Читать книгу Песнь о птице Алконост - Елена Александровна Машенцева - Страница 3

– Каддар, Енк! Сдается мне, что эта уродиха все-таки издохла, – обрюзгший тролль просунул через прутья решетки щетинистую морду, громоподобно сморкнулся раскатистым эхом и опасливо принюхался. Не знаю, как бдительный тюремщик пытался утвердиться в своем предположении, тем более мое безвременно почившее бренное тело врятли успело бы стухнуть в такой холодине. Лежать следовало без движения, пусть тролли и отличаются глупостью, но не наивностью же. И лежала, да так, чтобы никто не заметил коротких неровных вдохов. На счет Енка не волновалась, за месяц, проведенный в темнице, успела понять: кто есть кто в моем стремительно сузившемся мирке. Безобидный увалень Енк был слишком молодым и не совсем благонадежным, потому как тайно потворствовал пленнице, подкармливая костлявые телеса плохо пропеченным хлебом из неизвестных горьковатых злаков. Иногда, косясь в сторону гулкого коридора, подсовывал под прутья решетки темное мясо, смахивающее, однако, на позапрошлогоднюю, успевшую истончиться до абсолютного обезвоживания крысятину. Но в моем положении особенно выбирать не приходилось. Официальная кормежка случалась ещё реже: раз в два-три дня. Всего двенадцать раз. Только чтобы не сдохла от истощения. Сырые гранитные стены промерзали насквозь, даром что шириной в три локтя. В крохотной (не дай боги, ещё плечи расправит) клетке – одинокая постель, точнее, каменная седалище с подобием одеяла. В него и приходилось кутаться, чтобы хоть как-то согреться. Получалось плохо: сырая мешковина нацелилась извести пленницу единственным имеющимся у неё в арсенале способом, брезгливо отказывая мне в сохранении тепла. Она досталась мне по наследству от четвертованного на днях военного предателя, и всем своим видом выражала безразличие к местным узникам и скорбела по поводу доставшейся на её долю презренной участи. По всему видать, в этой камере годные к перевоспитанию не засиживались. Казалось, заключенных здесь медленной мукой превращают в камень. Я уже не чувствовала редких трепыханий сердца. Менять ипостась не давали, прямо на глазах у пленницы подмешивая в воду отвар из икол-травы, били плетками до багряных, опухающих рубцов на прозрачно – бледной коже. Часто, подолгу. Пока я не теряла сознание. Но кровь не шла, а только вяло мазалась по саднящим язвам. Я пыталась вымолить правду у своих мучителей, мыча пересохшими губами про ошибку, но тролли молчали, тупо выполняя приказы неведомого душегуба. Сестер я не видела. Вслушивалась в пронзительную тишину и соображая: где они. Но не уловила ни одного крика или стона, чтож, это хорошо. Или не хорошо. О втором старалась не думать. А в какой-то момент поняла: если не сегодня, то никогда. Слабость накатывалась, как снежный ком, ещё немного, и не смогу связно соображать. Почему меня мучили в абсолютном молчании, не допрашивали, не говорили о вине?

–Глянь-ка, шо с ейтой гадюкой. Уж больно тихая,– с сомнением пролепетало волосатое чудовище и крепко наподдало мне в бок острием поржавевшего от тихой непыльной работенки копья.– Нечисть или нежить?! Не русалка, не кикимора, не упырь.

–Оборотниха,– Вяло констатировал молодой.– Птицей, вроде, умеет. Только в наших краях такие отродясь не встречались. А на Старофадских островах есть. Мало, правда.

Надо же, заговорил. Он вообще то молчаливый, этот Енк. Жалел, видно, но помочь не спешил. Оставалось надеяться на то, что и помешать не захочет, пусть даже из жалости. Получилось бы! Помоги мне, Зевс.

–Всех вовремя перебили,– одобрил старый тролль и спохватился.– А ежели и эта издохла?

Усилием воли я превозмогла подступивший к сухому саднящему горлу больной кашель, постаралась не выдать себя, упрямо концентрируясь на том месте, где стоял тюремщик. На слух получалось хуже. Прежде выручало зрение.

Енк равнодушно зевнул и сделал неутешительное предположение. Неутешительное только для кошелька старшего, обольщаться не стоило. Начальник охраны поспешил обернуться к сослуживцу (кажется, я даже видела воочию, какие несуразные гримасы сопровождали мыслительную активность мохнатого чудовища), смачно почухался и срыгнул, распространив по тесной коморке вонь перебродившего обеда.

–Махар! Сдыхлик неумиручий! Так я и знал! Всего то седмицу,– обиженно запричитал тюремщик.– Какую-то седмицу пережить. И на тебе, курица костлявая, издохла! Каддар! Я ж у них был первым кандидатом на должность палача! А там отпуск целых две луны, полное довольствие и свободный график работы! Да ещё эти, как их там?

–Премиальные,– сплюнул младший.

–И бесплатные обеды,– мечтательно хрюкнул тролль.

А на пути у всего этого великолепия сморщенной реликтовой окаменелостью мешалась гарпия!

–Ну, ка, проверь её, – с робкой надеждой протянул старший.

Только не это. Пожалуйста, нет. Только не Енк!

–Не-е-ет, я туда не полезу,– опасливо заключил молодой тролль, отлынивая от ответственности на правах менее опытного и вовсе не заинтересованного в премиальных сослуживца. По звуку глухих ударов я поняла, что препирались они довольно бурно. Наконец лязг стали о прутья решетки прекратился, тролли вымученно сопели. Ох, как хотелось подсмотреть пусть даже одним глазком, но действовать приходилось в прямом смысле вслепую. Затаиться и ждать.

–Да ты её боишься!– с издевкой констатировал молодой.

–Чтоб тебе зенки вороны повыклевывали! И как ты смеешь, гномья лепешка, такое говорить? Да я с семи зим уже в сражениях участвовал, дракона голыми руками задушил, когда ты ещё на лежак писал!– оскорбленно сплюнул соплеменник и с нарастающим сомнением затоптался на месте, проверяя острие копья на надежность скрюченным когтем волосатого мосластого пальца. Но дело было сделано, и, хочешь не хочешь, а за слова придется отвечать. Я прямо таки видела на лице Енка выжидательную полуулыбку-полуухмылку.

Про подвиги с драконом я и сама слышала не раз, да только верилось с большим трудом. С таким гипертрофированным чувством самосохранения, как у этого хвастуна, на драконов не ходят, скорее, контролируют течение боя с безопасного пригорка в компании бродячих менестрелей. А закопченный драконий коготь, который вояка неоднократно с гордостью демонстрировал окружающим, приобрел, наверное, по случаю у какого-нибудь сумасшедшего рыцаря. Возможно, он думал, что и теперь самым лучшим будет оставить все так, как есть, но должность не позволяла. Заставить Енка не получилось, и старший по охране обреченно заскрежетал засовами, с показательным пренебрежением отчитывая отрока за трусость. Сейчас все на самом деле зависело от моей ловкости и собранности, добровольной голодовки в течении суток и результата жалости Енка. Только бы удалось обернуться! На пороге тролль застыл в последний раз, нервно потянув носом сырой плесневелый воздух. Осторожничал. А потом, хвала Зевсу, направился в мою сторону, волоча по полу копье. Какую опасность могла представлять слабеющая с каждым часом, изможденная девица старому, закаленному в боях с первородными драконами, опытному вояке? Та, которую морили голодом, заставляли спать на морозе, которую нещадно били тонкими посеребренными плетьми, выкручивали руки, ломали пальцы «тимировыми перчатками». У меня осталась только злость. Только огромное желание выжить и бежать из этого каменного Тартара.

–Кажися, дышит,– неуверенно пробормотал охранник, порываясь склониться надо мной. Две горячие маслянистые капли пота скатились с мохнатого носа и плюхнулись на умиротворенное «вечным сном» обескровленное лицо узницы. Как же тяжело было не поежиться, не напрячься, никак не отреагировать на смердящий «душ». Собралась из последних сил и почти перестала дышать.– А можа, и нет.

Тролль медлил, внимательно разглядывая внешне неподвижное тело. Мечтал, верно, оказаться дома. Подальше от не пыльной, высокооплачиваемой, но местами, опасной работенки.

