Читать книгу Время любить. Сборник рассказов и стихов - Елена Ахматова - Страница 6

Крупная, с круглым лицом молодая женщина на переднем сиденье пазика чуть развернулась направо в проход и озорно посмотрела на бригаду работниц совхоза:

– Бабоньки, чего затихли? Давай «Вишню»! Нинок, зачинай!

Тут же где-то со средних рядов, красивый глубокий голос затянул:

Под окном широким, под окном высоким

С первых же нот подхватили бабоньки песню, и их голоса перекрыли сиплое ворчание мотора, натужно вывозившего автобус на небольшой подъем по усыпанной щебнем дороге. Кроме полутора десятков певучих работниц, в автобусе на заднем сиденье, то и дело подпрыгивая на неровностях, сидели трое пацанов и две девушки. Их приписали к совхозной бригаде отрабатывать летнюю практику перед последним классом школы. Еще пазик вез на работу в совхоз несколько станичных бабушек, бывших работниц, которые в период уборки урожая охотно помогали родному совхозу со сбором фруктов и овощей, – это и неплохая прибавка к пенсии, и можно было каждый день по одному ведру себе насобирать.

В этот раз одна из бабушек, Анна Николаевна, взяла с собой внучку Таню – тоненькую девочку из столицы с темно-карими глазами и густыми каштановыми волосами, заплетенными в длинную косу. Ее каждое лето привозили на каникулы, и сейчас, когда ей исполнилось уже четырнадцать, бабушка решила, что нечего летом в доме околачиваться, пора работать, «вон уже какая вымахала». Таня сидела на двойном сиденье третьей, тесно прижавшись к боку бабушки: других сидячих мест не было. Обеими руками она держалась за перекладину впереди себя, чтобы не упасть в тряском автобусе. На ней были кеды, хлопковые синие треники, футболка, поверх которой накинута водолазка, на голове косынка, повязанная назад и оставлявшая незакрытым лоб с густой челкой.

По дороге от центра станицы, где пазик забирал работниц, до места назначения поместилось несколько песен, и когда автобус наконец остановился на совхозном дворе и с шипением открыл складчатую дверь, все выходили в приподнятом настроении. Последними в пыль двора спрыгнули школьники. В ожидании бригадира, который назначит фронт работы на день, все стояли группками. Таня оставалась в компании бабушек и иногда через плечо поглядывала на ребят.

– Шо ты там со старухами торчишь? Давай к нам! – крикнул ей симпатичный высокий парень. – Не боись, мы не кусаемся.

Ребята засмеялись. Подойти Таня не успела: пришла бригадир и стала распределять работников по участкам. Сегодня был сбор вишни в квартале неподалеку от главного совхозного двора с техникой, поэтому пошли пешком. Каждому давали несколько рядов вишневых деревьев, которые тут почему-то называли ветками, по четыре в каждую сторону от проезда. Вишню надо было срывать с ветки вместе с хвостиками и аккуратно класть в небольшое ведро, а потом из ведра высыпать в устланные стружками ящики, стоящие штабелями в проезде между рядами.

Таня быстро приноровилась срывать так, чтобы хвостики оставались с вишнями – иначе бригадир забракует, но мыслями то и дело возвращалась к мальчику, который ее окликнул. Иногда она сердилась сама на себя: «Чего я о нем думаю? Подумаешь – позвал. И ничего это не значит». Работали с перерывом на обед до четырех часов дня, после чего вернулись на совхозный двор, к ожидавшему работников автобусу. Таня надеялась снова увидеть мальчиков, но их нигде не было. Ей очень хотелось спросить кого-нибудь, почему их нет, но она стеснялась – вдруг все подумают, что она ими интересуется. В автобусе все ехали с ведрами, полными вишни, наложенной горкой сколько возможно, а сверху подвязанной платками, чтобы не высыпалась.

– Ну что, не устала? Завтра дома останешься или со мной пойдешь опять? – бабушка с Таней шли от центра, где их высадил автобус до своего дома. У Тани что-то екнуло внутри, и она поспешно, но со старанием, чтобы голос не выдал волнения, выпалила:

– Конечно пойду! Чего дома сидеть.

