Читать книгу Непокорный торнадо - Екатерина Спирина - Страница 10

Процесс поглощения итальянцами кулинарных произведений – это своего рода культ, а вопрос «Что ты сегодня ел?» – такой же естественный и непременный, как вопрос «Как дела?». Итальянцы, которые везде и всегда опаздывают и о времени имеют весьма размытые представления, обедают и ужинают исключительно по расписанию. При этом они делают это с чувством, толком и расстановкой, никуда не торопясь. Несмотря на то, что до 1861 года Италия не была объединена под единым зелено-бело-красным флагом, любовь к вкусной еде и почитание простых, натуральных и свежих ингредиентов являются национальной чертой и целой культурой. С итальянской кухней обычно ассоциируются пицца, оливковое масло, сезонные овощи, бальзамический уксус и, конечно, паста. Слово «pasta» в переводе с итальянского означает «тесто», т.е. это не только привычные изделия типа спагетти, маккерони, феттуччине или фузилли, но и «наполняемые» блюда вроде лазаньи, каннелони, а также тортеллини, равиоли и аньолотти, объединяемые многими в раздел «типа пельменей». Кто-то предполагает, что пасту в Италию завезли китайцы, а итальянцы потом придумали ее различные виды. Но сами итальянцы утверждают, что паста итальянская и паста китайская появились и существовали независимо друг от друга. И доказательством этого служат наскальные рисунки этрусков и домашняя утварь для приготовления пасты, которые были обнаружены в регионах Лацио и Тоскана в X – VI веках до нашей эры. Подтверждения потребления пасты (или lagane, как она называлась в древние времена) на южной территории современной Италии, то есть в регионах Кампания, Пулья, Базиликата, Калабрия и Сицилия, присутствуют, например, в трудах Аристофана, относящихся к V веку до нашей эры, и в трудах латинских поэтов и философов, относящихся к IV – III векам до нашей эры. Упоминание же видов пасты, похожих на современные спагетти и вермишель и употребляемых на территории Сицилии и южной материковой Италии, относится к 1058 году.

Итальянцы почти каждый день едят свою знаменитую пасту, но остаются стройными и подтянутыми. А все потому, что паста замешивается на воде и муке грубых сортов пшеницы. Разновидностей пасты у итальянцев существует более трехсот. И, кстати, паста – это совершенно самостоятельное блюдо, которое никогда не используется в качестве гарнира! И кетчупом тоже никогда не заправляется! Если итальянец такое увидит, гневу его не будет предела, и ни о каких хороших отношениях с ним говорить уже не придется. Если каппуччино вечером – это повод посмеяться над незнающими, то кетчуп в пасте – это практически личное оскорбление.

Эта трапеза ни разу не была праздничной, но тот, кто никогда не присутствовал на итальянском ужине, непременно бы в этом усомнился. Потому что итальянский ужин не представлен какими-то легкими блюдами, чтобы не наедаться на ночь. Итальянцы вовсе не считают, что полезно ложиться спать на голодный желудок, потому ужин в Италии состоит из закусок, первого блюда, второго блюда и десерта. И все они сочетаются определенным образом, сопровождаются сыром определенного сорта и вином определенной марки.

Беатриче сегодня несколько часов колдовала на кухне, а теперь представила взорам гостей стол, уставленный типичными туринскими блюдами. Здесь были непременные закуски: маленькие кростини4, салат из сырого мяса, салат из цезарских грибов и трюфелей, а также изумительного вкуса колбасы. Были здесь и характерные для Пьемонта каччаторини: маленькие колбаски в натуральной оболочке из соленой и ароматизированной душистыми специями свинины, приправленные смесью вин барбера, бароло, арнеис и других.

Первым блюдом оказались узкие тальятелле – вид пасты – домашнего приготовления под соусом «боскайола». В качестве второго блюда последовала говядина, тушенная в вине бароло с овощами. Помимо всего прочего, на столе присутствовали различного рода сыры. Ведь именно в Пьемонте производятся известные сыры знака DOP5: горгонзола, бра, кастельманьо, мураццано и др. И конечно, здесь были гриссини – длинные хрустящие хлебные палочки, которые являются одним из самых знаменитых в мире изобретений пьемонтской гастрономии. Они известны почти так же, как спагетти или пицца, и имеют дату создания и автора. Им стал туринский пекарь Антонио Брунеро, который в далеком 1679 году был уполномочен испечь «длинный, легкий и тонкий» хлеб, каким придворный медик советовал кормить маленького больного герцога Витторио Амедео Савойского. Таким образом, Брунеро испек первые в истории гриссини, которые с тех пор вошли в ежедневную жизнь туринцев и устойчиво закрепились в ней. Гриссини являются альтернативой хлебу. Их удобнее макать в соус и обматывать куском прошютто крудо – сыровяленой ветчины.

Ко всему этому было подано восхитительное разливное вино с фермы родителей Франческо.

Беатриче пригласила к столу детей, но мальчишки, быстро поев, вскоре умчались обратно в детскую, а вот Джульетта осталась вместе со всеми.

