Читать книгу Как в кино - Екатерина Зарх - Страница 3

Моя самая долгоиграющая книжная история, как трудный, непослушный, особенный ребенок – любимая до беспредела, до дрожи, до бессонных ночей и миллиона часов, проведенных за монитором лэптопа. Порой мне казалось, что эта книга живет своей, отдельной от меня, жизнью. Я безжалостно удаляла огромные куски текста, меняла сюжетную канву, перечитывала тысячу раз, брала паузы и вновь возвращалась к ней, мысли лились потоком и внезапно заканчивались на полуслове. Я не знала, что так бывает. Она словно проверяла меня на прочность, периодически загоняя в темный творческий угол, она филигранно испытывала мое терпение и веру в себя. А в итоге… она покорила и приручила мою музу, научила не сомневаться и никогда не сдаваться. Я люблю эту книгу всей душой и благодарна ей за этот эксклюзивный и такой непростой способ появления на свет.

История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Не знают его и наши личные «сториз», события, которые никогда не повторятся в заданной системе координат, поскольку уже давно не существует той самой системы. Критиковать бессмысленно, нет пути назад. В некотором роде мы все авантюристы, мы неприкрыто жаждем новизны, человек так устроен. Реальность меняется, время мастерски справляется с актуальными задачами, успевая выдавать каждому по потребностям: сказочное Бали, тысяча и один рецепт безуглеводных ужинов, гуру, мужа, кредит, чистую совесть, вдохновение… По запросу. До востребования. И, тем не менее, краеугольными камнями остаются любовь, благодарность и уважение. Их суть константна, меняется лишь внешний антураж. Главное – дружить со своей кукушкой и отчаянно надеяться быть прощенным за дерзкие, но искренние эксперименты над своими чувствами и чувствами других.

Лет двенадцать-тринадцать тому назад мы ничего не клянчили у Вселенной, еще не выработалась привычка стоять с вечно протянутой рукой и, тяжело вздыхая, закатывать глаза. Не навязанная «осознанность», которую еще попробуй осознай, не аффирмации или «доверие к миру», а стальное баранье упорство становилось двигателем прогресса. Фильм «Секрет» казался откровением на грани абсурда, такая праведная ересь, вроде как во благо.

Способы «правильного бытия» мы устанавливали сами, сами для себя. Наши фильтры морали и нравственности справлялись без помощи зала, мы жили так, как чувствовали, самоопределялись эмпирическим путем. Мы делились мыслями в ЖЖ, да, мы хотели быть услышанными, понятыми, прочитанными, но ненавязчиво, в режиме «взболтнулось». Мы не тонули в бушующем океане бесконечных крайностей: феминистки, культивирующие женственность блаженные феи, ппшники, зожники, beauty – эксперты на все руки от скуки, экзистенциальные фрики, бодипозитивщицы, яжмать, а яжебать. Откуда выпадают эти демоны и черти, как заткнуть эту магическую щель?

Российский глянец неутомимо транслировал в массы роскошь, недоступную для большинства, устанавливал стандарты must be, must have, must visit. А еще из номера в номер рассказывал несведущим о мастурбации и медитации, и то и другое казалось загадочным и невероятно модным действом. Медитируешь и мастурбируешь – ты в тренде, ты fashion, можно хлопать в ладоши, твоя жизнь бьет правильным ключом. Кстати, красноречивые беседы о сексе стали к тому моменту индикатором широты взглядов, эротика во всех ее проявлениях вышла в массы, хотя Кристиана Грея еще не придумали. Всему свое время.

Мы не бравировали инфантильностью, наоборот, вели себя соответственно возрасту, а порой и заигрывались в те еще взрослые сказочки. Хотелось реализовываться, форсировать события, а не разводить детский сад. Мы добивались, прилагая усилия, а не множили свои «хочу» в бесконечные списки желаний, не клеили на ватман картинки несметных богатств. Мир априори существовал для нас, в первую очередь как бескрайнее поле возможностей. Фатализм был искусно огранен четкой верой в себя. Мы не знали, что бывает по-другому.

Хотелось хотя бы издалека понюхать Chanel № 5, подержать в руках пакетик с логотипом бренда мечты, даже брюнетки стремились стать «Блондинками в шоколаде». Бутиковые продавцы казались исчадьями ада, складывалось ощущение, будто они своими глазами видели, как мы совсем недавно примеряли одежду, стоя на картонке в центре Апраксина двора, а потом своими грязными ногами ступили в их личное glam пространство. В общем, так оно и было.

Выбор казался весьма естественной штукой, ответственность за все вытекающие промахи шла в придачу к праву выбирать. Мы искупали свои грешки внутренним кошкоскребством и терзаниями совести, весьма чувствительной и претенциозной дамы. Но право-то было, его не успели отменить, его не надо было заслуживать или выпрашивать.

Мы много меньше рассуждали о религии и Боге, а жили при этом органичнее, идейнее и духовнее. Венчание в церкви еще не вошло в моду, а продолжало считаться обрядом весьма интимным и наполненным смыслом. Вера оставалась сугубо личным делом каждого, жила внутри и не требовала огласки.