–Вот тварь. Воня какая! – Почти видела, как брезгливо скривилась его волосатая морда. На себя бы посмотрел! Услышать такое, и от кого?

Тролль, наконец, решился и стал склоняться надо мной, подставляя щетинистое ухо туда, где по его предположению, должно биться сердце у гарпий. Это движение решило все. Ждать и медлить в надежде на удачу не было смысла. Время работало против меня. Внизу живота прокатился знакомый неприятный холодок, спина и сломанные пальцы неистово зачесались. Хвала всем богам, я смогу… Превращение происходило очень медленно, гораздо медленнее, чем обычно. Но тролль все равно понял это слишком поздно. Только и успел натянуто охнуть и захрипеть, когда мои когти с силой вонзились в теплую кожу соперника. Поломанные кости пальцев выгибались почти в обратную сторону, причиняя неистовую боль (Тимировы перчатки поработали на славу). В разодранном горле охранника глухо забулькала кровь, вязким фонтаном освобождаясь из тесной оболочки. Он замер, округлившимися глазами смотря на мои лапы, сквозь которые победно сочились пульсирующие струйки. Он не сделал попытку остановить пленницу, только зажал горло и безвольно повалился на каменный пол. Я кровожадно улыбнулась, заставляя оторваться от вида такой живой, такой теплой крови и зыркнула на Енка. Неужели придется? Молодой тролль застыл прямо напротив двери, загораживая собой весь проем. Захоти он, и у меня останется слишком мало шансов на спасение. Возможно, адреналин поможет и на этот раз, но любая задержка неминуемо сыграет на руки преследователям. В полумраке темницы глаза тролля светились холодным зеленоватым блеском. И, клянусь своими перьями, в них не было страха! Мгновение, ещё. Я медлила, а промедление близило неминуемую и, наверняка, апофеозную в своей жестокости расправу. Ещё мгновение и Енк, очнувшись от коматоза, немного посторонился: дорога была свободна. Уже проскальзывая мимо, я пребольно саданулась о косяк, ругнулась и запоздало подумала, что сейчас он легко мог бы сбить с ног или хорошенько приложить увесистым копьем незадачливую беглянку. Уж сильно положение благоприятствовало. Тролль не спешил выслужиться перед хозяином. Напротив, почти миновав кованые решётки, вдогонку услыхала тихое: « Ошую беги, до развилки. Потом опять ошую. Там коморка за железной дверью, спрячься в ней». Довериться или нет, вопрос не стоял. Когда я скрылась за поворотом, Енк зычно затрубил на помощь.

Туннель казался бесконечным. Так, где же эта развилка? Каддар, он меня обманул! И почему в темнице такие тесные коридоры? Совершенно невозможно расправить крылья. Хвост, вялой плетью болтавшийся сзади, норовил намертво увязнуть в каждом уступе. Лапы, взявшие слишком резвый старт, потихоньку, с непривычки, стали отказывать, заплетались и спешили подвернуться. В этой ипостаси они были самым слабым звеном, совершенно не расположенным к бегу. Я же, все-таки не страус и даже не курица! «Зачем гарпии бегать, если летают они стремительнее ветра», – справедливо рассудили боги, оказав мне, как выясняется, медвежью услугу. Менять ипостась на бегу – плохая затея. Тем более мои девичьи ноги после стольких дней изнурительной голодовки врятли окажутся намного сильнее, а каждая смена личины неминуемо крадет у тела такие ценные сейчас силы. Да и неизвестно, что может ожидать меня за углом. А за углом меня ожидали и не с цветами, надо сказать. Мы отскочили в разные стороны одновременно: я и грозный преследователь с увесистой дубиной и в поварском колпаке. Он, видимо, считал себя храбрым и незаменимым малым, раз так решительно выскочил на истошные вопли тюремщика. Но при виде разъяренной полуженщины-полуптицы с длинным львиным хвостом и изуродованными пытками синими когтями похвальная решимость как то поубавилась, если не сказать, напрочь испарилась. И вояка уже значительно более теплым взглядом обратился к спасительной двери кладовой, откуда бесстрашно вынырнул меньше щепки назад. Но сделать вид, что он слепой или, на худой конец, блаженный, у него уже врятли получится. Я это понимала, и он – тоже. Выбор за мной. «Ох, как я не люблю убивать»,– отрешенно подумала я, замахиваясь на «противника». Тот как-то по-своему понял мой жесть, с готовностью оруженосца протянул заготовленное оружие, оказавшееся, не больше, не меньше, чем вепряным копченым окороком. Чтож, этот поворот в корне менял дело: несильного удара в лоб хватило, чтобы поваренок аккуратно сполз по стеночке на пол. Каддар! По такому маячку меня найдут быстрее, чем сонного упыря в редком лесочке. Дверь в кладовую призывно заскрипела, и я решилась. Пару метров преодолевались чуть ли не дольше, чем четверть стрелища по коридору. Поваренок оказался на редкость упитанным и даже аппетитным (боги, до чего я докатилась!), особенно если учитывать мое нынешнее положение. Будем надеяться, после него на полу не останется неестественно чистого следа. Так как выяснилось, что убирать башенные тоннели поварятами выходит хоть и не очень быстро, зато на порядок тщательнее обычной метелки. Когда за нами захлопнулась тяжелая кованая дверь, по коридору, эхом сочувствовавшему преследователям, пронеслась галдящая свирепствующая толпа. Они громко материли троллью праматерь на чем свет стоит. Я постаралась слиться со стенкой в маленьком темном помещении, краснея от обещаний, примеряемых, как же иначе, на себя. Толи из-за холода, толи от перенапряжения, но зубы колотились с пугающей громкостью. Стоило им только прислушаться, и моя участь была бы решена. Слава богам, они оказались не столь смекалисты. Крики, трехэтажная ругань и топот возникали ещё пару раз. Точнее, пару раз поблизости от укрытия. Поиски беглянки продолжались довольно долго, но в сторону кухни больше не направлялись. Постепенно я уверилась, что меня окончательно потеряли, и позволила себе немного расслабиться. Значит, не сдал. Вытерла липкий пот со лба, расправила затекшие крылья.

Кладовая оказалась даже крохотнее, чем выглядела поначалу, и делить её мне приходилось с довольно крупным малым. Малый, кстати сказать, проявлял чудеса смекалки. Выглядел совершенно нежизнеспособным, хотя сомнительно, что после, прямо сказать, не ахового, пинка он так и не пришел в себя. Тем временем, холод клетки по сравнению с холодом нынешнего укрытия начинал казался мне избяным теплом после проруби. Если раньше здесь располагалась тюремная камера, то какая-то больно милосердная: пленник промучился бы не больше шести лучин. Глаза наконец таки привыкли к плотному полумраку. Разгадка оказалась более чем банальной: мы прятались в леднике. Вот тебе и махар раддец! Все-таки Енк оказался изощренным мерзавцем! Бежать из клетки, чтобы закрыться в леднике – глупо. И если это был его план, то, отмечу, не удачный. Хотя… Кому придет в голову, что беглянка после кровавой резни притихнет практически в двух шагах от места заточения и не где-нибудь, а в обществе копченых окороков и душистого сыра. От одурманивающего запаха еды желудок настойчиво запротестовал, решив, что страхам пора потесниться. Заурчал. Рот, не взирая ни на что, стремительно наполнялся слюной. Махар! Ну и нелепо же я выглядела, до отказа набивая жвальца влажными плесневелыми кусками, облизывая лапы, чавкая и прикидывая, что откушу через мгновение. Вкуснотища! Даже если меня сейчас поймают, я не останусь внакладе, по крайней мере, нахомячусь на неделю вперед. И пусть воспоминания о щедром ужине скрашивают жалкий остаток жизни. Когда показательная отрыжка сигнализировала о донельзя набитом желудке, я стала развлекаться тем, что зачерпнула из кринки жирную сметану и, недолго поразмыслив, скульптурно извазюкала безмятежное лицо пленника. Седые усики, надо сказать, смотрелись вполне органично, добавляя молодому лицу некую солидность и, как не странно, трогательность. Я немного отстранилась, тщательно прикидывая следующее движение, и доработала строгую философскую бородку, оставшись вполне довольной полученным образом. По крайней мере, двойной подбородок так почти не заметен. Поваренок являл собой совершенно умиротворенную картину, полностью доверившись руке мастера. Не часто на моем пути встречаются такие покладистые личности.

