Читать книгу Ведьмин амулет - Екатерина Шитова - Страница 2

В детстве бабушка часто напоминала нам с сестрой, что за слишком хорошего и правильного парня лучше замуж не выходить. Поначалу мы сильно удивлялись: как это так, зачем искать плохого, если есть хорошие?

А бабушка прямо на этот вопрос не отвечала, но, когда мы выросли, рассказала интригующую историю, которую они с подругами в молодости друг другу пересказывали ночами, дрожа от страха. Якобы случилось это все на самом деле, в соседней от них деревне.

Быль это или выдумка – утверждать не берусь, но я записала бабушкин рассказ по памяти и бережно храню его.

***

Женю в деревне считали парнем счастливым. Был он красивый, работящий, и в свои двадцать пять уже успел жениться. Супруга Жени, Наталья, работала в единственном деревенском магазинчике, делала три раза в год химзавивку в городе, одевалась, как горожанка, и красила веки голубым цветом. Была она на 10 лет старше Жени, но вся родня считала, что это и к лучшему – не сопьется парень, как все здешние.

Женя в Наталье души не чаял, все ее просьбы исполнял, подарками баловал и после работы с мужиками «посидеть» не оставался, а бежал к магазинчику встречать любимую.

Молодого мужа Наталья держала в ежовых рукавицах. Работал он трактористом, но при этом, всегда был трезвым, опрятным и надушенным одеколоном, который Наташа привозила в красивых бутылях из города. Для обычного тракториста это было, по-меньшей мере, удивительно. Словом, и человек он был хороший, а муж – так вообще идеальный, не придраться.

Наталья с Женей изо всех сил старались над расширением своей семьи, для себя два года пожили, сейчас вполне естественным было начать жить для детей. И вот когда Наталья, к большой радости всей родни, забеременела, с Женей вдруг приключилась любовь.

Приехала в их деревню учительница из города. Люди называли ее не иначе, как Нина Павловна. А Женя, как увидел в первый раз ее, такую юную, с длинными черными косами, почти девчонку, даже рассмеялся. Какая же она Нина Павловна? Нинка она еще… Именно тогда у него внутри что-то ёкнуло, затрепетало. А когда девушка взглянула на него в первый раз и улыбнулась, то почувствовал Женя, что оставил рядом с ней свое сердце раз и навсегда.

Вскоре после этого Женя проезжал на тракторе мимо старого деревянного дома, где молоденькой учительнице выделили жилплощадь – комнатушку, отапливаемую небольшой печкой, без водопровода. Обычные деревенские удобства.

Увидав, что Нина во дворе неумело складывает дрова, парень не смог проехать мимо. Заглушил двигатель, соскочил с трактора и без приглашения стал помогать девушке. Быстро перетаскали они вдвоем кучу дров со двора, сложив ее в аккуратную поленницу в сарае.

А потом оба грелись и пили травяной чай с баранками в маленькой комнатушке Нины. Чай был вкусный, пах какими-то незнакомыми ягодами. Нина сказала, что с севера ей их родственники привезли. Когда Женя чай допил, по его телу растеклось удивительное спокойствие, от которого было хорошо и тепло на душе.

Нина казалась общительной, веселой, много рассказала Жене о себе, а потом вдруг пристально посмотрела на парня. Кожа у нее была очень светлая, как будто загар к ней вовсе не прилипал, а глаза зеленые-зеленые. Женя даже смутился от такого взгляда, а Нина, как ни в чем не бывало, спросила:

– А ты мне расскажешь о себе?

– Да что рассказывать? – еще больше смутился Женя. Из армии пришел, женился и вот – работаю. А у тебя, Нина, жених, небось, тоже есть в городе?

– Был один, да сплыл, – Нина засмеялась по-девичьи тоненьким смехом, – больше никаких женихов заводить не хочется.

Позже Женя смотрел на Нину – она мешала угли в печке. И такой она показалась ему красивой и родной, что не удержался – подошел к ней и обнял за плечи. А она не оттолкнула, наоборот, развернулась к Жене и лицо свое подставила, словно для поцелуя. Женя замешкался на секунду, а потом легко прикоснулся своими губами к ее.

