Читать книгу Лесная нимфа - Елена Арсеньева - Страница 4

Итак, наша героиня вошла в магазин и отправилась покупать свои творожки, яблоки, бананы, а также куриную печенку, которую просто обожала, и не менее обожаемые куриные сердца. Она была полной и окончательной сердцеедкой как в прямом, так и в переносном смысле слова. Ах да, еще она, не удержавшись, купила ванильный зефир (перманентно худеющим дамам отчего-то не рекомендуется есть шоколад, а вот зефир и мармелад разрешается… какое счастье, между прочим!) и кирпичик дико вкусного черного хлеба с орехами и сухофруктами. Не самая полезная еда для похудения, но все же лучше тортиков и булочек. А вкуснотень-то какая!..

Рассчитываясь, Алена недобрым словом помянула блондинку и ее «Лексус». Ей не хватило пятидесяти рублей (тех самых, оставшихся в снегу), пришлось рассчитаться картой. Небольшая очередь немедленно уставилась на нее с неприязненным выражением. Отчего-то задержался этот предрассудок, будто карта – символ несказанно толстого банковского счета. Глубокая ошибка, между прочим. То есть в случае писательницы Дмитриевой – определенно!

Кассирша тоже не обрадовалась тому, что приходится совершать чуть более сложные манипуляции, чем те, к которым она привыкла, и сердито приказала Алене, которая чуть замешкалась, собирая свои покупки:

– Кончайте копаться, девушка! Вы задерживаете очередь!

С одной стороны, грубость, которая требовала достойного ответа. С другой стороны, «девушка»…

Алена махнула рукой (мысленно) и кое-как свалила зефир, яблоки и прочее в пластиковые пакеты.

«А вот интересно, – подумала она, – «Лексус» уже уехал или нет? Может, если уехал, я попытаюсь свои монетки собрать?»

Ей было чуточку стыдно за желание непременно собрать деньги, хотя что тут стыдного, совершенно непонятно. Будь там всего лишь один пятак… а то ведь семнадцать их! И еще две монетки по два рубля…

К огорчению Алены, «Лексус» стоял на месте. «Рено» не было, а «Лексус» стоял. Лучше бы наоборот, конечно. Вот разве что подождать, пока уедет? Интересно, бесподобная блондинка скоро выйдет из «Этажей»?

И тут Алена увидала ее. Впрочем, нет, сначала она услышала блондинкин голос. Голос был прекрасен и безупречен, как и ее внешность. С таким голосом только песни петь на скалистых берегах Сомали – никакие пираты не понадобятся, экипажи кораблей будут просто счастливы сдаться в плен прекрасной сирене! Впрочем, дело происходило не на скалистых берегах Сомали (еще не факт, между прочим, что они там скалистые!), а оттого прельстительных песен не пелось. Блондинка выражала совсем иные чувства. Судя по тональности, это было глубокое возмущение, однако вычленить что-то осмысленное из сплошного потока отвязного мата, перемежаемого рыданиями, не представлялось возможным.

«Эк ее разбирает! – с ужасом подумала Алена, не выносившая инвективной лексики в неформальных ее проявлениях. – Да что случилось-то?!»

Вокруг «Лексуса» и его владелицы уже собралась небольшая толпа. Кто-то стоял, с зачарованным выражением смотря на автомобиль. Кто-то подходил, бросал взгляд… лица искажались то озадаченностью, то сочувствием, то злорадной насмешкой… и отходил, покачивая головой.

Подошла и Алена. Подошла – да так и ахнула!

Серебристый, элегантный, восхитительный бок «Лексуса» был весь изуродован глубокими царапинами. Они сплетались в причудливый узор спиральных и прямых линий.

Алена пригляделась. Да нет, это не просто линии… это надпись какая-то. Она подошла поближе, пытаясь вчитаться. Длинное-длинное слово, вернее, несколько слов, слитые воедино. Вроде бы написано: «Я паркуюсь», а дальше? «Я паркуюсь»… какое же там слово, нет, два слова!

