Читать книгу Танец с зеркалом - Эльдар Сафин - Страница 24

Солнце освещало черную равнину на острове в семнадцати километрах от Пскова. Оно собиралось уже скрыться за горизонтом, но еще кокетничало, пользуясь тем, что стало тусклее и не могло повредить фасетки тем, кто смотрел бы на него.

Миха шел по распаханной земле, ведя левой ногой борозду по всей длине поля. Выглядел он в последнее время не очень – краска на голове местами облупилась от сырости и ветра, во всю грудь тянулась еле заметная пока трещинка, которую надо было заделать еще с месяц назад, когда она только появилась, а сейчас, видимо, обычной замазкой уже обойтись не получится.

Впрочем, Миха плевать хотел и на собственный внешний вид, и на возможные проблемы с каменным телом в недалеком будущем. Все дело было в кролике-альбиносе – этот паршивец в питомнике выглядел таким живым и милым, а старый, обычный – серый – уже совсем поседел и вот-вот грозился издохнуть.

От переживаний Миха чуть сильнее ткнул ногой в землю, борозда пошла глубже – и это было крайне нехорошо, потому что так посаженные в нее семена скорее всего не взойдут.

– Михаэль! Карпентер, мать твою глыбу березой под дых! – заорал бегущий к пахарю Тодди.

Он оставлял в мягкой земле глубокие следы и был кардинально неправ. Настолько, что Миха несколько мгновений на полном серьезе рассматривал возможность упереться и встретить приятеля мощным хуком в челюсть.

Однако при этом пострадал бы кролик Тодди – тоже не совсем идеальный, но убийство или нанесение увечий чужому животному было слишком большой карой за такой проступок.

– Что тебе надо? Пришел посмеяться надо мной? – поинтересовался пахарь.

– У нас проблемы! В восточной части острова высадились наны!

Альбинос, подчиняясь ментальному импульсу, побежал быстрее, прокручивая кремниевое колесо в голове Михи. Вспомнились события двухсотлетней давности, когда наны уничтожили весь урожай и большую часть животных.

Они свалили с острова только после того, как переварили все, что им было нужно, – в основном металлы и пластик.

– Ужасно, – скрипнул пахарь.

– Не то слово! – кивнул Тодди. – Общий сбор прямо сейчас!

Они оба ринулись предупреждать остальных. И было уже не важно, что каждый шаг каменных исполинов порождает новые глубокие ямы в недавно распаханной земле.

На могильной поляне все собрались уже глубокой ночью. Множество валунов, в очертаниях которых угадывались сплетенные руки, ноги и головы, лежали по центру. Каждый каменный исполин, пришедший сюда, первым делом дотронулся до спрессованных в единое целое фигур. Миха сразу после этого по привычке нашел взглядом Ани – она же упорно смотрела в другую сторону. Не так давно, пока не сдох его старый кролик, они вместе мечтали об общем ребенке. Теперь же об этом не стоило и заикаться.

Карпентер с кроликом-альбиносом в голове стал незавидным женихом. Мелкий красноглазый подлец крутил колесо, позволяя Михе думать и выдавая заряд, необходимый для существования. Но делал это не всегда равномерно, иногда сбивался, а порой вдруг выдавал свой ритм, законченный и красивый, но такой нетиповой, что мысли шли совсем по другим законам – и остальные только презрительно поджимали каменные губы, слыша бред родича.

– Собираемся! Сходимся! Общий сбор! Соединяемся! – заорал Карл. Один его глаз выломало веткой прошлой весной, и он до сих пор восстанавливался – старый кролик в голове у старейшины крутил колесо не слишком быстро, и на выплавку фасеточного стекла сил у гиганта оставалось немного.

Каменные исполины встали в круг, каждый дотрагивался до стоящего слева и справа; а коленом или бедром прикасался к камням в центре поляны.

– Уберите Миху! – вдруг крикнула Ани. – Он порченый!

Такого предательства Карпентер не ожидал. Да, они давно уже не общались, не держались за руки, не склонялись друг к другу головами, а уж о запуске грызуна можно было и не говорить. Но – убрать кого-то из общего собрания? Его – убрать?

– Нет, – Карл категорично взмахнул рукой. Невысоко – берег силы. – Каждый из нас несет в себе уникальные знания. Во многом они повторяются, но сегодня мы не можем рисковать. Наны сметут нас.

Ани покачала головой. Миха вдруг понял, почему она пыталась его отстранить. В общем собрании ему не составит труда понять, что она думает о нем, – и ей, возможно, будет от этого больно.

