Читать книгу Законы амазонок. Сокращенная версия - Екатерина Терлецкая - Страница 5

После того как царица Астер объявила нам о политически важной поездке на Криос, мама сама не своя. Наверное, действительно есть повод переживать.

На острове давно ходит молва, что период затишья – так называют перемирие после войны – затянулся. Девушки из царской свиты несколько раз вскользь оговаривались, что в Криосе грядет кризис, а как правило кризис соседей оборачивается очередной войной.

За ужином я ковыряю печеную дичь в тарелке, гоняя то её, то тушеную морковку со стороны в сторону, но глаза при этом прикованы к профилю матери: ей явно тоже кусок в горло не лезет. Ужин традиционно проходит на террасе столовой. Столы стоят прямо на траве. Еду подают однообразную. Старейшины, как правило, готовят свежую дичь, что девчонки настреляют днем на охоте.

– Ты меня слушаешь? ― бросает в меня корочкой хлеба Клиери.

Последнее, что я слышала – это долгая болтовня о том, как постыдно будет не совладать с каблуками на балу. Ранее нам не приходилось носить подобную обувь: на острове она ни к чему. Со слов мамы, узенькие туфельки на высоком тоненьком каблуке, носят мечтательницы Криоса, в надежде таким вычурным образом хоть немного сравняться с мужчинами. Нам такие извращения ни к чему, мы и так на голову выше этих примитивных существ – мужчин, при чём речь здесь не о росте.

Послушно киваю подруге в ответ. Наклонившись через стол, украдкой спрашиваю:

– Как думаешь, сплетни о войне пустые?

Клиери оглядывается по сторонам: никто ли нас не слышал? Немного замешкав подруга неохотно отвечает:

– Это нам и предстоит выяснить. Этот бал – это переговоры. А вот на предмет чего, я толком не знаю. Знаю только одно – знай мы точно, что Криос нам враг, ни о каких переговорах речи не было бы. Мы амазонки – воительницы. Сагарис в лоб и дело с концом, а здесь… Здесь что-то не то. Астер никогда не пойдет войной не зная точно, что перед ней враг.

Война… От одной только мысли об этом волоски по всему телу встают на дыбы. Чтобы немного успокоиться, я шевелю пальцами босых ног, цепляя молодую траву под столом. В глубине души мой неизлечимый цинизм ликует. На какое-то мгновение я представила, как из-за войны отменят Агоналии.

Завтра важный день. От вечерней медитации мы освобождены, нужно выспаться хорошенько и собраться в дорогу. Мама остается, а я неспешно шагаю домой и послушно ложусь в кровать до заката.

Какой он, этот мир мужчин? Смогу ли я достойно себя вести и не оскверню ли я имя амазонок? А вдруг я им не понравлюсь, или ещё чего хуже – они мне.

Боюсь, что, окунувшись с головой в чужой мир, он покажется мне более родным, чем собственный. Я никогда не чувствовала себя и амазонкой… Да что здесь таить, я от кончиков волос и до глухого духа в теле ни капельки не похожа на сестер.

Только дремота сморила мой неугомонный разум, я вдруг чувствую мамины руки. Она бережно расправляет мне волосы.

– Что-то случилось? ― бурчу спросонок.

– Нет, дочка. Спи…

Она смотрит в мои сонные глаза, так, словно хочет опуститься на самое дно души и вложить туда сверток своей мудрости вместо всяких глупостей, которыми я набита битком. Жмурю глаза и зарываюсь носом в подушку, изображая глубокий сон.

Мама ложится ко мне в постель и крепко прижимает меня к себе. Её объятия пашут жаром любви и обреченности, словно ее маленькое сокровище нагло у неё отнимают.

– Обещай мне… ― шепчет мне в спину мама.

– Что? ― тихонько осведомляюсь я.

– Что будешь помнить кто враг.

Неужели она готова поделиться со мной такой информацией?

– Кто? ― несдержанно спрашиваю я.

– Тот, кто может разбить твоё сердце… ― еле слышно цедит сквозь зубы. «Мужчины», – думаю я. ― Не дай кому-нибудь затуманить твой разум. Любовь, она как яд, что проникает в кровь и разносится по всему телу парализуя его.

Началось… Долгие разговоры о вселенском зле в бородатом обличии и прочая ересь.

– Конечно, мама, ― обещаю я.

Я встала до рассвета. К южным берегам Криоса чуть меньше суток по морю. Провожая нас, мама обнимает Клиери, целует её в щеку и что-то шепчет на ухо. Эти двое всегда находили общий язык гораздо лучше, чем я с матерью. Для меня последних наставлений не нашлось, только крепкие объятия.

Дальше долгие часы в море. Ты качаешься на куске дерева посреди могущественной стихии, и нет вокруг ничего кроме бесконечной синевы, что стерла четкую грань, где горизонт уходит в небо. Нет ничего, только блестящие блики на поверхности глубоких вод.

Странное чувство… Нет вчера и нет завтра, этот горизонт тоже стерт, есть только сейчас, только это мгновение, и оно кажется вечностью. Словно жизнь замерла. Мне нравится это чувство… Оно меня не пугает, напротив, согревает изнутри покоем. Можно не думать об Агоналии, о неоправданных ожиданиях, о долге, а самое главное – не нужно искать свое место на этом празднике жизни. Есть только синяя бездна и я.

Моё уединение в углу палубы под лучами горячего солнца прервала Астер. С присущей ей деликатностью, она четко определила мою роль в этом путешествии – я должна оценить насколько прогресс их систем опережает известные нам. Остаток дня я провожу, стараясь совладать с приступами паники. Я слишком никчемная, чтобы справиться с таким ответственным заданием.

И вот, снова утро.

Я открываю глаза от того, что Марина безмолвно склонилась, пристально разглядывая меня. У девушки медово-желтые глаза с черным ободком, как у кошки. Они немного пугают, но я привыкла. Марина самая молодая сестра в царской свите. Такое почтение она заслужила своей превосходной тактикой боя и краткостью. Эта девушка любой текст может сократить до двух предложений и при этом выразить суть.

– Твоё желтое, ― говорит она, протягивая мне сверток. Я киваю в ответ.

Бросив взгляд на спящую Клиери, Марина бесшумно выходит из каюты. В свертке два сарафана. Эта одежда чем-то напоминает платьица из детства. Во взрослой жизни они нам ни к чему, ведь в них не сядешь на лошадь, не пойдешь на тренировку и уж тем более работать на ферму, а это в целом и есть вся наша жизнь по достижению возраста семи лет. Я трогаю скользкую ткань, она приятно струится под пальцами. Толкаю подругу в бок.

– Ты только погляди, что Марина принесла!

Клиери таращит огромные глаза. Она обожает всё красивое, в том числе и себя. Мы надеваем обновки, причесываем друг другу волосы.

– У меня есть для тебя подарок, ― радостно говорит Клиери, укладывая прядь моих волос. ― Я берегла его к твоему дню рождения, но раз уж такое дело… Я подумала, что сейчас отличный повод, ведь сразу после дня твоего рождения Агоналии.

Разговоры об Агоналии портят мне настроение., но я улыбаюсь и изображаю взволнованный вид. Стараюсь не показывать, что желчь пошла верхом.

Клиери со всех ног бросается к рюкзаку, увлеченно копается в нём и наконец вынимает синий лоскут плотной ткани. В ткань что-то завернуто. Наощупь небольшая вещица размером чуть меньше ладони. Я аккуратно разворачиваю. Скромный подарок – это фигурная заколка, украшенная жемчужинами. Она буквально завораживает своей красотой. Я медленно кручу её пальцами то вверх, то вниз, любуясь перламутровыми переливами, что меняют свой оттенок от серебристо-белого до розово-персикового.

