Читать книгу Не просто о любви. Сборник - Елена Амелина - Страница 4

Утро порадовало аборигенов лазурной непоколебимостью вод и едва заметным ласкающим ветерком.

Заспанная и помятая, Олеся задом вылезла из-под душного брезента на оперативный простор и осмотрелась. Вокруг, насколько хватало глаз, царила роскошная южная растительность, между которой в золотые от солнца просветы подглядывала за пришельцами синева океана.

Сбегав для начала в кустики, подальше от культурной прослойки, она, потягиваясь и закрываясь ладонью от солнца, почтила берег своим присутствием. К сожалению, напрасно. Пафосный выход не удался. Юный принц, как успела заметить Олеся, категорически презирал спанье до обеда и уже успел смыться в неизвестном для своей принцессы направлении.

Олеся пошаталась по берегу туда-сюда, пугая боязливых крабов, и когда желудок напомнил о вынужденной голодовке, произвела попытку поохотиться на них. Но крабы оказались шустрее голодной Олеси. Они молча и, главное, быстро семенили в воду, угрожающе задрав клешни. Пару раз им удалось тяпнуть этими клешнями Олесю за палец, после чего она временно прекратила преследование и постаралась настроиться на позитивный лад. В конце концов, не место красит человека, а человек – место. Так что после семи-восьми лет курортной жизни в тропическом раю она вполне могла надеяться на то, что спа ей больше не понадобятся, а диета пойдет на пользу фигуре.

Честно говоря, отсутствие мобильника беспокоило ее больше, чем отсутствие пищи. Где-то очень далеко за горизонтом бесилась Москва с ее проблемами, и Олеся не могла их контролировать, не могла держать руку на пульсе, это раздражало.

Голый Алекс, нисколько не смущаясь Олесиной невинности, вылез из моря с тощей связкой рыб в одной руке и острой палкой в другой.

Олеся задумчиво оглядела свой прикид. Нет, снять сарафан и остаться в чем мать родила было ей пока не под силу. А раздеться хотелось, и очень. Полуденная жара уже давала о себе знать, раскалив песок до температуры варки яиц. Даже попугаи – и те притихли на пальмах, забившись в их густую листву на послеобеденный сон.

Алекс удобно устроился у очага, нанизав на прутья выпотрошенную рыбу.

Мрачно поздоровавшись, Олеся поинтересовалась:

– Ты думаешь, ее можно есть?

– Макрель. По-нашему – скумбрия. Ум-м-м… Не хочешь – не ешь.

– Не хами, – оборвала наглеца Олеся и уселась рядышком, презрев все условности света. Ее рука с наслаждением ощущала прохладу, исходящую от мокрой кожи Алекса, чье худое тело, и без того загорелое, теперь золотилось под солнцем.

Без соли и специй рыбешка оказалась вполне съедобной, хотя и непривычной на вкус. На второе было суфле из крабов в собственном панцире, в ловле которых Алекс оказался гораздо счастливее своей подруги. Запили все деликатесы свежайшим кокосовым молоком с добавлением капельки рома. А наевшись, валялись в изнеможении на песке в тени шуршащих на ветру пальм.

– А как же крысы? – всполошилась Олеся, вспомнив вчерашние угрозы.

– У них тихий час. Тебе не холодно? – лицемерно осведомился вьюноша, оглядывая Олесин сарафан до пят.

– Есть чуток, – призналась она, задрав юбку до пояса и не без гордости обнажая стройные еще ноги.

– «Гуччи»? «Макс Мара»? «Каролина Феррера»? – поинтересовался Алекс, пощупав материал Олесиного прикида, и тут же скомандовал по-солдатски: – А ну-ка, встань!

Олеся в недоумении подчинилась.

Ничтоже сумняшеся, депутатское дитя одним широким жестом оборвало подол дорогого Олесиного сарафана до неприличного мини.

– Теперь ты почти такая же красивая, как я, – заявило дитятко и завалилось обратно на песок, любуясь делом своих рук.

Олеся наплевала на «Гуччи», но сам факт бесцеремонного вмешательства в интимное пространство ее ляжек раздражал.

– Не переживай, будет повод купить новый, – заявил Алекс.

Олеся фыркнула.

– Еще не хватало переживать из-за тряпки. Если хочешь, можем тебе из нее трусы сделать, если тебе надеть нечего.

– Боюсь, мои чресла не заслужили еще подобной чести.