Съеденная пища зависла в желудке пудовым камнем. Неужто, чего доброго, я отдам концы от банального переедания. На пессимизм ситуации живот отреагировал вполне ожидаемой тянущей болью: большая порция сухомятки, да ещё в моем незавидном положении. Мгновения складывались в щепки, те в пугающие лучины. Идея закрыться в леднике совсем не казалась мне безупречной. Что же дальше? И каков был первоначальный замысел? Неужели Енк оказался настолько коварным стратегом? Я даже немного позавидовала его находчивости: без риска здоровью через пару-тройку лучин услужливый тролль имел все шансы вытянуть в бесполезное уже тепло коридора окоченевшую мумию одного из самых опасных хищников на земле. Небось, уже дырочку для ордена в камзоле сверлит. В моем же положении выбирать не приходилось, оставалось только ждать, надеясь на нового сообщника и удачу. А могла ли я довериться Енку полностью?

В мирном посапывании поваренка было что-то идиллическое: замерз ведь не меньше моего, но упрямо изображает летаргический полудрем.

–Слышишь,– на мой пинок парнишка только бровью повел.– Если покажешь безопасный выход, я тебя отпущу.

Молчание одеревеневшего отрока можно было с некоторой долей натяжки принять за ответ.

–Честно. Обещаю,– уже более миролюбиво добавила я и в знак серьезности намерений прижала когтистую лапу к груди.

–А не съешь меня?– решился таки опасливо отреагировать поваренок.

Да уж, неужели сцена моего долгожданного чревоугодия выглядела настолько ужасно?

–Только если кончатся окорока, – не удержалась я от сарказма.

Паренёк метнул взглядом по сторонам, немного успокоился: пару лучин, по всем пессимистическим подсчетам, его жизни ничего не угрожало. И только потом позволил себе подняться на локтях, поплотнее запахнулся в тулуп. Тусклый, многократно отраженный свет коридора, лучившись в щель под дверью, делал его лицо похожим на гримасу умертвия.

–А зачем ты меня сметаной сдабривала?– вконец расхрабрился испуганный вояка.

–Да не бойся ты так,– постаралась придать голосу как можно больше искренности.– Я сметану терпеть не могу.

Парень заметно порозовел и, наконец, расправил затекшие плечи.

–…вот если б это был томат…,– мечтательно закончила хищница и многозначительно поскребла у себя по горлу лезвиеподобными когтями. Для острастки.

Он заметил и поежился, не на минуту больше не упуская из вида уязвленных лап. Зрелище, надо сказать, действительно завораживало: толи тигриные, толи орлиные лапы, с пугающими, неестественно длинными, синеющими смертоносными лезвиями, а теперь еще без труда выворачивающиеся в любую сторону благодаря изощренной фантазии палача. Говорят, что у гарпий сниженный болевой порог. Не знаю, какой уж там болевой порог у людей, но эти пытки даже я выносила на грани сознания.

–Болит?– участливо поинтересовался паренек.

Вот уж не ожидала. Неужели он и впрямь сочувствует?

–Не очень.

На самом деле, все было более чем плохо. Шрамы на теле глухо ныли от застарелой боли и вымученно чесались. В кровь попало заражение, так как вот уже третьи сутки я чувствовала, что организм пытался бороться, повышая температуру. Не менее раза в день теряла сознание. Да ещё «тимировы перчатки». Слышала, как палачи нахваливали их волшебное действие, буквально сламливающее волю подопытных. Куда там не вопить, когда под девичьи ногти искусно загоняют длинные ржавые иглы, играют, проверяя тело на податливость раскаленным тупым гвоздям, внимательно наблюдают за реакцией и делают пометки в прошитом аккуратными стежками журнале. Из кожи бывших пленников, надо полагать – зачем же добру пропадать? А потом железные оковы и замедленный хруст поддающихся суставов. По одному. Регенерация принялась за дело тут же, но я меньше всего радовалась ей. Ведь исковерканные пальцы заживали не правильно. А улыбчивые старательные палачи только довольно косились: праздник мучителя – вечная пытка! И теперь, чтобы все исправить, придется ломать кости заново. Полгода мучиться придется. Дождаться, когда заживут, а потом, фиксируя лубками, выправлять по одному. Можно, конечно, сразу все, но тогда без помощи не обойтись. Да только в этой неуютной холодной стране я, похоже, осталась совсем одна.

–Так как, – вяло поинтересовалась я,– жить хочешь?

Дважды паренька просить не пришлось. Он, выказывая добровольную и самоотверженную заинтересованность, с готовностью кивнул. Я усмехнулась, тыльной стороной лапы вытерла намалеванные усы, и облизнулась последним предупредительным жестом: «Не вздумай подвести!». Поваренок вздрогнул, машинально уворачиваясь от синих когтей.

– Тут кухня недалече. И выход на двор. Они,– заблеял он, кивая на железную дверь,– давно уже там все облазили. Замолкли, значит, следов не нашли. Покои хозяина наверху. Думаю я, тролли нонче там, решают, что делать будут. На кухне только Шила и Буза. Но они тебе не враги.

Странно, неужели в этой тюрьме есть кто-то, кто окажется «не врагом». Стены, и те дышат затаенной жестокостью и злобой. Ещё я ощущала неясный кисловатый запах, заставляющий желудок скручиваться от тошнотворных позывов. Так может пахнуть только черная магия. Пусть гарпии не обладают магическими способностями, но одного у нас не отнять: магию мы чувствуем на расстоянии всем нутром, кожей.

–Тебя-то как звать?

–Рашаль. Я – помощник повара буду. Почитай, целую луну тут работаю.

–Луну, говоришь, – это хорошо,– рассеянно заметила я и с опаской покосилась на железную дверь.– Где мы?

Самый простой вопрос привел мальца в замешательство. Он, что называется, во все глаза вытаращился на недогадливую пленницу и с сомнением процедил:

–А ты, никак, не дозналась ещё?

Куда уж мне, глупой птахе! Ведь даже спустя столько времени я не успела осмыслить: за что?

–В темнице Повелителя.

Шепот сошел на нет в почти священном трепете. От нехорошего предчувствия зачесалось под ложечкой, поломанные суставы вновь обреченно заныли.

–Каддар! Тролля праматерь! Махар раддец! За что?!

Парень уже не стеснялся, ошалело разглядывая незадачливую преступницу.

–Ты убила жену Князя. А она ещё непраздная была,– безликим шепотом добавил мальчишка, не понаслышке знакомый с тролльим языком.

Липкий от ужаса пот пропитал рубаху на спине. Нехорошие предчувствия меня не обманули. Насколько я слышала о властелине этих земель, удивительным было не то, что меня молчаливо пытали в застенках, а то, что после таких обвинений я вообще была жива!

–Пусть Зевс собственноручно выщиплет мне перья, но это была не я,– оправдываться перед пареньком не было смысла. Сама не знаю, почему я так поступила.– Собирала травы для сестер, когда на меня набросили магические сети. Ничего не понимаю. Это ошибка! Ни я, ни мои сестры не могли причинить никому вреда!

Как давно мне не приходилось общаться с кем-то, кроме сестер! Со стародавних пор гарпии держались особняком, не вмешивались в дела людей. А люди по-привычке додумывали то, о чем наверняка ведать не ведали. Но разве можно судить несчастных за проявление их же природы? Как много «выяснили» мы про себя! Нечистоплотные, жадные, уродливые, приносящие плохие вести – какие только эпитеты не летели вдогонку. Мать рассказывала, что как-то она с сестрами решила выполнить поручение богов и, заодно, немного проучить талантливых выдумщиков. Тот случай с Финеем стоил нашей репутации особенно дорого. «Ужасный смрад, говорите? Будет вам смрад!» Вымазались в нечистотах и, раз за разом, отбирали пищу у старца. Чтож, результат был ожидаем: страдания возвели подслеповатого пророка в ряды героев-мучеников, а гарпии навсегда остались в исторических хрониках как уродливые, зловонные и алчные. Зря они так пошутили. После глупой проказы остановить волну людского сквернословия стало невозможным. Да, мы привыкли к несправедливости, но, боги, отвечать за чужие преступления….