В знак благодарности я крепко обнимаю подругу. Клиери ещё раз причесывает мне волосы, перекидывает прядь волос на левую сторону, немного закручивает и фиксирует жемчужной заколкой.

– Прелестно! ― восхищается она. ― Я сама её сделала. Так и знала, что на белых волосах жемчуг будет играть переливами ещё красивее.

Времени на охи и ахи нет, нос корабля упирается в берег. Энея торопит нас на палубу. Я так взволнована путешествием, что все события происходят словно не со мной.

На уроках мы учим историю Земли и многое знаем о Криосе. Их систему правления мы изучали два года назад, но большую часть лекции я проспала. На тот момент мне было абсолютно не интересно знать о политике мира побывать в котором мне не представится возможности. А вот сейчас я жалею, что была невнимательна.

Помню только, что Криосом управляет Палата Правления во главе с правителем Марком Ксалиосом. Принимая какие-либо законы или поправки к ним, последнее слово за ним, но вносить предложения о коррективах имеют право все лидеры партий вхожих в Палату Правления: партия женщин «Фемина» и партия мужчин «Альфа». Запомнила структуру я только благодаря тому, что мы с Клиери спорили о ней два дня. Подруга доказывала, что система несовершенна. Она считает, что дай народу право голоса, тут же восторжествует анархия, я же наоборот, считаю, что Криос прав, будь у нас право голоса, возможно, правила Агоналии были бы пересмотрены.

Фермы и аграрный сектор Криоса занимает самую малость промышленности, основные силы брошены на развитие технологий и интеллекта. Из-за этого чувствуется острая нехватка элементарного продовольствия. Рабочей силы хоть отбавляй, так как немногие в состоянии привносить свой личный вклад в развитие технологий, а вот рабочих мест в обрез. Безработица привела к тому, что большую часть города занимают кварталы бедняков. Улицы буквально переполнены бродягами. Люди готовы впахивать за кусок хлеба, так как конкуренция на рабочее место слишком велика.

Центр города отведен для элиты. Он напоминает мне наш учебный центр. Много стекла, серых плит, мрамора и пластика. Словно этот мир только и состоит, что из пластика.

Нас встречает делегация уполномоченных представителей Марка Ксалиоса, усаживают в автомобиль и увозят во дворец, где и будет проходить званый бал.

За окнами мелькает город, это зрелище заставляет биться моё сердце с бешеной скоростью. Иногда я даже не успеваю заглотнуть воздух и ненароком вырывается звук напоминающий всхлип.

Трава, деревья, солнце и всё живое, словно затянуто какой-то дымкой. Цвета блеклые, с серым отливом, чего не скажешь о здешней моде. Яркие блузы неоновых цветов, платья, и что самое интересное – волосы горожан потрясают своими оттенками. Интересно, это настоящие волосы или парики? Никогда не видела волос малинового цвета.

Женщины в кривых платьях – одна сторона резким срезом свисает ниже колена, в то время как другая едва дотягивается ровной кружевной линией до середины бедра – разгуливают по улицам с лысыми зверушками похожими на собак. Возможно это и есть собака… Собака с чаморошной мордашкой. Эти чудища немного крупнее типичных тропических крыс, с такой же вытянутой мордочкой и длинным хвостиком, только ушки торчат, точно у летучей мыши, и совсем нет никакой шерсти.

И ещё тысячи и тысячи непонятных вещей, цветов, одежд и зданий, но больше всего меня впечатлили они – мужчины!

Они в точности, как в наших учебниках, только в сотни раз красивее. Их тела такие крепкие! Мышцы упругими холмиками выступают на руках и груди, выпирая из-под обтягивающих кофт. Сколько же силы в этих людях? Если даже Лейла может одним ударом сломать нос, на что же способны эти громилы?

Наверное, мама права, мужчины – это враги! С таким строением тела им не нужно никакое оружие, одной ручищей, ухватив тонкую шейку – к примеру, мою – можно с легкостью переломать все позвонки, а уж если дать им в руки оружие… Нет, я не буду об этом думать, от этих мыслей сосет под ложечкой и сводит живот.