– Твои что? – весело поинтересовалась Олеся.

– Надо что-то делать с твоей неграмотностью. Взрослая тетя, а не знает, что такое чресла.

Олеся, хохоча, стукнула его по лбу.

– Да знаю я, знаю. Но один вопрос не дает мне покоя.

– Никаких вопросов о личной жизни. Излишняя откровенность разрушит мой образ мачо.

– Не разрушит, – успокоила малыша Олеся, – ты почему именно ко мне привязался, как банный лист? Помоложе найти не мог?

– Из жалости.

– Из жалости? – Олеся даже спала с лица.

– Увидел тебя с этим телефоном – жалкое зрелище. Ну а потом, когда ты ром пила, стоя на голове, влюбился. Честное слово, ничего сексуальнее в своей жизни не видел.

– А ничего, что, когда я школу заканчивала, ты обоссал свой первый памперс? – вопросила разгневанная не на шутку Олеся.

– Не преувеличивай!

Алекс лениво перевернулся на живот, подставив подруге песчаную спину.

Олеся расстроенно примолкла, делая вид, что изучает морской горизонт.

– Где тут выпить? – спросила она наконец и, поднявшись в указанном направлении, отыскала початую бутылку все того же рома. Недолго думая, сделала большой глоток прямо из горлышка.

– Моралист хренов. Интересно у тебя получается: трахать баб можно, а жениться – ни-ни.

Алекс сел на песке, с безопасного расстояния наблюдая за переменами в настроении подруги.

– Пожалуй, в данной ситуации без штанов я буду выглядеть глупо, – заявил он наконец, натягивая свои короткие туземные брюки.

На фоне их выгоревшей ткани кожа мальчишки казалась почти такой же шоколадной, как у индусов. Слипшиеся от соли волосы, сосульками свисавшие на лоб, придавали ему непосредственное очарование дикости, и Олеся с грустью отметила, что он действительно хорош.

– Хочешь увидеть дворец Посейдона? – спросил вдруг Алекс. – Это здесь, рядом. Ну? Пошли! Если не боишься, – добавил он с вызовом.

Олеся поплелась за ним без большого энтузиазма. На самом деле идти оказалось не так уж и близко, и она успела порядком обгореть с одного бока, обращенного к солнцу.

Очень скоро, к своему удивлению, Олеся поняла, что путь они держат к той самой скале, у которой вчера нарушали границы заповедника. Чем ближе подходили они к цели, тем громче ревел прибой. Наконец она разглядела черные дыры неправильной формы, словно дупла кариеса, выевшие часть горы, спускавшейся неровными ступенями прямо в океан. Сильный шум исходил именно от них.

«Гроты!» – догадалась Олеся, вглядевшись в пенящуюся массу воды, внахлест закрывающую темноту провалов.

– Ты здесь уже бывал? – прокричала она Алексу, стараясь заглушить рокот океана, выдолбившего гигантскую дыру – жилище циклопа.

Он кивнул в ответ.

– Подождем полчаса до отлива и сможем войти внутрь.

– Нет, – в ужасе замотала головой Олеся и попятилась назад, – мне моя жизнь еще дорога. У меня ребенок маленький.

– Не бойся, – крикнул Алекс, – во время отлива там безопасно.

Олеся с сомнением посмотрела на крушащие базальт волны. Алекс потянул ее за руку.

– Да не пойду я, – уперлась она, сдвинув брови в упрямую жесткую складку, – тебе надо – ты иди, а я тебя здесь подожду.

– Кво-кво-квох, – замахал плечами Алекс, со смехом изображая хлопающую крыльями несушку, – что, сдрейфила, курица? Страшно? Мне одному идти опасно, давай за мной!

– Это твое дело, – упрямилась Олеся, с подозрением поглядывая на гроты.

– Да рискни же ты, там по колено, а воспоминаний хватит на всю зиму! Пошли!

Олеся наконец нехотя сдалась и позволила себя увлечь под грандиозные неровные своды, нависшие над непрошеными гостями и способные вместить даже небольшой корабль. Воды и впрямь было немного. Основная ее масса ушла вместе с отливом, освобождая проход в святая святых морского царя на считаные часы. Но, несмотря на ее небольшое количество, идти было тяжело. Неровные, мечущиеся в замкнутом пространстве, но все еще сильные волны не позволяли свободно двигаться, норовили сбить с ног, и, если бы не упрямая уверенность поводыря, сама Олеся ни за что не рискнула бы сунуться в этот миксер.