Но ничего поделать с этим уже было невозможно. Четыре десятка кремниевых фигур соприкоснулись друг с другом и с каменным могильником в центре поляны и стали единым целым.

Что-то происходило. Появлялись картины из прошлого – нашествие нанов двести лет назад, со всеми подробностями, такое, каким его помнили очевидцы. Порушенные постройки, сметенные поля, убитые звери. Ползущие в могильник раньше срока фигуры – те, кому не достались новые животные взамен умерших. Уничтоженные крысы и бобры, которые раньше так же, как кролики, крутили колеса в головах.

Это была катастрофа – после которой община так и не оправилась полностью. На этот раз исчезнуть могли и кролики.

Мелькнули воспоминания более ранние: первые каменные люди рядом со своими живыми предками – копии, размером примерно семь к одному. Космические челноки с умирающих орбитальных станций, перевозящие на загаженную радиацией планету людей и оборудование.

Громадные приборы, оцифровывающие исходные данные в формат, который лучше всего укладывался в кремниевые носители. Люди, переносящие свою суть вместе с этими данными, чтобы дать каменным фигурам личности.

Животные и растения, привезенные с орбитальных станций – ибо на Земле выжили лишь тараканы.

Карпентер всегда интересовался подобными вещами. Он родился всего девяносто два года назад, через четыре сотни лет после Исхода, и той информации, что изначально оказалась в его части общей памяти, ему было мало.

Чувствуя, что собрание вот-вот закончится, Миха судорожно пытался понять, что же испытывает к нему Ани, – но успел уловить лишь легкий флер сожаления. Ненависти или обиды не было!

Каменные фигуры сделали шаг назад и разомкнули круг. Все смотрели на Карпентера. Он, потративший время на исторические изыскания вместо решения проблемы, не понимал, что происходит.

– Михаэль, ход за тобой, – твердо заявил Карл. В недоделанном глазе мелькнул куцый кроличий хвостик – обитатель черепа старейшины выходил на чрезмерные для себя скорости, позволяя хозяину думать чуть быстрее, чем обычно.

– Он не справится, – заявила твердо Ани.

Что же она чувствует к нему? Карпентер сжал каменные челюсти от разочарования. Как мог он потратить ценнейшее время собрания на какие-то глупости, вспоминая ненужные древности?

– Я справлюсь, – сказал он.

Все тут же загомонили. Из обрывков слов Миха понял, что он – единственный, кто имеет опыт внутренней агрессии. Каждый каменный исполин с момента появления на свет любит прикосновения. К матери, к отцу, к остальным – получая ценные крохи данных об окружающем мире. И никто никогда не пробует ударить другого.

– Ты самый злой из нас, – кивнул своим мыслям Карл. – До твоего прихода я прикасался к другим нашим – и самой жестокой мыслью было задушить нанов в объятиях. А у тебя – страшно подумать – есть даже ощущение, что нанов можно растоптать!

– Но их нельзя растоптать, – криво улыбнулся Миха. – Они же наны.

– Никому не дано понять, как причудливо твой кролик крутит свое колесо! Иди, спасай нас.

Карл махнул рукой.

Это было так по-детски! По-детски злобно – когда ребенок не понимает еще, что его слова ранят окружающих.

Михаэль Карпентер оглядел всех присутствующих. Одна-единственная ошибка с выбором кролика вывела его за рамки, сделав парией. Безусловно добрые, каменные гиганты не выгоняли его – но, когда появилась опасность, отправили в бой первым.

Он взглянул на Ани. Та смотрела в упор, и во взгляде ее прекрасных фасеточных глаз не было ни капли сочувствия – только ожидание.

– Я попробую, – сказал Миха негромко.

Ночной лес, окружавший могильную поляну, принял в себя каменного гиганта. Тропинка, ведущая на запад, оказалась почти не торенной – туда мало кто ходил. Миха шел, размышляя о том, что вот сгинет он сейчас – и что? Тело его, может быть, даже не перенесут на могильную поляну, и весь его опыт, жалкий и неудачный, останется достоянием валуна на восточной оконечности острова…

Он шел и жалел себя. Раньше ему и в голову подобное не приходило. Серый кролик, исправно крутивший колесо до появления Альбиноса, не давал ни единого повода задуматься о чем-то кроме повседневных вещей.

Миха достал из ящичка в боку длинную морковку и сунул себе в рот. Красноглазый одобрительно увеличил скорость – ему нравилось жевать на ходу. Большая часть животных предпочитала есть в то время, когда истуканы стояли или сидели, а этот и тут отличился…

В одном Альбинос точно был лучше остальных – Карпентер выбрал и впрямь самого бодрого кролика, и тот крутил колесо с явным удовольствием, не останавливаясь. В каменной голове ему было уютно, шуршали по-домашнему задеваемые лопастями щеточки, неслись одна за другой мысли, вырабатывалось электричество.