Город напичкан штуками, что называются научным прогрессом. Даже муха и та не пролетит незамеченной. Каждый столб и тот глазастый, вертит шеей со стороны в сторону.

Стоило автомобилю повернуть на перекрестке, красивые витрины и улицы остались позади. Складывается впечатление, что мы перенеслись в параллельную реальность. Здесь до сих пор стоят здания из кирпича, судя по их внешнему виду, они рассыпаются на прах при малейшем дуновении ветра. Местами в стенах такие дыры, что кажется только вчера на улицах разгоралась война. Окна и расколы в стенах затянуты целлофаном – нехитрое приспособление от непогоды.

Босоногие, грязные дети бегают по улицам. Худые старики подпирают стены, будто человек куда-то шел, но от изнеможения присел дух перевести. Дети реагируют на машины, как бездомные собаки – кричат что-то, бегут вслед.

– Квартал бедняков, ― отвечает Гастор на мой немой вопрос. ― Мы называем их неприкаянными. Это те, кто отказался учиться, не захотел привносить свой вклад в интеллектуальное развитие Криоса, а значит и будущее.

Я ничего не отвечаю, но про себя удивляюсь формулировке его слов. «Не захотел привносить свой вклад в интеллектуальное развитие». Как это понимать? Что, если человек от природы не интеллектуал, а агроном или охотник? Вот к примеру, все амазонки учат электронику, но только я действительно в ней разбираюсь.

Мы на подъезде во дворец. Огромные кованые ворота, обросшие серо-зеленым вьющимся плющом, медленно открываются. Красные сканирующие лучи скользят по въезжающей делегации из пяти автомобилей.

– Охранная система, не более, ― разъясняет Гастор.

У мужчин есть способность читать наши мысли?

– Мы заезжаем на частную территорию Марка Ксалиоса, здесь особый контроль.

Я вдруг вспоминаю наш последний урок с Клавдией, представляю, как с помощью малюсенькой дополнительной платы, можно уговорить красный сканер превратить нас в пыль, или ещё чего хуже – пропустить сквозь нас сотни электрических вольт, заставив извиваться от жуткой боли. Ком тошноты подкатывает к горлу. Клиери замечает моё волнение и берет меня за руку.

Территория поместья огромная, кажется мы бесконечно виляем по каменным узким дорожкам. Пафосный сад высажен неведанными мне растениями, цвет которых всё так же покрыт серой дымчатой пеленой.

На входе во дворец нас встречает прислуга и очередная сканирующая система. Луч считывает лица, в том числе и сетчатку глаз и издает при этом раздражающий звук. Гастор прислоняет свой браслет к стеклянной встроенной панели и говорит: «Номер 3789. Командир Гастор». Краткий пищащий сигнал сигнализирует о том, что мы можем войти.

Потолки настолько высокие, а колонны настолько широкие, что это место напомнило мне храм Гекаты, что расположен в южном крыле нашего острова. Да, точно он. Один в один, не хватает только жертвенного алтаря в самом центре. Хотя… Я ещё не видела праздничный стол на званом ужине.

Похоже, что Марку Ксалиосу достаточно нажать пару кнопок, чтобы испепелить весь город, или посмотреть в несколько камер, чтобы вычислить точное месторасположения врага. Этот человек олицетворение войны, не зря старейшины твердят об опасности с его стороны. Боюсь, мы здесь не гости, а типичный жертвенный агнец.

Поджилки пускаются в пляс.

Громоздкая дверь распахнулась, мы заходим в богатый зал с расписными стенами. На них Афина в сатиновых нарядах любуется красотой садов, и каждый лепесток так искусно изображен, что кажется если подойти ближе, можно почувствовать их аромат.

В красивом зале нас ждет высокий мужчина с распростертыми объятиями. Его кожа настолько бледная, что даже издалека видно голубую вену, что залегла у него на лбу.