Читать книгу Все сказки не нашего времени - Елена Александровна Чечёткина - Страница 2

Безлунная ночь – тем ярче горят звёзды. Человек сходит с крылечка старой дачи, идёт к центру лужайки и задирает голову. Вроде, любуется звёздами, а может, классифицирует их по созвездиям. Такая видимость в городе невозможна, но тут – чистый загородный воздух, и небо совершенно чистое. Красота!

Тишина. Разговор идёт без помощи звука.

– Янтр, я тебя чувствую. Ответь!

– Привет, Канно! Я на связи.

– Прибуду часа через два. Садиться в этой точке?

– Да, именно здесь. Жду!

– Погоди! Меня не заметят? Ты уверен?

– Уверен. Сейчас темно, в посёлке почти никого нет, а участок огорожен высоким забором. Непрозрачным. Только не включай огни, и никто ничего не заметит. А со своими землянами я сам разберусь. По инструкции.

Человек возвращается в дом.

*****

Я вхожу в гостиную. Хотя дача старая, но в два этажа, и комнаты просторные. Мне рассказывали, что дача строилась еще при Сталине, для «сталинских академиков». Участки здесь огромные – по гектару, и каждый обнесён капитальным забором. Последняя родственница приписанного к этому гектару академика умерла, и наследники строят новый дом, благо места хватает. Наша бригада отделочников – последняя. Завтра хозяева приедут принимать работу. Но меня тут уже не будет.

За три года я привык к внешности аборигенов, но скорое возвращение к своим, похоже, вновь обострило восприятие. Как в первый месяц наблюдения, я удивляюсь их розовато-белому цвету кожи, неестественному разрезу глаз и совершенно невероятной форме носа и ушей. Конечно, нас готовили, но увидеть всё самому, да еще не из «тарелки», а при непосредственном контакте – это было порядочной встряской. Потом, конечно, привык, а моим «контактникам» и привыкать не надо было: моя психо-имитационная маска работала безупречно. Даже при отражении в зеркале они видели Яна, а не Янтра.

Меня радостно приветствуют:

– Ну что, надышался? С тебя тост!

Я начинаю привычно:

– Ребята, я же не пью! Нельзя мне.

– Сегодня можно! Последний же вечер. Ну, ладно, чёрт с тобой! Наливай свою минералку и говори тост!

Я открываю свежую бутылку ессентуков и говорю с чувством:

– За успешное окончание шпаклёвочно-покрасочных работ, выполненных на высоком уровне силами научно-производственного коллектива в составе… (Делаю торжественную паузу) Прошу названное лицо подняться и принять заслуженные аплодисменты. Итак, Пётр Валерьевич, доктор физико-математических наук, профессор. (Наш бригадир величественно принимает овацию). Марк Зиновьевич, доктор философских наук (Марк прижимает к сердцу руки, кланяется). Игорь Васильевич, биолог, кандидат наук (Аплодисменты, поклон). И… наше молодое поколение, Алексей, аспирант и борец за права человека. Университет ещё будет гордиться тобой и стыдиться, что не отбил блестящего молодого ученого у злобной государственной машины. За всех вас, друзья!

Все смеются, чокаются, выпивают. Тосты идут своим чередом, а я, допив бокал с минералкой, спокойно попиваю свой чай, удивляясь новому вкусу: наш биолог каждый день меняет состав травяных добавок, но сегодня, кажется, превзошёл самого себя. Тосты выдохлись, и народ снова принялся за меня. Особенно усердствует Лёшка. Молодой, любопытный.

– Ян, вот мы расстанемся, а ты совсем ничего не рассказал о себе. Мы ж тебя приняли, как родного, документов не спрашивали, на ответственную работу поставили (кто-то хрюкнул). Ты оправдал доверие, не спорю, но расставаться вот так, собственно, и не познакомившись – это нехорошо. Как ты считаешь?