Паренек внимательно изучал смену настроений на моем лице, делал выводы. Выглядела я, надо сказать, более чем растерянно. После обвинения в убийстве Лилит преступницу ни за что не выпустят живой из застенок. Оправдываться бесполезно. Ведь гарпии – «известные» лгуньи. Смертный приговор уже подписан Тимиром. А затишье за стеной всего лишь уловка. Верить нельзя никому! И горазда ж я была попасть в такую ловушку. Махар раддец!

–Постой, неужто ты и впрямь тут не причем?– парнишка ссутулился, пытаясь заглянуть мне прямо в глаза. А потом выпалил уже совершенно неожиданное.– А ведаешь ли? Я так и думал! И не только я,– подытожил он с гордостью. – Многие так бают.

Я сжала кулаки – не разрыдаться бы! Поваренок потупился и сквозь зубы процедил:

–Тимир – жестокий тиран. Когда погибла Лилит… Говорят. Болтают меж собой тролли, никто ни разу не видел его слез! Ты не думай, в Вессии не все считают так, как он.– Металлические нотки придавали юному баритону решимости.– Только чего мы можем? Тимир – самый могущественный маг в стране. Ему помогают даже Древние Стены Оркреста,– добавил он шепотом.

Слезы, теплым потоком подступившие к горлу, так и не вырвались наружу. Это откровение не прибавило мне оптимизма.

–Я выручу тебя,– заговорчески пролепетал юноша, ласковым взглядом отогревая замерзшее сердце.– Навороп пойду и узнаю, когда безопасно станет. Лучше пробраться через запасную дверь на кухне. Потом, попозже.

И опять я решила довериться незнакомому человеку. Поверила, с благодарностью кивнула новому другу. А ведь ничего не помешает ему, освободившись от моего присутствия, выдать охране беглянку. Да только слова, ворошившие зыбкие надежды, звучали так искренне, что хотелось верить. Ещё раз, в который раз…

Рашаль, заручившись моим доверием, осторожно поднялся на ноги. Придирчиво удостоверился, что они не потеряли способность гнуться, и максимально неслышно подкрался к двери.

–Постой, а кто «хозяин»? Неужто, сам Тимир?

–Нет, – парнишка шикнул на меня, поднося указательный палец к губам.– Тимир, кажись, совсем плох. Сначала в своем замке отлеживался, а теперь к войску возвернулся. Владимир за него. Брат младший. Он ничего, нормальный. Но договариваться с ним я бы все равно не стал: брат все-таки.

За дверью послышалось короткое шушуканье, мы переглянулись, но тишина восстановилась, и странные звуки были малодушно списаны на приступ неконтролируемой паники.

–Жди…,– только и успел пискнуть Рашаль, когда железная дверь с лязгом распахнулась, отбросив его на полки с сушеными травами. Я подскочила, утробно закричала раненой птицей и кинулась в проем, а прочная магическая сеть, в свою очередь, намертво пришпилила крылья к ледяному полу. Зеленоватое свечение мгновенно лишило возможности двигаться, превращая тело в хрупкий памятник: пошевелишься и – пеняй на себя. Рашаль досадливо зарычал и неистово заколотил воздух перед собой. Морок. Я не первый раз видела, как немыслимые по своей живости галлюцинации заставляли противников кружиться на месте, пытаясь нанести смертельные удары несуществующему врагу. На такой качественный морок способны только сильные маги. Увы, сеть не давала возможности выручить парнишку. Надеюсь, он догадается молчать и не признается в симпатиях к гарпии. Незнакомый человек, показавшийся в проеме двери, был магом. Почему он так странно смотрит на меня? Почему не спешит сжать сеть? Маг шагнул в тесную коморку и осторожно опустил тяжелую руку на мое чуть вздрагивающее плечо. За его спиной Енк усмирял поваренка. Тихо усмирял.

–Я тебе помогу, – обещание предназначалось мне(?).

Зеленоватое свечение немедленно растворилось, унося за собой ощущение «орла в скорлупе». Плечи расправились сами собой, но неприятное покалывание под мышками осталось.

–Владимир,– от изумления голос мальца сорвался на сип. Уж и не знаю, чего в этом восклицании было больше: страха или любопытства.

Владимир обернулся на тролля, державшего за шиворот парнишку, и разочарованно уставился на неожиданное «препятствие». Цокнул языком, густые брови поползли к переносице, отчего взгляду теплоты не прибавилось.

–Его придется взять с собой,– виновато констатировал помощник, почесывая лысеющую маковку. Такой поворот явно не вписывался в его планы, если не сказать – противоречил.

–Не трогай ребенка!– и осеклась: как бы мое невольное заступничество не превратилось в медвежью услугу.– Я его в плен взяла. Он ни в чем не …

Маг задумчиво вздохнул, перевел хмурый взгляд на жалкое подобие человека-птицы и погрустнел ещё больше.

–Идти то хоть сможешь, спасительница? Да не шуми ты, итак все осиное гнездо разворошила.

Недоуменное лепетание было ему ответом. Владимир, похоже, вовсе не собирался возвращать беглянку обратно. Я сглотнула и быстро закивала, боясь поверить удаче.

–Перекинуться бы надо,– неуверенный голос из-за спины мага принадлежал троллю.– Лаз уж больно маленький. Крылья помешают.

Владимир согласился.

–Давай…

Давай, как это у них все просто получается! Перекинуться туда, перекинуться обратно. Я зарделась. Ну, как сказать им, что при превращении из гарпии в человека, на мне не остается никакой одежды, кроме нижнего белья. Слава богам, хоть оно не повреждалось при трансформациях. В образе гарпии тесный лиф, придуманный когда-то сестрами, и коротенькая исподняя понева смотрелись вполне гармонично, не стыдно и перед мужчинами предстать. А вот в ипостаси человека я чувствовала себя в такой одежонке непростительно голой. Не часто противоположному полу приходилось присутствовать при моих трансформациях. Короче, я стеснялась. Владимир ухмыльнулся, будто прочел каждую из сумбура мыслей, и … протянул свой кожаный плащ. Удивляться или смущаться, словно красна девица, не было времени, о чем многозначительно констатировало багряное лицо Енка на заднем плане. Последнее, что я видела, залезая с головой в укрытие из тяжелой сурьмяной овчины, были сверкающие от предчувствия приключения глаза Рашаля. Каддар! Лучше бы ему не ввязываться в это!

Девушка из меня получалась вполне ничего: хоть и невысокая, зато стройная, длинная смоляная коса никуда не исчезала и в образе гарпии, как и небесно синие глаза. Правда, талия заметно увеличивалась, а грудь несколько уменьшалась, но это нельзя было назвать недостатком, так как у гарпии и грудь неестественно пышная и талия ни в одни человеческие стандарты не вписывается. Многие считали меня красавицей. На незнакомцев, однако, впечатление произвести не удалось.

–Готова,– бесстрастно уточнил маг и переглянулся с Енком, корректируя только им одним известный план.

На какое-то время повисла зыбкая тишина, нарушаемая исключительно резонансным биением наших сердец да сбивчивым, всхлипывающим от мороза, неровным дыханием Рашаля. Где-то в недрах кладовой раздался приглушенный цокоток крысиных коготков по скользкому каменному полу. Рашаль по-девичьи взвизгнул, тут же схлопотав весомый и звонкий подзатыльник от мага.

–Может, лучше оставим его здесь?– предложил тролль, злобно сверкая недобрым глазом.

–Думаешь, он не сломается под пытками?– невозмутимо уточнил мужчина.

В голосе Владимира я не уловила не намека на шутку. Парнишка вроде хотел с гордостью брякнуть, что нет, не сломается, но потом благоразумие взяло верх.

–Сломаюсь,– заверил он твердо. Выпучил глаза, сглотнул.– Ой, дяденьки, не погубите. Я ещё так молод. У меня ещё вся жизнь впереди. Возьмите с собой. Я готовить умею и…и…вязать.

–Кого? – ухмыльнулся тролль.

–Кого?– обнадежено переспросил малец.

–Кого вязать?

–А… носочки, господин.

–Носочки,– задумчиво повторил Владимир. – Это хорошо. Это же совсем меняет дело. Кардинально.

Тролль воззрился на него с напряженным непониманием. Владимир в ответ махнул рукой: «Чего уж там. Где трое, там и четверо».

–Тогда пошли.– Благосклонно разрешил Енк.– И смотри у меня, чтоб тихо.

