Читать книгу Все сказки не нашего времени - Елена Александровна Чечёткина - Страница 5

– «Валет червей был всех умней,

И семь пирогов уволок»,

– продекламировала Маша, внося блюдо со свежеиспеченными пирожками. – Налетай, Алик!

Аликом она назвала его сама, потому что «Маша и Саша» звучит ужасно, и слышать это от родных и друзей в течение ближайших шестидесяти лет (а на меньший срок Маша не соглашалась) – избавьте, пожалуйста!

Пирожки с курагой оказались достойным завершением праздничного домашнего ужина по поводу начала медового месяца. Собственно, поженились они полгода назад, но отпуск оба получили только сейчас, в сентябре. Куда может поплыть молодой офисный планктон в сентябре? Конечно, на юг, к теплому морю! Точнее, в Грецию. Во-первых, относительно дешево. Во-вторых (и главное!) они заочно были влюблены в эту страну богов и героев, потому что читали в детстве одни книжки, и среди них у обоих любимой была «Легенды и мифы Древней Греции» Куна. Поэтому сначала в Афины, к Акрополю, потом – на острова. И обязательно взобраться на Олимп – к богам! И побродить по оливковым рощам, поискать нимф (это сказал Алик) и сатиров (парировала Маша).

Прибыли в Афины почти ночью. Во всяком случае, уже стемнело, и свою гостиницу, до которой было по карте десять минут хода от метро, искали полчаса, плутая по узким переплетающимся улочкам Плаки: редкие прохожие не знали даже названия улицы, где их ожидала гостиница с заказанным номером. Наконец, сжалился таксист, который сказал: «Недалеко, но вы всё равно не найдете, лучше я вас отвезу, за 5 евро». И отвёз, родимый. Оформились, ввалились в маленький номер – только двуспальная кровать и туалетный отсек. Гостиница дешевая – ужин в номер заказать нельзя, но выходить не хотелось: спасибо, нагулялись! Хотелось только в душ, а после душа – в постель, а уж в постели…

Игры нимфы и сатира удались на славу. Потом были Арес и Афродита, Зевс и Ио. Потом спали так крепко, что едва не проспали завтрак. Поднялись в буфет, а когда вынесли свои подносы на открытую террасу, едва не выронили их от восторга: напротив надменно возвышалась скала Акрополя, на плоской вершине которого вздымал свои стройные колонны прямо в серо-голубое аттическое небо Парфенон. «Это святотатство – жевать перед Парфеноном» – прошептала Маша. «Это божественно!» – возразил Алик, сметая свой завтрак: ночь была утомительной, и он страшно проголодался.

А потом в ярком утреннем свете устремились сквозь клубок улочек Плаки прямо туда, где впереди и вверху призывно реял Парфенон. Заблудиться было просто невозможно, и вот они уже у подножья Акрополя, на дороге из широких плит, вроде лестницы для гигантов с очень низенькими (для гигантов) ступенями. Дорога плавно закруглялась, по бокам возникали то древняя ниша или полуразрушенный каменный портик, то вполне современный стенд с текстом по-английски и по-гречески. Алик всё порывался читать: «Смотри, Машка! Мы идем по дороге гиппопотамов, потому что это – гиппопотамская, вернее, гипапантская стена – the wall of hypapanti. «Шевели ластами, гиппопотам», – оттаскивала его от стенда Маша, – «потом почитаешь!»

И вот они уже у вожделенного входа. «Вперед!» – скомандовала Маша, первой вливаясь в поток туристов на подъем, прощально махнув ракой двум древним мраморным львам с оббитыми мордами, которые оставались внизу и, казалось, разочарованно смотрели ей вслед: «Потом увидимся!» И Алику тоже махнула: «Скорей!»

Но скорей не получалось: плотный поток туристов двигался по крутой лестнице с постоянной скоростью, пока на вершине не разбивался на группы, пары, отдельных людей. Впрочем, один ты или в группе – это уже не имело никакого значения, потому что на сцене появлялось главное действующее лицо – Парфенон.

