Читать книгу Lost boys. Звереныши - Елена Алексеевна Волохова - Страница 1

Почему в приюте так часто дрались?

Нам было скучно.

Red Dead Fox «Записки на туалетной бумаге»

В столовой приюта каждый знал своё место.

Место Тени находилось там, куда даже лузеры не садились. Нормально. Он привык, что его не замечали, и знал, что так лучше.

Сегодня обед в столовой проходил более-менее спокойно. Старший воспитатель Стениш стоял у входной двери, скрестив руки на груди, и оглядывал детей. Тени его взгляд всегда казался хищным, как у коршуна. Вот и сейчас он смотрел на воспитанников, словно искал себе жертву. Старшие мальчишки, успевшие выработать иммунитет к его взгляду, спокойно поедали обед. Пацанов из средней группы распирало от лезших наружу чертей, они елозили за столами, искрили неизрасходованной энергией и только и ждали момента выпустить её. Младшая же группа, в том числе и Тень, боялись Стениша, поэтому сидели, как мышки, и смотрели в тарелки.

Тень почувствовал на себе взгляд верзилы Леща из средней группы, так наждачная бумага трётся по щеке. Он съёжился от страха и пролил суп мимо рта. Но Стениш следил за всеми. Это давало Тени надежду сегодня, наконец, спокойно поесть. Надежда рухнула, когда из коридора кто-то позвал воспитателя, и тот, бросив предупреждающий взгляд на мальчишек, вышел из столовой.

И началось.

Старшие достали сигареты и закурили. Табачный дым взвился вверх, перекрыл собой запах котлет. Вместе с дымом поднялся и гул, рождаемый сотней глоток.

Мальчишки средней группы решили показать, на что способны. Шторм пускал кольца сигаретного дыма и закручивал их в маленькие смерчи. Сохатый таскал хлеб с соседних столов. Рука его удлинилась и поползла, с жадностью вторгаясь в чужие тарелки. Зверь, вечно голодный и злой, переломил кулаком табуретку и пытался треснуть обломком по наглой руке Сохатого. Клык, разинув пасть, ловил муху, клацал зубами и подвывал. Лис сочинял балладу о голодном оборотне и хитрой мухе, не стесняясь в выражениях и рифмуя их. Ржавый грозил Сохатому расправой за стыренный хлеб. Бродяга дергал себя за ошейник, блокирующий способности, и орал про воспитательский произвол. Дети носились по столовке, как щенки, выпущенные из клетки на волю.

Работники столовой, не обладавшие авторитетом Стениша, скрылись на кухне подальше от нарастающего бедлама.

Тень боялся, когда поднимался такой кавардак. Обычно он заканчивался чем-то очень нехорошим. Мальчик знал, в случае чего ему следует держаться подальше от всех, иначе может случиться что-то плохое. Впрочем, плохое и так вот-вот должно было произойти, причем именно с ним. Развязной походочкой к нему приближался Лещ. Садистская улыбка и превосходство в бледно-голубых, почти бесцветных глазах. Мальчишки из младшей группы, увидев его, быстро пересаживались подальше. Тень вжался в стул, втянул плечи. Лещ подцепил ногтём тарелку с морковным салатом и уронил его на колени Тени. Наблюдая за реакцией пацана, Лещ медленно тянул руку к супу. Тень боялся вздохнуть.

– Эй, Лещ, – крикнул кто-то от столов старшеклассников. Лещ дернулся и посмотрел в ту сторону. Тень тоже покосился, не поднимая головы. Череп! Вот уж кто страшнее Стениша! Старший среди старших, главарь приютских пацанов, устанавливающий свои законы в обход правил воспитателей. Порой очень даже справедливые законы.

– Лещ, – коротко бросил Череп приказ, – быром сдриснул от мелкого.

Тень видел, как Лещ сжимает и разжимает кулаки, слышал его негодующий храп.

– Не расслабляйся, шкет, – прохрипел он Тени. – Это ещё не конец.

Тень смотрел на удаляющиеся ноги Леща. Дрожащими руками он взял стакан с компотом и выпил. Суп в него уже не лез.

– Чё пялишься, глаза лишние? – крикнул Лещ.

Пацан, которому нагрубил Лещ, ничего не ответил, лишь резанул его взглядом. Если кто и пугал Тень больше Леща и Черепа, то это Чародей. Глаза Чародея прожигали каждого, кто осмеливался посмотреть на него. Почему Лещ рисковал задирать его? Если уж Чародей без слов мог осадить агрессивного Зверя, то что он мог сотворить с хлипкой рыбёшкой?

– Смотрите, какие мы смелые! – скорчив рожицу, затарахтел Лис, сидевший по левую руку Чародея.

– Смотрите, какие мы рыжие! – передразнил его Лещ.

