Читать книгу Риск - Эль Кеннеди - Страница 5

В большинстве ситуаций мне почти всегда удается сохранять самообладание. Я не впадаю в панику, и меня почти ничего не пугает, даже собственный отец, который известен тем, что лишь одним взглядом может заставить плакать взрослых мужиков. И это не преувеличение – как-то я сама была тому свидетелем.

Но этим утром у меня потеют ладони, живот крутит, и все из-за управляющего директора «ХокиНет», Эда Малдера, который с самого начала внушает неприязнь. Он высокий, лысый и всем своим видом наводит ужас, а первое, что он делает после того, как пожимает мне руку, это спрашивает, почему такая симпатичная девушка, как я, хочет работать за камерой.

Я пытаюсь не хмуриться на это сексистское замечание. Один из моих научных ассистентов, Тристан, когда-то проходил тут практику и предупредил меня, что Малдер тот еще козел. Но в то же время, по словам Тристана, стажеры не подчиняются ему напрямую, а значит, мне не придется больше общаться с ним после этого собеседования. Он просто еще одно препятствие, которое мне придется преодолеть на пути к заветной стажировке.

– Вообще-то, об этом сказано в моем сопроводительном письме. В перспективе я хочу стать телевизионным обозревателем или репортером и работать перед камерой, но также надеюсь получить опыт работы и за кулисами. Я учусь в Брайаре по специальности «телерадиовещание», как вы уже знаете. В следующем году я буду проходить производственную практику…

– Эта стажировка не оплачивается, – перебивает меня Малдер. – Вы в курсе?

Он застает меня врасплох. Я опускаю потные ладони на колени.

– О, эм-м. Да, я в курсе.

– Хорошо. Я убедился, что всем кандидатам-мужчинам знакомы даже незначительные детали, а вот женщины почему-то ждут, что им будут платить.

Теперь я точно знаю, что он настоящий сексист. В этом его комментарии не было никакого смысла. В тексте вакансии на сайте «ХокиНет» было четко указано, что эта стажировка не оплачивается. Так почему мужчины ожидают одного, а женщины другого? Или он намекает на то, что женщины плохо читали объявление? Или что мы вообще не умеем читать?

Я почувствовала, как на лбу выступил пот. Я выбита из колеи.

– Итак. Бренда. Расскажите о себе.

Я сглатываю. Он назвал меня Бренда. Стоит мне поправить его?

Конечно, поправь его. К черту! Он в твоих руках. Уверенная в себе Бренда – то есть, Бренна – подняла свою хорошенькую головку.

– Меня зовут Бренна, – ровным голосом говорю я, – и мне кажется, я прекрасно подхожу на эту должность. Прежде всего потому, что я люблю хоккей. Он…

– Ваш отец Чед Дженсен.

Его челюсти двигаются вверх-вниз – он жует жвачку. Классика.

Я осторожно отвечаю:

– Да, это мой папа.

– Тренер-победитель чемпионата. Несколько побед в «Ледяной четверке», верно?

Киваю.

– Он великий тренер.

Малдер кивает в ответ.

– Вы, должно быть, гордитесь им. Какими еще, по вашему мнению, достоинствами вы обладаете, кроме известного в узких кругах отца?

Я заставляю себя не обращать внимания на желчные нотки в его вопросе и отвечаю:

– Я умная. Быстро соображаю. Не теряюсь даже в стрессовых ситуациях. Но, главное, я искренне люблю этот вид спорта. Хоккей…

И-и-и-и-и… Он меня не слушает.

Малдер уставился в монитор своего компьютера, продолжая жевать жвачку, совсем как лошадь овес. В окне за его столом отражается экран и… это что, состав виртуальной хоккейной команды? Да, по-моему, это страничка фэнтези-спорта[7] «И-Эс-Пи-Эн».

Вдруг он поднимает взгляд.

– Ваша команда?

Я морщу лоб.

– Моя университетская команда или…

– Я про НХЛ, – нетерпеливо перебивает меня Малдер. – За кого вы болеете, Бренда?

– Бренна, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – И я болею за «Брюинз», конечно. А вы?

