Читать книгу Подонок, ты будешь думать, что меня больше нет - Екатерина Юдина - Страница 5

– Винченсо! – я дернулась и попыталась вырваться. – Успокойся. Слышишь? Давай поговорим нормально. Просто успокойся и отпусти меня.

Медичи явно не был настроен на разговоры, поэтому, когда я в очередной раз свободной рукой вцепилась в металл перил и попыталась задержаться около них, парень резко дернул меня на себя, из-за чего у меня сломалось несколько ногтей и на пальцах слегка стесалась кожа, оставляя болезненную шершавость.

– Мне все равно. Я могу взять тебя и на лестнице, – нечто зловещее в глазах Винченсо намекало на то, что мне лучше больше не пытаться уйти от неизбежного. – Какая разница, где именно я попользуюсь тобой?

Медичи обращался со мной словно с вещью, о целостности которой особо не задумываются. Это и было самым страшным, ведь если Медичи с его массивным телосложением и бешеной силой, скрытой в мышцах, переставал быть с кем-то аккуратным, ничего хорошего из этого не выходило.

– Ты пожалеешь об этом! – я зашипела, начиная кулаком бить по его спине. Правда, больнее от этого было мне, ведь Медичи на мои действия не обращал внимания, а у меня ладонь начала жечь.

Раньше я никогда не была в спальне Винченсо и никак не ожидала, что однажды попаду туда по такому скверному для меня поводу. Я вообще до сих пор не верила в то, что Медичи собирался сделать нечто подобное, но абсолютно все его поступки говорили о твердости намерений.

Он кинул меня на кровать, и пока я пыталась встать, снял с себя рубашку. Рельефный торс вздымался из-за глубоких вдохов, выдавая ярость парня, и каждая мышца казалась до невозможности напряженной. Стальной. Во мраке комнаты Медичи выглядел, как нечто сверхъестественное. Кровожадный Бес. Беспощадный Дьявол.

– Подожди! – я выставила руку перед собой и поползла к краю кровати. – Я понимаю, что ты меня ненавидишь, но, Винченсо, ты переступаешь черту. Вот зачем ты это делаешь? Унизить хочешь таким образом?

– Закрой рот, – Медичи оскалился.

В том полумраке я, затаив дыхание, наблюдала за тем, как Винченсо шел к кровати. Для своего телосложения этот Громадина двигался слишком быстро. Одно мгновение – и вот он уже рядом.

– Нет! Нет! Подожди! – я продолжала кричать, что никак не улучшало мое положение. Винченсо на мои слова не обращал внимания.

Резким движением Медичи подтянул меня к себе и, из-за того, что я цеплялась пальцами за одеяло, оно сползло с кровати и буграми легло под моей спиной. Я ошарашено завозилась, вздрагивая от того, что внезапно Медичи навис надо мной. Я даже на мгновение застыла, ощущая себя крошечным кроликом, которого к стене пригвоздил огромный волк.

– Бесит твое сопротивление, – зарычал Медичи.

Уже в следующее мгновение он стянул верх платья мне до пояса и так же без труда, лишь одним движением, расстегнул лифчик, который тут же был отброшен куда-то на пол.

Обнаженную кожу обожгло от прохлады воздуха, и я рефлекторно попыталась прикрыться, но Медичи не дал мне этого сделать. Обе мои руки он сцепил в одной своей и прижал к матрасу над моей головой.

Обжигающий взгляд Медичи медленно скользил по моему телу, особенное внимание заостряя на груди. Очень долго он рассматривал меня, будто предвкушая, и от того, что полыхнуло у Винченсо в глазах, у меня по спине пробежался холодок и в сознании громогласно заиграла паника.

– Ты не захотела, чтобы все было по-хорошему, – на лице Винченсо опять появился оскал, а в глазах заиграла бесноватость. – Ты без моего разрешения пошла в клуб. Ты хотела лечь под другого! – взревел Медичи и его кулак со всей силы опустился на матрас, из-за чего даже кровать скрипнула и я ощутила вибрацию пружин. Страшно.

– О чем ты говоришь? – я опять завозилась, стараясь освободить руки.