Губы Нины были мягкими, влажными и сладкими на вкус. В голове у Жени словно бы закружилось все, помутилось от переполнивших чувств. А Нина отпрянула от него и подошла к окну.

– Поздно уже, тебя дома ждут, – тихо сказала она.

И только тогда Женя заметил, что на улице темно, и Наташа, наверняка уже потеряла его…

Женя подбежал к магазину и остановился у порога, чтобы немного отдышаться. В это самое время дверь скрипнула и оттуда выплыла Наташа. С тех пор, как она узнала о своей беременности, все движения ее были очень медленные и плавные, она боялась навредить ребенку.

– Опоздал! Самой пришлось тяжелые коробки переставлять! – Наташа злобно сверкнула глазами на мужа.

– Работы было много, – соврал Женя и покраснел, радуясь тому, что в темноте его пылающих щек и горящих глаз не видно.

– Ну-ка дыхни! – не отставала Наталья.

Женя дыхнул, и Наталья, убедившись, что муж трезв, как стеклышко, засеменила домой, оставив мужу на крыльце авоську с продуктами. Женя подхватил авоську, и поплелся следом за женой. Не то, чтобы он не любил Наталью, конечно, любил, даже очень, иначе бы не женился. Но эти ее командные нотки сейчас Женю раздражали.

Ночью Женя не мог уснуть. В спальне было то слишком жарко, то холодно, он ворочался с боку на бок, вздрагивал, засыпал, но тут же просыпался от каких-то жутких снов. Чудилось ему, что тонкие женские пальцы опутывают его тело, ласкают, а потом подбираются к шее и душат.

– Ты сегодня спал плохо. Не заболел ли? – спросила утром Наталья.

– Нет, просто на работе устал, – соврал Женя и поцеловал жену перед тем, как уйти.

В деревне зарядили дожди. Женя работал, но никак не мог избавиться от мыслей о Нине. И каждый раз, когда он ловил себя на неверных мыслях, ему становилось стыдно. Наталья, словно чувствовала это – стала устраивать ссоры, скандалила на пустом месте, упрекала Женю в том, что он стал рассеянным, невнимательным и равнодушным.

Нина, наоборот, всегда была рада даже мимолетной встрече с ним: она словно начинала светиться, улыбалась и весело болтала о всяких пустяках. Женя даже не слушал, о чем – просто смотрел на нее и не мог насмотреться. Невозможно было отвести взгляд от ее нежной, девичьей кожи, от черных, как смоль, волос.

Женя стал совсем плохо спать ночами, раньше с ним такого никогда не было. Здоровье его было богатырским, и, как только после трудового дня его голова касалась подушки, он сразу же проваливался в сон до самого утра. Сейчас же, стоило только Жене закрыть глаза, как в голове возникал сам собой образ Нины. Ночью она являлась ему в образе страстной женщины. Ее тонкие, белые руки ласкали его, манили за собой. Она терзала его во снах, мучила.

Груз этой тайны давил на Женю, и, наконец, он не выдержал и поделился своей бедой с лучшим другом. Единственное, что он сохранил в тайне – саму личность Нины.

Федор, друг детства, был человек суеверный. Услышав все, что накопилось на душе у Жени, он долго думал, сдвинув брови, а потом сказал ему:

– Знаешь, дружище, я бы на твоем месте сходил к старой монашке, что живет отшельницей в лесу в стороне Большого Оврага. Она чертей и всякую нечисть из людей умеет прогонять. Может, и тебе она поможет. Не хорошо все это, не правильно. Как будто приворожила тебя эта девчонка. Неужто и вправду она так хороша?

– Слов нет, как хороша, Федя. Косы длинные, черные, глаза зеленые, губы, как вишни спелые…

– Я девок таких в деревне и не видал. Где же ты нашел ее?

Женя ничего не ответил другу. Не может быть, чтобы Федор Нину не видал. Все село в свое время судачило, что учительница в деревню приехала и есть кому детей учить теперь.

Решил Женя, что и вправду чертовщина с ним какая-то творится. В привороты он не верил. Все это бабская брехня. А вот чертей и нечисть всякую боялся. Многие мужики рассказывали, как в них черт вселялся, особенно после выпивки. Женя не пил, но и трезвому с чертом лучше не шутить. Решил Женя, как дожди закончатся, сразу же отправиться к монашке-отшельнице в лес к Большому Оврагу.