Дорога ложилась под каменные ноги, изредка ветки шкрябали по твердой груди, каждый раз напоминая о том, что надо все-таки что-нибудь сделать с трещинкой.

Под утро лес закончился, и вдали в неясном предрассветном мареве показался берег моря, образовавшегося после катастрофы. Над берегом вихрились наны.

Были они в точности такими же, как в воспоминаниях предков. Множество мелких, невидимых даже острым взглядом гигантов устройств соединялись во всепоглощающий рой, который кружился вокруг своей оси.

Идти к нему не хотелось, но память услужливо подсказала: наны не слишком торопливы, и от них вполне можно убежать. Миха приблизился на расстояние десятка шагов и присмотрелся. Серый «вихрь», казалось, вращался на месте, но на самом деле он постепенно двигался вглубь острова – над серой полосой голого камня, где раньше зеленел луг с блеклой травкой.

Миха обошел «вихрь» по кругу, наклонился и тронул твердь скалы. Та ответила множеством совершенно неструктурированных данных. Пытаться найти в них смысл было бы ошибкой. Давным-давно община потеряла таким образом одного из своих, настолько сошедшего с ума, что выудить из него хотя бы обрывки бесценной информации не удалось.

Что делать дальше, Миха не представлял. Возвращаться смысла не было – то есть его, конечно, приняли бы, но сразу стало бы понятно, что он даже не пытался ничего совершить – а это расценили бы как трусость и предательство.

Он снова обошел нанов. На этот раз воронка сместилась вниз, напомнив забавную игрушку из давнего-давнего прошлого – юлу. И верхний ее край словно слегка кивнул Карпентеру.

Кролик в голове прибавил темп. То ли сработала очередная морковка, то ли он так выражал протест против того, что они давно не отдыхали.

И в тот момент, когда Михе показалось, что если Альбинос ускорится еще чуть-чуть, то станет понятным что-то важное, «вихрь» неожиданно вырос вверх столбом и перегнулся пополам. Карпентер едва успел убрать голову, но рука его по плечо оказалась захваченной застывшим под углом «вихрем», и тот постепенно распространялся на грудь.

Они замерли – только Альбинос разгонялся все сильнее и сильнее. Колесо вращалось со скоростью, которой не достигало никогда, думать было неожиданно легко, а мысли приходили совершенно странные.

Наны никогда раньше так не делали – это значило, что это либо какой-то другой вид, что вряд ли, либо, что они – обучающиеся. Из памяти мгновенно были извлечены данные о том, как в далеком прошлом, еще до того, как наны вылизали остров, препарировали под микроскопами крох – каждая из них в отдельности была всего лишь тупым кусочком пластика, иногда с вкраплениями железа в литую микросхемку.

Но если оно обучается, то, может быть?..

Миха раскрыл сжатую ладонь и попробовал «считать» что-нибудь с нанов. Это ему не удалось – но вызвало кратковременное замешательство «вихря». Альбинос бежал так, словно от этого зависела его жизнь. Впрочем, именно так дело и обстояло – в кролике было достаточно железа и других интересовавших нанов элементов.

Гигант судорожно вспоминал прошлое. Массивы данных он обрабатывал в доли мгновения – но их было слишком много, вся память предков, обрывки мыслей знакомых и друзей, глыбы информации от родителей.

Поймав за куцый хвостик очередную идею, Миха подумал: а может, наны тоже несут информацию – но в другом формате? Это у них, у гигантов, сейчас он единственный. А ведь когда-то давно способов хранения было более чем достаточно!

Красноглазый мог в любой момент умереть от разрыва сердца – такое случалось, хоть и редко, и после этого пришлось бы ползти тупенькому Михе на скудной солнечной энергии домой, – но скорости не сбавлял.

– Ты… Кто?

Наны и впрямь были разумны. Простейший код – что-то и ничего – формировал вполне понятные вопросы.

– Я – человек, – ответил Миха. – Мы унаследовали землю.

Одновременно с разговором он пытался считать что-то еще из окружающего руку роя – и отчасти ему это удавалось.

– Ты… Не… Человек… Много… Признаков… Мертвый…

– Кремниевая жизнь, – ответил Миха, вставая на проторенную дорожку. Уж об этом-то в его памяти информации было много, из разных источников, и она скапливалась в легко опознаваемые массивы. – Симбиоз с живыми организмами.