Как я считаю, ему знать не положено. Никто из землян не должен даже догадываться о нашем Дозоре. При аварии корабль запрограммирован на полное уничтожение, и пилоты тоже – если катапультироваться не удалось или их обнаружили потом. Конечно, за тысячелетия наблюдения всякое бывало. Несмотря на строгий отбор, кто-то из наблюдателей не выдерживал, особенно к концу смены. «Расстройство идентификации» и, как следствие, личное участие в земных конфликтах. И тогда появляется спасатель…

Но такого давно уже не случалось. За два последних столетия только два моих соотечественника попали в руки землян. Мёртвыми, в соответствии с инструкцией. Корабли сбили американцы, спасательные капсулы они нашли и засекретили. Пилотов вскрыли, но ничего это не дало, кроме усиления паранойи у военной верхушки. А мне вот повезло. Я остался жив, и совсем скоро меня заберут, переправят на родину. «Мой дозор окончен», как говорят в любимом здесь сериале. Я допиваю свой чай.

Мои братья, мои чёрные братья… Вытолкнутые из науки, из достойной жизни. Почему бы и не рассказать им правду? Да, строго запрещено… Но ведь они всё равно забудут мой рассказ, а к тому моменту, как прилетит Канно, уже будут крепко спать. Скоро я распылю газ (вот он, баллончик в кармане), и с они всё забудут с этого момента и часа два за него. Утром проснутся, сдадут работу, получат деньги и будут искать новую «халтурку», просто чтобы выжить… Меня охватывает щемящая жалость, непривычно сильное чувство теплоты и сострадания к этим землянам – и непреодолимое желание рассказать им, с кем они делили последние три месяца своей жизни.

– Ну давай, спрашивай, – предлагаю я. – Задавай вопросы, молодое дарование. Только правильные вопросы.

Лёшка слегка хмурится, изображая напряжённую работу мысли, и торжественно вопрошает:

– Где ты родился? Когда? Как попал к нам? Что…

– Стоп, – прерываю я. – Пока достаточно. Отвечаю по порядку. Я родился не здесь. В смысле, не на Земле. (Лёшка восторженно поднимает вверх два больших пальца). Даже не в этой Галактике. Но планеты наши похожи, и наши социумы сходны, так что я могу понять и разделить ваши чувства.

– Но не нашу выпивку, – вставляет Лёшка.

– Да, не выпивку. Потом объясню, а сейчас не перебивай – или не буду дальше отвечать. (Лёшка картинно прикрывает рот левой рукой, правой доливает свой шкалик).

– Мне 54 биологических года, по вашему исчислению. Но мы живём дольше, и мой сравнительный возраст где-то между тобой (я указываю на Алексея) и тобой, Марк. Как я здесь оказался… Выбрал специальность трентора, учился, прилетел на Землю работать по специальности. В процессе работы попал в аварию, прибился к вашей замечательной бригаде, жду спасателя.

– Погоди! – орёт Лёшка. – Что такое «трентор»? Какая авария? Как ты будешь спасаться? Не мухлюй, давай подробности!

– Отстань от него, – тихо говорит бригадир. Он один не присоединяется к общему веселью и внимательно смотрит на меня совершенно трезвыми глазами.

– Почему отстань? Весело же! Впервые удалось разговорить человека – пусть рассказывает, что хочет. И как хочет.

– Ты всегда слишком увлекаешься своими гипотезами, Лёша, – говорит бывший профессор, – и не учитываешь других возможных вариантов. Так мне и не удалось отучить тебя от этой дурной привычки.

– Да какая гипотеза, Пётр Витальевич! Это же очевидно: наш Ян – писатель-фантаст, но непопулярный (не обижайся, Ян, массовая культура – это бяка!) Не печатают, обнищал, кушать надо – как и всем нам, кстати. Давай дальше, Ян! Тут общество интеллигентное, рафинированное – мы оценим.

– Я продолжу. Можно, Пётр Витальевич? – Тот кивает, не сводя с меня взгляда, и я продолжаю.

– Что такое трентор? Что-то среднее между наблюдателем, хранителем и надсмотрщиком. За инопланетными цивилизациями, еще не вышедшими из детского возраста. У вас, естественно, нет такой специальности, но близкое понятие существует. Вы, рафинированные, конечно, читали «Над пропастью во ржи?» Знаком вам Холден Колфилд?

– Нам-то знаком, – снова встревает Лёшка, – а вот откуда ты, инопланетянин, его знаешь?

– Нас готовят, – объясняю я спокойно. – Всю вашу классическую литературу, а также современную, мы изучили. И язык той области, которую наблюдаем, конечно, тоже. Это я к тому, чтобы ты больше глупых вопросов не задавал, Алексей. Так вот, о Холдене Колфилде. Если помните, единственное дело, которым он хотел бы заниматься, когда станет взрослым – это ловить детей, играющих в поле над пропастью, не дать им упасть. Это именно то, чем занимаются тренторы.

– Не понял, – вступает Марк. – Это мы – дети?

– Да, земляне на данном этапе развития. И другие цивилизации на таком же уровне. К взрослой жизни вы еще не готовы, но навредить себе уже можете, вплоть до полного уничтожения. Упасть в пропасть во ржи. Мы не вмешиваемся в ваши игры, но в критические моменты, когда вы можете упасть, незаметно уводим от пропасти. Вы о нас не знаете, и не должны знать. Когда вырастете – познакомимся.

– Интересно. Значит, так ты решил, Ян, проблему не-обнаружения внеземных цивилизаций. Проблему SETI.

– Да, именно так мы её и решили. Вам что-то не нравится?

– Много чего не нравится, – вступает в разговор Игорь. – Ладно, вы не хотите общаться с нами, недоростками, но почему вы пришли в нам без спроса? Вломились, даже не постучавшись. Даже с детьми у нас в приличных семьях так не поступают.

– Вы не готовы. Если мы раскроемся, то будет больше вреда, чем пользы. Новые религии, религиозные войны… Вам своих мало? Повторяю, наша задача не допустить гибели растущей цивилизации, и только. Расти вы должны сами. Не тянут же ребёнка за волосы, чтобы он скорее вырос.

– Хорошо, – продолжает Игорь. – Может, оно и так, с социальной точки зрения, я не специалист. Тогда позволь вопрос по специальности.

– Слушаю, – приглашаю я и готовлюсь услышать что-то биологическое.

– Предположим, Ян, что ты – инопланетянин. Тогда почему ты выглядишь как человек? Согласись, это невозможно. Даже при близких параметрах планет, эти параметры не могут совпасть точно, и значит разумные существа, развившиеся на любой другой планете, будут разительно отличаться от нас. Да посмотри хоть на нашу Землю: имеем, по крайней мере, три расы, спутать которые невозможно. И это на одной и той же планете!

– Верно, – соглашаюсь я, – мы и отличаемся. То, что вы видите – это психо-маска.

– Сбрось маску! – немедленно требует Лёшка.

– Хочется сильных ощущений, мальчик? – ласково спрашиваю я.

– Погоди, Алексей, – впервые вступает в разговор профессор. – Что такое психо-маска?

– Имитация. Маска не материальная. Я посылаю вам ментальные импульсы, которые поддерживают иллюзию моего внешнего облика; посылаю непрерывно, даже когда сплю. Вы сами конструируете приемлемый для вас образ, то есть облик человека близкой вам общественно-этнической страты.

– А ты не человек? – интересуется профессор.

– Как посмотреть. С учётом инопланетного происхождения, конечно, нет. С другой стороны, тренторы курируют миры своего, так сказать, профиля. Разумная жизнь развивается в самых разных формах, но число таких форм ограничено. В близких планетарных условиях формируются близкие типы; мой тип можно назвать «человекообразным».

– Пусть так, – снова вмешивается Игорь. – Но даже в этом случае, Ян, физиологические различия существенны. Ты, например, не мог бы усваивать ту же пищу, что и земляне.

– Ты не учитываешь фактор развития. Наша цивилизация старше, и поэтому мы дальше продвинулись в научном плане, в том числе и в биотехнологиях. Каждого трентора обрабатывают перед отправкой на «его» планету, и мой кишечник приспособлен к перевариванию земной пищи. Единственная проблема, с которой столкнулись в моём случае – непереносимость алкоголя, даже в малых количествах. Сейчас над этим работают, но на данный момент моя смертельная доза соответствует примерно десяти миллилитрам чистого спирта.

– Ловко! – восхищается Лёшка. – Надо будет запомнить, если надумаю завязать: я, мол, инопланетянин…

Он резко замолкает, услышав негромкое «тук-тук-тук». Это исполняет профессор, костяшками пальцев по столу. На обиженной физиономии бывшего аспиранта прямо-таки написано: «Всегда шеф ко мне придирается! Даже тут расслабиться не даёт».