– Вали уже на свое место, – показал ему средний палец Зверь. – Не фиг у нашего стола ошиваться, вобла копченая.

– Молчи, Чарова шавка, – огрызнулся Лещ.

– Чё сказал? – Зверь метнулся к Лещу, навис над ним огромной лысоголовой горой.

Лещ бравился, как мог. Дружки за его спиной – Филин, Прыщ, Сохатый – придавали ему дерзости.

– Зверь, ну его, – спокойно сказал Чародей. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и вертел между пальцами вилку. – Если Лещу охота будет, он сам несколько раз упадёт на твой кулак.

Послышались смешки. Лещ побагровел.

– Ага, место, Зверь, – выпалил Филин из-за спины Леща. – Слышал, что хозяин велел.

– Ах, ты! – Зверь рванул к нему с кулаком.

– Зверь, – повторил Чародей.

Ноздри Зверя опасно раздувались. Филин и Лещ глумливо скалили ему рожи, а сами с опаской косились на его кулак. Клык положил руку Зверю на плечо и развернул к столу.

– П-пошли они, – сказал он.

– Заика херов, – буркнул оскорбление Филин, усаживаясь за стол.

Клык, не глядя на него, показал средний палец.

Тень выдохнул. Вроде, всё устаканилось. Он не любил драк. Всю эту суету и крики. Обязательно случалось что-то паскудное, если он оказывался рядом с дерущимися. Остальным мальчишкам тут же стало скучно, они продолжили бесноваться на разные лады. Тень видел, как Зверь перегнулся через стол и что-то высказывал Чародею. Губы на его покрасневшем лице кривились во враждебной гримасе. Если бы он так навис над Тенью, тот сразу бы растёкся. Чародей же совсем не дрейфил перед крепким верзилой.

Тень решил, что пора сматываться из столовки. Он переложил тарелки на поднос и понёс его к столу с грязной посудой. Как назло, многие решили сделать то же самое. Тень оказался в толчее. Его оттеснили прямо к столу, за которым Зверь и Чародей решали свои проблемы. Тень снова втянул голову в плечи и мечтал поскорее улизнуть.

– А чего ты меня вечно затыкаешь? – взревел Зверь и вскочил, занеся над Чародеем кулак.

– Кончай выводить меня, – закричал в ответ Чародей, тоже поднялся и задрал голову к рослому Зверю. Чужой кулак у носа его не смущал.

Радостный свист пацанов приветствовал новую ссору. Тень метнулся в сторону от криков, тарелки опасно звякнули на подносе. Что случилось потом, он так и не понял. Вокруг вдруг стало слишком много народу. Все толкались и орали. Ухмыляющаяся рожа Леща оказалась в опасной близости. Тень швырнул поднос на стол, увернулся от протянутой к нему руки Леща, юркнул в сторону, влетел в брюхо Зверя. Удар, предназначавшийся Тени, пришёлся по Зверю.

– Паскудная ты рыбёшка! – заревел он. Лещ взвизгнул и завертелся, уходя от ударов Зверя.

Из толпы вырулил Чародей, за шкирку отшвырнул Тень. Замелькали руки, ноги, посуда, ножки стульев. Тень вырвался из смыкающегося кольца пацанов. Обернулся. Лещ валялся на столе лицом вниз. Прыщ держался за расквашенный нос и скулил. А Зверь и Чародей катались по полу, колошматя друг друга. Тень ничего не понял. Как так получилось? Неужели это он виноват? Так всегда было, всегда. Рядом с ним люди начинали вести себя странно.

– А ну, шалупонь, быром в угол!

Старшеклассники Ржавый и Серый выхватывали из толпы пацанов из младшей группы и отгоняли подальше от драки, которая уже перестала быть просто дракой. Тень видел, как бесится Зверь, как остервенело наносит удары. Но что за странный оскал у Чародея? Он что смеётся? Зверь взвыл и почему-то ударил сам себя.

– Спектакль не для вас, – Ржавый схватил Тень и откинул к остальным малолеткам. Их отгородили двумя перевёрнутыми на бок столами. Младшие мальчики тянули любопытные носы, пытаясь разглядеть заветное зрелище.

– Вы чё творите, придурки? – пронесся над столовой голос Черепа.

Это убедило Тень, что драка какая-то не такая. В простую драку между пацанами средней группы старшие не полезли бы.

Тень уселся у стены, спрятал лицо в подтянутые к груди колени и заплакал. Он не понимал, как, но знал, что это он виноват в драке.

 Потом никто из очевидцев так и не мог объяснить, с чего все началось. Кто, кому и что сказал. И говорил ли вообще. Для драк в приюте повода и не нужно было. Хотели драться и дрались. Привычное дело. Как разминка перед тренировкой. Старшеклассники дрались постоянно по нескольку раз в день. Средняя группа от них не отставала. Правило только одно. И оно считалось святым.