А дождь, как нарочно, все шел и шел, заливал деревню серыми каплями, топил во влажном тумане поля. Казалось, солнце навсегда покинуло их край – так было мрачно и тоскливо на улице.

Женя пытался было уйти с головой в работу, брал ночные смены, от выходных отказывался, ссылаясь на то, что скоро в семье родится ребенок, надо бы денег скопить. Но Нину все равно изредка видел. Как-то шел он после работы под дождем, усталый, голодный, как волк, а на встречу ему она ковыляет – сапоги резиновые не по размеру, ножки ее худые в них смотрятся, словно палочки, волосы намокли, повисли вокруг лица длинными сосульками, и платье сырое тело облепило – все округлости на виду.

Посмотрела Нина на Женю, улыбнулась, и спросила:

– Здравствуй, Женя, а я помощь пошла искать, да что-то все соседи заняты или пьяные спят. Вся уже вымокла! Ты не поможешь мне дымоход прочистить? Печь второй день не могу истопить, весь дым в избу идет.

И Женя забыл и об усталости, и о голоде, пошел за Ниной, как послушный щенок на привязи. Она идет, щебечет что-то свое, а Женя даже не слышит ее, кивает головой время от времени и глаз не может отвести от ее мокрого лица, на котором ярким пятном алеют губы – такие сладкие, желанные и манящие.

С дымоходом все было в порядке. Женя отодвинул вьюшку, которую заклинило, рассказал Нине об устройстве печи и о правилах ее топки, а потом накидал поленьев и разжег огонь. Комнатушка молодой учительницы стала наполняться теплом.

– Ну вот, все в порядке с твоей печкой, грейся, – сказал Женя, обернулся к Нине и остолбенел…

Девушка стояла перед ним в отблесках огня от печи совершенно нагая, тело ее переливалось молочной белизной, мокрые длинные волосы едва прикрывали полную грудь, щеки пылали румянцем, а глаза горели неистово-страстным огнем. Никогда Женя не видел перед собой такой красоты…

Нина подошла к Жене вплотную, прильнула к нему всем телом и впилась в его губы своим алым, горячим ртом. Женя почувствовал, что его затягивает горячий омут, и его сознание отключилось…

Очнулся Женя на улице, на самой окраине деревни, весь до нитки промокший под проливным дождем. Голова гудела, перед глазами мелькали смутные, непонятные картинки, как будто он был с тяжелого похмелья. Женя пытался вспомнить, что произошло в доме Нины, пытался определить, сколько времени провел у нее, и как он оказался здесь, за деревней.

Но, как ни напрягал он мозг, ничего вспомнить не получалось. Лишь ощущал на коже прикосновения женских рук, от которых тело его горело огнем.

Кое-как Женя добрался до дома. Ноги отказывались его слушаться, заплетались, как будто он и вправду выпил. Наталья, увидев мужа в таком состоянии, прикоснулась к его лбу, вскрикнула испуганно и тут же стала стаскивать с него грязные сапоги и мокрую, тяжелую одежду. Уложив Женю на кровать, она обтерла его тело уксусной водой и положила на лоб холодный компресс.

– Где же ты был, Женечка? Кто тебя так побил? Вид у тебя, словно ты весь день с дикой рысью в лесу сражался… Ох… Что за напасть!

Но Женя уже метался в бреду и лишь мычал плачущей Наталье в ответ.

Лишь через две недели Женя пошел на поправку. А после болезни сразу же вышел на работу. Федор, увидев друга, сказал, хмуро сдвинув брови:

– Чем это ты так болел, Женя, что по твоему виду, у меня чувство, что я тебя не несколько недель, а несколько лет не видел? Вон и волосы седые появились!

– Да хворь лютая напала, две недели в бреду провалялся. Ладно, Наташка выходила меня. Если бы не она, подох бы, наверное… С ложки кормила, пеленки подо мной, как под младенцем, меняла. Не жена, а настоящее золото!

– Значит, забыл ты кралю свою молоденькую? С женой все наладилось?

Женя кивнул, а сам отвел взгляд в сторону. Ему было стыдно признаться другу, что он оказался настоящим подлецом по отношению к беременной жене.

Что ему сейчас делать с Наташей? Рассказать правду, или лучше не стоит? Ведь он толком и сам не знает всей правды. А с Ниной что потом делать? Сказать, чтоб не приближалась больше к нему? Так ведь это он сам с ней встречи постоянно ищет. Вопросов к самому себе у него было множество, а ответов – ни одного.

После работы Женя проверил исправность трактора, убедился, что он готов к завтрашней смене, и отправился домой. У него было такое чувство, что он не день отработал, а неделю без перерыва пахал. И Федор вон про седину сказал. Старость что ли к нему так внезапно и рано подкралась? Тридцати же еще нет!

Женя шел домой в надежде, что Наталья уже закрыла магазин и готовит дома ужин. Но жены дома не было. Женя вышел во двор за дровами для печи и заметил у калитки женский силуэт. Присмотревшись, он узнал Нину.

Она стояла перед ним, как и прежде – тоненькая, красивая, сияющая молодостью. Увидев, что Женя смотрит на нее, она улыбнулась, обнажив белые зубы. Женя сразу заметил, что она еще сильнее расцвела и похорошела с момента их последней встречи. Забыв об усталости, он подошел к калитке и распахнул ее. Тут же девушка прильнула к нему, поцеловала в губы, обдав Женю жаром с ног до головы. Потом отпрянула от него, произнесла нежным голосом:

– Слышала, ты был нездоров. Простыл, наверное, мой хороший, – Нина провела тонкой ладонью по Жениной щеке.

Женю словно ударило током, тело его стал бить озноб – то ли от сильного желания, то ли от холода, – он не мог разобрать. Только он хотел заключить Нину в объятия, как у калитки появилась Наталья. Женя весь похолодел – не заметила ли жена…

Но Наталья, как ни в чем не бывало, чмокнула мужа в щеку и прощебетала:

– Здравствуйте, Нина Павловна, как ваши дела? Как здоровье? Не хотите ли зайти к нам выпить чаю с медом?

– Нет, что вы, Наталья, я только на секунду с Евгением остановилась, спросить, как он себя чувствует после болезни…

Женщины еще минут десять говорили о погоде, о загубленном дождями урожае и о прочих неважных для Жени вещах, а он стоял рядом, как истукан, и не мог из себя выдавить ни слова.

Позже вечером, когда Наташа при свете свечи штопала Жене рабочие штаны, муж подсел к ней, обнял за плечи и спросил:

– Наташ, а ты меня к Нине Павловне не приревновала сегодня?

Наташа прыснула и заливисто засмеялась, придерживая рукой растущий живот. Потом вытерла слезы кончиком блузки и сказала:

– Умеешь же ты развеселить, Женя. За это люблю я тебя больше жизни!

Женя в недоумении стал раздеваться и лег в постель пораньше. Ночью ему снова являлась Нина, он чувствовал ее жаркие объятия, ее тонкий пальцы словно обжигали его кожу огнем, а ее нежный голос звучал в ушах:

– Иди же ко мне, иди ко мне, милый мой, желанный…

Женя проснулся среди ночи с тяжелой головой, встал с кровати и и похолодел от испуга – из темноты на него смотрели два блестящих зеленых глаза. Он вскочил в ужасе, зажег дрожащими руками лампу на столе – посветил в угол и вздохнул облегченно. Из угла на него смотрела кошка…

– Совсем с ума схожу… – вздохнул он и сжал ладонями разрывающуюся от боли голову.

Женя решил избегать встреч с Ниной. Понял, что рядом с ней что-то случается с ним, что он теряет разум, сходит с ума. Но, как назло, Нина постоянно попадалась ему на пути, как будто заранее знала, какими путями он ходит.

Женя решился, наконец, идти в лес к Большому Оврагу, просить помощи у старухи монахини, которая уже много лет жила там отшельницей.

Путь к Большому Оврагу был неблизкий. И чем дальше Женя отходил в лес от своей деревни, тем тяжелее ему становилось – ноги словно налились свинцом, а в глазах двоилось. Внезапно он вздрогнул и остановился от зазвучавшего в ушах голоса:

– Куда же ты бежишь от меня, любимый мой? Возвращайся назад, иди ко мне, я истосковалась по твоим жарким поцелуям!

Нина? Женя оглянулся, рядом никого не было, только ветер поднимался и раскачивал вековые ели. Женя изо всех сил стукнул себя по щеке, чтобы прогнать из головы этот душный, навязчивый морок. Усилием воли он заставил себя идти дальше.

Перед глазами замелькали картинки – обнажённая, зовущая, такая желанная Нина. Вот она откинула длинные волосы назад, чтобы Жене лучше были видны все ее округлые прелести. Кожа ее блестела от пота, руки тянулись к Жене, казалось, вот-вот он снова попадет в капкан ее убийственных объятий…

Женя изнемогал от страсти, он уже почти смирился с тем, что не может сопротивляться своим желаниям, но в последний миг не сделал шага назад, устоял, вспомнил, как беременная Наталья кормила его, немощного и больного с ложки… Развернулся от видения, пошёл дальше.

Тут голос Нины стал злым, разгневанным:

– Сопротивляешься? Не хочешь любить меня, несносный мальчишка? Ну пеняй тогда на себя!

В это самое мгновение с неба хлынули потоки воды, а где-то высоко раздались жуткие, оглушающие слух, удары грома. Небо словно раскололось пополам от ярких молний.

Такого урагана Женя никогда в жизни не видел. Раскачивающиеся деревья ветер вырывал из земли с корнями, но Женя шел дальше, он знал, что, если остановится, то Нина утянет его назад, и ничто уже его не спасет от этого наваждения.

Когда Женя не смог идти, перестав чувствовать ноги, он лег на землю и пополз, подтягивая тело на руках.

И вдруг на земле рядом с собой он увидел змей. Их было огромное количество, и они ползли к нему – обвивали кольцами, сжимали, душили. А Жене чудилось, что вовсе это не змеи, а белые и тонкие руки Нины, которых не две, а бесчисленное множество.

Женя мысленно попрощался с жизнью. Последнее, что он увидел перед тем, как его глаза закрылись, было длинное черное платье и чьи-то голые ноги с длинными ногтями.

…Женя очнулся в тёмной комнатушке. Судя по всему это была старая изба – стены почернели от времени, мох между бревнами то тут, то там свисал клочьями. Женя скользнул взглядом по стенам – они сплошь были увешены сухими травами.

Кое-как Женя поднял голову и осмотрелся вокруг. Маленькое оконце, затянутое бычьим пузырем, почти не пропускало в избушку дневной свет. На деревянном столе стояла свеча, а за столом сидела седая женщина и молилась, закрыв глаза.

«Монашка! Значит, я все-таки до нее дополз!» – подумал Женя и облегченно вздохнув, снова опустил голову на жесткую подстилку. Из него как будто выкачали все силы.

Лицо у монахини было мертвенно-бледное, сплошь покрытое морщинами. Закончив читать молитву, она поднялась со скамьи и подошла к Жене. Стояла возле него и молчала. Тогда Женя первым нарушил тишину:

– Это ведь вы меня от змей спасли и из леса вытащили?

Женщина продолжала молчать, но внимательно вглядывалась в его лицо, словно читала по нему что-то. Женя продолжил, тишина его угнетала, пугала:

– Спасибо вам, матушка, за все, большое спасибо…

– Не матушка я. Зови меня Анна, – голос у монахини был низкий, скрипучий, как будто последние лет 20 она не проронила ни слова.

– Анна, – прошептал Женя пересохшими от волнения губами, – Я за помощью к вам, Анна, пришел. Видать, приворожила меня женщина чужая, приезжая. Сначала думал, сам влюбился, как дурак, но нет же – до чертовщины доходит, как ее вижу. С ума схожу, не понимаю, что делаю и не помню потом ничего. А еще…

– Молчи, парень, – Анна перебила его, накрыла шершавой ладонью рот, и Женя замолк, – я и так вижу, что с тобой приключилось. Но не приворот это. Хуже…

Монахиня встала, Женя услышал, как мягко прошелестело возле него ее длинное черное платье. Отворив дверь, она взглянула на небо, а потом резко захлопнула дверь обратно, подперев ее поленом.

– Скоро уже начнется. Будь готов, копи силы.

– Что начнется? – Женя был не из пугливых, но тут, в темноте чужой избы, ослабев так, что, казалось, больше не встать ему с постели, он не на шутку испугался.

Но монахиня оставила его вопрос без ответа. Подошла к столу и стала поочередно открывать стеклянные пузырьки и готовить снадобье.

– Ведьма тебя выбрала, Женя. Таких, как ты, они и выбирают – сильных, красивых, здоровых. Выбирают и приманивают взглядом, опаивают зельем. Что с тобой и случилось… Теперь ты жених ее. Она из тебя жизненные силы пьет, чтобы свои силы подкреплять.

Женя тяжело вздохнул, закрыл бледное, осунувшееся лицо руками. Ведь чувствовал, что с Ниной что-то не так, но сам к ней ходил, ничего с собой поделать не мог…

– Что же мне делать теперь, Анна? Я же сам не свой, когда ее вижу – такую молодую, красивую… Так и манит она меня!

Анна то ли засмеялась скрипучим смехом, то ли закашлялась.

– Красивую, говоришь? Красоту-то ее, парень, только ты и видал… Остальным-то она в своем обычном виде показывается.

Женя задумался. Начал вспоминать, сопоставил разговоры о Нине с другими людьми – так и есть, все сходится. Только его юная красота слепила, никто из его знакомых парней больше и думать не думал на городскую учительницу засматриваться. Да и Наташа тогда посмеялась над ним. Что же, получается, он шуры-муры крутил со старухой?

– Да, парень, так и получается, – сказала Анна, словно слышала каждую мысль в голове у Жени.

Она взяла с печки котелок и залила кипящей водой сухие травы. От миски пошел пар, этим паром Анна дала подышать Жене, а потом окропила его всего. Ему, как будто, сразу полегчало.

– А ты, матушка Анна, и сама, как ведьма, – Женя сказал это, а потом постыдился своей резкости и прямолинейности.

– Потому я и не матушка уже много лет. Не смогли в монастыре поверить, что Бог и силы мои колдовские – неразделимы. Испугались меня… Так что матушкой меня не зови, парень, иначе помогать тебе не стану.

В это время по крыше избушке что-то ударило, стены затряслись от какого-то мощного натиска извне. Над крышей закаркали сотни воронов.

– Ну вот… Началось.

– Да что началось-то? – Женя соскочил с лежанки, стал мерить маленькую комнатушку большими шагами.

– Ведьма за тобой пришла.

Женя встал, как вкопанный: бледный, как мел, руки трясутся и сказать ничего не может, и делать что – не знает.

– Ведьма пришла и беснуется, не видит тебя, пока ты в доме моем скрыт. И не увидит, пока ты будешь держать в руках этот крест, – Анна сунула Жене в дрожащие руки старинный деревянный крест, – что бы ты не увидел и не услышал, крест не выпускай. А сейчас молись…

Анна развернулась лицом к двери и стала громко читать молитву. У Жени слова молитвы, как назло, из головы вылетели, поэтому он стал просто просить у Бога пощады.

Избушка сотрясалась от порывов ветра, казалось, еще чуть-чуть и ее сдует, и толстые бревна разлетятся по ветру, как спички. Внезапно ветер стих, дверь распахнулась, и Женя увидел стоящую на пороге Нину. Сейчас она, действительно, была похожа на ведьму: длинное черное платье до пят, распущенные волосы, растрепанные ветром, черные губы, горящие огнем глаза. Как он мог полюбить ее? Как мог так обмануться?

Нина обвела глазами избу, но его, казалось, не заметила, хотя он стоял прямо перед ней.

– Где же ты, любимый мой? Выходи ко мне скорее, не прячься, не слушай эту старуху, она погубить тебя хочет. Выходи, любимый, я уведу тебя туда, где тебе будет хорошо и спокойно!

Нина протянула обе руки вперед, и Женя не заметил, как сделал несколько шагов к ней. Еще немного, и он окажется у нее в объятиях. Ему стало казаться, что все вокруг – пустота, важна лишь Нина и ее любовь.

Мощный рывок вернул Женю на место. Женя обернулся, Анна стояла позади него, но она, как будто выросла в размерах и даже помолодела. Глаза ее, как у Нины, горели черным огнем, губы налились алым цветом, седые волосы стали огненно-рыжими. Настоящая ведьма!

– Молись, парень, не смотри ей в глаза, – крикнула Анна и прошла вперед, к своей сопернице.

Обе ведьмы стали расти ввысь на глазах у Жени, который изо всех сил сжимал деревянный крест и шептал молитву. Вскоре ветхая избушка рассыпалась под натиском потусторонних сил, Женя успел выбежать и схорониться под чудом уцелевшим бревном. Он зажал уши, так как гул стоял невыносимый.

Ведьмы бились друг с другом, и вокруг творилось светопреставление, казалось, лес содрогается от их ненависти друг к другу. Жене уже не верилось, что он сможет вернуться домой живым, казалось, что эта круговерть вокруг никогда не закончится.

Но внезапно в лесу наступила мертвая тишина. Женя лежал под деревом и не мог различить больше ни единого звука. Через какое-то время, осторожно выбравшись из своего укрытия, Женя убедился, что деревянный крест все еще при нем, это придало ему смелости идти дальше.

Все вокруг было перевернуто: деревья повалены или выдернуты с корнем, бревна от избушки разбросаны за многие метры от бывшего жилища, а на его месте теперь образовалась огромная воронка. Заглянув туда, Женя обнаружил Анну, сидящую на черной земле возле другой женщины. Вид у Анны был обычный – седовласая женщина в черном платье. Ничто в ее облике не выдавало того, что она может перевоплощаться в молодую, рыжеволосую ведьму.

– Полюбуйся, парень на свою «красоту», которая тебя очаровала, – сказала Анна и кивнула на женщину, лежащую на земле.

Женя подошел ближе и не поверил своим глазам. Ведьма Нина на самом деле оказалась старой и уродливой, тело ее и лицо были сплошь покрыты струпьями и бородавками. Женя отвернулся от Анны и его тут же стошнило.

Когда Женя отошел от шока, он обратился к Анне, до сих пор сидевшей на бревне и спросил, как ей удалось убить Нину.

– Я ее не убивала. Ведьмы не могут убить друг друга… – ответила Нина.

– И что, теперь она очнется и снова будет искать себе жениха?

– Да, накопит силы, и снова отправится на поиски, – спокойно ответила Анна, как будто бы говорила о вполне очевидных вещах.

Женя замолчал, обдумывая все, что с ним произошло. Анна осторожно вынула крест из его крепко зажатого кулака, положила в карман своего платья. А потом накинула на его шею черную веревку с маленьким деревянным крестиком на ней.

– Носи, парень, сохранит он тебя. Сыну потом своему передашь.

Женя потрогал крестик, убрал его под рубаху, взял руки Анны в свои ладони и поцеловал их три раза в знак благодарности. А Анна прикоснулась рукой к его лбу и прошептала:

– А теперь спи, парень. Тебе тоже нужно сил набраться…

Женя проснулся и соскочил с кровати. Кругом темнота, и не понятно совсем – где он, и кто дышит ему в спину.

– Что, опять сон приснился? – послышался сонный голос Натальи, – Спи, Женя, скоро сын родится, не до сна нам будет.

Наталья повернулась на другой бок, и уснула. Женя зажег свечу, посидел около нее, а потом затушил и прижался к жене.

Наутро Женя встал с кровати и понял, что он прекрасно себя чувствует. Как будто с месяц лежал, восстанавливался после всего, что пережил в лесу. Он снова лег на мягкие подушки и спросил Наталью, долго ли он отсутствовал. Но жена непонимающе уставилась на него.

– Да дома ты был последние два дня. Вон – грядки мне все перекопал… Женя, до чего ты странным у меня бываешь иногда, как будто память у тебя отшибает, как у старого деда, – и Наталья захохотала своим звонким смехом.

А потом обернулась к нему, придерживая руками уже совсем большой живот, и добавила:

– А знаешь новость? Учительница-то новая, Нина Павловна, – уехала. Вот так, никому ничего не сказала – собрала свой чемодан, ключи от комнаты отдала хозяйке и «до свиданья»!

Женя не понимающе смотрел в потолок. Потом положил руку на грудь и нащупал там деревянный крестик.

Значит, это все было с ним на самом деле.

Значит, это все, наконец-то, с ним закончилось…