– Ты не знаешь своего места. Я тебе его покажу, – сколько же агрессии в этих словах. – Ты блядь, которой можно попользоваться, но не более того. Этим я и займусь.

Рука парня до синяков сжала коленку, после чего скользнула выше и уже вскоре забралась под платье. Пальцы поддели край кружевного нижнего белья и резко дернули его вниз. Причем, Винченсо делал это с такой силой, что сразу не было ясно – собирался он меня раздеть или порвать на мне одежду.

Я чувствовала то, насколько грубо Медичи относился ко мне, словно пытался выместить на мне гнев и еще нечто сильное, будто копившееся годами. И в этот самый момент я ненавидела его особенно сильно, но единственное, что я понимала особенно ясно, так это то, что так просто я не убегу.

Лишь одно мгновение для размышлений – и вот я потянулась к Медичи. Он ограничивал мои движения, но я все же смогла дотянуться своими губами к его. Сначала легкий поцелуй перешел в то, что я прикусила губу Винченсо и оттянула ее, уже вскоре вновь возвращаясь своими губами к его. Дыхание сплелось и обожгло кожу. Как же непривычно было целовать Медичи! Никогда не думала, что сделаю это, ведь все еще ощущала в голове блок многолетних ссор, через которые сейчас переступала, своими действиями предлагая себя тому, кого ненавидела.

Его пальцы на моих запястьях сжались еще сильнее, и я не смогла сдержать болезненного стона, но вместе с этим я целиком потянулась к парню, прижимаясь своей грудью к его торсу и ощущая, как его мышцы еще сильнее напряглись.

– Я не буду сопротивляться, – прошептала ему в губы, замечая, как в его глазах вновь нечто полыхнуло. – Только, пожалуйста, не делай мне больно.

Некоторое время Винченсо вообще не двигался, но вскоре он освободил мои руки и пальцами сжал подбородок, таким образом не давая мне отвернуться. Очень долго он смотрел мне прямо в глаза, будто пытаясь пробраться внутрь моего сознания.

– Ты будешь покладистой? – спросил он. Жутко хриплый голос. Практически неузнаваемый, но по-прежнему грубый и суровый.

– Да, – я ответила, не раздумывая ни секунды.

– Ты будешь делать все, что я скажу?

– Да.

– Ты будешь моей? – спросил он, продолжая смотреть мне прямо в глаза.

– Да, сегодня я буду твоей, – прошептала в ответ и, в подтверждение своих слов, потянулась руками к ширинке парня.

Несколько раз провела ладонью по его члену, который прекрасно ощущался даже сквозь ткань штанов, и начала расстегивать ремень на штанах Медичи, но, так и не закончив начатое, я начала водить кончиками пальцев по его торсу, очерчивая каждый кубик. Дразнила.

– Я буду послушной и сделаю все, что ты захочешь, – вновь прошептала в его губы и на этот раз начала снимать одежду с себя. Очень медленно, сантиметр за сантиметром, я опускала платье вниз. Винченсо наблюдал за этим действием жадно, словно поглощал его и отпечатывал в памяти. Вскоре, когда платье уже было в районе бедер, он приподнялся и дал мне свободу, чтобы я смогла убрать ненужную одежду в сторону. При этом, Винченсо все так же продолжал смотреть на меня, но, наверное, был поглощен зрелищем, из-за чего не успел остановить меня, когда я ринулась к прикроватной тумбочке.

Я видела, что там стояла настольная лампа, и хотела схватить ее, но не успела. Рука Медичи уже легла на мое запястье и, прежде чем он дернул меня к себе, я сжала в руке первое, до чего дотянулась. Этим предметом оказалась ручка, лежащая рядом с записной книжкой.

Адреналин забурлил в крови, в ушах зазвенело, и я рефлекторно занесла ладонь вверх, после чего эту ручку вонзила в плечо Медичи. Наверное, паника придала мне сил, и сам стержень был острым, ведь ручка вошла в тело Винченсо почти на сантиметр.

Кровь хлынула из раны, но я не увидела в глазах Медичи признаков болезненных ощущений. Лишь гнев.

– Мелкая… – он сто раз говорил это слово, но на этот раз оно будто бы отображало конец его самообладания.