Не использовать в драке свои способности.

Только физическую силу, чтобы все были равны.

Святое правило нарушено.

Зверь и Чародей сцепились и покатились по полу точно щенки, рыча и брызжа слюной. В какой момент драка превратилась в нечто большее, никто не понял. Кто-то говорил, что Зверь первый слетел с катушек и перестал сдерживать агрессию. Кто-то, напротив, утверждал, что Чародей первым использовал свои телепатические штучки.

В итоге никто не захотел разнимать их. Простой силой их уже не остановить. Использовать способности на собственный страх и риск никто не осмеливался. Пусть воспитатели разбираются. Если успеют.

Над толпой мальчишек полетели ставки. Ставили самое дорогое, что имели: сигареты, сухари и куски сахара.

– Ставлю полпачки на Зверя!

– Правильно! Ох, и лютует он!

– Не, не затащит! Чародей его размажет. Глянь, что творит!

– Как же, не затащит? Зверюга тот еще псих.

– Кто псих, так это Чар. Ещё немного и Зверь сам себя мутузить начнет.

– А вот хрен! Уровень маловат.

Толпа бросилась врассыпную, освобождая место пятерым влетевшим в столовую воспитателям. Все с дубинками. Впереди бежал Стениш с воспалёнными от недосыпа глазами.

– А ну прекратить! – рявкнул он дерущимся, но сам понимал, что напрасно.

Мальчишки не видели и не слышали ничего вокруг себя. Дубинка взмыла в воздух, но не смогла опуститься ни на кого из пацанов. Невидимая ударная волна откинула Стениша назад. Спиной он врезался в стену зрителей, вновь сомкнувшуюся вокруг дерущихся. Множество рук вышвырнуло его обратно.

– Две пачки на Стениша! – послышались ставки в толпе.

Воспитатели окружили мальчишек и ждали сигнала Стениша. Он видел кровь на лицах обоих пацанов и решимость мутузить друг друга дальше. Стенишу вдруг стало интересно, что победит: физическая сила, превосходящая нормальную человеческую, или телепатические способности, подчиняющие себе чужую волю. Если бы не статус воспитателя… Если бы не ответственность за этих придурков…

Он сделал знак остальным воспитателям, и они одновременно налетели на мальчишек с разных сторон, обрушив на них дубинки. После нескольких ударов пацанов удалось расцепить, но они продолжали рваться друг к другу, как изголодавшиеся шавки к куску окровавленного мяса. Трое воспитателей прижали своими телами Зверя к полу, но он был настолько силён, что вырывался из рук взрослых мужчин.

– Бей в солнечное сплетение, – крикнул один из воспитателей.

Зверь получил сразу три удара в грудь и слегка обмяк, продолжая извиваться и брызгать смешанной с кровью слюной.

Тем временем Стениш с другим воспитателем пытались урезонить Чародея. Мальчишка змеёй извивался в их руках. Неконтролируемые волны психической энергии накрывали мужчин. Только годы практики не дали им выпустить взбесившегося щенка на волю. Резкая боль от укуса пронзила правое запястье Стениша. Рефлекс заставил его треснуть пацана по скуле. Тот взвыл и упал на спину. Несколько точных ударов дубинкой в область груди обездвижили его. Чародей поджал ноги и заскулил, глотая слезы боли и отчаяния. Стениш рванул его за чёрные кудри, заставляя подняться, швырнул в руки напарника. По запястью стекала струйка крови из разорванной зубами мальчишки кожи. Зверя тоже поставили на ноги и крепко держали, завернув руки за спину.

– Это тебе, – рявкнул Стениш и концом дубинки ткнул Чародея в грудь. – И тебе, – второй удар пришёлся на Зверя. – Да что с вами, кретинами, не так?

Его крик взмыл над толпой мальчишек, заставил некоторых пригнуться и схватиться за уши. Стекла в окнах задрожали, одно из них не выдержало крика воспитателя и разбилось, осыпав пол мелкими осколками. Стениш вздрогнул, посмотрел на окно и прикрыл рот ладонью. Наступила тишина.

Зверь сплёвывал кровь на пол, но попадал себе на одежду. Чародей висел на руках воспитателя. Удары дубинок притупили их способности, остались лишь усталость и боль.

Тишину столовой прервало мерное цоканье каблуков. Толпа воспитанников расступилась в стороны, как волны моря перед Моисеем, и в центр круга вошла госпожа Н, директор приюта. Худая высокая женщина далеко за сорок с ледяным взглядом и бескомпромиссным выражением лица одним своим присутствием парализовала всех. Редко кто рисковал взглянуть ей в глаза.

