Читать книгу Непонятная война - Екатерина Суворова - Страница 12

Тем временем, Павла Степановна проходила веренные ей комнаты общежития. Обычно, в каждом блоке жило шесть человек. В основном это девушки, но бывали и исключения, как, например Остапенко, и семья Скорко. Война – войной, а дети рождались. Совсем еще мальчиком пришел Паша Скорко в Чернигов, где, в отличии от бурный жизни Донецка, текла почти мирная. Так уж произошло, что Пашка влюбился в молодую девушку, Аню Самойкину, и уже здесь, стал настоящим мужчиной. В 2017 у них родился ребенок – прекрасный трехкилограммовый богатырь с ямочками на щеках как у папы, и тихим нравом как у мамы. Делать нечего – пришлось дать целый блок, тем более, что новорожденный Ваня, был первым ребенком в неназванной войне Чернигова.

Блок Скорко Павла Степановна миновала – и будить не хотелось, и одежда располневшей от беременности Ани была явно велика беглянке. Хозяйка знала всех своих жильцов в лицо, и определить, что из их гардероба подойдет новенькой – не составляло труда. Первой, к кому она пошла была Мария Лойко – красивая, стройная и своенравная девушка. Она славилась по всей части тем, что ни одному из солдат, ни разу не дала повода усомниться в своей верности мужу, лейтенанту Нижинской части. Разведя руками, Мария показала всю свою одежду – все что осталось от прежней жизни – две майки, старомодная кофта и пару джинс. Обирать, и без того бедную девушку, Павла Степановна не стала, и отправилась в другой блок, к Любе Мошкиной. Мошкина, хоть и была нравом подемократичнее, чем Мария, тоже особой роскошью похвастаться не могла. Еще вчера все свое белье, а именно три накидки, пять маек и пару штанов, она постирала, и ныне, в семь часов утра, могла дать лишь сорочку, в которой стояла перед комендантшей.

Осталась последняя надежда – шкаф Насти Замятько. Павла Степановна часто стыдила эту девушку, читая ей библейские притчи про блудниц, но на Настю это никак не действовало. Рыжеволосая Замятько, как перчатки, меняла новых кавалеров, и за несколько лет военной жизни, привыкла, что все стоит денег и вещей. Одежды у Насти было предостаточно, что часто вызвало зависть у ее подруг. Павла Степановна застала ее, как раз в объятиях нового жениха – моторщика Стопко. Еле добудившись сонную пару, женщина начала ругать свою постоялицу. В общежитии никому нельзя было находиться в ночное время, а Стопко, по видимому, задержался на одинарной кровати Насти со вчерашнего вечера.

– И сколько я тебе говорила Настя, что ходи к своим хахалям сама, а не тащи их сюда!

– Павла Степановна, утро же, дайте поспать…

– Я тебе сейчас посплю! А ну, поднимайте свои жопы. Ты, Саня, тащи ее к себе в штаб, Сибитов уже на ногах. А ты, шлендра, открывай шкаф, дело к тебе есть.

Больше всего приход начальницы общежития пугал именно Стопко. Он знал про внутренние распорядки, и знал, что может быть за их нарушение. Наспех собравшись, он пулей вылетел из комнаты. Настя же, полусонная сидела на кровати, и, потягиваясь, пыталась понять, что происходит. Ни то чтобы она боялась Павлу Степановну (среди ее ухажеров числились те, кто защитит в любой ситуации), просто ругаться, да еще и с утра, ей не хотелось. Девушка привыкла со всеми мирно договариваться, как, например, договаривалась со своими соседками. То кофточку новую им подсунет, то помадку, то лак, почти целый – и, глядишь, оставят они на время свою комнату.

– Не кричите, пожалуйста, Павла Степановна, всю округу разбудите!

– А ты своими криками по ночам, не будишь? – злобно спрашивала начальница, подходя к шкафу Насти.

– Зачем вы пришли?

– За вещами для беглянки. У вас с ней один размер, а девочке, совсем одеться не во что.

– За моими вещами?

– Да, за твоими. Тебе, шо, жалко?

– Так было бы что брать!

– А шо – нечего?

– Нечего…

Тут Павла Степановна не выдержала. Не то, что бы она завидовала этой популярной гарнизонной девице, просто вся та злоба, та женская ненависть за ущемленность по молодости, так давно томимая в ее душе, вырывалась наружу. Женщина, будто бы рывком переметнулась от шкафа к кровати, и, уже в мгновенье ока, держала Настю за волосы.

– Ты, сучка малолетняя. Ты… подстилка, ты говорить будешь мне, что ничего у тебя нет? Шкаф от вещей ломиться, а тебе одной кофты жалко?

– Павла Степановна, что вы делаете!? – пытаясь вырваться, шипела Настя

– А ну быстро подняла свою жопу, и достала мне свои шмотки!

– Павла Степановнаааа… отпустите…

– Быстро, тварь! – тем же самым рывком отпустив волосы, прохрипела комендантша. Настя с ошеломленными от страха и внезапности глазами, на четвереньках пробиралась к шкафу. Если бы кто-нибудь из ее соседок, зашел бы в тот момент в комнату, то не узнал бы в ней ту ослепительную и всесильную, но открыл бы другую, жалкую и ничтожную Настю. Павла Степановна презрительно рассматривала клочки рыжих волос, оставшихся в ее руке. Женщина ухмылялась. Она была счастлива, что сейчас, в свои 53 года, во время этой непонятной войны, она нашла отдушину. И отдушиной оказалась именно Настя.

– Держите, – протянув белое воздушное платье и вязаную кофту, полушепотом протрепетала она – остальное все грязное. Это – новое. Вчера только Стопко принес. Горделиво и надменно Павла Степановна встала с кровати и прошла вдоль комнаты к шкафу. Он выхватила сверток, и, молча, вышла за дверь.

Идя по коридору к душевой, Павла Степановна пыталась осознать, то, что сейчас произошло. Будто кто-то из вне, та, молодая и по своему красивая Павлуша, вселилась в это покрытое морщинами тело. Павлуша хотела мести: за отсутствие женихов, за насмешки, за гибель родителей… Павлуша так давно просила эту старую Павлу Степановну, привыкшую быть честной и по-еврейски мудрой… Павлуша победила ее, там, в комнате, где сейчас обливается слезами Настя.