Владимир поднял руку: « Внимание, по моей команде – за Енком». Наша маленькая процессия на полусогнутых пробиралась по сырым и темным коридорам замка. А в голове крутилась только одна мысль: зачем Владимиру помогать мне бежать, да ещё с такими предосторожностями? Ведь Рашаль совершенно ясно выразился, что хозяин здесь именно он. И, тем не менее. Первым шел тролль, зачем-то поминутно колотя коряжистой палкой по заплесневело – мшистым уступам стены. Потом Рашаль (показалось, или его зубы нервно выбивали барабанную дробь), за ними кралась я, стараясь наступать на ледяной пол только кончиками и без того отмороженных пальцев, и замыкал процессию маг. Почему мне так хотелось обернуться и увидеть ещё раз его глаза? Что хотела я в них отыскать?

В этом крыле съестной запах постепенно сменился другим, совсем не аппетитным. Слышать крысиную возню мне приходилось не раз, но этот цокот показался иным. Руки покрылись гусиной кожей, а каждый волосок на теле предупреждающе встал дыбом. Я невольно застыла, вслушиваясь в пугающую черноту коридора. Маг отреагировал мгновенно.

–Енк, до лаза далеко?– почти выкрикнул он.– Боевые маги! Поисковое заклинание!

Тролль рванул вперед, увлекая за собой оторопевшего парнишку. А Владимир пригвоздил меня к полу свинцовой тяжестью руки. До чего больно! Уже приседая, я краем глаза заметила, как над нашими головами просвистел малиновый пульсар. В поисковом заклинании нужды больше не было: отряд боевых магов нашел свою цель. Енк тоже увидел пульсар. И как тут не заметить, когда яркий всполох света разлетелся жалящими искрами, столкнувшись со стеной и выбивая из неё мелочь осколков. Рашаль глядел на нас с плохо скрываемым азартом. Мальчишка! Он даже не представляет, во что ввязался! Маг приподнялся, чтобы легче было лепить защитное заклинание. В двух шагах позади, между нами и преследователями, возник густой молочно-сизый туман. Он сочился прямо из стен, подтачивал ветхую кладку. Туман скрывал лица преследуемых; а преследователи, по неосторожности попавшие под власть облака, двигались медленнее: нелепо вскидывали руки с разящими сгустками молний пульсаров, вяло гримасничали и разочарованно водили из стороны в сторону головами. Туман возводил спасительный заслон, с болотным чавканьем поглощающий зарево шквального огня, изменял течение времени. Я знала: это ненадолго. Защита будет действовать только на расстоянии, если они подберутся ближе, придется драться, фавн подери, с отрядом боевых магов. Владимир не шевелился. Я знала почему. Именно сейчас, когда зыбкая преграда скрывает от магов застывших в самых нелепых позах беглецов, все более-менее сносно. Но, стоит нам начать двигаться, и тогда туман непременно рассеется. Из моих раскрытых ладоней сами собой поползли когти. Так или иначе, а драки нам не избежать. Владимир медленно повернул голову, увидел мои руки и нахмурился.

–Куда? В бой вступать нельзя. Лучше… молись.

Я затравленно шмыгнула носом и нервно потерла зудящие ладони.

–Кому?

–Всем подходящим богам, дуреха!

Маг пытался шутить, но нам при этом было не весело.

Спасение пришло неожиданно, рука тролля, не на минуту не прекращавшая поиски чего-то важного, покрылась рябью, как от расходящихся по воде кругов. Енк качнулся, потеряв равновесие и (я невольно взвизгнула) остался без головы, но только на мгновение. И тут же вновь предстал перед нами, довольно светясь потерянной «конечностью».

–Нашел!

Как вовремя! Ибо пространство за нами переливалось тысячей слепящих разрядов. От избытка боевой магии у меня свело зубы. Рашаль врос в пол, заворожено наблюдая за приближающимся свечением. Туман обессилено подрагивал, от переизбытка боевой магии пленка «трещала по швам». Я молниеносно кинулась вперед, по пути подцепила упиравшегося мальчишку и, вслед за троллем, бесстрашно и безрассудно сиганула в замаскированный телепорт.

Пространственный тоннель раскрылся перед нами пугающей скоростью, и мы, взявшие хороший старт, вывалились из него даже раньше провожатого. Темнота и тишина на другом конце пути оглушали. Только через время, попривыкнув, можно было различить отдаленный волчий вой. Маг все не появлялся. Енк кряхтел, потирая ушибленный бок, и напряженно вглядывался в сгущающееся пространство за спиной, поглядывая на нас с нескрываемым раздражением. Великан. Он был выше меня почти на две головы. Серая, жесткая как проволока курчавая шевелюра сзади переходила в мохнатую холку. Горба за спиной, как у других троллей, у него не было, только легкая сутулость. А лапы казались такими огромными, что я искренне сомневалась в их возможности справиться с мелкими предметами вроде ложки. Наконец, телепорт зашевелился, срыгнул и выплюнул на поляну черный клубок. По стремительно теплевшей физиономии тролля мы поняли, что все более-менее обошлось. Владимир поднялся с колен, отряхнулся, с удовольствием похрустел затекшими плечами, запустил руку в волосы и вытянул подозрительно липкий клочок шерсти. А потом с неподдельным интересом уставился на нас.

–Грязновато там,– заключил мужчина, тайком поглядывая в моё декольте. Декольте томно вздыбилось в ответ, в совершенной независимости от воли хозяйки.

Вот уж не заметила! Как-то в голову не приходило жаловаться на пыль, когда по тебе гуляет вымоченная в святой водице плетка. Пусть святая вода ожидаемого эффекта не производила (я все же не нежить), зато неплохо вытягивала раненую спину, попутно добавляя спертому воздуху помещения влажного «комфорта».

–Я телепорт имел в виду. Старый уж больно. Давно не хоженый.

–Будет время, вернемся, приберем.– Огрызнулась я, хотя совсем не понимала, о чем это он. ( Грудь, однако, от излишнего внимания спрятала под плащ). На самом деле, полет был таким стремительным, что я еле –еле успела перевести дыхание.

Опасаться, что за нами покажутся преследователи, не было ни сил, ни необходимости. Колеблющееся марево за спиной потихоньку таяло до следующей активации. Если бы вход был обнаружен, то маги уже стояли бы здесь. Только сейчас я могла по-настоящему расслабиться и… покривиться от невыносимого холода. Вокруг плотным овалом поляну окружал вековой хвойный лес, серебрящийся в свете полной луны заснеженными кораллами ветвей. Ветра не было, но это служило лишь слабым утешением моим босым красным до полной потери чувствительности ногам, по колено утопающим в рыхлом снежке. Тролль с самым глупым видом почесал в затылке: когда спешно планируешь побег, какая-то мелочь все равно ускользнет. Подмога пришла оттуда, откуда её никто не ждал. Рашаль ухмыльнулся, осуждающе глядя на мои «изнеженные» конечности, и стянул с тулупа рабочий фартук. Маг тут же расцвел улыбкой, принял от парнишки полезный кусок тканины и одним движением пальцев разорвал с треском поддавшуюся материю на два. А потом коротко свистнул в темноту. Не услышала, а ощутила кожей, как на поляну из густой темноты выступили три высокие тени. Девственный, не тронутый присутствием человека сугроб не ломал их очертания. И я сполна налюбовалась длинными узловатыми ногами, прямой шеей, благородно изогнутой холкой и роскошными гривами трех ахалтинцев.. Не обернулась даже тогда, когда одна из самых любопытных морд ткнулась влажными губами в мои растрепавшиеся волосы. Ни здесь, ни за морем, ни в каком известном мне краю света не существует лошадей, быстрее и выносливее ахалтинцев. Разве что… Но они не совсем лошади. Горячее дыхание обожгло шею, защекотало за ухом. Вопреки опасениям мага, ахалтинец принял новых знакомцев. Владимир шагнул мне навстречу, протягивая руки к талии, и одним рывком закинул в седло статного животного. Вороной жеребец с белой звездочкой на голове и такой же белизной по венчику разочарованно заржал, но остался стоять смирно, недовольно переминаясь с ноги на ногу. На столь роскошной лошадке мне приходилось сидеть впервые. Тысяча тимок, не меньше. Холеный, поджарый. Две другие нетерпеливо фыркали поблизости. Ещё один жеребец и кобылка. Маг размашисто шагнул к последней, проверил натяжение подпруг и точным движением впорхнул на спину животного, та даже не шелохнулась. Енк грубо подхватил парнишку, ссутулился и тоже, кряхтя, полез в седло. Мальчишка заворожено наблюдал за скакунами. Бьюсь об заклад, ему впервые в жизни представился случай испытать, что значит скачка на ахалтинцах. Упругие бока животного приятно согревали мои онемевшие ноги. Жизнь явно налаживалась. Оставались позади страх и боль, уступая волшебству зимней ночи и близости новых друзей. Неужели спасена? Неужели, преодолевая вековую брезгливость и неприятие, мне помогли люди? И уж совсем тепло на сердце стало, когда маг метко запустил в меня останками промасленного фартука: «На ноги намотай, а то совсем закоченеешь».