– Господин Стениш, что происходит?

– Двое воспитанников подрались. И применили в драке способности, – он отнял руку от лица.

Она ничего не ответила. Окинула взглядом воспитанников, столовую, осколки на полу. Посмотрела на Стениша. Тот почувствовал, что краснеет, и опустил глаза вниз. Госпожа Н подошла поближе, остановив на каждом участнике драки пристальный взгляд ледяных глаз. Зверь крупный и рослый. В свои пятнадцать выглядел как выпускник, даже несмелый пушок усов уже пробивался над пухлой губой. При появлении директрисы он перестал сопротивляться и пытался сжаться, что при его габаритах было проблемой. Чародей, казалось, совсем успокоился после драки, лишь шмыгал носом, из которого текла кровь. На год младше Зверя, Чародей значительно уступал ему в росте и силе, но компенсировал это другими способностями. Он почувствовал на себе взгляд госпожи Н и посмотрел на неё в ответ. Кроме безразличия его лицо ничего не выражало.

– Основа нашего общества состоит в том, чтобы жить в ладах с другими людьми, – заговорила госпожа Н. – Для этого надо контролировать в первую очередь себя и свои способности. Господин Стениш, вы, как воспитатель, должны своим примером демонстрировать контроль и превосходство разума над минутными слабостями, а не уничтожать способностью казенное имущество. Не стоит повышать голос во избежание таких вот последствий, не так ли? Держите себя в руках. Особенно при воспитанниках. Что до вас, – она обвела ледяным взглядом поникшие головы детей, – если вы не умеете контролировать себя сами, вас будут сдерживать насильно, – она посмотрела на Зверя и Чародея и вынесла вердикт: – Обоих в ошейники.

– Нет, – тут же закричал Зверь, вырываясь из державших его двух пар мужских рук. – Пожалуйста, пожалуйста, нет!

Директриса больше не удостоила их внимания, удалившись из столовой под стук каблуков и склонённые в страхе головы воспитанников.

***

В медицинском кабинете было тихо и светло. С полчаса как закончилась ежедневная уборка, и пол в некоторых местах еще поблёскивал влажными разводами. Доктор Зиберман очень ценил тишину. При его слухе тишина была роскошью. А ещё любил чистоту в своем кабинете и пить чай, перелистывая журнал с дорогими машинами и часами. Зиберман ненавидел, когда в коридоре внезапно раздавались крики, предвещавшие суматоху и кутерьму. На этот раз доносившиеся звуки оказались особенно сильными. Доктор поморщился, с сожалением отодвинул от себя журнал и поднял с кресла свое пухлое тело. Прежде, чем выйти из кабинета в приёмную палату, он вставил в уши беруши.

Дверь палаты распахнулась, впуская двух воспитателей, волочащих упирающегося мальчишку. Следом вошёл другой воспитатель под руку с ещё одним мальчиком. Замыкал шествие Стениш, державший перед собой окровавленную руку.

Доктор Зиберман глянул на вошедших поверх очков и вздохнул.

– Зверь, – произнес он без удивления, – опять?

Упиравшийся мальчишка повис на руках воспитателей и принялся бить ногами по полу.

– Я больше не буду, – кричал он, выгибаясь дугой. – Я не хочу ошейник.

Второй мальчишка издал характерный звук и смачно харкнул в него. Попал окровавленной слюной на свежевымытый пол. Доктор Зиберман снова вздохнул.

– Хоть день может пройти спокойно в этом сумасшедшем доме, – поинтересовался он сам у себя и кивнул воспитателям на два стоящих рядом медицинских кресла. Мальчишек потащили к ним. Из соседней комнаты на помощь воспитателям вышли три санитара. Привычными движениями они привязывали к креслам руки и ноги мальчишек кожаными ремнями. Зверь при этом не переставал вырываться, но против четверых мужчин уже не попрёшь.

– Ошейники обоим, – крикнул Стениш, указывая на мальчишек.

– Само собой, – развёл руками доктор Зиберман. – В медицинский кабинет ведь для другого-то и не ходят.

– Приказ директрисы. Видел бы ты, что они творили, – лицо старшего воспитателя покрылось красными пятнами. – Сучёныш мне руку до мяса прокусил.

– Зверь может, – согласился доктор.

– Да если б Зверь. А то этот.

Стениш ткнул пальцем во второго мальчишку. Доктор оглядел его.

– А ты не часто бываешь здесь. Напомни свое имя.

Мальчик безучастно посмотрел на доктора и отвернулся.

– Они Чародеем его зовут, – ответил за него Стениш. – Откуда только такие клички берут.

Доктор вздохнул.

– Давай руку перевяжу. Ооо, тут швы придётся накладывать. Ну-ка, ребятки, – обратился он к санитарам, – займитесь мальчиками, а я пока подлатаю их воспитателя.