Кое-где пришлось даже проплыть, так как ноги не нащупывали дно, но богатое убранство пещер так впечатляло, что даже Олеся, оглушенная их мощью, сдалась на милость победителя и просто разрешила увлечь себя из одного зала в другой, потом в третий.

– Это столовая Посейдона, – кричал ей Алекс, отплевываясь от захлестывающих и сбивающих с ног волн, – а там его гостиная. Как тебе это место?

Молодой бог, он двигался легко и смело, прокладывая себе путь между многочисленных и, по мнению Олеси, опасных валунов, придерживая ее за руку. С этой мизерной поддержкой Олеся тем не менее чувствовала себя куда более спокойно, чем без нее, и когда им случалось оторваться друг от друга или упрямая волна расшвыривала их в разные стороны, Олеся начинала паниковать. Но стоило только Алексу поймать ее ладонь в бурлящей пене, как она прекращала прощаться с жизнью и снова обретала опору под ногами.

Гулкие своды множили и без того многоголосое эхо, отражали, комкали и растягивали речитатив волн, их сумбурный разговор, долгожданную тусовку, гостеприимно принимая в своем чреве их радостную толкотню.

Алекс что-то кричал своей подруге, но она не слышала ничего из того, что он пытался ей втолковать, и скорее интуитивно, ориентируясь на его взволнованное и оживленное лицо, сама начинала испытывать восторг вслед за своим гидом, с каким-то давно забытым детским восхищением вглядываясь в его мифологический образ. Грациозное тело, четкий профиль, мокрые кудри, с которых стекали прозрачные соленые капли, прохладная загорелая кожа, прикрывающая горячую пульсирующую энергию молодости, – все в этом юноше напоминало древние, канувшие в века легендарные архетипы: Давида, Персея, Пелея, как будто гроты были той машиной времени, тем порталом в минувшее, что перенесли своих гостей в мир погибший и прекрасный, погребенный ныне под многометровым слоем пепла где-нибудь на Пелопоннесе или Санторине.

После валялись на берегу, бездыханные от напряжения.

Говорить не хотелось. Олесе пришло в голову, что с Андреем она в этот грот не полезла бы. Это открытие причинило ей боль, и теперь она сидела, сжавшись в комок, отрешенная от мира и совершенно опустошенная своим немыслимым приключением. Наконец она обернулась украдкой и внимательно посмотрела на Алекса. Того, похоже, одолевали те же эмоции.

«Почему так, – подумала она, – он моложе меня на целую вечность, совершенный ребенок, а с ним я чувствую себя надежнее, чем с любым из моих мужиков? Совершенное безумие! Влюбилась в мальчишку на пятнадцать лет младше! Ну и дура!»

– Лодки! – вдруг крикнула Олеся и сорвалась с места.

В голубой дали показались темные точки. Рыбаки обходили скалу, возвращаясь с лова, и быстро приближались к месту их с Алексом стоянки. Следовало торопиться назад.

Она почти бежала по берегу, за ней неспешно тащился депутатский сын, на ходу бросая камни и ракушки в слегка взволнованную пучину.

Грузиться долго не пришлось, но неторопливый Алекс все-таки взбесил закусившую удила подругу.

Всю обратную дорогу оба молчали. Только неунывающие аборигены лопотали что-то свое, перекрикивая друг друга и ожесточенно жестикулируя. Время от времени Олеся ловила на себе их любопытные взгляды и белозубые улыбки.

Абсолютно изможденная, она вывалилась из лодки на берег под сенью любимого отеля с его цивильным сортиром и ежедневной сменой полотенец. Алекс за руку попрощался со всеми рыбаками и догнал Олесю уже у деревянного настила, ведущего к номерам.

– Держи, – протянул он ей что-то маленькое.

Олеся взглянула и открыла рот от удивления.

– Когда ты успел?! – воскликнула она, осторожно беря тонкое серебряное колечко с неровной розовой жемчужиной.

Точно такое же кольцо Алекс надел себе на мизинец.

– Друзья постарались, – сказал он устало, – сохрани на память. А я пойду. Надо поспать, а то всю ночь от тебя пальмовых крыс отгонял. Увидимся.

И он медленно побрел вверх по берегу в сторону своей шикарной, как утверждала Людка, виллы. В последний раз мелькнула его рубашка, и сам он растаял в стремительно надвигающихся сумерках.