Малдер громко хрюкает.

– За «Ойлерз». Я канадец до мозга костей.

Я изображаю интерес.

– О, как здорово! Значит, вы из Эдмонтона?

– Да. – Он вновь переводит взгляд на монитор и отстраненно продолжает: – А какие у вас есть недостатки, если не брать во внимание вашего известного в узких кругах отца?

Мне удается не сострить в ответ.

– Иногда я бываю нетерпеливой, – признаюсь я.

Ни за что на свете не стану отвечать ему банальщиной типа «мой самый большой недостаток в том, что я слишком переживаю за свою работу» или «я трудоголик». Бе-е-е!

Внимание Малдера снова приковано к его виртуальной хоккейной команде. В огромном офисе воцаряется тишина. Я нервно ерзаю в кресле и изучаю стеклянный шкафчик у стены. Внутри выставлены различные награды, полученные каналом за все время своего существования, а также атрибутика и экипировка, подписанные знаменитыми хоккеистами из НХЛ. Замечаю, что представителей «Ойлерз» здесь больше всего.

На противоположной стене висит два больших экрана. На одном показывают нарезку лучших моментов НХЛ за эту неделю, на другом – фрагмент «Топ-десять», в обратном порядке перечисляющих самых скандальных новичков всех времен. Было бы куда лучше, если бы телевизоры работали не в беззвучном режиме. По крайней мере, я могла бы услышать что-нибудь интересное, пока меня игнорируют.

Ощущение полной безысходности сдавливает горло. Малдер совершенно не обращает на меня внимания. Он либо невоспитанный хам, либо хуже всех в мире умеет проводить собеседования, либо не рассматривает меня всерьез.

А может, и все вместе.

Тристан ошибался. Эд Малдер не просто козел – он настоящий мудак. Но, к несчастью, возможность стажироваться на крупных каналах типа «ХокиНет» выпадает не каждый день. Да и все хорошие предложения мигом разбирают. Я не настолько наивна, чтобы считать, что Малдер – частный случай. Мои преподаватели – как мужчины, так и женщины – предупреждали меня, что в сфере спортивной журналистики к женщинам относятся весьма скептически.

На протяжении всей карьеры мне придется сталкиваться с людьми вроде Малдера. Я могу выйти из себя или в гневе выбежать из его кабинета, но это не поможет мне в достижении моих целей. Наоборот, это лишь докажет «правильность» его сексистских умозаключений: женщины слишком эмоциональны, слишком слабы и не имеют достаточной квалификации, чтобы выжить в спортивной журналистике.

– Итак, – откашлявшись, начинаю я, – что будет входить в мои обязанности, если я получу эту должность?

Ответ мне уже известен – я буквально наизусть запомнила текст объявления и с рвением агента ЦРУ допросила Тристана. Но мне нужно задать хотя бы пару вопросов, чтобы посмотреть, насколько охотно готов отвечать Малдер.

Он поднимает голову.

– У нас три свободных места в отделе производства. Я начальник этого отдела.

Интересно, он понимает, что не ответил на мой вопрос? Я делаю вдох, чтобы успокоиться.

– А что насчет обязанностей?

– Работать придется на износ, – отвечает Малдер. – От вас потребуется отмечать яркие игровые моменты, монтировать видеоклипы, помогать создавать тизеры и заставки. Вы будете присутствовать на производственных совещаниях, подбрасывать идеи для сюжетов…

Несколько раз кликнув мышкой, он умолкает.

Иными словами, это идеальная работа. Я хочу устроиться на нее. Мне нужно устроиться на нее. Закусив щеку, я раздумываю, как мне направить ход собеседования в нужное русло.

Но такого шанса мне не представляется. Раздается громкий стук в дверь, и она распахивается еще до того, как Малдер успевает ответить. В кабинет влетает возбужденный мужчина с неопрятной бородой.

– Романа Макэлроя только что арестовали по обвинению в домашнем насилии!

Малдер соскакивает со своего кожаного кресла.

– Ты, нахрен, прикалываешься?

– В интернете полно видео. Не того, как он бил жену, конечно, а самого ареста.