– Обработай чем-нибудь от заразы.

– Стениш, это мальчик, а не крыса, чтоб заразу разносить.

– Откуда мне знать. Они по помойкам чаще лазят, чем в столовой бывают.

– Вот тут ты преувеличиваешь, – Зиберман смочил ватный диск спиртом, перехватил руку Стениша и стал оттирать кровь. – Откуда тут у нас взяться помойкам?

Зиберман быстро обработал и перебинтовал руку. Стениш из-под густых бровей смотрел на мальчишек, которым санитары промывали раны и ссадины.

– Теперь ваша очередь, – заявил он пацанам. – С удовольствием посмотрю, как на вас ошейники наденут.

Доктор Зиберман смерил воспитателя взглядом.

– Ты сам-то хоть раз носил ошейник?

– Было дело, – отрезал Стениш.

Доктор в который раз вздохнул и кивнул санитарам. Те уже держали наготове два силиконовых ошейника с тонкими серебристыми проводками внутри. Зверь, все это время продолжавший скулить и вырываться, успокоился и, уставившись на Чародея, засмеялся.

– Чё ржёшь, придурок? – гримаса презрения исказила лицо Чародея.

– Потому что я знаю, что меня сейчас ждёт. А вот ты даже не представляешь.

Смех Зверя гремел. Зиберман поморщился и поглубже затолкал беруши, которые всё равно не помогали. Зверь смеялся, даже когда силиконовая змея обвилась вокруг его шеи и проглотила собственный хвост. Лицо Чародея резко побледнело. Тело санитара нависло над ним, и он дернулся. Запоздалый страх мелькнул в его глазах. Но ничто не могло уберечь мальчишку от неотвратимого. Змея закусила свой хвост и на его шее.

Мир померк в одночасье. Чародей потерял контроль сразу над всеми чувствами. Оглушающая тишина, непроглядный мрак. Голова закружилась так, словно его раскрутили на центрифуге и швырнули в воронку бешеного смерча. Он не понимал, где низ, где верх. Полная потеря ориентации. Попытки схватиться хоть за что-нибудь или нащупать под ногами опору ни к чему не приводили. Ведь он привязан и не управлял своим телом. Рот открывался в немом крике, хватал воздух, но проглатывал пустоту. Уши словно заложило ватой. В глаза летели стеклянные крошки. Горячий воздух проникал в нос и обжигал внутренности.

– Дыши, Чародей, дыши, – флегматичный голос доктора Зибермана просачивался через ватный воздух в уши мальчика. – Сейчас привыкнешь. Ты же первый раз в ошейнике, – и таким же тоном Зиберман произнес куда-то в сторону: – Кислородную маску давай.

Мягкие волны воздуха коснулись крыльев носа, прогнали нестерпимый жар. Чародей глубоко вздохнул. С облегчением почувствовал, как стеклянная пыль улетучивается из глаз. Нормальное зрение и слух вернулись. Он оглядывал кабинет, но понимал, что мир всё равно не такой. Тихий и мертвый. Люди, окружавшие его, больше не излучали мыслей и от этого казались пустыми.

– Телепат. Первый уровень, – доктор листал медицинскую карту. – Ничего, у каждого бывает первый раз. А ты как хотел? Прокусывать людям руки до мяса и не отвечать за это?

Слезы текли по щекам мальчика. Он не мог остановить их. Неужели больше никто не понимает, что мир не такой? Не та реальность, к которой он привык. Без мягких шорохов мыслей.

Он всхлипнул.

– Твою мать, Чар, не скули! – Зверь поморщился.

– Иди к черту, кретин, – огрызнулся Чародей. Кислородная маска приглушала его голос. Он дернул руку, чтобы вытереть слезы, но кожаный ремень не выпускал ее из плена. – У меня что-то с глазами. Я не вижу так, как раньше. И не слышу. Почему так тихо?

– Так это ж хорошо, когда тихо, – сказал доктор. Он чиркнул что-то в карточке и посмотрел на Чародея. – Ошейник блокирует способности. Можешь считать, что твои телепатические возможности сейчас в отключке, – доктор перевел взгляд на Стениша и сказал ему: – На псиоников ошейник действует несколько иначе, чем на физиалов. Ты, например, в ошейнике просто не сможешь кричать, как банши. А у псиоников он ещё и на органы чувств влияет.

– Да знаю я, – буркнул Стениш. Он успел притащить из кабинета чайник с чашкой и теперь размешивал сахар.

Все же Зиберман подошёл к мальчику и оглядел его.

– Сколько пальцев я показываю?

– Два.