Так мы и скакали. Владимир впереди: его Молния оказалась самой быстрой лошадкой в этих местах. За ним – я, стараясь поплотнее укутаться в плащ (хотя коленями все равно пришлось пожертвовать). А позади тролль и Рашаль.

– Владимир?– слишком много вопросов, чтобы их можно было проигнорировать. Слишком многое хотелось расставить на свои места.

Маг не обернулся, но я определенно уловила: напрягся. Он понимал, рано или поздно, ответы я получу. Такие уж мы, гарпии, въедливые натуры.

–Что с моими сестрами?

Ответ был заготовлен заранее.

–Они не попались к нам в сети, можешь успокоиться. В западных землях говорят, бежали в Ергейл, поближе к троллям. Не слишком знатное соседство, зато безопасное. Ты же знаешь, тролли терпимее других рас относятся к вам. Думаю правда, вернутся. Как только выяснят, где все это время находилась ты.

Чтож, маг был прав. Аэлло, Окипета и Тиелла слишком опытны, чтобы запросто попасться в любые, пусть даже магические, сети. И они непременно вернуться. Но обольщаться поймать их в подобную ловушку дело бестолковое. Чтож, эта новость меня порадовала.

–А почему ты мне помог?

Не знаю, сколько томительных щепок прошло, прежде чем я услышала его голос, определенно начиная считать либо себя слишком любопытной, либо вопрос, по меньшей мере, бестактным.

–Потому, что ты не виновна, – в конце концов по-будничному просто заключил маг.

–Не виновна в чем? Можно хоть сейчас узнать, за что меня пытали?

В глубине души я понимала: скорее всего, Владимир ничего не мог поделать, пусть даже и был убежден в моей непричастности. Только легче от этого не становилось. Сердце упрямо ковырнула ноющая болячка. У людей всегда было так. Если надо найти козла отпущения, то им с переменным успехом становились «уродливые, зловонные» гарпии. Именно поэтому мы покинули свою родину. Ошиблись. Лучше сказать: прогадали. Там, по крайней мере, всегда тепло, не то, что здесь. Тень улыбки промелькнула на моем лице при воспоминаниях о Старофадских островах, где пенные волны неистово бьются о прибрежные камни, где ветер и тот друг и соратник, способный сграбастать нас с острого утеса и метнуть навстречу бегущим облакам, где под белесым солнцем зеленеют оливы и на высоких, поросших бархатным разнотравьем холмах пасутся стада златорунных овец. Только нам пришлось покинуть благодатный край: сначала аргонавты и банальная усталость, потом…. Гарпии старались никогда не вмешиваться в дела людей, тем более не хотели стать вечно гонимыми и проклинаемыми.

–Тебя обвинили в смерти жены Князя – Лилит и нерожденного наследника престола.

Не могу сказать, что я удивилась.

–Чем же, по-вашему, гарпиям успела так насолить беременная женщина?

Маг пожал плечами.

–Вессия воюет с троллями из Темных гор. Ты с сестрами, как сначала подумали мы, обычная наемница. Тролли любят расправляться с врагами чужими руками. Это так похоже на них. Прости. – Добавил он после щепки молчания.– Мы ошибались. Но, Келено, люди склонны ошибаться.

Люди склонны ошибаться. Эта истина была известна нам лучше, чем кому-либо другому. Только раньше, вновь и вновь убеждаясь в ней, мне не приходилось испытывать такие боли и почти звериный страх! Глупо жаловаться и ныть, бросаться обвинениями. Если люди и ошибаются, то очень не любят признавать свои ошибки. Вот и теперь, прося прощения у меня, Владимир лишь полуобернулся, так и не рискнув встретиться взглядами. А я ненадолго замолчала, покосившись на хмурых спутников.

–Постой, но если вы сейчас воюете с троллями, то, что здесь делает Енк? И почему в самом центре хваленой Вессии замок Тимира наводнен врагами Повелителя?

–Все не совсем так. Енк – мой друг. Мы знакомы с самого детства. Я уверен в нем, если вопрос будет стоять в верности мне или тролльему королю, Енк выберет помощь другу. А в темнице были простые наемники. Таких «предателей» хватает у всех, будь то человек, тролль или гном. Я даже лично знаю парочку эльфов,– добавил он после короткой заминки.

«Удивил»,– хмыкнула я про себя. Я знаю парочку десятков эльфов, которых небольшим усилием можно подцепить на крючок алчности, лести или лжи. И чем гуще кровь «первородного», тем легковернее в итоге он оказывался.

–Чтож, говоришь ты складно. Но меня интересует, почему меня пытали, фавн подери, но, при этом, не вели допрос? И откуда тогда, каддар, ты знаешь мое имя?

Уже в тот самый миг, когда с его губ слетело незаметное «Келено», я невольно напряглась. Но усилием воли заставила сердце биться медленнее, а мозг соображать вдвое быстрее. Что это значило для меня? Учитывая, что мы поселились в этих местах не больше седмицы назад и никак не успели пообщаться с местным населением, тем более говорить кому-либо свои имена. А значит, мое Владимиру стало известно от тех, кто его знал: сестер. Выходит, врет? И если сестры связались с ним, то сейчас они могут быть уже мертвы. От самого ужасного из возможных сценариев волоски на моем теле встали дыбом. Но Владимир не лгал. В глубоких зеленых глазах можно было утонуть, как в пучине Эрегейского моря. Но их бездна не таила в себе ложь.

–Тимир ушел в поход, но перед этим запретил нам допрашивать тебя. Он хотел сам. А с именем все просто. Ты же Келено? Так неужели ты и впрямь подумала, будто Тимир не в курсе того, что твориться на его землях? Особенно если учесть, что вы поселились здесь в самом начале войны. У него, как и у любого другого правителя, возник закономерный вопрос: шпионы или наемники? В принципе, история довольно прозрачна: изгнаны аргонавтами. Но только что-то не складывалось. Почему сюда? В Вессии убийственный холод шесть месяцев в году. Могли бы выбрать что-нибудь южнее. Видишь, я неплохо осведомлен о гарпиях. Ну, и потом, в замке обширная библиотека, так что довольно много мы с братом почерпнули оттуда. Аэлло -белокурая; Тиелла -рыжая. Да ещё, отряд наворопников, направленных мной в Темные горы, доложил, что на границе видели трех гарпий. Они интересовались судьбой черноволосой девушки и, кажется, называли её Келено. Я помилован?

Мужчина обернулся и внимательно посмотрел на меня. Молния насторожилась и потянула поводья.

–Я знаю, у тебя накопилось слишком много вопросов,– начал он мягко.– Обещаю, что отвечу на каждый. Но сейчас мы слишком вымотаны, слишком устали. Вот, хотя бы ты. Пальцы, наверное, зверски болят?

Я уставилась на свои ладони, как будто увидела впервые: зрелище не для слабонервных. Под плащом им самое место! Владимир проследил за уловкой, виновато покачал головой и отвернулся.