– А может, отдохнешь завтра? Да свеклу еще прополоть надо, споможешь мне.

– Так я сейчас могу прополоть, пока ты ужин будешь готовить.

– Ну ладно, смотри, чтобы не тяжело было.

Следующим утром Таня проснулась рано, даже без бабушкиной побудки.

– О, ты уже встала. Ранняя пташка! Я только собиралась тебя будить. Ну давай, оладьи уже готовы, завтракай и пойдем, я пока курей покормлю.

Таня быстро зажевала завтрак, чуть дольше расчесывала длинные волосы перед маленьким зеркалом «мойдодыра» и решила не заплетать косу, а оставить просто длинный хвост. Подумала, надо ли сделать стрелки на веках, и решила, что не стоит, чтобы не было видно, что она специально прихорашивалась.

– Танёк пришла! Давай к нам! – как и вчера, мальчишки сидели на самом заднем сиденье автобуса.

Таня сделала было движение пойти к ребятам, но бабушка дернула ее за руку и посадила на место рядом с собой.

– Садись сюда.

Таня молча села на указанное место, подумав – интересно, откуда они знают, как ее зовут, и, может, надо было спросить у бабушки разрешения сесть с ними. Было слышно, как мальчишки громко смеялись, но из-за воющего и иногда рявкающего мотора пазика не было слышно над чем. Женщины, как и накануне, всю дорогу до совхоза пели песни. Расчет подойти к мальчишкам на совхозном дворе тоже провалилась – бригадир сегодня не распределяла участки – все сразу пошли на вчерашние места.

– Ба, а что это за мальчики с нами ездят? – Таня решила во время обеда выспросить бабушку, пока они сидели на перевернутых пустых ящиках и ели из поллитровых банок овощное рагу, привезенное из дома.

– Так это школьники практику отрабатывают. У нас это обязательно. Сельхозпрактика после девятого класса у них. Только все уже отработали еще в июне, а эти лодыри до последнего ждали. Там среди них только Толик ничего так, нормальный парень, самостоятельный. Он в июне за отцом в больнице ходил, поэтому только сейчас вот смог. А ты чего-то интересуешься? Смотри мне! С ними надо осторожно.

Теперь Тане было о чем думать до вечера. Когда она опять не увидела ребят в автобусе, по дороге домой спросила бабушку, почему они не возвращаются со всеми, и та ей объяснила, что школьники работают только до обеда, а потом автобус отдельно увозит их в станицу.

Через несколько дней, когда все работали на своих участках, внезапно задул сильный ветер. Прямо как в кино, быстро набежали темные кучевые облака, становясь с каждой минутой все мрачнее, и крупные редкие капли стали падать, оставляя повсюду мокрые пятаки.

– Бежим до «табора», а то сейчас ливень начнется – промокнем!

Бабушка с Таней, подхватив сумку с едой, пошли быстрым шагом по проезду между рядами вишневых деревьев. Капли-пятаки стали валиться с неба быстрее и скоро превратились в хороший, обещающий перейти в ливень дождь. До «табора», который был в полукилометре, они добежали совсем вымокшие. «Табором» оказался большой навес с пристройкой на краю квартала с плодовыми деревьями. Под навесом были столы и скамьи, там уже собрались почти все работницы. Кто-то успел посуху дойти, другие выкручивали подолы платьев, отжимая воду.

Около стены пристройки сидели на скамье уже знакомые школьники и лузгали семечки из большой шляпки подсолнуха. Таня посмотрела на них и увидела, что тот самый высокий мальчик махнул ей рукой, подзывая к себе. Она оглянулась на бабушку, которая села разговаривать с женщинами и не обращала на нее внимания, и двинулась к ребятам.

– Танька, привет! Ну ты и мокрая, – мальчишка весело засмеялся, а за ним и остальные.