– С твоим зрением все нормально, дружок. И со слухом тоже, мы же общаемся, значит, ты слышишь меня. А вот мысли… Ну-ка, о чём я сейчас думаю? – доктор посмотрел на Чародея с улыбкой.

– О том, что у вас толстая жена и вы хотите вставить посудомойке, – оттарабанил мальчишка.

Зверь заржал.

– А этот с юмором, – кивнул доктор Стенишу.

– Наслушался я уже их шуток.

– Они же друзья? – спросил Зиберман.

– Ага, – Стениш хлебнул чаю.

– Тогда чего дрались?

Стениш пожал плечами.

– Почему бил Зверя? – спросил Зиберман Чародея.

– Потому что он лысый, – выпалил Чародей.

– А ты почему бил его?

– Потому что он кудрявый, – пробухтел Зверь.

– Логично, – доктор вернулся к Стенишу и о чем-то тихо заговорил с ним.

Головокружение постепенно отпускало Чародея. Глаза слипались. Он решил, раз не может повлиять на ситуацию, то уж лучше поспит.

Когда Чародей проснулся, Стениша и доктора в кабинете не оказалось. Тело затекло. Он хотел хоть немного поменять положение, но не получилось.

– Попробуй напрячь тело, а потом расслабь, – посоветовал Зверь. – Мышцам станет легче.

Чародей вздрогнул. От Зверя не шло никаких мыслей, Чародей не сразу понял, что друг рядом. Он попробовал напрячь мышцы. Сомнительное облегчение, но хоть что-то. Кислородную маску сняли с него во сне. В правой руке торчала игла капельницы. Судя по надписи на бутылке – глюкоза. Зверь тоже сидел под капельницей. От скуки он мотал ступнями из стороны в сторону и насвистывал Yellow Submarine.

– У тебя рожа щас, как у обдолбыша, – сообщил он Чародею.

Тот повел взглядом по белым стенам кабинета.

– Не понимаю, как вы живёте в таком мире, – произнес он. Странная реальность обескураживала его.

– В каком таком?

– Таком… Плоском что ли.

– Слышь ты, избранного-то не строй из себя. Ты тоже живёшь в этом мире. Просто у тебя мозги набекрень, – Зверь заелозил на кресле, ища удобное положение.

– А ты в ошейнике чувствуешь также, как без него? – спросил Чародей.

– Да… Только злость куда-то уходит. Никого бить не хочется. Спокойнее как-то.

– Это спокойствие амёбы.

Зверь не спорил. Лишь смерил Чародея презрительным взглядом. Когда-то давно Зверь рассказал Чародею, как ненавидит ошейник. Он доставлял ему физический дискомфорт и лишал того важного, что делало его личностью. Потухшая агрессия плохая плата за это.

– Слышь, Чар. А чё там в столовке-то случилось? – он оглядывал белый потолок палаты с желтыми пятнами от ламп.

– Это у тебя спросить надо. Ты начал всех дубасить.

– Я ж только Леща.

– Не только. Ещё Прыща. Тумана. И малолетку этого, что под ноги тебе кинулся, чуть не треснул.

– Да ладно? – Зверь недоверчиво покосился на Чародея.

– Угу.

– Не знаю. Я вдруг почувствовал такую злость. А тут ещё этот Лещ. Он же первый меня ударил. Ты видел?

– Нет.

– Он первый, – доказывал Зверь. – Не понимаю. Я правда так разозлился. Никогда такого не чувствовал. А ты-то чего полез? Ну, отдубасил бы я Леща и Прыща. Что с того?

– Дурак ты, Зверь. Ты не отдубасить их хотел, а прибить.

– Не заливай.

– Не заливаю. Именно это я почувствовал в твоих мыслях.

– И решил, что лучше пусть я тебя прибью?

– Меня бы ты не прибил, – скривил губы Чародей.

– Да с чёго это?

– А с того, что я телепат. Я бы остановил тебя.

– Чего ж тогда не остановил, а позволил бить?

Чародей молчал. Как объяснить, что вместе с мыслями он почувствовал и эмоции Зверя. Эту оголённую ярость. И на мгновение погрузился в неё. И ему понравилось. Так понравилось, что вместо того, чтобы заставить Зверя прекратить, сам с удовольствием стал бить его, а потом отпустил контроль над телепатическими способностями, как и друг перестал сдерживать физическую силу. И как приятно было управлять действиями Зверя и заставлять его бить самого себя.

Нет. Об этом он не скажет Зверю. В этом он даже себе боялся признаться.

Зверь понял, что не дождётся ответа, и снова засвистел.

Сквозь дверь просунулась рыжая голова. Юркие глазки оглядели кабинет. Поняв, что никого из взрослых нет, Лис проскользнул внутрь. Воровато озираясь, он приложил палец к губам, кивнув в сторону соседней комнаты, из-за двери которой доносились приглушённые голоса санитаров.