Луна висела совсем низко, цепляясь за верхушки темных исполинов-кедров, и оттого казалась пугающе огромной. Наш маленький отряд уверенно скакал рысью по неприметной, петляющей узенькой тропинке. Здесь, внизу, ветер почти не чувствовался, лишь робко колыхал тонкие ветви кустарника, запорошенные липким снегом. Зато, поднимаясь взглядом по коряжистым стволам векового леса, можно было упереться в недосягаемые кроны. Так высоко, что глаз еле-еле мог уловить посеребренные кусочки неба сквозь чернеющий в вышине лапник. Там-то ветер и жил в полную силу. Верхушки деревьев размашисто качались, наполняя зимнюю тишину ночи треском и пугающим гулом. Вороной, вслед за кобылкой мага, перешел на шаг. Он сделал это впервые за пять лучин- воистину, терпеливые создания. Таких лошадей, как ахалтинцы, я велела бы подковывать небесным металлом, инкрустированным слезами богов. Под тонкой, но удивительно прочной кожей играли стальные мускулы. Изящные кони без труда могли преодолевать самые сложные препятствия, даже не сбиваясь с размеренной иноходи.

–Как зовут моего скакуна?

Пожалуй, этот безобидный интерес не вызовет отрицательных эмоций у мага.

–Буран. Он появился на изломе зимы. В тот день случилась сильная метель. Буран же должен был родиться только через седмицу, так что брат не сильно беспокоился, когда по самую маковку замело конюшни. А я не находил себе места. В конце концов, Тимир уступил. Мы добрались таки до ворот и увидели его. Никогда до того и после того мне не приходилось встречать более своенравного скакуна. Встает, шатается, голодный. Но с рук не ест. Кусается.

–С рук?

–Да. Быстрая, мамка его, при родах умерла. Если б раньше… А этот – дракончик, даром что огнем не дышит. Тимир его Метелицей назвал и мне подарил. А я то уж только потом Бурана разглядел.

–Красивое имя.

Я ласково потрепала коня по холке, тот мотнул головой и недовольно стриганул ушами.

–Аккуратнее с ним. Очень норовистый. Молодой ещё,– извиняющимся тоном добавил Владимир.

Склонившись над гребнем длинной шеи, я зашептала скакуну на ухо мягким, терпеливым голосом. Говорила все подряд, важно не это. Поделится теплом, просто подружиться. Ведь мы с ним были так одиноки в этом мире. Спустя пару минут Буран отреагировал: заинтересованно повел ухом и доверительно закивал. Маг, наблюдавший за мной с нескрываемым интересом, даже немного приподнялся на стременах, пытаясь расслышать таинственный монолог.

–Надо же, похоже, вы нашли с ним общий язык! Заклинание?

Я довольно ухмыльнулась и запустила пятерню в шелковую гриву.

–Если ты прочел так много книг про нас, как говоришь, неужели не понял: гарпии не умеют колдовать. Зато, мы умеем чувствовать магию.

–Сомнительно,– упрямо протянул мужчина.– В тот день, когда мы поймали тебя, почему ты ничего не почувствовала?

Мне оставалось только прикусить язычок. Что-что, а это врятли получиться когда-нибудь забыть. С самой денницы я упрямо бродила по заснеженному лугу в поисках корня карачай травы. У нас на родине такую редкость достать сложно. Самым сильным действием обладали корни, выкопанные именно из-под первого снега. Сестры, хоть и не разделяли увлечение травами, никогда не брезговали теплым компрессом из лешанника или отварчиком от клопов. Корень вредничал, никак не хотел даваться в руки, ускользал, нагло подсмеиваясь из-под ближайшего валежника, не наигрался ещё. Я тихо бесилась, но малодушничать и отступать в ещё неуютную, но стремительно исправляющуюся благодаря усилиям сестер пещеру не хотела. Помню, на мгновение оторвала взгляд от нахально подмигивающего корешка и распрямила затекшие плечи, когда из низких темных облаков, незаметно и неотвратимо заполонивших небо, на землю посыпалась белая крупа. Нет, не снег, как подумала сначала. Магия. Безграничная, невесомая, но от этого ещё более сильная. Древняя. Она накрыла меня ловчей сетью. Спастись не оставалось не единого шанса.

–Скажи, маг, кто в тот день ставил на меня сети?

–Я.

Смелое заявление. Охотно посмеялась бы, жаль, настроение подкачало. Владимир, хоть я и чувствовала в нем магию, не совладал бы с подобным. Но раз он не хочет признаваться, настаивать не стану. Подожду удобного случая.

Енк не встревал в наш разговор, потому как давно и сладко посапывал прямо в седле. Рашаль весь сморщился, ссутулился и тоже клевал носом.

–Куда мы направляемся?

–В мой замок. Тимир подарил мне его лет десять назад, с тех пор ни разу не появлялся там. Думаю, это станет самым безопасным местом, пока ты не выздоровеешь. Потом видно будет. Постараюсь переправить тебя к сестрам. Но полный лунный цикл придется погостить у меня.

Владимир легонько тронул поводья, и Молния перешла с шага на рысь. Наши скакуны безропотно последовали за ней. Они смотрелись очень гармонично: красавица вороной масти и такой же «вороной» мужчина. Стройный, высокий. Изящные руки, статная осанка. Невольно залюбуешься. Владимир (неужели он почувствовал спиной мой взгляд) обернулся и подмигнул. Почему от этого все внутри меня налилось горячим смущением? И пусть невысказанные вопросы цепкими коготками скребли душу, я предпочла оставить их до завтра, и просто наслаждаться хрустальной тишиной свободы.

Спустя лучину ахалтинцы оживились, предчувствуя скорый конец пути. Из-за леса, раздвигая лапник вековых елей, выступили владения брата Повелителя. Густой туман баюкал высокое забрало замка, обступив его плотным, непроницаемым кольцом. И оттого казалось, будто не глухие каменные стены, а лежит в лощине забытая титаном меховая шапка, пронзенная гигантской стрелой – смотровой башней. Топленое молоко тумана обволокло нас, жадно потянулось косматыми лапами, обняло липким страхом. Ни звука. Будто бы вымер старый лес подле странного замка. Лошадки интуитивно старались держаться вместе, тихим похрапыванием давая понять, что тоже чувствовали присутствие недоброго. Не удивительно: всякий лишний аршин проглатывал седоков, а приглушенные крики потерявшихся доносились будто бы из разных мест. Копыта Бурана зацокали о камни подъездной дороги. Я вздохнула с облегчением, потому как, раздвигая белые кудели, черным лебедем выплыла на дорогу Молния. Седок, завидев меня, натянул поводья.

–Тут всегда так. Главное, с дороги не сходить. А вот и он…

Чем ближе ахалтинцы приближались к замку, тем ярче вспыхивали во мне сомнения. Помог. Премного благодарна. Но, не лучше ли сейчас не злоупотреблять гостеприимством неожиданно трогательно-заботливого хозяина, а рвануть от греха подальше из этих мест? Я опасливо огляделась, свет в узких окнах-бойницах не горел. Значит, нас не ждали, или тщательно скрывали это. Неожиданно в нос шибанул тяжелый запах забродившего вина. Интуиция никогда не обманывала меня, вот и сейчас хотелось натянуть поводья, развернуться и без оглядки мчать прочь от нехорошего места. Но отсутствие одежды и крепчавший морозец сильно портили настроение, заставляя, против воли, подчиняться Владимиру.

–Магия моя, не волнуйся,– Молния поравнялась с Бураном. Ахалтинцы поскакали бок о бок.– Тимир слишком сильный маг. Придется привыкнуть. Шит я снимать не намерен. Да, Келено, если ты решишь покинуть нас, не смеем задерживать. Только лошадь, извини, дать не могу. Брат обязательно узнает любую из моего табуна. А мне, уж поверь, совсем не хочется оказаться у него в подозреваемых. Ты должна понимать, помогая убийце наследника престола, мы рискуем жизнью,– терпеливо добавил мужчина, и от его прежнего миролюбивого настроя не осталось и следа.

Но гарпии не платят злом за добро, тем более, когда ещё вполне нуждаются в последнем. Владимир прав. Они действительно рискуют. Пришлось напрячься, чтобы хоть немного привыкнуть к постоянному фону охотничьего замка, приспосабливаясь к легкому головокружению и совсем уже терпимой, незначительной тошноте.

–Стой, – протяжно скомандовал мужчина, и я откинулась назад, набирая поводья.– Вот мы и у цели.

