так просто её в покое не оставит. Легче рассказать. – Встретились, посидели за столом… – Умолчала про «выпили» при сыне. – Потанцевали. Было любопытно всех увидеть.

– Правильно, сколько лет-то прошло.

– Вообще-то, не так уж и много. Я, вообще, младше всех.

– Это да. А Лика?

Саша посмотрела сначала в один угол комнаты, потом в другой.

– Что Лика?

– Всё нормально?

– Тётя Валя, конечно, нормально. Что с ней случиться могло?

– Все всегда уверены, что ничего не случится, а жизнь, она такая… Время двенадцать, а она не звонит.

– Спит, наверное.

С кем именно она спит, думать нельзя.

Чтобы сменить тему, обратилась к сыну.

– Ты ел? – Митя кивнул. – Тогда пойдём домой.

– Мама, а в автоматы? Ты обещала, суббота же.

Саша глаза закатила, вспомнив, что, на самом деле, обещала, чтобы Митьке не было обидно из-за пятницы.

– Баловство какое-то, – проворчала тётя Валя. – Раньше не было никаких автоматов, и все жили прекрасно.

– Были, тётя.

Та взглянула в удивлении.

– Были?

– Да. И ты это помнишь, потому что ругала нас с Ликой за них.

Тётка рукой на неё махнула.

– Вот и учились бы у умного человека.

– Бабушка, ты просто не представляешь, какие они классные! Я тебе сейчас расскажу.

Воспользовавшись тем, что Митя занял внимание тёти Вали на ближайшие минут десять, Саша бочком из комнаты вышла, прошла на кухню и стянула из вазочки шоколадную конфету. Понятно, что вредно, понятно, что лишняя, но сегодня её с самого утра тянуло на сладкое, как в последние месяцы беременности. Интересно, к чему бы это?

На столе лежал тёткин мобильный. Простенький, ещё с монохромным экраном, но тётя Валя и им-то пользовалась с трудом, не уважала всю эту новомодную электронику. А вот Саша взгляд на телефоне остановила, с определённым умыслом. Всё утро говорила себе, что знать ничего не хочет, и более того, ей абсолютно всё равно, но всё равно не было. Врать себе было бесполезно. И поэтому, минуту прислушиваясь к голосам в комнате, потянулась за телефоном. Набрала Ликин номер, и уже в следующую секунду перепугалась, хотела отключиться, но гудки будто заворожили. Слушала, слушала, злилась всё больше, а потом голос сестры в трубке, недовольный и заспанный, Анжелика проговорила:

– Мама, я сплю.

Саша хотела отключиться, уже палец на кнопку положила, но вдруг передумала. Что если Лика вздумает перезвонить? На звонок тётя Валя прибежит, начнёт задавать вопросы, непременно спросит, зачем Саша звонила, а у неё ответа нет. По крайней мере, такого, который можно дать, глядя другому человеку в глаза. Всё это вихрем пронеслось в голове, и Саша вернула телефон к уху. И сказала:

– Это не мама, это я. Привет.

– О. – Лика помолчала, то ли обдумывала, то ли возилась, потому что Саша отчётливо слышала непонятные шорохи. – Который час?

– Первый, Лика.

– А почему ты с мамкиного?

– За Митькой пришла. – Не зная, как оправдаться, брякнула: – Не хочешь сходить в торговый центр?

– Сейчас?

– Можно через час… или два. Митька просится на автоматы, а мы бы с тобой выпили… чая.

Анжелика, не скрываясь, хмыкнула.

– Чая?

Саша разозлилась.

– Ты пойдёшь или нет?

– Саня, я сплю. Как нормальный человек после бурной ночи.

Саша свирепо уставилась на новенький холодильник в углу.

– Бурной? У тебя продолжение было?

– Ты, правда, хочешь знать? Или как всегда, покраснеешь, как помидорина?

– Я не хочу знать, – заверила её Саша. А Лика рассмеялась. Понимающе и весело.

– Иногда ты ведёшь себя, как подросток, честное слово.

– Иди к чёрту, – проговорила Саша с чувством, правда, негромко и уже после того, как отключила телефон.

А вот Анжелика, напротив, улыбалась. Телефон на прикроватную тумбочку положила, снова растянулась на постели, а улыбка всё не сходила с её губ. А затем и хмыкнула, достаточно весело.

– Что тебя развеселило? – Ефимов за её спиной сладко потянулся, и на выдохе проговорил: – Поделись улыбкою своей… И она к тебе не раз ещё вернётся.

Лика голову повернула, прижалась щекой к подушке, посмотрела на него. Надо сказать, что оценивающе. Будто ещё до конца не верила, с кем её снова судьба свела. Окинула взглядом мужское тело рядом, потом руку протянула, тонкие пальчики игриво пробежались по его груди. На губах заиграла улыбка.

– Это Сашка. Зовёт чай пить. Представляешь?

Толя потёр лицо, зевнул, но услышав имя Саши, непонятно отчего напрягся. Даже руки у лица задержал на секунду дольше, чем это требовалось.

– Она уже проснулась?