Пружинистой походкой он подошел к Чародею, на ходу махнув Зверю, и поднёс к лицу Чародея клочок бумаги. Тот быстро пробежал глазами по корявым буквам и кивнул, понял, мол. Лис, делая руками магические пасы и кривляясь, выудил из кармана шорт круглую белую таблетку и закинул её в рот Чародея. Зверь смотрел на всё это с недоверием и непониманием.

В этот момент голоса за дверью стали громче, один санитар вышел из комнаты. Лис отскочил от кресел с пациентами и сделал придурковатое лицо.

– Тебе чего? – спросил санитар, недовольно оглядывая его. – Здесь нельзя находиться.

– Ой, дяденька, а я просто мимо шёл. Дай, думаю, на этих сучкунов посмотрю, да пинка им дам, пока они связаны.

– А ну, пшёл вон!

– Всё-всё, ухожу. Не очень-то интересно.

Лис крутился вокруг санитара, делая вид, что пытается обойти его. Наконец, со словами «Всю кровушку попортили, херы окаянные» выскользнул в коридор, напоследок показав Чародею ловко стыренную у санитара пачку сигарет. Санитар, ничего не заметив, глянул на капельницы и уже повернулся к двери.

– Мне плохо, – засипел Чародей. – Дышать нечем.

Санитар глянул на мальчишку, изо рта которого пошла пена, и заорал в коридор:

– Доктор Зиберман, пациенту плохо!

Через пару минут доктор Зиберман уже склонялся над Чародеем.

– Снимите ошейник, – услышал Чародей, почти теряющий сознание.

Его выворачивало наизнанку и трясло мелкой дрожью. Но силиконовая змея покинула шею. Привычный мир возвращался в сознание. Теперь главное, чтобы Зверь промолчал про таблетку.

Игла вошла в вену, брызнув в кровь лекарство. Как хорошо и невесомо! Чародей обмяк на кресле. Подбородок и футболка в блевотине, но эта ерунда не имела значения. Лицо доктора Зибермана с непривычным для него выражением удивления и обеспокоенности маячило перед ним. Чародею было всё равно, где он сейчас. Он улыбался чужим мыслям.

***

– Раньше такое случалось, доктор Зиберман? – спросила директриса.

Она стояла перед ним и Стенишем в кабинете доктора, прямая и строгая, заставляя и мужчин против воли выпрямлять спины.

– За мою практику нет, госпожа Н.

– Почему же сейчас случилось?

Доктор развел руками.

– Возможно, потому что он телепат. Я читал о похожих случаях с другими псиониками, доходило даже до летальных исходов. Предполагается, что как раз из-за использования ошейника.

– Ошейник всего лишь блокирует способности. Как он может привести к смерти?

– Сам ошейник не может. Дело в восприятии действительности. Это физиалам ошейник заблокирует способности, а телепату заблокирует чувства. Кроме зрения, слуха, осязания у телепатов развиты ещё другие чувства. Представьте, что вы мгновенно ослепли и оглохли и перестали чувствовать мир таким, как раньше. С мальчишкой как раз это и случилось. Он с рождения воспринимал мир по-своему, а тут вдруг ему разом перекрыли привычные чувства. Он жаловался, что слышит всё не так. Да и дыхание подводило. Видимо, мозг не справился с новой действительностью. К тому же он ребёнок. Не мог понять, что это временно.

– Он единственный телепат в приюте? – спросила директриса у Стениша. Тот кивнул.

– А второй?

– Зверь? Он мой постоянный пациент, – Зиберман отёр пот со лба. – Неконтролируемая агрессия и физическая сила, как у четверых мужчин.

– Он нормально ошейник переносит?

– Вполне. Я бы даже сказал, что ему в нём лучше. Злость притупляет. И по силе нормальным пацаном становится. А без ошейника совсем не контролирует себя.

– Часто дерётся? – госпожа Н посмотрела на Стениша.

– Да постоянно, – ответил воспитатель. – Дня без этого не проходит. Только раньше это просто драки были, а теперь они вдруг решили против друг друга способности использовать.

– Выяснили причину драки?

– Никто ничего толком не говорит, да и не скажет. У них каждый чих может стать причиной расквасить нос.

– Хм, я всегда считала псиоников опаснее физиалов. Кто бы не начал драку, телепат всё равно в выигрышном положении. Уверены, что нельзя опять надеть на него ошейник?

– Исключено! – горячо возразил Зиберман. – Вдруг приступ повторится. Я не стану рисковать здоровьем, а тем более жизнью ребенка.

Госпожа Н вздохнула.

– Хорошо. Пусть ходит так. А агрессивного мальчишку держите в ошейнике. Не хватало мне ещё кровавых побоищ в приюте.