Маг спешился и пять раз коротко ударил в высокие кованные ворота. Спустя щепку в приоткрытую дверь высунулась чубатая голова гнома, а через мгновение показался весь коротышка- сторож. С наслаждением поскребывая за волосатым ухом, он осведомился, какого «дрыха» тут кто-то шляется. Точно не ждал. После весьма «гостеприимного» приема гном получил звучный ответный подзатыльник, благо такое приветствие ему было, по всему, хорошо знакомо. «Повелитель!» – испуганно взвизгнул непутевый страж, торопливо распахивая поскрипывающие ворота. Владимир мазнул по мне взглядом, нахмурился: заметила или нет? Да пусть хоть Зевс Громовержец! Мне абсолютно без разницы, как кличут Владимира его слуги.

Первое, что несказанно обрадовало вымученную компанию после «бодрящего» морозца, была неслыханная роскошь для этой варварской страны- пахнущее смоляными дровишками и растекающееся усталой негой по измотанному телу тепло горящего камина. Не очага, а именно камина. Большого, почти в человеческий рост, подстать звенящей от гулкого эха зале. Такие совсем недавно научились делать тролли и гномы. Не для тепла, а больше для красоты. В обычной печенской избе никогда подобного не увидать. В самом центре очага, подставляя огню румяные бока, на гнутом железном вертеле готовился заяц. Вкусно в такт ему пахла ещё теплая кукурузная лепешка. Скромный ужин сторожа должен был закончиться хмельным гномьим пивом, сваренным в лучших традициях обширной гномьей общины. Терпкое, с ноздреватой пенкой. Вспомнив позабытый вкус, я невольно облизнулась. Коротышка угрюмо сверкнул недовольным глазом: «Мало того, что заваливаются посреди ночи, так ещё и харчами с ними делись»,– читалось на насупившемся лице. От Владимира так же не ускользнул мечтательный взор, да и нос мой, нет-нет, так и норовил повернуться в сторону очага.

–К столу нам что-нибудь сообрази,– внял беззвучным мольбам хозяин. – Жена твоя здесь?

Гном кивнул.

–Тогда пусть покажет гостям их светелки, да поживей. А девушке не помешает найти одежду. Поневу там и рубаху какую.

Ненадолго замолчал, прикидывая в уме, как я буду смотреться в коротенькой гномьей поневе, и расплылся ехидной улыбкой.

–Сам подыщу. Что застыл? Шустрее. И не гляди так жалобно на своего зайца, аккурат к нашему приходу поспел.

Гному пришлось смириться, он, кряхтя, выкатился из залы и засеменил по темному коридору.

На щепку между нами повисла напряженная тишина. Где-то за высокими узкими окнами тяжело и гулко ухнул филин. Зимний лес отозвался протяжным вьюжным свистом. Маг подтянул к огню тяжелую деревянную скамейку. Плюхнулся с краю и похлопал по спинке рядом, приглашая меня.

Растянуться подле очага было невыразимо приятно, «сапоги» немедленно отправились в огонь. Оранжевые язычки лизнули влажную ткань, испуганно затрепетали, но кочевряжиться не стали. Маг полуобернулся ко мне и положил свою руку на спинку скамьи за мной. От жара пламени или близости мужчины шеки пылали. Спасительно заскрежетал пол за спиной. Енк, не дожидаясь высочайшего позволения, тащил точно такую же скамейку. А потом, не обращая внимания на предупредительные жесты мага, пристроил свою продолжением к нашей. Так мы и застыли, потирая озябшие плечи: Владимир- справа, Рашаль слева от меня, за ним Енк.

–Есть-то как хочется,– кисло затянул парнишка и сладко зевнул.– А ты, Енк, тоже хочешь есть?

После совместного путешествия на одной лошадке между ними царило какое-то особое взаимопонимание.

–Неа. Есть я хотел десять стрелищ назад, хавать – пять. А теперь просто – жрать,– усталым вздохом подытожил тролль.

Заяц призывно золотился в пламени, роняя на костер скворчащие капли жирка. К чему условности, хотелось просто протянуть руку, содрать его с вертела и обглодать до косточки. Но компания страждущих скорбно помалкивала, прикидывая в уме, как делиться то будет. Ровно до того момента, покуда в залу не вкатилась торжественная процессия из копченых окороков, рыбных кулебяк, пары мисок травы (роскошь для обычного зимнего обеда) и пузатого бочонка гномьего пива. В поникших было рядах странников послышался вздох облегчения, перекрываемый торопливым шарканьем деревянных ножек о камни пола. Маг галантно предложил мне место у стола, где коротколапые окорока и кулебяки разделялись на гномов и продукты.

Первая волна голода благополучно отступила, Рашаль почти спал сидя, а Енк ковырял в зубах рыбьей чешуйкой, случайно затесавшейся в начинку пирога. Заяц исчез мгновенно, окорока продержались немногим дольше, а кулебякой наслаждались уже неспеша. К траве никто не притронулся. Запоздало пытаясь реабилитироваться, гарпия-обжора зацепила один листик двумя пальцами и, отрывая маленькими пластинками, тщательно разжевывала безвкусную зеленую кашицу.

–Владимир, а почему ты так задержался в тоннеле?– Енк цокнул языком, выуживая остатки пищи из самых отдаленных уголков бездонной тролльей пасти.

–Распоряжения раздавал.

–Кому?– удивилась я.

–Боевым магам,– Владимир поразился моей недогадливости.– Я же руковожу твоими поисками. Весь замок на ушах стоит. Отряды прочесывают окрестные леса и печища. Шутка ли, головы полетят.

– А вы? Не догадается?

–За нас не волнуйся, играем по первоначальному плану. Почти. Сильно ты нам воду намутила. Енк ведь побег на середину четвертного организовал, а ты.… Пришлось действовать спонтанно. Старым телепортом воспользоваться. Опасно это. Особливо для тех, кто вслед идет.

Гномиха принесла пушистые копытца из собачьей шерсти, и я благодарно улыбнулась на заботу. В животе довольно урчали две кружки теплого пива, уплотняя сытный ужин. Маг не отрываясь, наблюдал за мной. В зеленых глазах плясали искорки – отражения мечущихся язычков пламени.

–Ты простишь меня?– губы расплылись виноватой полуулыбкой.

Что ответить? Да, поймал, заточил в холодную темницу, где меня пытали. Может даже, сам и отдал такой приказ. Только ведь помог бежать, рискует жизнью ради всеми презираемой гарпии. Не хотелось бояться его или ненавидеть. Возможно, второй раз в жизни я по-настоящему хотела поверить мужчине. Мужчине, который смотрел без показной брезгливости или страха, который вообще ТАК смотрел на меня.

Шмяк. В миску с травой звонко впечаталась голова Рашаля. Да так и осталась там, колоритно дополняя подвявший натюрморт парой глупо алевших в зелени молодых ушей.

–Малец ещё. Сморило от переедания, вот и свалился,– по-отечески мягко покосился на него тролль. Зычно икнул и надул щеки, сдерживая отрыжку.

–И почувствовал себя в своей тарелке,– ухмыльнулся маг.

–Ему бы поспать.

Владимир не возражал.

Гномиха шла впереди, одной лапой держала железный светец , а другой прикрывала трепещущий огонек от сквозняков. Шаги гулко ухали в пустынном коридоре. Енк бережно, словно младенца, нес мирно посапывающего Рашаля. Мы с улыбчивым магом плелись следом. В итоге каждому досталось по светелке. Какое чудо: с камином и большой постелью. Сначала Рашалю, мне – потом. Тролль и маг свои знали.

Я стояла на пороге, не решаясь войти, и опасливо втягивала носом почти невыносимый этой половине замка кисловатый запах. В остальном предложенная светлица более чем воодушевляла. Маленькая, но довольно уютная. А постель просто гигантская. Одному слишком вольготно, двоим тесновато, разве что поприжаться. От прикосновения горячих пальцев к плечу я вздрогнула и невольно зашипела, ощерившись.

– Только не бойся,– улыбнулся маг, шутливо поднимая руки вверх.– Если подождешь четверть лучины и не станешь запираться, я принесу тебе одежду. А то сейчас ты сильно смахиваешь на наше фамильное приведение.

–?!

–Пожалуй, наше привидение следит за собой получше.

–Ладно,– Буркнула я.– А можно мне… это. Помыться бы.

–Всенепременно, моя красавица.

Не понятно. Шутит? Или нет. Он же видел все: не только милую девушку, но и уродца-полуженщину-полуптицу? Маг ушел, а я осталась переваривать события сегодняшнего дня в полном одиночестве.