Мы хотели все по правде. Хотя и понятия не имели, что такое «трушно».

Суши и латте поработили общепит.

История про «принимай меня любым» в то время не прокатывала от слова совсем. Страх одиночества был чуточку меньше, а стандарты качества – разительно выше. Кстати, мужчины все еще считались сильным полом, они не путали ориентиры и не жили по принципу «я столько всего тебе пообещал, а тебе все мало», за слова приходилось держать ответ, к тому же нормы приличий и идеалы все еще играли роль отнюдь не второго плана. Порядочность являлась понятием смыслообразующим и глубоким. А потом очаровательные ледис вступили в сговор и втихаря решили брать любых, понятие «нормы» опустилось на дно, ну и «принц» трансформировался в «не пьет, не бьет, приносит в клюве три рубля».

Мы знали Бродского наизусть, читали Маркеса и Кортасара, смотрели Альмодовара и Ларса Фон Триера, слушали Земфиру, ходили на выставки Энди Уорхола и постановки Додина, а потом обсуждали, искали смысл не на поверхности, а внутри. Подобное отношение к искусству считалось нормой, а не «инфернальной хренью» и интеллектуальным пафосом.

Мы не стояли со щитом на поле боя, охраняя личные границы. Мы заезжали на чай к друзьям много чаще, чем организовывали кофе брейки в ресторанах, мы привозили пирожные и фрукты, забирались с ногами на стул и останавливали время. Да, ходить в гости считалось социальной нормой. Курить, сидя на кухне, спорить и кайфовать от атмосферы «невыносимой легкости бытия», без игры и масок. Мы легко открывали двери в свой дом и свой мир. Мы не меняли друзей как перчатки. Нам было не лень потратить драгоценное время на живое общение. Мы звонили, мы разговаривали голосом, как люди, а не писали в Вотсаппе как дятлороботы.

Мы не слышали про удаленщиков, поселившихся в Азии, а если и слышали, то никогда не видели их живьем. История о том, что можно жить и фактически не работать, не приходила в наши головы. Мы и понятия не имели, что можно стать богатым и знаменитым в Instagram, потому что ты похудел на центнер, потому что твой орех всем орехам орех, потому что ты выдумываешь миллион сюрреалистических тренингов в сутки, а на досуге можешь дистанционно обучить бездарность играть на флейте, дуде или в салочки со здравым смыслом. Инсты не существовало. Еще не придумали селфи. Камеры в наших телефонах являлись абсолютно бесполезным атрибутом. Мы жили реальностью, моментом, в нем мы находили и счастье, и волшебство.

Мы не занимались долгоиграющими поисками себя, мы не терялись. Такая опция не была заложена в программное обеспечение нашего личного компьютера.

Мы хотели путешествовать, летать самолетами как можно дальше, как можно чаще. Мы не борзели в мечтах о Мачу Пикчу, Филиппинах и Мадагаскаре с Занзибаром. Наша география была много скромнее. С заграничных гастролей мы привозили магниты, затуманенный рассудок, парочку иностранных знакомых, несколько красивых историй и воспоминания, от которых приходилось зажмуриваться, краснея со стыда.

Мы искали работу мечты, мужчину мечты, платье мечты, мы мечтали смелее и старались никогда и ни за что не предавать свои «хочу». Мы шли вразрез принципов, как на эшафот, мы не признавали двойных стандартов, лживой гибкости и удобного конформизма.

Любовь еще не трансформировалась в интересные и не очень коммерческие предложения. Разводы уже не были нонсенсом, но еще и не стали нормой бытия. Свободные отношения во всех их модернистских проявлениях рассматривались скорее как девиация. В современной реальности позволительно не замечать, удобно и просто все разрешать, творить адский треш на взаимовыгодных условиях. Сознательные компромиссы превратились в стиль жизни, поскольку так много проще. На моральной карте появилась «страна оленья», многие переезжают туда на ПМЖ и получают официальное гражданство, им даже пособие выплачивают за эмоциональную гуттаперчивость.

Мы ошибались, запутывались и распутывались, выбирали не то и не там, но делали это искренне. Об этом и книга. О честности. О честном поиске. О том, что в игре «правда или действие», хоть действие обычно и много проще в исполнении, всегда есть смысл выбрать правду для себя самого, чтобы выстроить внутри новые грани и укрепить ими свой ценностный фундамент, ответить на неудобные вопросы и довести понимание своей сути до возможного абсолюта. Она о терпении, о том, что порой любви необходимо чуть больше времени, чтобы раскрыться внутри в полную силу. Она о чудесах. О магии прощения, которую творит любовь. Она о том, что наши ошибки могут спровоцировать серьезный духовный рост. А могут и нет. Все зависит от изначального внутреннего содержания, той начинки, той сути, что мы представляем сами из себя. Эта книга о том, что ни в коем случае нельзя бояться исполнения собственных желаний, нельзя давать заднюю и отмахиваться от волшебства. Эта книга выпала из далекого 2008-го, тогда на вопрос, в чем сила, Диана Мэй, не задумываясь, ответила бы: «В искренней, безусловной любви». И была бы права и тогда, и, к счастью, сейчас.