Таня подумала с досадой, что именно в этот момент совсем некстати она выглядит как мокрая курица, поэтому над ней все и смеются. Она чуть не заплакала, отвернулась и пошла обратно, но мальчик быстро вскочил и загородил ей дорогу.

– Ты че? Обиделася, да? – он был совсем близко, от него шло тепло и едва уловимый запах гвоздичного одеколона. – Ты ж замерзнешь. На мой пиджак, надень.

Парень быстро скинул с себя черный потрепанный и местами засаленный пиджак и накинул ей на плечи, обернув борта пиджака вокруг ее цыплячьей фигурки. Не обращая внимания на тихие «не надо», повел ее к скамейке.

– Ты чего все молчишь? – парень нагнулся и снизу вверх посмотрел ей в лицо.

– Я не молчу. А тебя как зовут?

– Толик. А правда, что ты из Москвы, не брешут тетки?

– Правда. Я к бабушке приехала на лето. Я и в прошлом году приезжала.

– Понятно. А ты в каком классе?

– В восьмой перешла. А ты?

– А мне еще один год осталось учиться, в последний, десятый пойду.

– А потом куда?

– А потом пойду на газосварщика учиться. У нас в райцентре училище есть. Я бы и после восьмого ушел, чего штаны протирать, но мамка сказала, чтобы остался, нужен помогать с хозяйством. Батя вот болеет все. – Толик замолчал, поставил локти на колени и сцепил руки в замок.

– А тебе не холодно? – Тане было очень уютно в Толином пиджаке, но немного совестно, что он остался в одной рубашке с коротким рукавом. Дождь никак не утихал, и ветер сильно задувал под навес.

– Да не… Че со мной будет? Гляди, твоя бабушка пляшет, вот это да!

Таня, совсем забывшая о существовании бабушки и вообще других людей, посмотрела в сторону, где сидели женщины, и увидела, что все поют песню на манер лезгинки, хлопая в такт ладонями, а бабушка танцует с живостью, которой позавидовали бы ее ровесники.

Эльбрус-красавец смотрит сквозь тучи,

Песня была очень зажигательная, многие женщины повставали со скамеек и тоже отплясывали вокруг стола, согреваясь танцем. Потом пришла бригадир и сказала, что на сегодня работы больше не будет – по прогнозу, дождь зарядил до вечера. Вскоре за ними приехал автобус. Таня отдала Толику пиджак и опять села на сиденье с бабушкой.

Вечером она засыпала совершенно счастливая: ей казалось, что запах гвоздичного одеколона еще остался у нее в волосах, которые грелись под пиджаком Толика, и она потихоньку прикладывала к носу длинные пряди.

За следующие несколько недель они с Толиком виделись только в автобусе, но он продолжал сидеть сзади, а она с бабушкой. Работали на разных участках, а дождя больше не было, сколько Таня ни пыталась его мысленно вызвать.

В какой-то понедельник ребят в автобусе не оказалось. Таня спросила бабушку, куда они подевались, и та ответила, что, наверное, практика у них закончилась и они больше не будут ездить на работу в совхоз. Таня погрустнела и думала уже, что и ей тогда ездить с бабушкой на работу незачем. Но сказать об этом не решилась.

А на следующее утро в автобусе к ней шумно и со смешком перегнулась через сиденье одна из работниц – тетя Люба:

– Ну что, Танюха-красавица, влюбила в себя парня?

– Вы это о чем? – Таня вдруг покраснела.

– Да сосед мой, Толик, который с нами тут ездил, адрес твой попросил узнать, московский, ему при ребятах неудобно было – он меня снарядил вот.

У Тани сердце стало стучать где-то в висках и немного вспотели ладошки.

– Хорошо, я напишу и вам завтра принесу. – Она заулыбалась, не пытаясь скрыть охватившее ее счастье. Слова песни, которую пели на каждой поездке, она уже выучила наизусть и радостно подпевала:

Под окном широким, под окном высоким

Дома она написала на половинке тетрадного листа в клетку свой адрес. Хотела что-то еще добавить, но не стала и на следующий день отдала листочек веселой посреднице.