– Какой-нибудь канал уже взялся за это?

– Нет. – Бородач чуть ли не подпрыгивает на месте, словно ребенок в магазине игрушек, хотя на вид ему не меньше пятидесяти пяти.

– Есть свободные комментаторы? – резко спрашивает Малдер, направляясь к двери.

– Джорджия должна быть здесь…

– Нет, – обрывает его босс. – Только не Барнс. Она попытается ввернуть в сюжет какое-нибудь феминистское дерьмо. Кто еще есть?

Я закусываю губу, чтобы не сказать что-нибудь грубое. Джорджия Барнс – одна из двух женщин-обозревателей на «ХокиНет», и она просто бесподобна! Ее выводы и оценки всегда великолепны.

– Кип Хаскинс и Тревор Трент. Но сейчас они снимают прямой эфир. «Пятничная пятерка».

– К черту «Пятничную пятерку»! Пусть Гэри запишет материал, а Кип и Тревор обсосут эту новость и по косточкам разберут видео ареста. Я хочу, чтобы весь информационный сегмент был посвящен этому Макэлрою. – Малдер притормаживает у двери, внезапно вспомнив о моем существовании. – А с вами мы закончим в понедельник.

У меня отвисает челюсть.

– Простите, что?

– Приходите в понедельник, – рявкает он. – У нас тут сейчас на руках скандальный эксклюзивный материал. Новости не будут вас ждать, Бренда.

– Но…

– В понедельник ровно в девять. – Сказав это, он уходит.

Я ошалело таращусь на пустой дверной проем. Что, черт возьми, это было? Он начинает собеседование с парочки женоненавистнических комментариев, потом ни черта меня не слушает, а теперь берет и уходит? Я понимаю, что когда профессионального хоккеиста арестовывают за избиение собственной жены – это сенсация, но… я не смогу прийти в понедельник. У меня занятия. Тристан предупреждал меня насчет Малдера, но этот человек оказался даже хуже, чем я предполагала.

Со злостью схватив сумку и пальто, я поднимаюсь из кресла. Да пошло оно все! Я не вернусь в понедельник! Я не позволю этому уроду…

«Это стажировка твоей мечты», – приходится напомнить мне самой себе, и я снова и снова мысленно повторяю эту фразу. «И-Эс-Пи-Эн» и «ХокиНет» – два самых крупных спортивных канала в стране. Но в «И-Эс-Пи-Эн» нет вакансий.

А значит…

В понедельник мне придется пропустить учебу.

Секретарь Малдера, милая блондинка по имени Рошель, поднимает на меня взгляд, когда я подхожу к ее столу. Она официально переносит мое собеседование, и я покидаю здание «ХокиНет» с ощущением чего-то ужасного.

В кои-то веки не идет дождь; я вызываю «Убер» и, встав на край тротуара в ожидании машины, звоню кузине.

– Привет, – говорю я, когда Тэнси берет трубку. – Мое собеседование закончилось.

– Уже?

– Ага.

– И как все прошло?

– О, это была настоящая катастрофа. Потом тебе расскажу. Я только что вызвала машину. Мне можно приехать в твою общагу? – По плану мне нужно было посидеть немного одной и дождаться, когда Тэнси вернется с занятий.

– Да, я оставила свой ключ комендантше. Она в четыреста четвертой комнате. Постучишься и получишь ключ. Я в четыреста восьмой.

– Отлично.

Я оглядываюсь на высотку, из которой только что вышла: блестящие окна, стеклянный холл и огромный бело-красный логотип «ХокиНет». Тяжело вздыхаю.

– Надеюсь, сегодня ты готова зажигать, потому что мне нужно как следует напиться и забыть об этом собеседовании.

* * *

– Ненавижу тебя! И почему ты всегда так круто выглядишь, даже когда не особо стараешься? – ворчит Тэнси позже вечером.

Мы сидим в ее комнате в Уолш-Холле, одном из общежитий Бостонского колледжа. Вместе с ней здесь живет еще трое девушек, но спальню она делит с Аишей, которая на выходные уехала в Нью-Йорк навестить родителей. Аиша мне по душе, потому что она превратила свой письменный стол в туалетный столик. Я бы сделала то же самое, будь у меня тоже стол – мне больше нравится делать домашку, развалившись на кровати или диване.