– Ну, у неё нет причины спать до обеда.

Он посмотрел на неё, тоже улыбнулся. Затем на часы взглянул и присвистнул.

– И, правда, обед.

Лика придвинулась к нему, ногу на него закинула, и оказалась с Ефимовым нос к носу. Он смотрел в её глаза, а она провела пальцем по его подбородку.

– Толя. Удивительно, но я рада, что ты вернулся.

Он вздёрнул брови и взглянул якобы удивлённо.

– Серьёзно? Я тебя порадовал?

Анжелика сама его поцеловала, затем голову наклонила и прижалась губами к его груди. Рука скользнула по его животу и скрылась под одеялом.

– Даже не думала, что встречи выпускников бывают настолько занимательными.

Он хохотнул. За подбородок её взял, погладил большим пальцем щёку и поцеловал.

– Ты очень красивая.

Лика снова улыбнулась, улыбка буквально осветила её лицо, как солнце.

– Ты говорил мне это каждое утро.

Ефимов странно прищурился. После чего кивнул.

– Я помню. – Сказал это и звонко шлёпнул Лику по заду. – Завтрак приготовишь?

Он на постели сел, а она в недоумении смотрела на его спину, оставшись лежать в призывной позе, вся открытая его взору. Вот только он не смотрел.

– Завтрак?

– Так обед почти. Я есть хочу.

Лика рухнула на постель.

– Помнится, вчера ты мне о завтраке ничего не говорил. Ты был до безобразия красноречив, обещал реки шампанского и ночи полные любви. А теперь тебе завтрак подавай?

Толя обернулся на неё, взглянул весело.

– Лика, солнышко, я должен чем-то подпитываться. Тогда буду работать, как вечный двигатель. Всё зависит от того, чего ты и насколько хочешь. – Потряс её за ногу. – Я в душ, а ты приготовь что-нибудь. Я так есть хочу, у меня аж за ушами трещит.

Лика невольно поморщилась. Сколько лет они с Ефимовым были знакомы, столько она его и ругала за его любовь к просторечным выражениям. Её отец весьма их уважал, а Анжелике они всегда слух резали. Но долгая жизнь в Москве, по всей видимости, от этой привычки Толю не избавила, он стойко за неё цеплялся. Что казалось странным. Сама Лика в Москве никогда не жила. Но в замужестве частенько ездила в столицу с мужем, и ей всегда казалось, что там живут какие-то особенные люди. Они с Петечкой посещали дорогие рестораны, выставки, презентации, и там никто не говорил «трещит за ушами», и не просил приготовить «пожрать». А все её знакомые, москвички, имели кухарок и домработниц. Правда, она раньше тоже пользовалась услугами приходящей прислуги, но после развода Петя наотрез отказался платить им зарплату, и с этим пришлось смириться, хотя Лика восприняла это, как очередное оскорбление от уже ставшего бывшим мужа. Но до Ефимова её привычки, потребности и пристрастия ещё только предстоит донести. До нынешнего Ефимова. Он вон оставил её в постели и пошёл в душ, а первым делом за телефон схватился. И, кажется, всерьёз рассчитывает, что она сейчас кинется на кухню, жарить ему яичницу. У неё и яиц-то в холодильнике нет, и не было уже достаточно давно. В последний раз, кажется, Санька и приносила, что-то готовила на Ликин день рождения.

На завтрак Ефимов получил обезжиренный творог, кофе и пшеничные хлебцы в неограниченном количестве. Некоторое время разглядывал скудный завтрак, после чего в затылке почесал. На Лику посмотрел, с сомнением.

– Ты этим питаешься?

Она лишь плечами пожала. Лика стояла, одетая лишь в лёгкий, коротенький халатик, который больше подчёркивал, чем скрывал, чуть встрёпанная, с лёгким румянцем на щеках, и облизывала ложку, которой ела йогурт. Делала это сексуально и с определённым умыслом. А когда Толя головой качнул, явно поняв, что она водит его за нос, рассмеялась.

– Сдуреть можно, – проговорил он. – И хлеба нет?

– Я не ем хлеб уже лет семь.

– Лика, детка, за что ты себя так не любишь?

– Наоборот, очень люблю, Толечка. Ты же сам говорил, что я красавица. Вот ради этого и стараюсь.

Он красноречиво хмыкнул, сел за стол и придвинул к себе чашку. Подул на горячий кофе, потом осторожно отхлебнул. Попробовал творог, скривился, но съел ещё ложку. Покрутил в руке круглый хлебец, попробовал откусить. Выплюнул тут же.

– Дерьмо.

– Дурак ты, Ефимов.

– Птичий корм.

Лика губы поджала, но затем усмехнулась.

– Санька тоже вечно плюётся.