– И все-таки, Франческо, тяжело ли быть великим спортсменом? – спросил Ричард, который сидел за этим столом и не мог поверить до конца, что ему на самом деле не снится этот ужин с кумиром.

– Скажем так, непросто, – усмехнулся Франческо. – Это каждодневные изнуряющие тренировки, если ты хочешь быть лучшим. Это постоянные, неожиданные и серьезные травмы и сильная физическая боль, которую ты должен терпеть, пока не начнет действовать обезболивающее. А иногда нужно играть, превозмогая эту боль… Это жестокие разочарования, боль незабитых голов, совершенных ошибок и проигранных турниров. Это недовольство тренера, партнеров по команде и болельщиков, если ты ошибся… Потому что здесь, в Италии, ты можешь сделать много полезного на поле в течение матча, можешь забить красивый гол в сложной ситуации, но если потом ты ошибешься, всю неделю до следующего тура все будут говорить только об этой твоей ошибке… Это колоссальная ответственность решающего пенальти… Это игра под свист трибун противника… Это лишь кажется, что мы только и делаем, что стоим на самой вершине и наслаждаемся захватывающим видом. Однако туда не с неба спускаются на парашюте, а поднимаются с подножья, напрягая все силы, жертвуя собой и своим здоровьем, падая, ломаясь и поднимаясь вновь и вновь… Но с другой стороны, это сумасшедшая радость от забитого гола, зашкаливающие эмоции, когда поднимаешь над головой выигранный трофей, безмерное счастье под овации стадиона. Это любовь болельщиков, уважение соперников и восхищение партнеров по команде. Это испытание своих возможностей, постоянное повышение планки и высокие результаты. Это покорение высочайших вершин… И вид с этих вершин действительно потрясающий.

– А как насчет ограничений в жизни? Диета, отсутствие свободного времени, невозможность просто прогуляться по городу?

– Я привык к этому. Иногда, конечно, неимоверно хочется съесть что-нибудь запретное, – усмехнулся Франческо, – но вспоминаешь поднятый кубок над головой, и желание сразу отпадает. Отсутствие свободного времени я начал ощущать только в последние годы. Раньше мне нравился этот бешеный ритм, в последние же годы я стал замечать, что дети невероятно быстро растут, и я почти не успеваю это увидеть. Да и ужинов с друзьями, как сегодняшний, хотелось бы побольше. Но век футболиста слишком короткий, чтобы по-настоящему жалеть о нехватке времени. После того, как бутсы повиснут на гвозде, его будет предостаточно.

При этих словах мрачная тень пробежала в глазах Франческо. Он замолчал на несколько мгновений, но потом встрепенулся и продолжил:

– Что касается невозможности спокойно прогуляться по городу, иногда это, безусловно, очень неудобно, но с другой стороны, приятно, что тебя узнают и любят…

Беатриче подала десерт. Тут она превзошла сама себя, подав «Бокал Турина»: кусок бисквита, пропитанный ромом и помещенный на дно большого хрустального бокала с игристым вином. Сверху он был промазан слоем крема, посыпан засахаренными измельченными каштанами и, наконец, полит взбитыми сливками, а верхушку украшала ягодка вишни.

– У меня складывается ощущение, – сказал Ричард, когда Беатриче поставила перед ним «Бокал Турина», – что сегодня я побывал в лучшем ресторане Турина.

Все дружно засмеялись, а Беатриче горделиво, но без тени зазнайства, кивнула в знак благодарности. Итальянцам всегда приятна похвала.

Десерт ели уже на диванах в гостиной, и Джульетта подобралась поближе к Джессике, притащив из своей комнаты любимых кукол. Джессика приняла ее игру и постаралась выразить неподдельный интерес к ее игрушкам, чем покорила Джульетту окончательно. Франческо украдкой наблюдал за ними, испытывая удовольствие от того, как Джессика общается с его дочерью.

– Папа, я хочу, чтобы Джессика была моей учительницей английского, – вдруг неожиданно сказала Джульетта.

– Учительницей английского? Я?! Но я не преподаватель, Джу! – недоуменно сказала Джессика.

– Но ты англичанка. Ты можешь меня научить. А с Орнеллой я заниматься не буду! Только с ней, – добавила Джульетта, кивнув в сторону Джессики. На ее милом лице застыло капризное выражение, и было понятно, что она не собирается соглашаться ни на какие компромиссы на этот счет.

Все в изумлении смотрели на нее.

– Мы сменили уже человек пять преподавательниц. У нее ни с кем не получается поладить, – покачала головой Моника. – Не знаю, что и делать. Может, ты порекомендуешь кого-нибудь? – обратилась она к Джессике.

– С этим кем-нибудь я не буду заниматься! – упрямо надула губы Джульетта. – Мне она нравится!

– Джу, но я не учитель!

– Ты будешь просто со мной играть и разговаривать на английском, и я научусь.

Все продолжали смотреть на Джу недоуменно. Моника решила замять этот вопрос, потому что никто не знал, что ей сказать, а убеждать Джу в чем-либо было весьма проблематично. К тому же, когда она не получала желаемого, то начинала истерику, а Франческо с Моникой не жаждали, чтобы это случилось сейчас, в присутствии гостей.