Читать книгу Если бы не ты - Екатерина Слуднева - Страница 3

Она была его мечтой. Не в том смысле, чтобы обладать ею. Нет. Этой шальной мысли в его голове даже не мелькало. Никакой пошлости в его обожании не было. Она была ему интересна.

Он видел ее разной, и всегда она казалась одинаково честной с окружающими в своем новом облике. Ее игра была до того изящной и естественной, что не возникало и тени сомнения в ее искренности и неподдельности.

Олег даже сразу не поверил, что именно его пригласили для беседы с ней. Что именно он должен написать ее биографию для журнала. Обычно со звездами такой величины работал их зам главного редактора, а тут вдруг рядовой сотрудник, которого к тому же начальство не особо жаловало за правдивые статьи, но, тем не менее, печатало, потому что его читали.

Она сидела в кресле перед окном во всю стену, вероятно, любовалась пламенем заката, который рисовал Олегу силуэт идеально уложенных волос и оголенных плеч с тонкой шеей.

– Простите, – извинился Олег, войдя в комнату, но не перед ней, а скорее перед собой, за вторжение в эту идеальную картину. – Я не опоздал?

– Вы, вероятно, счастливый человек, – усмехнулась актриса. – «Счастливые часов не наблюдают» – так ведь говорят, – она выдержала небольшую паузу, – будьте спокойны, по вам часы можно сверять. Присаживайтесь… и простите мне маленькую слабость.

Она не уточняла, а он отчего-то ее и так понял: «Видимо, не так часто у нее выпадает возможность просто полюбоваться закатом, помечтать, подумать о чем-то своем…»

Он уже хотел сесть в соседнее кресло, но какая-то неведомая сила остановила его сзади нее.

Вот интересно, о чем она думает в данный момент, вот так сидя, любуясь необыкновенным заревом, подставляя моему взгляду хрупкие плечи…

Что-то эти плечи так и тянут к себе.

Глупости какие. Какие могут быть плечи, когда у меня чистой воды обожествление идеального создания до потери пульса, до самобичевания…

Фу, что за дурь в голову лезет!

Вообще-то кое-кто сюда работать пришел, а не плечи разглядывать!

Тьфу! Опять эти плечи! Когда это чертово солнце сядет! Нет, пусть себе спокойно садится, она ж не виновата, что меня «понесло». Главное теперь, чтоб и ее не понесло…

Олег сел сзади, не переставая любоваться ее силуэтом.

– Задавайте свои вопросы, – вздохнула она.

– Жаль нарушать вашу идиллию… – откровенно признался журналист, сам пребывая в некотором оцепенении.

– Договоримся сразу, – прервала его актриса, – не говорите мне «вы», пожалуйста.

– Это лишь дань уважения…

– Не нужно.

– И как же тебя называть? – спросил мужчина нерешительно, мало того, что собственное живое воображение заходило слишком далеко и не туда куда надо от вида соблазнительных изгибов ее тела, так теперь еще она сама разрушает вполне естественную преграду, которую он сейчас назвал таким благородным словом, как уважение. Он, конечно, ее уважал, но… она была весьма привлекательной женщиной. И нужно быть или ребенком, или импотентом, чтобы не обращать на это внимания.

– Оля.

Повисло молчание.

Странным образом Олег уловил знакомые нотки, в мгновение в голове пронесся образ и исчез. Но его это зацепило. Однако думать об этом возможности не было, ведь он знал эту женщину под другим именем. И ни в каких источниках информации никогда не всплывало ничего о том, что это псевдоним.

– Вы шокированы? – спокойно спросила женщина. – Мало кто знает мое настоящее имя.

– Почему? – тихо спросил ее гость.

– Потому что это имя могло существовать только в моей прошлой жизни, – она помолчала, он терпеливо ждал. – Еще в школе меня стали называть Леля. Лелей я осталась и ГИТИСе. На третьем курсе познакомилась со своим первым мужем – Виктором Исецким.

Однажды он меня взял на репетицию. А там актриса, исполнявшая главную роль, заболела. Я знала ее партию, так как помогала мужу роль разучивать, и меня поставили вместо нее, просто чтобы остальным было удобно репетировать. А в итоге я осталась. Когда стали переделывать афишу, оказалось, что никто не знает, как меня зовут. Так и записали Леля Тимохина. Кому-то из начальства это не понравилось, и, решив, что Леля производное от Лены, записали меня Еленой.

– Ты хочешь, чтобы я с этого начал? – уточнил корреспондент, все же переключаясь в работоспособное состояние.

Ее плечи дрогнули, она усмехнулась.

– Начинай, с чего хочешь, – равнодушно ответила Ольга, – пиши то, что считаешь нужным.

– Благодарю за доверие, – ноутбук, который он достал почти сразу, как вошел, наконец загрузился, и мужчина приготовился писать. – Этот момент мог бы стать бомбой. Но нужна ли она тебе?

– Олежка, честно, мне все равно.

– Тебе плохо? – спросил он заинтересованно, хотя уже начал набирать текст: «Она любовалась пламенем заката, который сегодня казался особенно прекрасным. Розовой лентой на горизонте растянулись облака, пронизанные золотыми лучами, словно шпильками в косе любимой женщины. А мне он рисовал гораздо больше, чем я того желал…» – так это потом сотрем.

– С чего ты решил? – удивилась артистка.

– Те, у кого все в порядке, вряд ли способны обладать подобным безразличием.

– Я бы не назвала это безразличием…

– А как иначе?

– Я из тех людей, которые не станут навязывать свое мнение, не имея представления о предмете обсуждения, – объяснила Оля, хотя он был отчасти прав. – В вашей сфере деятельности я не разбираюсь, как и что нужно писать, обычно решает мой пресс-секретарь.

– Обычно и мне приходится общаться с пресс-секретарями, – согласился Олег, – и я был немало удивлен, увидев тебя лично.

– Но ты ведь этого хотел!

«Как-то это очень лично прозвучало», – решил он.

– Этого хотел бы любой на моем месте… – не мог он не согласиться.

– И ты еще не понял, почему ты оказался на месте любого? – догадалась она и усмехнулась.

– Ты права, – согласился репортер, понимая, что что-то от него ускользает как сквозь пальцы, и это что-то очень важно прежде всего для него самого. – Меня чудом не уволили из издательства после последнего скандального интервью с Лепешинским, и более того, прислали к тебе. И извини за сравнение, но ты и Лепешинский, как слон и моська. В таком случае, какого черта я делаю здесь?

Ольга искренне рассмеялась, и он отчетливо понял, что слышал этот смех вживую, причем не так давно. Но только это было невозможно даже теоретически, ведь их пути лежали в разных плоскостях и направлениях. И представить, что эта женщина могла находиться с ним рядом в недалеком прошлом, он не мог. Он бы это элементарно запомнил и оставил в графе «события в моей жизни». Но такого события не было, и он был в этом уверен так же, как в том, что жена никогда не родит ему сына!

Солнце за окном совсем село. Румяное зарево заката уступило место осенним сумеркам. Все вокруг превращалось из розового в серое, все больше сгущались оттенки черного.

Ольга встала из кресла и включила торшер.

– Поужинаем? – предложила она и, не дожидаясь его ответа, по телефону заказала еду в номер.

Олег по-прежнему молчал, наслаждаясь зрелищем ее грациозных движений в самых обычных действиях. Каждый жест, взгляд, интонации – он все впитывал как губка, зная, что все это сможет описать.

– Что ты так смотришь? – актриса неподдельно смутилась, щеки ее слегка порозовели. – Ты часом не влюблен в меня?

Это, конечно, была шутка, хотя и не без основания выданная, но она не ожидала серьезного ответа, который последовал.

– А как тебя можно не любить? – искренне удивился Олег, имея в виду, конечно, ее как актрису.

– Ты знаешь, некоторые даже ненавидят, – сообщила она и усмехнулась, – а ты глуп, если влюбился в идеализированное в собственном воображении создание под названием «Елена Тимохина». За что меня любить? Ты же не знаешь меня совсем!

– Так ведь я здесь за тем, чтобы узнать тебя!

И влюбиться окончательно?

Принесли ужин и сервировали стол. Официанты сделали все молча и быстро удалились, а Ольга при них не проронила ни слова.

– Как ты попала на сцену, я уже понял, – начал корреспондент, – но ты не расскажешь о своем детстве? Кто были твои родители?

– У меня была только мама, – женщина вздохнула, – она работала в школе учителем химии и биологии. Подрабатывала в больнице, чтобы как-то лучше жить. Я старалась ее не подводить, училась хорошо. По словам мамы, мой отец был преподавателем в университете, где она училась, но он погиб. Я очень часто слышала, как за нашей спиной говорили, что она меня нагуляла.

После ее смерти я нашла его письма, но на конверте, в котором они лежали, имя отправителя было срезано. Они лет двадцать переписывались, а я об этом ничего не знала. Когда я семь лет назад пришла по адресу, указанному на конверте, там уже никакого Ивана-преподавателя не было.

Окончив школу, я собиралась поступить в медицинский. В Москву я приехала с двумя подругами, одна из них, Полина, грезила театром и всю дорогу дни и ночи до сдачи сценического мастерства учила то басни, то песни, то стихи. Я с Алиской откровенно ее передразнивала.

Когда сдавали документы, оказалось, что везде экзамены нужно сдавать в разные дни, и от нечего делать мы все стали сдавать экзамены в три разных учебных заведения: в медицинский, филологический и театральный. В театральном я читала сразу после Алиски и Полины. Естественно, от моей «Вороны и лисицы» приемная комиссия покатывалась со смеху, я же ее перекривляла с Полины. Но мое кривлянье закончилось, когда я поняла, что не помню, как стих начинается. Первое, что пришло в голову, это «Онегин» – письмо Татьяны. Его-то я прочла так, как сама чувствовала.

Каково было наше удивление, когда мы с подругами поменялись местами.

Я плакала, потому что не поступила в нормальный институт, и решила, проучившись год, снова поступать в медицинский. Но и через год меня не взяли, и через два тоже.

– А как ты познакомилась со своим мужем?

– Он был жутко талантливый, – Ольга сглотнула комок в горле, на лице ее была ласковая, грустная улыбка. – Он еще не доучился, а уже главные роли играл. У нас все девчонки по нему сохли. А он сегодня с одной, завтра с другой. А познакомились мы с ним, как в кино – столкнулись в коридоре, когда я несла стопку книг из библиотеки. Книги упали, он кинулся их собирать, а потом предложил проводить и донести книги.

Мы стали встречаться. Мне все девчонки завидовали. Самые подлые пытались иногда меня перед ним унизить, банально намазывая мой стул клеем, подбрасывая на него кнопок, бумажки в волосы кидали. А Виктор потом на глазах у всех заботливо помогал мне выйти из неловкой ситуации и с любовью целовал.

Я была на втором курсе, а он на пятом, когда мы поженились. Вскоре я забеременела. Мне разрешили сдать весенне-летнюю сессию, и я должна была оформить академический отпуск, но близняшки родились в начале августа, молока на месяц еле хватило. Бабушка Виктора предложила свою помощь, дай бог ей здоровья, в свои шестьдесят пять она с ними прекрасно справлялась, поэтому в сентябре я продолжила свое обучение.

Денег было мало, зато цветов полный дом. Стыдно признаться, но, когда было совсем худо, наша бабушка снимала все обертки с букетов и продавала цветы прямо возле театра. А мы от души потом смеялись, узнавая вчерашние цветы.

Когда меня взяли играть, стало немного легче. Правда, детей своих мы редко видели, но что делать! С началом нового тысячелетия мы стали более востребованы, удалось насобирать денег на машину, – Оля на время замолчала, а потом тихо продолжила: – Я только чудом осталась жива. Перелом позвоночника и ноги, а Витя только что с лицом остался, полчерепа снесло. Я перед этим в боевике снималась – море бутафорской крови и подобной мерзости. Я даже не сразу поняла, что он мертв. Слава богу, девочек с нами не было. А Витя, он… он так спешил жить, как будто что-то знал. Мы иногда после съемок ехали в пустую квартиру его друга, чтобы побыть немного вдвоем. Он так любил меня… а в тот вечер его как будто подменили.

Мы собирались на квартиру, а на последнем перекрестке он повернул к дому – по девочкам соскучился. До дома оставался километр… – Ольга расплакалась, но быстро смахнув слезы, продолжила: – В общем, я быстро шла на поправку благодаря Борису Борисовичу Соболеву – это он меня на ноги поставил. Нянчился со мной, как с ребенком.

Мне тогда жить не хотелось. А он привел дочек, и после их ухода такую прочехвостку мне вставил, что начисто вышиб из моей головы мысли о смерти. Этот человек и сейчас не перестает меня удивлять. Обладая очень мягким характером, врожденной деликатностью и скромностью, он бывает очень жестким. До сих пор не понимаю, как при всей его мягкости он добился таких высот. А врач он очень хороший.

Он начал за мной ухаживать еще в больнице. Цветы все время приносил, даже устроил в палате ужин при свечах. Через полгода сделал мне предложение. Я боялась, что девочки его не примут, а оказалось, что он и с тыла подготовился. Пока я отлеживалась в больнице и санатории, он помогал моей семье по хозяйству – продукты закупить, детей в зоопарк сводить. Бабушка в нем души не чает, и девочки тоже. Потому я и согласилась. А через год родилась Соня. Радости Борьки не было предела. Он хоть и мечтал о сыне, но Соня была такая хорошенькая. Мне неожиданно предложили роль, причем вместе с малышкой, так что она с пеленок на съемочной площадке.

С Борей мы прожили всего три года, – Оля вздохнула.

– Почему вы развелись? – тихо спросил Олег.

– Я не любила его. Он меня любил, а я… даже из жалости не могла сказать ему «люблю». Я помнила и любила Виктора, – она встала из-за стола и прошлась по комнате. – Собственно, мне нужен был развод, чтобы только женой ему не быть, отцом моим детям он остается и сейчас. Даже после того как я перевезла их к морю, он поехал вслед за ними. Я ему за это благодарна.

Олег пересел в кресло, и Ольга вызвала официантов, которые унесли все, кроме вина и десерта.

– А твой нынешний муж, его ты любишь? – спросил Олег, подав Оле бокал с вином.

– Александра? – она задумалась, но, сделав глоток, продолжила рассказ: – Я снималась в его фильме. Когда он увидел меня на съемках, совсем голову потерял. Готов был убить моего партнера за постельную сцену, долго ругался с режиссером, чтобы ее вырезали. А потом утащил в свою берлогу, стал на колени и сделал предложение. Я согласилась, с условием, что рожать больше не буду.

– Почему?

– Не люблю, – просто ответила Ольга.

– Но ведь Бориса…

– Я надеялась, что с Борей у меня все получится и я привыкну, – поняв его, ответила Оля, – не привыкла.

– Значит, моя жена меня тоже не любит, – подвел итог Олег, примерив на себя ее слова, – есть смысл развестись.

Есть, – согласилась Ольга и улыбнулась, но тут же ее лицо сковал ужас, из носа Олега скатывалась капля крови, – Опять! Господи! – она вскочила из кресла и подала салфетку Олегу, а в другую завернула лед из ведерка с шампанским. – Пойдем, тебе нужно прилечь, – и она привела его в спальню, уложила на кровать и сама села рядом. В этот раз она действительно быстро отреагировала. Ты у врача был?

– Нет.

– Ты что, сумасшедший? – возмутилась Ольга, а он все не мог понять, почему она о нем так заботится. А она взяла мобильник, снова села рядом на постели и, взяв его за руку, заговорила. – Алло!

– Але, – раздался сонный голос в трубке.

– Борь, привет!

– Привет! Если можешь, говори быстрее.

– Помощь твоя нужна.

– Ты вовремя, я как раз в Москву сегодня прилетел по делам.

– Да? Как хорошо…

– Что-то случилось? – взволнованно спросил бывший муж.

– Нет, не со мной, с моим знакомым. У него кровотечение из носа…

– Раньше такое было?

– Когда предыдущее было? – спросила она Олега.

Он понял – она знает точно, что это было.

– Неделю назад…

– Борь…

– Я все слышал, завтра я вас жду в том же отделении, где я работал.

– Хорошо, мы завтра обязательно подъедем, – ответила Оля и отключилась, но тут же набрала кого-то еще. – Вань, привет! Извини, не могу завтра, давай в другой раз, хорошо? Спасибо!.. Так, теперь… ага… Алексей Алексеевич, миленький, два часа утренних позарез нужны… прости меня, а? Я к часу буду… С меня причитается!

– Почему ты обо мне заботишься? – спросил Олег, сев на постели и оказавшись с ней лицом к лицу. Все это время она держала его за руку, крепко сжимая пальцы. Кровотечение уже остановилось благодаря ее быстрым действиям.

– Веришь, не знаю, – честно призналась Оля. – Ты же сам в больницу не пойдешь?!

– Откуда ты знаешь?

Дрогнули оголенные плечи.

– Просто знаю и все.

Она была так близко. Она по-прежнему держала его за руку и нежно поглаживала большим пальцем запястье. Ее аромат обволакивал его всего. И эти оголенные плечи. И открытый, немного наивный взгляд. Должно быть, он сошел с ума, но сейчас его обожание окончательно переросло в желание обладать ею.

Олег склонился к ее губам и даже помедлил немного, давая ей возможность уклониться. Но она сама потянулась к нему. И поцелуй был страстным, неистовым, горячим. И руки его были горячими, обжигали ее плечи и спину. Он крепко обнял ее и, перетащив через себя, положил на постель.

– Прошу тебя, скажи нет! – гулко шептал он сквозь поцелуи, понимая, что сейчас они могут натворить глупостей.

– Даже если это будет первый и последний раз в твоей жизни? – удивленно проговорила Оля. – Не пожалеешь?

Он внимательно посмотрел ей в глаза и не смог понять, что в них было. А она просто любовалась им, и его необыкновенно голубые глаза сводили ее с ума. А потом, пользуясь тем, что он приподнялся, стала расстегивать пуговицы на его рубашке. Освободив его торс, толкнула, чтобы он лег, и села сверху.

– Ты ведь не хочешь, чтобы это было в последний раз? – скорее утвердительно спросила Оля. В глазах ее горел огонь желания, яркий, заразительный, играющий, азартный. Она слегка сдерживала улыбку, хотя ее распирало от восторга, только от того, что он был с ней рядом, она могла к нему прикасаться, что в нем тоже ощущалось желание такое же пылкое, как и у нее.

Он сел и обнял ее лицо ладонями.

– Ты не представляешь, кто ты для меня! – шептал он. – Ты не просто идеал для меня, ты как божество, ты ангел. Ты не представляешь, что я испытал, когда узнал, что буду писать о тебе. Когда вошел и увидел, как ты любуешься закатом, я пошевелиться боялся. Ужин с тобой был верхом мечты, а того, что происходит сейчас, у меня и мыслях не было! А больше… больше только желание, чтобы ты подарила мне сына. Но об этом даже думать страшно. Потому что я уже давно мечтаю о сыне. А сейчас я просто боюсь, что ты исчезнешь, едва появившись. И я не знаю, может, мне все это только снится? – он вздохнул и опустил руки.

Она поцеловала его возле уха, окончательно сняв рубашку.

– Один и тот же сон не может сниться одновременно двоим, – заметила Ольга, ее охватывал безудержный восторг. Его пламенная речь разожгла еще больший огонь в ее душе, а от рук его тело покрывалось мурашками. Ее тянуло к нему все сильней и сильней, и такого не было очень давно, если не сказать никогда, – А насчет сына обещаю подумать.

Неслабое обещание, учитывая, что мужу она в этом отказала, и Олег об этом знал.

– Оль! – позвал ее Олег и серьезно посмотрел на нее, – ты же видишь меня впервые в жизни!

– Разве? – удивилась она, улыбнувшись. – Ты, что, так ничего и не вспомнил? Тогда жди здесь!

Она вышла в ванную.

А Олег сидел на кровати и чувствовал себя дураком. Он перебирал в голове все странности сегодняшнего вечера. Ее голос и смех казались ему знакомыми. Она почему-то знала о его проблеме с носом. Почему-то именно его прислали писать о ней. Почему-то она назвала ему свое настоящее имя.

Зачем?

И тут он все понял и ощутил себя еще большим дураком.

Имя-то она ему сразу назвала, значит, он сразу должен был ее узнать. А он… Он вспомнил ту Ольгу, с которой познакомился в самолете неделю назад, и она появилась прямо перед ним, только не воображаемая, а самая что ни есть настоящая. Просто она смыла грим и распустила волосы.

– Странно, что я не узнал тебя ни тогда, ни сейчас, – проговорил Олег, пораженный всем происходящим с ним. Получается, неделю назад он провел в ее обществе целых два часа и не узнал. Не узнал ту, которой всегда так восхищался и которую боготворил! И целовал ее так безжалостно и безрассудно, а главное, она ему отвечала под стать, а теперь вот сама отыскала его и, заботясь о нем, договорилась пойти на прием к врачу! И кто? Актриса, звезда! Ей-то это зачем?

– Я же обещала найти тебя, – шепнула Оля, подойдя к нему.

– Вовремя, – грустно усмехнулся он, – благодаря тебе меня не уволили.

– Почему ты к врачу не пошел? – спросила Ольга заинтересованно и села рядом.

– Зачем?

– А если что-то серьезное!

– Ну и пусть!

– Как ты можешь так относиться к своему здоровью? – возмутилась Оля.

– Ничего со мной не будет, – равнодушно ответил Олег, – моя жизнь лишена всякого смысла. Я десять лет женат, столько же работаю в этом издательстве. И в плане развития все находится на том же уровне что и десять лет назад. Как было, так и осталось. Моя жена красивая женщина, из-за своей красоты рожать отказывается. Семь лет назад я уговорил ее оставить ребенка. Она пошла и в двенадцать недель сделала аборт, чтоб наверняка остаться бездетной. Но ей врачи хорошие попались, через два месяца снова забеременела.

– Разведись.

– Я бы с радостью, – согласился Олег, – да я гол как сокол, и женился на царевне- лягушке. Было у отца пять сыновей, младший вовсе был дурак. Все чего-то добились. У всех семьи, дети, жены – нормальные женщины, готовить умеют. А моя за десять лет не научилась. Я с племянниками на все праздники в году остаюсь, как нянька, всеми правдами и неправдами у начальства отпрашиваюсь. Карьеру не сделал, потому что пишу правду, или то, что думаю, а не то, что делает деньги. Но в общем-то мне незачем жаловаться, на нормальную жизнь хватает.

Да и суть не в этом. Просто не нашел я той, что полюбил бы, и которая согласилась бы мне родить – это главный аргумент, – Олег тяжело вздохнул и тряхнул головой. – Оль, – позвал он ее.

– Да, – словно опомнившись, отозвалась она.

– Позволь мне написать о тебе книгу. Я знаю, это будет занимать какое-то время…

– Только одно условие! – прервала его Ольга, – Ты завтра идешь к врачу.

– Хорошо, – легко согласился Олег и улыбнулся. – Моя жена на это даже внимания не обратила.

– Вероятно, она тебе изменяет, – предположила Ольга, ей вдруг стало его до боли жаль.

– Мне все равно.

– Ну, так для информации, – заметила Оля, – если она не захочет разводиться, этот аргумент можно использовать, особенно если судья – мужчина.

– Борис тебе изменял?

– Нет, это мне адвокат историй разных нарассказывал.

– Ты не боишься, что Александр что-нибудь заподозрит? – спросил Олег.

– Он в командировке.

– Кто-нибудь расскажет.

– Но ведь ничего и не было, – ответила Ольга немало огорченная этим обстоятельством. Олег, после того как узнал, кто она, точнее, кто был с ним в самолете на прошлой неделе, словно потух. Как будто и не было того горячего порыва. Как если бы увидел другого человека.

– По-моему, того, что было, для скрытой камеры достаточно, – предположил Олег и огляделся, но ничего необычного не увидел. – Зачем ты с ним живешь?

– Мне так удобно. За ним как за каменной стеной, за пять лет ни одной скандальной статьи, и я уверена, сейчас тоже ничего не будет.

– Ты так уверена?

– Понимаешь, с ним никто ужиться не мог, потому что боятся его, а я не боюсь. Руку на меня он не поднимет, это не я горела желанием замуж за него выйти, покричит немного, а потом в ноги падает. И это он боится, что я уйду, а не я. Поэтому у нас свободные отношения.

Они сидели рядом, просто молчали, каждый думал о своем. О своей жизни, в какой-то мере несчастной и лишенной смысла. С другой стороны, есть люди, которые живут куда хуже них, но они тянут свою лямку, выживая. А у них вроде бы все есть, устоявшееся и устроенное, только это все наскучило. День за днем все одно и то же.

Ольга хоть и сказала, что Борис выбил из ее головы мысли о смерти, но иногда становилось до того тошно и противно, хоть на стену лезь. И эта скука давила многотонным грузом. Ей-то, с ее профессией, когда скучать? Но было еще одно чувство. Одиночество. Да, иногда оно было целительным. Но в основном всю душу изнутри снедало, словно червь мерзкий или жук какой точит свой плод, оставляя после себя только пустоту. И если Ольга еще понимала, что с этим нужно что-то делать, то Олег, похоже, уже смирился.

– Мне, наверное, пора, – проговорил он, подняв с пола рубашку. А она только подумала: «Будет жаль, если он оденется!» – но он уже одевался. – Во сколько завтра и где?

– Олег, – позвала его Оля, почему-то боясь поднять на него взгляд.

– Что?

– Она тебя ждет? – ее голос дрогнул, но она посмотрела в его голубые глаза, и они улыбались.

– Вряд ли, – усмехнулся Олег: «Надо же, как легко на ее лице читается все, о чем она думает, или мне только кажется, что это ревность?» – Она не знает, где я тем не менее ни разу не позвонила.

– Не иди к ней, – вдруг выпалила Оля громом среди ясного неба.

Олег оторопел, но потом согласился. Он и не думал ее мучить. Просто он и сам не знал, что сейчас нужно делать. Здравый смысл отчаянно кричал ему, что нужно убираться отсюда как можно скорее. А сердце его при этом кровью обливалось и вырывалось из груди. И он медлил. Его желание не исчезло, он просто умело его глушил в себе под маской равнодушия, догадываясь, что это ее если не оскорбляет, то уж точно огорчает. Он не хотел этого делать, поэтому пытался договориться и с Олей, и со своим сердцем, и со здравым смыслом. Однако этот политес не очень хорошо ему удавался. Как-то многовато участников!

– Хорошо, я поеду к матери. Или лучше к брату. Мать волноваться будет, хоть и радуется мне всегда. А с братом мы напьемся…

– Тебе завтра анализы сдавать, пить нельзя, – тихо сказало Оля, опустив взгляд в собственные колени.

– Ну хорошо, я пить не буду, – пообещал Олег, он вообще мог ей пообещать все, что она только пожелает, и даже исполнил бы это в точности, но ему необходимо было уйти, несмотря на грозивший ему разрыв сердца.

– Олег, – прошептала Оля, когда он подошел к двери из спальни.

Она еще ничего не сказала, но он все понял. Не зря она его нашла, не просто из азарта и желания чего-то доказать. Не потому она назвалась ему своим настоящим именем.

– Олег, – повторила Оля, потому что он еще стоял возле двери, не решаясь сделать что-либо, – останься… не оставляй меня одну…

По щекам ее текли слезы. Она не всхлипывала, просто слезы текли двумя тонкими ручейками.

Он подошел, сел рядом с ней и обнял за плечи.

Этого-то он и боялся больше всего. Не именно слез, а самой просьбы. Он не мог ей отказать. Он сам желал остаться с ней, и надеялся только на свое здравомыслие и ее в том числе. Но она сама хотела быть с ним, а это значило гораздо больше. Ведь если он уйдет, ей тоже будет больно, а этого он не мог допустить.

– Мне хорошо с тобой, – прошептала Оля, прильнув к его груди, – тепло. Мне давно не было так тепло и уютно.

Ком в груди сжался и тут же, оборвавшись, разлился чем-то теплым, проникающим в каждую клеточку, наполняя все существо светом и смыслом. Он посмотрел ей в глаза, стер мягкой рукой ручейки и, улыбнувшись, поцеловал в макушку и снова прижал к груди.

– Ты останешься? – спросила она тоном маленькой капризной девочки.

– Останусь, – согласился Олег, кивнув головой и улыбнувшись, достал мобильник из кармана.

– Ей? – ревниво спросила Ольга, потягивая носом. Еще не хватало, чтобы он жене отчитывался, что сегодня спит с любовницей.

– Маме, чтоб не волновалась, – Олег улыбнулся и чмокнул ее в нос. – Алло! Мам, привет!

– Здравствуй, сынок! – ответила мама радушно, – как я рада тебя слышать!

– Прости, мам, к тебе деликатная просьба. Если вдруг позвонит Людмила, скажи ей, пожалуйста, что я у тебя, сплю уже и мобильник у меня сел. А почему у тебя остался? – Пришел, устал, поел и заснул, а тебе будить жалко.

– Хорошо, как скажешь, – согласилась женщина. – А ты сам-то где?

– Я у хорошей женщины.

– А эта «хорошая женщина» тебя покормила?

– Покормила, – рассмеялся Олег.

– Ты зря смеешься…

– Ладно, мам, обещаю на днях заехать! Целую крепко и люблю!

– Мама недолюбливает твою жену? – спросила Ольга, когда он отключился.

– Не то слово! – Олег снова рассмеялся, но получилось у него это как-то очень грустно. – Моя мама – женщина верующая. То, что нас только пятеро детей в семье, то бог больше не дал, когда она шестым ходила, с ней что-то приключилось. А Люська при том, что детей нет, аборт несколько раз делала. К тому же она венчаться отказалась, то бишь мы в блуде десять лет живем. То есть то, что я сейчас с тобой, тоже блуд, но ты ведь меня накормила, значит, ты хорошая, а Люська – плохая. Для мамы главное, «чтобы мужчина был сыт во всех отношениях» – ее слова.

– Золотые слова, – заметила Оля.

– Да, мама у меня золото.

– А моя мама умерла перед Сониным появлением, за две недели. Я даже на похороны поехать не смогла, в больнице лежала. Ее Боря хоронил.

– Мама говорит, если кто-либо, даже дальний родственник, умирает, то душа его переселяется в родившегося. Так что в Соне душа твоей матери. А во мне душа деда. Представляешь, он умер в девяносто семь лет. Ему тоже не везло с женщинами, он трижды был женат. Первая умерла при родах, вторая бездетная была, и дед загулял. Когда бабушка забеременела, он на ней женился.

– И ты думаешь, что повторяешь судьбу деда? – догадалась Оля.

Олег помолчал немного, а потом ответил.

– Первый раз я женился в 23 года… – он снова задумался и начал сначала. – Мы познакомились на вечеринке одного моего знакомого, он был как-то знаком с ее подругой. То есть она вообще никого там не знала. Я чисто случайно оказался рядом, когда ее чуть не использовали, и ее не тронули.

– А тебя почему за это не тронули?

– Я служил снайпером в горячей точке, а тогда только из армии вернулся, – объяснил Олег. – В то время поговаривать начали, что все, кто в Чечне служил, психикой страдают. Короче, со мной как с психом побоялись связываться.

Потом мы стали встречаться, а через три года поженились и обвенчались. Ее отец оказался депутатом Госдумы, он помог нам с квартирой, и Алена свила там уютное гнездышко. После окончания университета решили завести ребенка. Она была на пятом месяце. Я уехал в командировку на два дня, а когда вернулся, ее уже не было.

Не знаю я, что у них с матерью произошло, но на ночь глядя Алена вернулась домой, а ночью случился выкидыш. Ее не довезли. А мать ее через полгода в психиатрическом отделении скончалась.

Вот и получается, что у меня все как у деда, – подвел итог Олег и взглянул на часы. – О, да уже полночь!

– Правда? – спохватилась Ольга, – нам же завтра вставать рано! Ты ложись, я быстро в душ и приду, – распорядилась она.