– Правильно делает. Это не еда, чувство такое, что пластмассу жуёшь. – Толя поторопился запить хлебец кофе. В желудке потеплело, в голове немного прояснилось, и то ладно. А то после бессонной ночи да лёгкого похмелья, даже после душа соображал с трудом. А вот кофе к жизни возвращал. Хоть кофе прилично сварен. Выпил половину бокала и на стуле откинулся, не удержался и снова зевнул. Взгляд сам собой остановился на длинных, красивых Ликиных ногах. Таких длинных ног ни у кого больше нет, точно. Смотрел на её ноги, думал о телефонном звонке, что сделал двадцать минут назад, об участке, что собирался купить, и который ему практически пообещали стопроцентно как раз двадцать минут назад. Думал обо всём этом, а спросил почему-то о другом. Точнее, о другой. – А что с Санькой?

Лика вздёрнула идеально очерченные брови.

– А что с ней?

– Ну… я вчера так и не понял, мы как-то рвано с ней поговорили. – Он плечами пожал, будто для самого себя. – Где она, что? Вроде сказала, что не в школе работает.

Анжелика ухмыльнулась.

– Да, в школе она не работает. – В её голосе проскользнуло откровенное неудовольствие, и Толя невольно заинтересовался, зацепился за эту интонацию, посмотрел с интересом, а Лика сказала то, отчего как раз и можно было выпасть в осадок. – Бельём она торгует.

– Каким бельём?

– Нижним. В бутике в центре города.

Он головой мотнул.

– Подожди, я не понял. Почему она торгует бельём?

– А чем, прикажешь, заниматься матери-одиночке?

Кофе в чашке дымил, пока ещё дымил, остывал, но Ефимов даже смотреть на него забыл, даже не пил.

– Я думал, она замужем.

– Ага, как же. Моя сестрёнка дура-альтруистка, вот что я тебе скажу.

Толя лоб потёр, соображать как-то туго получалось. Съел ещё ложку несладкого творога, продолжал обдумывать. Картинка в голове никак не складывалась, как Ефимов ни старался, рассыпалась по частям, как неудачный пазл. Вспоминал Сашку вчерашнюю, вспоминал десятилетней давности, и всё, что он о ней знал, с нижним бельём, которым она якобы торгует, никак не рисовалось.

– Что, за бельё больше платят, чем за преподавание?

Лика посмотрела на него со снисходительностью.

– Толя, ты реально дурак. Включи, наконец, мозги. Она мать-одиночка. Кто бы её содержал, пока она училась?

– Она бросила институт? – В это было поверить труднее, чем в то, что Сашка торгует трусами.

– Она сама так решила.

– А кто… отец?

Лика отпила кофе, презрительно фыркнула.

– Тот очкарик, что за ней всё время таскался. Помнишь его? Одноклассник.

– А-а. – Ефимов смотрел за окно, и о чём-то напряжённо размышлял. Но услышав про того очкарика, который на самом деле тенью за Санькой бродил, легче ему почему-то не стало. Но всё равно уточнил: – А сколько мальчику?

– Митьке? – Лика всерьёз призадумалась. – Он во втором классе. – Снова зависла, подсчитывая, после чего уверенно кивнула. – Семь.

Ефимов выдохнул.

– Ясно. Митька, значит.

– Да. Кстати, прикольный мальчишка. Деловой такой. Только непонятно в кого. Сашка тугодумка, вечно во всём сомневается, а папаша у него и вовсе ботаник.

– И что же, он на ней не женился? – Толя рискнул усмехнуться. – Такие обычно женятся.

– А этот, наверное, не знал, что он обычный. Сашка залетела, а он смылся. То есть, уехал куда-то на север, в какое-то НИИ его позвали, жутко засекреченное. По крайней мере, Сашка так говорит. А я тебе скажу: кинул он её. А она гордая, даже не плюнула ему вслед, и на алименты не подала. Сама мальчишку тянет. – Лика выразительно вздохнула и сокрушённо качнула золотоволосой головой. – Но как говорит мама: это был её выбор, и самое удивительное, что наша Саня ничуть не раскаивается. Вся такая из себя счастливая мама. – Анжелика всё-таки не удержалась и фыркнула. – Сколько я её учила, дуру.

– Чему учила-то? – Ефимов, наконец, нашёл в себе силы усмехнуться. Хотя, если честно, от услышанного кошки на душе заскребли. Такого он точно не хотел узнать о девочке, о которой всегда вспоминал с нежностью и даже мысленно называл всегда не иначе, как «малыш».

– Жизни учила, Толя! Если бы она не строила из себя героиню, жизнь бы свою устроила. А теперь что?

– Что?

Лика вдруг поморщилась.

– Хватит задавать мне идиотские вопросы. Что?! То! Слушать надо, когда тебе умный человек советы даёт, а не строить из себя… – Она лишь рукой махнула. Поняла, что неожиданно завелась и разозлилась, поэтому сунула чашку в раковину и заявила: – Мне нужно принять ванну.

Ефимов взглянул с лёгким удивлением.

– А ты есть не хочешь?

– Я йогурт съела.

Его брови, как взлетели, так и опустились.

– Я не знаю, что на это сказать. Поэтому лучше поеду в ресторан.

– Толя, нельзя столько есть. Это неправильно, это засоряет твой организм.

– Честно, я совсем не против чем-нибудь его уже засорить. Хорошим бифштексом, например.

Анжелика выразительно закатила глаза, после чего решила: