Читать книгу Белая - Елена Бодрова - Страница 9

Стены, стены, стены. Дома тоже есть стены, но их не замечаешь. Они прячутся за картинами, обоями, коврами, светильниками. А здесь они голые. Молчаливо обступают со всех сторон, не стесняясь своей наготы. В палате – они, в коридорах – они, даже когда идешь гулять, они спускаются вместе с тобой по лестнице, такие же неприкрыто белые, как и везде. Преследуют. Я вышел во двор и долго смотрел на траву. Зеленая. Снова вспомнил футбол. Мечтал о мяче, пока ножка костыля не провалилась в мягкую землю. Пришлось ее выдернуть и перестать мечтать о мяче.

В конце дорожки не скамейке сидел тот пацан. И с ним еще один. Я решил подойти.

– Привет, – сказал я ему. Он глянул на меня как-то вскользь и буркнул:

– Привет, инвалид.

– Я не инвалид.

– А палки тогда зачем?

– Нога болит.

– Инвалид. Не зря тебя рядом с психичкой поселили.

– А его рядом с психичкой поселили? – спросил второй, белобрысый, пацан. Они переглянулись между собой со странными лицами, встали со скамейки и пошли. Первый, когда они отошли на несколько шагов, обернулся и залыбился, глядя на меня. Я сел на скамейку.

Нога у меня не болит. Просто не работает. Это из-за гриппа, которым я переболел недавно. Мама сказала, что врач сказал, что это осложнение. Это слово я впервые узнал из книжки, когда мне было девять. Книжка называлась как-то многочисленно – «Адам, еще кто-то, еще кто-то и, вроде бы, еще кто-то». Название я не запомнил. Но там было про маму, которая рожает и у нее осложнение. Из-за этого все стояли на ушах в книге, переживали. Я тогда понял: осложнение – это что-то мрачное. Или грустное. Так и есть.

Я сложил костыли по бокам от себя. По одному из них полз огромный муравей. Я засмотрелся. Тело у муравья состоит из трех черных кружков, разных по размеру. Напоминает капли застывшего мазута. А ноги как тоненькие проволочки. На уроке «Окружающий мир» нам рассказывали, что муравей самый сильный, поднимает предметы, в несколько раз больше, чем он сам. С такими-то проволочными ногами. Я взглянул на свою правую ногу. Она ведь совсем не тонкая. Неужели, муравей сильнее меня?

– Здравствуй, Антон.

Я повернул голову, хотя голос узнал и так.

– Привет.

– Как ты?

– Лучше.

– Правда?

– Лучше, чем ты.

Отец рассмеялся каким-то натянутым смехом. Я раньше за ним не замечал.

– Шутишь.

– Нет, – ответил я и снова посмотрел на свой костыль в поисках муравья, но его уже не было. Убежал.

– Как твое здоровье?

– Как твоя рыжая дочь?

– Антон! Я о тебе спрашиваю. О Наташе еще успеем поговорить.

– Я не хочу говорить о Наташе.

– Вот и расскажи, как ты тут.

Я молча показал на костыль.

– Понимаю, – отец сложил руки замком, оперся локтями о колени. – Тебе нужно держаться. Только так можно выздороветь.

– Я держусь. Главным образом за костыль, – сказал я и рассмеялся отвратительным громким смехом. Самому противно. Кажется, меня услышали даже в дальнем конце двора. По-крайней мере, мне показалось, что несколько медсестер, потерянно блуждавших возле больницы, обернулись.

Отец положил свою крупную руку мне на локоть. Я хотел отдернуть руку, но не отдернул, и мы так посидели чуть-чуть.

– Я живу рядом с психической уродиной, – почему-то снова громко сказал я. И даже по-дурацки заулыбался. – Она вздыхает по ночам. А еще нам дают кашу три раза в день. У них много крупы, да? Они не знают, куда ее девать, да?

На глаза навернулись слезы. Отец взял мой костыль, который лежал между нами, хотел, видимо, переложить и, может, пододвинуться ко мне поближе. Может быть, даже обнять. Но вдруг уставился на него, как будто впервые увидел, погрустнел, посмотрел на меня, потом снова на костыль. Я отвернулся. А он так и остался сидеть на прежнем месте с костылем в руках. Как будто ему совестно его выпустить из рук.

– Мог бы и не приходить. Тебя никто не заставлял, – сказал я. – Я тут нормально. Даже гуляю вот.

– Меня никто не заставлял.

– Вот и не приходил бы.

– Ты не хочешь?

Я отвернулся еще сильнее, хотя дальше уже некуда было. Я уже смотрел себе через плечо. Там было дерево. По коре полз точно такой же муравей, как и по костылю несколько минут назад. Интересно, это тот же муравей или просто похожий?

– Антон, я приду еще. Прийти?

– Папа…

– Я приду.

Папа встал. Осторожно, как что-то хрупкое или живое, облокотил мой костыль о скамейку.

– Ну, пока, – сказал он. Я видел его руки перед собой. Пальцы сжимались и разжимались. Я не поднял глаза.

– Пока.

Папа ушел, я смотрел ему вслед. Он прослеживался между ветками этого дерева, с муравьем, пока не исчез за одним из листьев. Я приподнял этот лист пальцем, но папы там не было.