Как странно, такое впечатление, что они знакомы давно, и так же давно вместе. Они, конечно, много узнали друг о друге за этот вечер, но она так легко все решила за них обоих. Да ведь и он не противился. Он спокойно расстелил постель и лег, как если бы это было дома. Дома он тоже укладывался спать один, а Люська еще сидела перед телевизором. А когда последний раз было выполнение супружеского долга? Это еще нужно вспомнить. Его тело уже без приказа на жену не реагировало. А с Ольгой достаточно было взглядом обвести контуры ее лица, шеи и плеч, как в теле зарождалось сладкое томление, а от ее ласкового взгляда его кровь просто закипала.

В ванной еще шумела вода. Олег вдруг захотел увидеть, как по ее телу стекают капли, повторяя ее линии и изгибы. Он вошел очень тихо.

Она, стоя спиной к входу, даже не слышала его шагов, только почувствовав холодок по коже, когда он открыл дверцы кабинки, обернулась, слегка прикрыв грудь губкой и рукой. Она не ожидала, что он войдет. И когда повернулась, дух ее перехватило. Он был обнажен, и его желание не было загадкой. Ольга выронила мочалку под его восторженным взглядом.

– Мне уйти? – решив, что смутил ее, спросил Олег.

У Ольги от удивления широко раскрылись глаза, и стало легко и смешно. Она обняла его за шею, слегка коснувшись губами его губ, прошептала:

– Только попробуй! – и потянула его за собой в кабинку.

Он впился со всей скопившейся в нем страстью в ее губы, и прижал ее бедра к своим. Изнывая от желания обладать ею, он старался не торопить события, зная, что женщине все же нужно больше времени, чтобы достигнуть разрядки, чем мужчине. А он хотел, прежде всего, доставить удовольствие ей. Ведь это она его нашла.

Не то что бы он ничего не чувствовал к ней. Он чувствовал, но оставлял это глубоко внутри себя, не давая выхода, считая это слишком личным и никого не касающимся, кроме него одного. Он предполагал, что для нее это тоже может быть важно, но он не был уверен, что всему этому будет продолжение, а значит, пока все свое лучше оставить при себе. Сейчас им владело желание, и кроме него он не хотел ничего ощущать. Он и без того старался контролировать ситуацию, чтобы не потерять голову тогда, когда это необходимо, он ведь не хотел создавать ей дополнительные проблемы.

Он любил ее. Он дарил ей все, чего так жаждало ее тело. Он словно читал ее мысли. Она уже не понимала, что с ней происходит, находясь в каком-то парящем состоянии, в палитре переполняющих ощущений. Казалось, его руки находятся одновременно везде, его тело обволакивает ее со всех сторон, и везде горячо. Словно опоенная медом, она уже не могла дышать, а все было мало, хотелось больше и больше. Только бы это не заканчивалось. Пульс музыкой стучал в голове. От того что в уши попала вода, этот звук стал еще громче.

А потом она взорвалась и сладостная истома, подобно потокам горячей лавы, наполнила ее тело, проникая в каждую клеточку. Перед глазами вспыхнули миллиарды разноцветных огней. Словно сказочный фейерверк разорвал на осколки реальность, но она, будто пазлы, стала медленно складываться обратно, возвращая Ольгу с небес на землю.

Она подняла на него взгляд, в то время, как сама съехала по стенке кабинки на сиденье. Он позаботился о ней, не зная, что можно было этого не делать. Она так взлетела, что забыла ему сказать. Его грудь часто вздымалась, но он пытался восстановить дыхание. Став под душ, он закрыл глаза, а потом снова посмотрел на нее и улыбнулся. А ее пронзила щемящая нежность к нему. Подарив ей блаженство, он держал себя в руках.

Какие железные нервы нужно иметь, чтобы в такой ситуации себя контролировать?

– Больше так не делай, – вздохнув, тихо проговорила Оля.

– Как? – не понял Олег.

– У меня стоит спираль.

Кажется, Олег обрадовался этому.

Она не успела этого понять, так как едва слова сорвались с ее губ, он к ним снова прильнул, став перед ней на колени. Теперь она сама хотела доставить ему удовольствие, но где-то на полпути сбилась, испытывая неземное наслаждение, и опять потеряла ощущение времени и пространства. Но теперь они достигли пика вместе и насладились им сполна. И как приятно было ощущать его трепет в себе. Казалось, она была совсем истощена, а Олег, как ни в чем не бывало, смотрел на нее и улыбался. Он вышел из кабинки, обтерся, потом завернул ее в полотенце и отнес на постель. А там опять…

Уже позже сквозь сон Ольга подумала, что последний раз ее так любил Виктор.