Читать книгу Опасные тени прошлого - Елена Асатурова - Страница 7

Рыбнинск

Серафима Лаврентьевна Решетова отложила старинный семейный альбом с пожелтевшими карточками, с которых смотрели лица давно ушедших родных и друзей ее семьи, печально вздохнула и поднялась из глубокого кресла, обтянутого гобеленовой тканью. Рисунок давно стерся, также стерлась почти до основания и ее долгая жизнь. Пора дать дорогу молодым, а самой прожить отпущенные ей годы или месяцы без забот, под присмотром врачей, медсестер, среди таких же одиноких стариков…

Из близких у нее почти никого не осталось. Старший брат, Стефан, был сослан после войны в лагеря ГУЛАГа, где и затерялись его следы. Сперва еще приходили письма, но в начале пятидесятых перестали, и ни о смерти брата, ни о чем другом они вестей не получили. Оборвалась эта семейная ниточка.

Мужа Серафима схоронила давно, лет пятнадцать уже прошло, как не стало ее Николушки. Николай Решетов был известным в городе врачом, светлой души человеком и ушел так же легко, как жил, – не проснулся однажды утром.

Своих детей бог им не дал, остался только двоюродный племянник Юрочка, живший с семьей в Москве и порой наведывавшийся в гости. Дочка его Кирюша была Серафиме как внучка, старушка любила ее всей душой. Бывало, приедет девчушка на каникулы, бежит по перрону и кричит радостно: «Симочка, родненькая, а вот и я!» Хотела Сима квартиру свою как приданое ей оставить в наследство, но узнав, что свадьба странным образом расстроилась, без всяких церемоний пригласила Киру переехать. Сама же она давно решила перебраться в частный пансионат для ветеранов, благо сбережения позволяли не стать никому обузой. Если девушке на новом месте понравится, то она оформит на нее дарственную.

«Хоть Кира мне и не кровная внучка, но все же родовое гнездо не чужим людям достанется», – думала Серафима, собирая свои вещи.

Вот уложены два небольших чемодана с одеждой и любимыми книгами, портплед, картонка со шляпками, упакована коробка с дорогими сердцу мелочами – много ли ей надо? Все остальное: посуда, ковры, мебель – остается Кире. Серафима Лаврентьевна с грустью посмотрела на альбом, погладила тисненую кожаную обложку и вернула его на полку книжного шкафа.

На столе оставалась потрепанная канцелярская папка для документов грязно-голубого цвета, с выцветшей чернильной надписью и завязанным на бечевку бантиком. Она много раз собиралась выбросить эту папку, содержимое которой, теперь никому не нужное, болезненно напоминало о счастливом прошлом ее семьи. Но что-то все время удерживало Серафиму от этого шага: ее родители очень дорожили этими старыми бумагами и пожелтевшими, затертыми на сгибах письмами. Вот и сейчас она взяла папку, прижала к груди, как ребенка, и убрала в один только ей известный тайничок, куда издавна прятала свои детские секреты, – словно похоронила…