Правда, торец храма был в лесах и зелёной ремонтной паутине, крыша отсутствовала, как и некоторые колонны. Но всё равно, храм «звучал», а его колонны, казалось, уносили тебя в небо. Маша даже ухватилась за руку Алика, чтобы не улететь. Алик был тоже потрясён, но на земле держался крепко и первым обратил внимание, что рядом раздается русская речь. «Машка, русская экскурсия, давай послушаем?» Экскурсовод – пожилой, но крепкий загорелый мужчина в малиновой бейсболке и рубашке в разноцветную полоску – с явным удовольствием просвещал соотечественников: «Вы видите, что колонны составлены из кусков разного цвета. Светлый – это новые куски, хотя мрамор добыт в тех же каменоломнях. Темноватые – это исходные колонны, мрамор потемнел за два тысячелетия на открытом воздухе… Сейчас есть методики искусственного старения, и можно было бы получить точно такой же оттенок. Не старят специально: здесь не подделывают «под старину». Греческие реставраторы работают очень бережно, они просто фанатики. Каждый подлинный кусок для них – святыня. Новые куски подгоняют точно, но ими только восстанавливают форму утраченного подлинника».

– Надо коснуться подлинника, – пробормотала Маша.

– Машка, ты что задумала?! – успел прошипеть Алик. Но не успел схватить её за руку: Маша подлезла под ограждение и, послав ему воздушный поцелуй, замелькала среди колонн.

Ругнувшись про себя, Алик сделал вид, что прислушивается к экскурсоводу, который как раз в этот момент с торжественным видом задавал группе сакраментальный вопрос: «Что дала нам, всему миру, Древняя Греция?» Кто-то неуверенно предположил: «Демократию?» «Да, Афинскую демократию, но не только. Древняя Греция дала нам КУЛЬТУРУ, европейскую культуру, которая распространилась сейчас на полмира, включая Америку и Австралию».

Всё это время Алик непрерывно оглядывался, наблюдая продвижение Маши внутри Парфенона, пока, оглянувшись в очередной раз, никого там не увидел. Встревоженный, Алик отошел от группы и стал обходить храм, вначале медленно, прогулочным шагом, потом почти бегом вернулся в исходную точку. Машки не было! Он крикнул «Маша!», вначале не слишком громко, чтобы не привлекать внимания, потом заорал «Машка! Вернись!!!»

Теперь было уже всё равно, и Алик срывающимся голосом звал снова и снова, пока его сзади не взяли за локоть. Алик с надеждой обернулся – но это был всего лишь русский экскурсовод. «Что случилось?» – тихо спросил он. «Маша пропала», – так же тихо ответил Алик. «Спокойно», – сказал экскурсовод, и Алик застыл, с ужасом наблюдая, как бледнеет под загаром его лицо. Нахлынула волна паники, и Алик рванул в её центр, к Парфенону. «Туда нельзя, – говорил экскурсовод, удерживая Алика, рвущегося к барьеру. – Сейчас вам помогут». Он подозвал молодого человека с бейджиком и что-то сказал ему по-гречески. Потом, Алику: «Он отведет вас в отделение полиции Акрополя – они дадут поисковую группу и сделают всё, что надо. Вы обязательно дождитесь меня там: надо поговорить. Через 15 минут я отпущу экскурсию и приду. Ждите».

В течение следующих трех часов Алик как бы раздвоился. Взрослый Алик писал заявление, отвечал на вопросы полицейских, говорил с экскурсоводом, с портье в гостинице – маленький испуганный Алик плакал и кричал в ужасе: «Маша, Маша!» Взрослый запомнил всё, до мельчайших деталей. И сейчас, сидя в своём номере, Алик пытался проанализировать произошедшее и понять, что ему делать дальше. Что-то было сильно не так. Во-первых, его принял сам начальник отделения полиции и, казалось, совсем не удивился (у них там что, каждый день туристы пропадают?) Во-вторых, начальник сказал, что такие случаи бывали (да, действительно!), но всегда заканчивались благополучно: «Подождите дня три, максимум неделю, я гарантирую, ваша супруга найдется, живая и невредимая».

Откуда это ему известно? Он что, сам в сговоре с бандитами? Но тогда почему не слова о выкупе, а когда Алик заикнулся о том, что согласен заплатить, сколько понадобится, полицейский небрежно махнул рукой: «Если понадобится, заплатит правительство. Не волнуйтесь. Просто переждите несколько дней. Если не сможете сидеть на месте – путешествуйте, хоть по всей Греции. Только держите с нами связь – у нас она устойчивая везде, в любой точке. Помните: в любой момент вы можете вызвать полицейский вертолет. Мы тоже будем в курсе, где вы находитесь, и сами вызовем, если надо. Только не выключайте смартфон и вовремя подзаряжайте, а еще лучше, запаситесь вторым аккумулятором». Тут Алик сам вспомнил, что Машин смартфон был выключен, чтобы не мешать её свиданию с Парфеноном, и сейчас лежал в его рюкзаке. Странно, почему полицейский не спросил об этом.