– Нет… Плана…

Рой мгновенно встал столбом – а потом с удивительной скоростью, куда быстрее, чем это мог сделать Карпентер, удалился в обратном направлении.

Наны обладали разумом. Не таким, как у гигантов, но вполне очевидным – только совместным. Более того, из обрывков информации Миха в момент озарения понял, что их кто-то направляет.

Подойдя к обрыву и взглянув на беспокойное серое море с барашками черной пены, гигант отметил, что «вихрь» летит над волнами, и удалился уже довольно далеко. Вряд ли стоило ждать, что он вернется.

Обратный путь тянулся словно в полудреме – утомившийся Альбинос сожрал две морковки подряд и выпил пузырь воды, специфичным перетаптыванием заставил Миху опорожнить лоток в затылке – хотя обычно легко терпел до отдыха – и после этого бежал даже не вполсилы, а в лучшем случае в четверть.

К удивлению Карпентера, многие из гигантов так и не ушли заниматься делами, а остались на могильной поляне. Кто-то сидел, прикасаясь к застывшим валунами предкам, и пытаясь по крупицам выудить из их заторможенной памяти хоть что-то полезное, кто-то обнимался, обмениваясь данными, другие тихо переговаривались.

Вдруг странная идея посетила Миху. Им всем нужна поддержка! И тут же кролик в голове ринулся вперед, колесо завертелось – и сформировалась четкая и понятная мысль. Все они, каждый гигант отдельно и общее их собрание – были всего лишь детьми. Детьми, некогда брошенными родителями и не сумевшими повзрослеть.

Они ухаживали за животными и растили овощи и злаки, строили фермы и даже рожали новых гигантов – но все равно оставались маленькими и нуждающимися в защите. Именно потому они так легко отправили его в опасный путь – дело было не в том, что он мог справиться с проблемой, а в том, что они смогли пусть и на короткое время скинуть на него ответственность!

– Карл, – позвал он старейшину. – Есть разговор.

Все взгляды обратились на него. Да уж – судя по всему, никто не верил, что Михе удалось решить проблему, и теперь они боялись того, что придется вновь принимать какое-то неудобное решение.

Старейшина прикоснулся к локтю Карпентера, и тут же глаза его широко раскрылись. Да и сам невольный герой пораженно посмотрел на Карла.

Теперь они думали по-разному. Видимо, столкновение с «вихрем» и невероятная скорость Альбиноса в тот момент позволили сделать качественный скачок. Старейшина думал медленно, и Миха даже понимал почему. Колесо в его голове, необычайно прочное и почти вечное, за полторы сотни лет касания лапок животных получило маленькие выбоинки – и каждый следующий зверек старался держать один и тот же темп, чтобы попадать четко в удобные следы.

А Альбинос в голове Михи бежал как придется – это делало его не слишком предсказуемым для друзей, но позволяло принимать решения, о которых другие и мечтать не могли. До рывка с «вихрем» это играло против Михи. А сейчас, когда он неожиданно перешел на новый уровень осознания, стало его преимуществом. И Карл это понял.

– Друзья мои! – громко крикнул старейшина. Его кремниевая глотка, не привыкшая к таким нагрузкам, дала легкий сбой в конце, но этого почти никто не заметил. – Михаэль спас нас! Наны ушли! Общее собрание!

«Общее собрание»! Миха едва в голос не рассмеялся. Это был отличный способ успокоить всех и подтвердить, что они не одни. Любой повод – решение одно. Общее собрание! Дети…

В этот раз собирать всех пришлось не так долго, как в прошлый, – никто не ушел слишком далеко. Все боялись перемен и старались держаться ближе к остальным.

Ани теперь смотрела на Миху с опаской. Когда круг собрался, Карпентер первым делом заглянул в ее мысли – она оказалась растеряна и не знала, что думать. Остальные просто радовались тому, что угроза нанов исчезла. Никому и дела не было до того, что нанами кто-то управляет.

Еще Миха почувствовал пристальный интерес к себе со стороны нескольких девушек.

В общине нечасто появлялось достаточно ресурсов для того, чтобы принять нового члена – и когда это все же происходило, в желающих произвести на свет малыша недостатка не было.

Ленивый бег Альбиноса сменился трусцой – Карпентер размышлял о том, что делать дальше. Остальные гиганты в момент общего собрания осознали, что их посланник каким-то образом освободил остров от нанов – но двигающихся по накатанной кроликов в их головах не хватило для того, чтобы понять, как это случилось. Они не воспринимали код нанов «что-то/ничего», в запомненных Михой обрывках которого оказалось немало интересного.