Винченсо понадобилось не более пары мгновений для того, чтобы выдернуть ручку из плеча, а мне хватило этого времени, чтобы спрыгнуть с кровати и побежать к двери.

Я поняла, что в доме не было прислуги и, скорее всего, присутствовал минимум охраны. Может, Винченсо изначально знал, что приведет меня к себе, и не хотел, чтобы крики слышали посторонние. Или причина была в другом. Меня это мало волновало. Единственное, о чем я думала, так это о побеге. Уже в коридоре я услышала, как Винченсо рванул за мной и хлопнул дверью так, что она чуть не слетела с петель.

Несмотря на то, что платье с меня буквально спадало, я за считанные секунды добежала до лестницы. Правда, спускаясь по ней, все же где-то на середине я запуталась в ткани и полетела вниз. Сделала несколько кувырков, головой посчитала некоторые ступеньки, но, оказавшись внизу, мгновенно подскочила на ноги и побежала дальше.

Только благодаря тому, что была ночь, я, выбравшись из дома, смогла спрятаться в саду. Я видела, что Винченсо меня искал, и понимала, что уже вскоре к нему присоединится охрана. Поэтому, как только парень скрылся из вида, я побежала к воротам и проползла под ними.

***

Сначала я хотела поехать домой, но мой внешний вид был весьма плачевным, а квартира находилась в другом конце Бергамо. Куда ближе жила моя подруга, у которой я ранее оставила те вещи Фелисы, в которых вечером вышла из дома. К этой подруге я и поехала. К сожалению, она до четырех утра пробыла в клубе, поэтому мне пришлось какое-то время прождать ее на лестничной площадке. Зато, когда девушка вернулась, я, на ходу придумывая отговорки касательно моего внешнего вида, попросилась ненадолго занять ее ванную комнату. Я искупалась и переоделась в одежду Фелисы.

Я даже успела немного подзарядить свой телефон, но, стоило мне его включить, как спустя минуту, помимо оповещений о прошлых пропущенных вызовах, на него пришел новый звонок. Номер неизвестный, но я уже знала, кто звонил.

– Да? – сказала я, поднося телефон к уху.

– Зря ты это сделала, – голос Медичи прекрасно говорил о том, насколько в нем бушевал гнев.

– Я пыталась защитить себя, – зашипела я, сжимая телефон в руке. – Ты меня чуть не изнасиловал.

– Как только я тебя найду, будь уверена, тут же продолжу с того момента, на котором остановился. Но на этот раз свяжу тебе руки и в рот засуну кляп.

– Слушай, успокойся. Если ты действительно хочешь унизить меня таким способом, тогда ты можешь быть спокоен. Я и так жутко испугалась, когда ты начал меня раздевать. Мне было очень страшно находиться с тобой в одной постели! – я лихорадочно растрепала влажные волосы. – У меня же парня еще не было, а ты вообще самый неподходящий вариант для первого раза, поэтому…

– Я найду тебя, Мелкая, – Винченсо перебил бурный поток моих слов. – Это произойдет быстрее, чем тебе кажется.

– Медичи, черт, ну зачем я тебе нужна? – я уже буквально взвыла. – Оставь меня в покое.

– Не могу и не хочу, – это были последние слова, которые сказал мне Винченсо, прежде чем отключиться.

После этого я решила, что лучше какое-то время не появляться дома. Мне следовало подождать того момента, когда Медичи успокоится. Поэтому я позвонила маме и сказала, что останусь у подруги. Я намеревалась с ней время от времени связываться, но неожиданно мой телефон вновь зазвонил, высвечивая на экране неизвестный номер. Я думала, что это опять Медичи, но нет, на этот раз звонил Батиста.

– Выключи телефон, иначе Винченсо найдет тебя, – сразу, без каких-либо приветствий сказал парень. – И спрячься. Будь там, где он не будет тебя искать.

– Эм… Ты мне помогаешь? – немного удивленно переспросила я. От лучшего друга Винченсо я ожидала немного другого.

– Я помогаю не тебе, а Винченсо, – ответил Батиста.

– В таком случае, я не понимаю твоей логики. Медичи, наоборот, сказал, что хочет меня найти.