– Ладно, Ян, – примирительно говорит Марк, – концепция интересная, а детали можно обсудить потом. Скоро начнётся полуфинал. Перемещаемся к телевизору, ребята.

– Погодите, – не отступает Лёшка, – он еще не ответил на вопрос, что за авария, и как будет спасаться.

– Ваш истребитель насел на мой корабль. Решил, наверное, что я вражеский лазутчик или даже новое американское оружие. Я думаю, что врезался он случайно, но корабль был повреждён и потерял управление, начал падать. По инструкции корабль отстрелил меня в спасательной капсуле, а сам аннигилировал. Вместе с истребителем. Я выжил, дал сигнал бедствия и уничтожил капсулу. Потом вышел к посёлку. А окончательно спасаться я буду в летающей тарелке, конечно. Скоро мне её подадут.

Все, кроме профессора, вежливо смеются моей «шутке» и, забрав стулья, уходят к другой конец гостиной, к телевизору. Последними из-за стола встают профессор и Лёшка – парень хочет что-то ещё спросить, но телевизор побеждает. Всё! Надо распылять усыпляющий газ, пока не поздно. Я неловко лезу в карман (что с руками?), вынимаю баллончик и тут же роняю его – он со стуком падает на пол и откатывается в сторону. Профессор оглядывается на шум. Я встаю, чтобы достать баллончик. Накатывает слабость, и я валюсь назад на стул. Что со мной? С трудом поднимаю голову и встречаюсь взглядом с профессором. Он почему-то начинает бледнеть, а потом отводит глаза. Хватает за плечи Лёшку и резко спрашивает:

– Сколько ты ему налил, Алексей?

– Да миллилитров двадцать коньяку в чай добавил, для вкуса. От этого даже младенец не загнётся!

– Идиот! Полюбуйся на другую возможность.

Лёшка оборачивается и смотрит на меня. Глаза его широко раскрываются, он кричит. И в этот момент я осознаю, что случилось. Да, именно такое действие должна оказывать смертельная доза спирта. Вначале растормаживание и потеря контроля, а перед самым концом переход в ясное сознание на две-три минуты. Я слышу вызов Канно: «Янтр, почему не отвечаешь? Немедленно выходи на связь! Я уже спускаюсь». Психо-маска сползает полностью, но у меня еще хватает сил на ответ: «Канно, меня отравили. Спиртом. Нечаянно. Я не успел распылить газ. Они увидели меня. Пожалуйста, не убивай – они же дети! Не убивай!»

*****

Все с ужасом смотрят на существо, упавшее лицом в стол. Лица, к счастью, не видно, но и того, что видно, хватает с избытком. Вытянутый безволосый череп, невероятной формы большие уши, шестипалые руки. И ещё цвет – бледно-зелёный, как молодая фасоль. Ковбойка (над столом) и джинсы с кроссовками (под столом) скрывают остальное тело. Марка рвёт. Игорь бледнеет так, что по цвету приближается к мертвецу, которого они звали Яном. Лёшка начинает истерически хохотать, и получает пощёчину от своего профессора. Тот единственный сохраняет относительное спокойствие и командует остальным: «Уходим! Быстро!»

Но они не успевают: на лужайку перед дачей мягко опускается «тарелка». Точнее, композиция из неглубокой тарелки, накрытой миской; всё вместе высотой в три метра. Из щели между тарелкой и миской вырывается луч красного света и через широкие окна заливает гостиную.

Канно не мог выполнить последнюю просьбу друга. По инструкции все свидетели посадки корабля, а тем более земляне, общавшиеся с трентором в его истинном облике, должны исчезнуть. В красном луче медленно растворяются пять тел, и перед самым концом в голове Канно звучит голос Янтра, его последний ментальный отпечаток: «Чёрные братья». Канно удивляется – почему чёрные? Все пятеро были, скорее, белыми, только один бледно-зелёного оттенка, а остальные розовато-коричневого. Неизбежные жертвы. Сколько их уже было, только на этой планете! И сколько ещё будет…