Улыбнувшись отражению Тэнси в огромном зеркале Аиши, я продолжаю наносить тушь на ресницы.

– Я вообще-то крашусь, а ты говоришь «не стараешься»!

Она фыркает.

– И ты называешь это «крашусь»? Немножко консилера и туши не считается за старания!

– Ты забыла про помаду, – напоминаю я ей.

– Пусть будет еще и помада, – соглашается кузина и закатывает глаза. – Ты же знаешь, что в этом большом прекрасном мире существуют и другие цвета, помимо красного?

– Красный – мой цвет. – Я посылаю Тэнси воздушный поцелуй. – Моя подруга из Брайара говорит, что это моя визитная карточка.

– Она права. Даже не вспомню, когда я видела тебя без нее. Может, рождественским утром? Хотя нет, погоди, тогда мы обе были с красной помадой. Она сочеталась с нашими колпаками Санты. Но я выглядела ужасно. Прекрасно это помню. Красная помада мне не идет.

– У нас одинаковый тип внешности, Тэнс. Она точно тебе идет!

– Нет, я про стиль. Нужно обладать определенным чувством стиля, чтобы круто выглядеть с красной помадой на губах.

Я вынуждена с ней согласиться. Такой образ требует немалой уверенности в себе. Как ни странно, в моем случае все наоборот, и это помада придает мне уверенность. Знаю, звучит глупо, но я чувствую себя непобедимой, накрасив губы именно красной помадой.

– Могу одолжить тебе немного моей самоуверенности, если хочешь, – предлагаю я.

Тэнси морщит нос и ухмыляется. Серебряная сережка в ее носу поблескивает на свету.

– О, спасибо, Би. Поэтому-то ты моя самая любимая кузина!

– Ну, остальные не слишком подходят для этого почетного звания. Ли и Робби чересчур религиозны. А про Алекс я вообще молчу.

Мы обе морщимся. Алекс – дочь нашего дяди Билла – пренеприятнейшая особа.

На телефон приходит смс.

– Можешь посмотреть, что там? – прошу я Тэнси, потому что телефон лежит ближе к ней.

– Некто по имени Джи-Би пишет, что скучает по тебе. Он шлет сто пять, нет, сто шесть сердечек. Ого, и они красные! Это серьезно. Кто такой Джи-Би, и почему ты никогда не рассказывала мне про него?

Я заливаюсь смехом.

– Джи-Би означает «Барби из Гринвича». Я так называю свою подругу Саммер. Богатая горячая штучка из Коннектикута.

– Врушка, я не слышала от тебя ни про какую Саммер, – обвиняющим тоном говорит Тэнси.

– Она перевелась в Брайар в начала января. – Я закрываю тушь. – Та еще сумасшедшая, но в хорошем смысле. Она веселая и всегда готова отрываться. Жду не дождусь, когда смогу вас познакомить.

– Мы увидимся с ней в этот уикенд?

– К сожалению, нет. Она при исполнении обязанностей девушки хоккеиста – завтра будет болеть за Брайар в матче против Йеля. Ее парень в команде.

– Почему она скучает по тебе?

– Мы не виделись с прошлых выходных. И да, я знаю, что неделя – это не так много, но для Саммер, считай, прошло десять. Она склонна к драмам.

Мой телефон снова пищит.

– Теперь понимаешь? – усмехаюсь я, убирая тушь и помаду в маленькую косметичку, которую захватила с собой. – Передай мне телефон, пожалуйста. Если я не отвечу ей, у нее случится паническая атака.

Тэнси смотрит на экран и тут же замирает.

– Это не Саммер, – говорит она мне.

Я хмурюсь.

– Ясно, тогда кто это?

Наступает длинная пауза. В воздухе что-то неуловимо меняется, и внезапно между нами повисает напряжение.

Тэнси с подозрением изучает мое лицо.

– Почему ты не говорила мне, что по-прежнему общаешься с Эриком?