– Для него же будет лучше, если ты не попадешь к нему в руки сейчас. Подожди, пока Винченсо успокоится, и потом сама приди к нему.

– Ты шутишь? Я по собственной воле к нему никогда не подойду.

– У тебя выбора нет. Винченсо тебя все равно найдет. Не придешь к нему сама – тебя приведут.

Я попыталась выведать у Батисты, почему Медичи так себя вел, и чем именно я его настолько сильно разозлила, но парень, как всегда, был не разговорчив и на мои вопросы не ответил. Он лишь сказал, чтобы я не шла домой и не пыталась прятаться у подруг. Их будут проверять в первую очередь.

***

Постепенно я все яснее стала ощущать паршивость ситуации, в которой оказалась. Медичи точно сошел с ума. Иного объяснения тому, что он делал, я найти не смогла. Мне уже стало казаться, что этот придурок объявил на меня охоту, и его люди уже обыскивали весь Бергамо.

Телефон я выключила и спряталась там, где искать меня никто не подумал бы, ведь это казалось сущей банальностью. Я пошла в круглосуточный маркет, в котором работала, и попросила администратора приютить меня на пару дней. При этом мне пришлось  соврать женщине о том, что из-за долга на меня охотились бандиты. В принципе, почти это и происходило.

Донна Герра, администратор нашего маркета, тогда смерила меня строгим взглядом, но разрешила на время занять подсобку. Там как раз стоял старый диван, на котором отдыхали те, кто приходил в ночную смену.

Конечно, люди Медичи приходили и ко мне на работу, но донна меня не выдала, а они и не настаивали на обыске. Наверное, посчитали, что я не такая дура, чтобы прятаться в столь очевидном месте.

Так прошло два дня. Я старалась помогать на складе, чтобы не быть обузой, и все думала о том, что мне сказал Батиста, но с каждым разом убеждалась в том, что сама к Медичи не пойду. Но, в то же время, я не понимала, как можно было с ним бороться. В итоге, за эти дни я извела себя размышлениями, и, как оказалось, уже вскоре проблем у меня прибавилось.

Убегая от Медичи, я упала с лестницы и сначала подумала, что все обошлось, но позже, когда адреналин прошел, я ощутила тупую боль во всем теле. Особенно плохо было с левой ногой, левым предплечьем и пальцами на правой руке – они со временем очень сильно опухли и вообще не сгибались.

Я пила очень много обезболивающих таблеток, но со временем боль стала невыносимой. Тогда я решила все же записаться к врачу, ведь когда я смотрела на правую руку, все больше убеждалась в том, что вряд ли это просто ушиб.

Позаимствовав у донны телефон, я позвонила Фелисе, после чего попросила ее взять страховку с другими документами и принести их в парк Турани Редона. Я постаралась привести себя в порядок и постоянно прятала правую ладонь в кармане, ведь не хотела, чтобы Фелиса поняла, что со мной не все хорошо. Правда, раз я просила ее страховку, вывод напрашивался сам собой.

– Не говори маме, что я просила принести страховку, – попросила я сестру. С мамой я созванивалась с телефона донны и все время врала, что живу у подруги. – Я вчера опять ходила в клуб и подвернула там ногу. Если мама узнает, будет ругаться. Ты же знаешь, она всегда говорит, что я неуклюжая.

– Хорошо, – Фелиса кивнула и других вопросов задавать не стала. Я сама тогда была взвинченной и еле сдерживала себя, чтобы не озираться по сторонам. Из-за Винченсо я становилась параноиком, поэтому не заметила странностей в поведении своей сестры. Только позже, вспоминая эту нашу встречу, я понимала, что Фелиса была еще более отстраненной и будто бы испуганной. Еще и обняла меня перед тем, как уйти, и дала шоколадку.

– Держи. Я купила, но сама есть не хочу, – сказала сестра, после чего развернулась и быстрым шагом пошла прочь.

Я не очень любила шоколад, но отказываться от подарка сестры не стала. Вместо этого я поплелась к больнице и, как оказалось, у меня действительно было сломано три пальца. Мне сразу наложили гипс, и радовало меня в это мгновение только то, что больше переломов врачи не нашли. Зато ушибов было много.