– Карл, – сказал он. – Я собираюсь уйти и отыскать тех, кто управляет нанами.

– Ты не пройдешь через море, – сразу же ответил старейшина.

– Наны не способны двигаться над глубокими местами. Часть их роя спускается под воду и отталкивается от земли, и через некоторое время они выходят из строя и поглощаются остальными. Это значит, что я смогу найти их источник, ни разу не погрузившись с головой.

– И чего ты хочешь?

На этот вопрос соображения Карла хватило.

– Раз уж я ухожу, освобождается мое место в кругу. Я хочу ребенка.

К сожалению, из всех подходящих грызунов свободной оказалась только одна белочка. Рыжая, хвостатая, живая и смышленая, по общему мнению, она была не лучшим вариантом – но Миха считал иначе.

Он поместил ее к себе в живот, набитый орехами, и пошел к Ани.

– Нет, нет, даже и не говори ничего! – закричала она, едва он приблизился. – Не прикасайся ко мне!

Девушка боялась – как и большинство гигантов, она привыкла жить по накатанной. Пока Миха был нормальным и в его голове бегал серый кролик, она видела в нем будущего отца своего ребенка. Сейчас же – нет.

– Наш сын будет лучшим, – тихо сказал Миха. – Я передам ему свои знания и помогу раскрыть все возможности. Ты же хочешь, чтобы твой ребенок был лучшим?

Ани сопротивлялась. Она хотела, чтобы ее ребенок был как все. Уговорить ее не удалось – слова гиганта словно натыкались на стену.

Он ушел и следующие два дня сидел на скале в лесу, ощущая, как вертится, постепенно привыкая к темноте и твердости его чрева, белочка. Он пытался говорить с ней, как-то наладить контакт – но малышке требовалось куда больше времени. Альбинос теперь понимал его лучше, чем он сам, убыстряясь перед сложными задачами и медленнее перебирая лапами тогда, когда Миха хотел просто спокойно поразмышлять. Трещинка на груди затянулась сама – оказывается, это было заложено в них, и в памяти даже имелись инструкции – правда, слишком сложные для всех, кроме него.

А на третий день пришла Ани. Она без слов положила руку на его каменное плечо. По обрывкам ее мыслей он понял, что девушка решилась – он всегда был ей небезразличен, а сейчас, поговорив с подругами, она поняла, что все ей завидуют, видя в ней избранницу Карпентера.

Это было не лучшим поводом для рождения ребенка, но Миха не сомневался – он сможет пробудить в ней настоящую любовь.

Еще через четыре дня черная от угольной пыли, несущей главные данные о жизни гиганта и информацию об основах выживания в мире, белочка скользнула из чресел Михи в чресла Ани и уютно устроилась у нее в животе.

Девушку положили в глубокую пещеру, прикопав большим количеством угля и оставив наверху только ее голову. Через два дня уголь превратился в черное бурлящее месиво и кипел еще две недели.

А потом из пещеры вынырнул маленький каменный человечек, и в его голове крутила безостановочно колесо рыжая белка. Как она выжила – оставалось загадкой, но грызуны всегда выживали и с рождения ребенка осваивали его колесо.

Миха взял сына на правую ладонь, а левой рукой помог выбраться из угольной купели Ани. Девушка изменилась – как и многие до нее, после родов она словно узнала что-то недоступное другим. Взгляд ее стал спокойнее, а движения – плавнее. Она повзрослела.

Вечерами они сидели на скале неподалеку от могильной поляны и гладили малыша, передавая ему по крупицам свои знания о мире. Клали ему в животик куски угля, кормили его белку и ухаживали за ней.

Как Миха и предполагал, сын легко усваивал все, что ему давали, – в том числе и знания о нанах, которые оказались недоступными остальным.

А когда малыш подрос достаточно, чтобы самостоятельно кормить белку, – к тому времени на остров уже опустилась осень – Миха созвал общее собрание.

– Я ухожу, – сказал он. – Но знайте – никогда больше ваша жизнь не будет прежней. Даже если я не вернусь – мир уже изменился. Но если я вдруг смогу сделать задуманное и доберусь до тех, кто управлял нанами, возможно, мы найдем наших родителей, и я уверен – они все еще любят нас.

После этих слов Миха встал и пошел на запад. Его ждала долгая дорога, много приключений и открытий.

Колесо вращалось: альбинос прыгал со ступеньки на ступеньку в странном танце. Он чувствовал, что для его лап будет еще много работы.

И еще он знал, что Миха никогда не откажет ему в лишней морковке.