– О чём они там базарят? – спросил Зверь.

Чародей сидел в кресле, всё ещё привязанный, но без ошейника. Он прикрыл веки и направил внимание за стену в соседнюю комнату, куда ушли директриса с воспитателем и доктором.

– А ты пробей стену ногой и узнай, – ответил он, не открывая глаз.

– Не будь мудаком. Я ведь промолчал про таблетку Лиса. Вы, кстати, с ним конченные придурки. Ты мог сдохнуть.

Чародей с минуту помолчал, закусив губу, потом сказал:

– Они говорят, что меня сегодня отпустят, а ты ещё побудешь здесь… А ещё они оставят на тебе ошейник.

Зверь оглушено молчал. Чародей видел катящуюся по его щеке слезу. Ему стало не по себе. Зверя даже старшеклассники стороной обходили. А на этом кресле, закованный в ошейник, друг выглядел затравленным и потерянным. Он даже говорил не так, как раньше. Спокойно, скорее даже апатично.

– Разве тебе в нем не лучше? Ты же перестаёшь злиться.

Он не знал, что сказать, и говорил чушь.

– Ты можешь просто заткнуться, Чар?

– Да, прости, – тихий голос Чародея слегка коснулся слуха Зверя.

– Вот только не надо меня жалеть! – огрызнулся Зверь. – Я с пяти лет в ошейнике, привык.

Слова хлестнули Чародея, как кнутом, уничтожив зародившуюся искру сочувствия. Он развязно глянул на Зверя и выпалил:

– А до пяти лет тебя что сдерживало? Мамкина сиська?

Чародей тут же пожалел о вырвавшихся словах. Теперь он всеми силами пытался выглядеть наглым, несмотря на внезапно побледневшее лицо Зверя.

– А ты сам прочти. Ты же без ошейника.

Соблазн был велик. Разум Чародея метнулся к мыслям Зверя, но мальчишка вовремя остановился. Он чувствовал, какой там, в чужой голове, омут. И лезть в него не хотелось.

Зверь запрокинул голову назад и моргал, отгоняя слезы. Он хотел опять чувствовать себя злым и сильным. А сейчас был размазней без привычной комфортной для него агрессии. И таким лопухом ему придётся остаться, раз ошейник будет на нём.

***

В приюте каждый знал своё место. Воспитанников делили на группы: старшую, среднюю и младшую. Редко пацаны из одной группы общались с другой. Группы делились на комнаты. Даже в комнате у каждого – своё место. За то, что сел на чужую кровать, можно нехило схлопотать.

Тень знал это и не совался ни к кому. К нему тоже не совались. Его считали странным, дурачком. За полгода в этом приюте он так ни с кем и не сдружился. Его вообще словно не замечали. Кроме Леща, который обожал его бить и отнимать еду.

За его тринадцать лет от Тени отказались две приёмные семьи. Во всех семьях происходили странные вещи с появлением Тени. Как ни старался он вести себя послушно, стать хорошим мальчиком не смог. И его вернули. Но не в прежний приют. А в этот, где все дрались и ругались, где воспитатели ходили с дубинками, а на воспитанников надевали ошейники, чтобы заблокировать способности.

Тень думал, что, если бы и на него надели ошейник, он стал бы наконец хорошим мальчиком. Но про него написали «Способности не выявлены» и не выдали ошейник.

Он лежал на кровати в темноте. Какие бы события не сотрясали приют днём, после отбоя наступала тишина. Кровать Тени стояла у стены. Каждый вечер, засыпая, он смотрел на тонкие трещины, бегущие по зеленой краске. Его стена пустая, без плакатов, рисунков, ловцов снов и прочих вещей, которыми украшали свои стены его соседи. Только трещины и тень от решетки на окнах – его стена в клетке. И он в клетке. Весь мир снаружи, а он на кровати наедине с пустыми стенами.

– Если бы только у меня был такой друг, как Чародей, – прошептал в подушку Тень.

Странная мысль до чертиков напугала его.

Полгода назад именно Чародей оказался первым из детей, кого Тень встретил в приюте. Он говорил с Тенью и даже помог ему. Но потом совсем не обращал на него внимания, не видел Тень, как и другие. Может, потому что Чародей из средней группы и не якшается с младшими. А может, потому что при первой встрече ощутил что-то, что чувствовали и приемные родители в присутствии Тени, и не захотел водиться с ним.

Тень отколупывал от стены штукатурку и ел её. Это хоть как-то успокаивало и отвлекало от мысли, что он виноват в сегодняшней драке. Он просто не хотел, чтобы Лещ ударил его. Но вот почему Зверь стал драться не с Лещом, а с Чародеем, понять не мог.

Оставалось лишь смириться с тем, что он плохой мальчик, который приносит несчастья.