Помню, что вышла из больницы и поплелась обратно в маркет. В автобусе я ощутила голод и вспомнила про ту шоколадку. Выбора в еде у меня не было, поэтому я сорвала бумажную обертку и около фольги заметила свернутый лист. Я его развернула и увидела строки, написанные почерком Фелисы:

«Ромола, прости. Я должна была послушаться тебя и не поступать в университет Милана. Я не знала, что такой человек может существовать. Он мне казался другим, а сейчас мне страшно даже имя его слышать. Я не выдерживаю. По сравнению с ним я такая слабая. Я вернулась домой, но не могу забыть о том, что со мной было. Я не хочу оправдываться и я не хочу мучить вас. Я не хочу жить».

На некоторое время я забыла, как дышать, но все же продолжала раз за разом перечитывать эти строки. У меня руки дрогнули, а в голове заиграла паника. Помню, что резко поднялась с сиденья и побежала к выходу, после чего выбежала на первой же остановке. Денег на такси у меня не было, поэтому к своему дому я добиралась с пересадками на автобусах. Нервничала, мысленно материлась и готовила слова, которыми отругаю Фелису за эту ее записку и, в особенности, за последние слова. Но тогда я еще не знала, что уже поздно. Не просто так сестра дала мне именно шоколад. Знала, что быстро я его не открою.

Я тогда забежала в подъезд и сразу уловила не сильный, но довольно неприятный запах. На него я внимания не обратила и по лестнице побежала вверх. Бесконечные ступеньки, острая боль в ноге и мое частое дыхание. А потом… Потом был очень громкий хлопок, дым и меня снесло с ног. Что произошло, я так и не поняла, но ощутила невыносимую боль, из-за которой тут же потеряла сознание.

***

Когда я открыла глаза, сразу поняла, что нахожусь в больнице. Сознание было затуманенным, и я очень плохо соображала, наблюдая за тем, как около меня сначала возникла одна медсестра, а вскоре окружили врачи. Они что-то делали и постоянно спрашивали о моем самочувствии. Я что-то невнятно отвечала и хмурилась. Я никак не могла понять, почему эти люди называли меня Фелисой, но была слишком слабой, чтобы возразить и сказать, что я Ромола. Все равно вскоре я опять потеряла сознание.

Когда я очнулась в следующий раз, чувствовала себя немного лучше. Пришел только один врач, осмотрел меня, задал мне несколько вопросов, но на мои отвечать не стал. Сказал, что мне нужен отдых, а позже, когда я посплю, со мной поговорит мама. Я слабо кивнула и выпила таблетки, после чего оглядела себя. На мне было одеяло, но я и так прекрасно видела, что на обеих ногах был гипс. Он же был еще и на правой руке. Вообще, выглядела я плачевно.

– Ты пробыла в коме два месяца, – этими словами меня огорошила медсестра. – Но не переживай, ты быстро поправишься. Лучше отдыхай, Фелиса.

И эта медсестра назвала меня Фелисой. Правда, я ее не успела поправить. Женщина уже вскоре ушла.

***

Те дни в больнице мне тяжело вспоминать, ведь разум был все еще затуманенным, но я прекрасно помнила, как мне пришла мама. Сначала я ее не узнала. Как же сильно она похудела и как сильно осунулась. Будто бы стала совершенно другим человеком.

– Мам, что произошло? – спросила я охрипшим голосом.

Некоторое время она молчала. Просто сидела на стуле и, опустив взгляд в пол, держала меня за руку. Лишь спустя минуту молчания она сказала, что в нашем доме произошел взрыв из-за утечки газа. Пострадавших немного. Меня накрыло кирпичами, и сосед снизу получил несколько переломов. Умер только один человек. Фелиса. Сколько же боли было в глазах мамы, когда она говорила об этом.

Я сначала не могла в это поверить. Боль, которую я ощутила, тоже невозможно описать словами. Она всегда будет со мной. Грызть, разрывать и тревожить раны.

Помню, что мама сжала мою ладонь и сказала, что хочет рассказать мне еще кое-что. Она сказала, что это важно, и лучше, если я сразу узнаю.