Еще сильнее встревожил Алика разговор с экскурсоводом, Виталием Михайловичем. Тот коротко переговорил с начальником полиции, а потом проводил Алика до гостиницы, и в номере сразу приступил к делу.

– В полиции вам сказали, что туристы на Акрополе пропадали и раньше, но всегда находились через несколько дней, живые и невредимые, так?

– Так, – коротко согласился Алик.

– Это правда. У меня за 25 лет, что я здесь, ваша пара – первый случай, но у других экскурсоводов, которые водят англичан, американцев, японцев – у них подопечные пропадали. Потом обязательно находились. В спящем состоянии в оливковой роще под Акрополем, и ничего не помнят после пробуждения. Как говорят теперь в России, у меня для вас две новости. Эта была хорошая.

Виталий Михайлович сделал паузу, ожидая вопроса Алика: «А какая плохая?» Но Алик молчал, и экскурсовод продолжил:

– А плохая в том, что некоторые «возвращенцы» меняются. Это я знаю от своих коллег, которые поддерживали контакт с теми парами, где пропадали супруг или супруга. Понимаете, период ожидания очень тяжелый, и экскурсоводы, отвечающие за группу, уделяют оставшемуся супругу много внимания. Обычно их отношения перерастают от естественной благодарности в дружбу, и они поддерживают связь еще многие годы. Часто пары разваливаются: «возвращенец» уходит из семьи, а покинутый жалуется, что партнер изменился – они перестали понимать друг друга, стали чужими.

– Часто, но не всегда? – спросил Алик.

– Вот именно, не всегда, – ответил экскурсовод. – Коллеги говорили, что сохраняются пары в том случае, если оставшийся не ждал в своей гостинице, а путешествовал по Греции. Они даже придумали объяснение: при активном движении, в новой и постоянно меняющейся обстановке снимается стресс ожидания, и человек сохранялся психически, не обзаводился новыми комплексами, которые потом мешали бы супругам жить вместе. Я не знаю, так ли это, но вывод ясен – путешествуйте. Этот же совет вам дал и полицейский, не так ли?

– Я подумаю, – вяло сказал Алик. – Спасибо за информацию и заботу, Виталий Михайлович. Буду поддерживать с вами связь. Но всё это как-то странно, вам не кажется?

– Кажется, – ответил экскурсовод. – Мы еще поговорим об этом, а сейчас вам надо отдохнуть.

Он не мог отдыхать, хотя валился с ног от усталости. Он не мог перестать думать, хотя мысли крутились всё по тому же бесплодному кругу. Наконец, его шатнуло на кровать, и он провалился в сон. … Родительский дом. Ему десять лет. Он с ногами в любимом кресле под торшером. В руках любимые «Легенды и мифы Древней Греции», открыты на мифе об Орфее и Эвридике. Комната пуста, но из ниоткуда звучит глубокий голос:

– Тебе тоже надо спуститься. Если, конечно, ты хочешь жить с Машей 70 лет.

– Шестьдесят, – поправляет он автоматически.

– На самом деле, семьдесят. Но только если ты найдешь ее до того, как она вернётся.

– Она жива?! – кричит Алик.

– Конечно. И обязательно вернётся, уже скоро. Поэтому поторопись.

– Где она?

– Ты знаешь… – Голос удаляется, а торшер начинает мигать и гаснет.

– Лампочка перегорела, – растерянно говорит Алик и проваливается дальше, в сон без сновидений.

На следующее утро, быстро собрав рюкзак и позавтракав, он отправился путешествовать. Не зная, когда и как всё закончится, Алик сдал ключ портье и продлил срок ещё на неделю, объяснив, что жена подхватила какую-то инфекцию, сейчас в больнице, и если её выпишут раньше, чем он вернётся – пусть ждет здесь.

Вначале он отправился на острова. Но там ему не понравилось: смешанная застройка, толпы туристов и какие-то опереточные, отурчившиеся греки. Лишь глядя на море и пустынные холмы с редкими пятнами оливковых рощ, Алик улавливал знакомый с детства аромат. Но античные обломки, бесстыдно выставленные на потребу приезжей публике, казались прямо-таки инопланетными артефактами, а древние развалины смотрелись как результат третьей мировой, разразившейся над Элладой. И тогда он убежал с островов в материковую, точнее, полуостровную часть Греции, подальше от туристских троп.

Он шел наугад, выбирая самые пустынные места и тропы. Каждое утро отчаяние набрасывалось с новой силой: дни утекали – и ничего не происходило. На третий день своего путешествия он уже утратил всякую надежду, и просто тупо шагал, не смотря под ноги. В результате он скатился с высокого склона оврага, почти попав в ручей, протекавший по его дну. Как автомат, Алик поднялся, перешагнул через ручей и дотронулся до противоположного склона оврага, пытаясь найти опору для подъема. В скале под его рукой открылась арка. «Привет! – подумал Алик. – Вот тебе, бабушка, и солнечный удар. Плюс обезвоживание». Он отпил воды из фляги, смочил волосы – но арка не пропала. «Я сошёл с ума. Ну и отлично!» – решил Алик и шагнул в арку.

Открылся огромный зал, который просто не мог поместиться в толще оврага: высокий потолок терялся в темноте, на серебристом полу в два ряда тянулись большие полупрозрачные капсулы; в некоторых из них, кажется, лежали человеческие фигуры. «Саркофаги, – подумал Алик. – Я на кладбище».

– Это не кладбище, – раздался в голове знакомый глубокий голос. – Хотя ты, действительно, в царстве Аида, если пользоваться вашими архетипами. Позволь представиться: я – Аид, а это – Персефона.

Две гигантские фигуры прошли между рядами капсул, приближаясь к Алику. Алик почему-то не испытывал страха, только любопытство и какое-то детское ожидание чуда.

– Значит, я сплю. Какой прикольный сон!

– Это не сон, – сказал Аид. – Соберись, Орфей, и давай поговорим серьезно. Осталось совсем мало времени.

– Вообще-то, я не Орфей, – начал Алик.

– А я не Аид, – продолжил гигант в хитоне. – Мы используем знакомую тебе матрицу, чтобы экономить время и силы. Люди сами создали эту матрицу, а ты человек, тебе подходит.

– А вы кто?

– В рамках матрицы – боги. Но ты же не древний грек, поэтому более адекватный ответ – инопланетяне. Две с половиной тысячи лет назад мы потерпели аварию вблизи вашей планеты и были вынуждены остаться здесь. Скажи, тебя никогда не удивляло, почему именно в Древней Греции, стране разобщенных племён, жители которой занимались в основном своими козами и оливами, если не считать непрерывных стычек друг с другом, произошел такой невероятный взрыв науки, искусства, социальной организации?

– Не задумывался, если честно, – ответил Алик. – А почему? Ваша работа?

– Работу сделали вы, люди. Мы только помогли вам реализоваться.

– Поточное производство гениев?

– Да, мы умеем снимать защиту, которую ставит природа, чтобы воспрепятствовать слишком быстрому развитию человечества. Почти каждый человек, пройдя нашу обработку, становится выдающимся талантом, даже гением. Мы не можем предсказать – каким. Это зависит от личности. Появляются великие воины и философы, медики и правители, ученые и поэты, провидцы и художники.

– Зачем?

– Не могли же мы жить веками среди пастухов и дикарей! Мы устроили золотой век человечества. На ограниченной территории.

– И участвовали в их играх, так? Чтобы вам, богам, не было скучно?

– В общем, да. Часть наших обосновалась в базе на обратной стороне Луны, и пытались там наладить связь с родиной, чтобы вернуться домой. Это были техники и ученые. Но в экспедиции были еще антропологи, социологи, артисты, художники, которым просто нечего было делать. И мы занялись локальной эволюцией человечества. Возникли полисы. Родилась и окрепла высокая культура. Войны, конечно, тоже были – без них не бывает взросления. Но без зверства и излишней жестокости. Развилось военное искусство. Греческие воины под предводительством Александра Македонского дошли до Индии, хотя военная экспансия в целом не удалась. Важно другое: произошла культурная экспансия. Эллинизм, культ красоты и гармонии тела и духа, распространился на полмира и сохранился спустя тысячелетия, когда Древняя Греция давно перестала существовать. А наши первые «расторможенные» – они заложили основу современной науки, искусства, государственного строительства. То, на чём основан так называемый западный мир, в том числе и твоя, Орфей, часть мира. Ни в одной стране так не тянутся к античным корням, как в России, и ни в одной стране так безуспешно…

– Но вы продолжаете свои опыты, – прервал обсуждение своей страны Алик, указывая на саркофаги.

– Огонь надо поддерживать. Впрочем, это последние, скоро мы уйдём: нашим ученым удалось, наконец, связаться с родной планетой.

– Поздравляю. А мы как же? – спросил Алик.

– А вы уже большие, дальше эволюционируйте сами. Не оглядывайтесь, идите вперёд! Теперь о тебе, Орфей. Задавай конкретные вопросы.

– Почему вы забрали именно Машу? Как это произошло? Что за странный полицейский заговор – ведь они покрывают похищение людей! Почему разрушаются пары? Зачем ожидающему надо путешествовать?

– Мы забираем людей, заражённых эллинизмом. В центре Парфенона есть место, куда выходит пространственный туннель, соединенный с этой пещерой; раньше там стояла статуя Афины. Если заражённый попадает в это место – он притягивается сюда и попадает в саркофаг, на процедуру растормаживания. Не волнуйся, Орфей! Твоя Эвридика не страдала и не страдает: с момента входа в туннель и до момента возвращения сознание отсутствует.

– А у неё вы спросили, ей это надо?

– Надо. Иначе её не повлекло бы к месту перехода. Если помнишь, там стоит ограждение. И всегда стояло: жрецы пускали к Афине не всякого.

– Ладно, а что с полицией?

– В полиции Акрополя работают только потомки жрецов Парфенона, а они были потомками жрецов других, более древних храмов. Это наши связные. Они все в курсе, так же, как и шеф Афинской полиции.

– Ловко вы устроились! Знаете, я рад, что вы улетите: лучше без гениев, но и без манипуляций, о которых эти гении даже и не помнят потом.

– Если захочешь, сможешь вспомнить.

– А я тут причём?

– Это к вопросу о парах. Пары распадаются, потому что один поднимается на новую ступень, а другой остается на старой. Им становится просто не о чем говорить друг с другом.

– Значит, «путешественника» тоже обрабатывают, чтобы соответствовал…

– Вот именно. Можешь отказаться, но обычно люди, пересекшие Стикс, этого не делают.

– Какой Стикс? Вот этот ручеёк?!

– Прошло две тысячи лет, не забывай. То, что сейчас выглядит как овраг – это было русло древнего Стикса.

– Да, как всё измельчало… Правда, пора вам улетать. Куда мне ложиться?

В голове у него зазвучал мягкий женский голос:

– Вот и хорошо. Теперь вы долго будете вместе. Прощай, Орфей из России, – сказала Персефона и протянула к нему руки.

И всё пропало.

*****

Их нашли спящими в оливковой роще у подножья Акрополя. Они проснулись в центре толпы гомонящих на разных языках туристов, сквозь которую уже проталкивались двое полицейских. Потом они писали объяснительные в отделении полиции, после чего были переданы на руки русскому экскурсоводу в малиновой бейсболке и веселенькой рубашке в разноцветную полоску. Алик помнил его – они разговаривали в номере после исчезновения Маши. Виталий Михайлович, да. И он еще советовал Алику попутешествовать, чтобы воссоединение с Машей (которая непременно найдется!) прошло успешно. Чтобы Маша не изменилась. Или чтобы не изменился он сам? Этого Алик не помнил. И вообще, после разговора с экскурсоводом он ничего не помнил, и это его слегка тревожило. Все-таки, шляться где-то несколько дней и ничего об этом не помнить – это немного слишком. «Вас украли инопланетяне! – надрывался маленький Алик, – Вас подменили!» «Цыц!» – рявкнул на него взрослый Алик, и пацанёнок заткнулся. Конечно, он не верит в эти детские бредни, но всё же…

А Машке, казалось, всё было нипочём. Она беззаботно напевала в душе, а выйдя, кинулась Алику на шею и куснула:

– Я тебя съем! Страшно есть хочется.

– Сейчас пойдём поедим, одевайся. Ты как вообще? Может, вернёмся домой? Прямо сегодня.

– Зачем? Ты что, соскучился по офису? Мне лично года вполне хватило. Ну ладно, с офисом в Москве разберёмся («Вот оно, началось», – похолодел Алик). Что у нас там дальше по плану, острова? Отлично, накупаемся. Мы еще не играли в Посейдона с наядами!

– Ладно, – пробормотал он, роясь в своём чемодане. – Слушай, а куда ты засунула мои плавки?

– Зачем тебе плавки, Посейдон? – засмеялась она.

Он с облегчением улыбнулся: да, это его Машка! А офис, и в самом деле, отстой. Они придумают что-нибудь получше.