– «Я пар-ку-юсь, как ду-ра», – по слогам прочел кто-то рядом с Аленой и аж поперхнулся то ли вздохом сожаления, то ли смешком. И только теперь она поняла, что там было написано: «Япаркуюськакдура».

Ну да… Это «получи, фашист, гранату» в ответ на блондинкино «Тычодумаешьябудутутнатебявремятерять?».

– Ё-мое! – раздалось сочувственное бормотанье. – Сурово!

– За что ее так? – раздался еще чей-то исполненный жалости голос.

– Да сволочей полно, видят, что красивая женщина на дорогой машине, – ему ни того, ни другого вовек не заиметь! – вот и излил дерьмо, – с горечью вынес приговор приятный баритон.

– Нет, на самом деле не так все просто, – невольно пробормотала Алена.

– Что? – Ей в лицо заглянул темнобровый и румяный парень лет двадцати семи в роскошнейшей короткой замшевой куртке. Он был очень красив – так же, как и его баритон, и куртка. В человеке должно быть все прекрасно, совершенно по Чехову! – Вы знаете, кто это сделал? Вы видели?

– А может, это она сама накорябала?! – предположил какой-то вкрадчивый, неприятный голосишко.

– Я только что из магазина вышла. – Алена помахала сумками.

– А может, ты сначала накорябала, а потом в магазин – шмыг!

Алена обернулась к автору этой дерзкой версии. Высокий, худой, красноглазый. Нос длинный, острый. Высунул его из шарфа – и спрятал обратно. Дуремар какой-то, честное слово, из иллюстраций к сказке «Золотой ключик, или Приключения Буратино»!

– Не припоминаю, чтобы мы с вами на «ты» перешли, – ответствовала она с той высокомерностью, на которую была великая мастерица. – Но, кстати, может быть, это именно вы машину изуродовали, а теперь ищете, на кого вину свалить?

– Я? – пренебрежительно вынул нос из шарфа Дуремар. – А мне зачем?

– Ну а мне зачем? – пожала плечами Алена.

– Да мало ли… – туманно предположил Дуремар.

– Девушка, нужно милицию вызвать! – кипятился темнобровый и румяный красавец, подступая к блондинке. – Распоясались, отморозки! Руки рубить за такие акты вандализма нужно!

Алена вспомнила седоватый ежик, по-детски изумленные глаза…

Он не отморозок, точно. И положа руку на сердце можно сказать, что блондинка наказана по заслугам. Жестоко, но по заслугам! Она и впрямь парковалась, как дура, даже как воинствующая кретинка!

Но Алена решила оставить свое мнение при себе. А то вдруг красотка, которая сейчас мечется туда-сюда, заламывает руки и утирает злые слезы (и тушь у нее при этом почему-то не растекается!), обратит на Алену внимание – да и вспомнит, что именно на нее чуть не наехала. И припишет этот «акт вандализма» Алениной распоясавшейся мстительности. Доказывай потом, что ты не верблюд. Ищи тех, кто подтвердит твое алиби. А кто его подтвердит? Кассовый чек? Да, на нем указано время покупки. Но ведь не факт, что сначала ты чем-нибудь не изуродовала «Лексус», а только потом ринулась в магазин. Дурное дело-то ведь совершенно нехитрое!

Нет, лучше уносить ноги, да поскорей. Алена с сожалением посмотрела в грязный снег, под которым были где-то погребены ее восемьдесят девять рублей, простилась с ними… и вдруг заметила у своих ног небольшую картонку.

Мало ли что там могло валяться, ерунда какая-то! Картонка и картонка.

В это мгновение, однако, одна из сумок вдруг вывалилась из Алениных рук и упала рядом с картонкой. Подбирая ее и выкатившееся яблоко (ну что за день такой потеряистый выдался?!), она поближе взглянула на картонку и увидела там надпись печатными буквами: ХА-ХА!

Рядом была нарисована кривая рожица, улыбающаяся во весь рот.

Алена подхватила картонку вместе с яблоком, сунула в сумку и быстро пошла прочь от места, так сказать, происшествия.