– Умерла Фелиса, но все думают, что не стало тебя, Ромола, – еле слышно прошептала мама. – Ее похоронили под твоим именем.

Я подумала, что мне послышалось. Я тогда услышала столько информации, которую так просто не усвоить и не принять.

Оказалось, что эпицентром того взрыва была наша квартира. Фелиса полностью сгорела, а меня вытащили из-под кирпичей, но, поскольку у меня с собой были документы сестры, все решили, что я и есть она. Плюс, последней записью в медицинской карте было то, что Фелисе наложили гипс на правую руку, но он на самом деле был на мне. Маме так и сообщили, что спасли Фелису. Когда же она меня увидела впервые после того случая, естественно, сумела различить своих дочерей, но не сказала об ошибке врачам. Все дело в медицинской страховке. У меня ее не было.

Мне тяжело даже предположить, что было с мамой в те дни, но, потеряв одну дочь, она хотела спасти жизнь второй, а без страховки она не смогла бы оплатить мне лучшее лечение. Мама была не в том состоянии, чтобы искать решения таким сложным вопросам, а я, тем временем, была в очень плохом состоянии.

Именно поэтому я так и осталась лежать в коме, как Фелиса. Ромола же для всех умерла. Еще два месяца назад Фелису под моим именем похоронили на местном кладбище.

– Ты можешь сказать, что на самом деле ты Ромола, – позже сказала мама.

Я кивнула, но ничего не ответила. Следующие несколько дней я вообще молчала. Почти ничего не ела и не спала. Пыталась принять то, что сестры больше нет. Мне было так больно.

Лишь намного позже я опять подняла тему страховки. Оказалось, что сумма была очень большая, и я недоумевала от того, как сестер-близняшек так просто можно было перепутать. Но я понимала, что это не только вина врачей. Учитывая то, что я пользовалась страховкой сестры, некоторые данные о моем здоровье были записаны в ее карту. Но и этого было мало. Мама понимала, что обман скоро раскроется, и в первую очередь из-за зубов. Она отдала врачу все наши сбережения из банка, чтобы он поменял карты. И он это сделал. Видел мое тяжелое состояние и подумал, что я тоже умру. А какая разница, какого человека под каким именем хоронить?

Но я выжила и пришла в себя. Правда, не могла вернуть себе свое имя, ведь иначе станет известно о мошенничестве со страховкой. За последнее время произошло столько горя, и я не хотела, чтобы жизнь моей мамы и моя закончились в тюрьме.

Поэтому, когда в следующий раз ко мне пришел врач и обратился ко мне, как к Фелисе, я проглотила горький ком и не стала его поправлять.

***

Я не стала говорить маме про ту записку Фелисы, в которой она писала, что больше не хочет жить, но все последующие дни не могла отвлечься от мысли, что тот взрыв произошел не просто так. Когда я зашла в подъезд, уловила запах газа. Значит, в нашей квартире его должно было быть очень много. Фелиса бы заметила. А взрыв… может он произошел незапланированно. У нас коротила одна розетка. Или это сделала Фелиса? Вот почему она подложила мне записку в шоколадку, а не оставила ее в квартире? Может, знала, что все сгорит?

Время шло. Я знала, что уже скоро с меня снимут гипс и начнется период реабилитации. Открытых ран не было, но из-за комы и переломов ног мне следовало постараться, чтобы полностью вернуться в прежнее состояние.

Часто по ночам меня накрывала депрессия, и я думала о Фелисе и о том, что вообще произошло. Ее больше нет, и я теперь не я. Жить под именем умершей сестры и каждый день слышать ее имя. В такие моменты я становилась сама не своя и еле сдерживала слезы, но рвение к жизни мне возвращал гнев.

Я все вспоминала предсмертную записку Фелисы и неистово злилась на того, кто в университете сделал с ней нечто страшное. Именно из-за него все произошло, и я обещала себе, что как только полностью приду в себя, поеду в Милан и в университете узнаю, что это был за человек, после чего отомщу ему. Уничтожу.

Правда, в те дни я даже не могла предположить, насколько страшному человеку мне уже вскоре придется противостоять, будучи под обликом Фелисы. но сдаваться я не собиралась.