Читать книгу Роман со Свами. Краткий курс ведической жизни - Елена Булычева - Страница 13

Потом была последняя репетиция. Нам уже сказали, во сколько будет концерт, в чем на него приходить, через какой вход мы пройдем в зал, что можно брать с собой, – в общем, весь последний инструктаж провели. Осталось только дорепетировать и завтра спеть.

Я выдохнула в такт и удовлетворенно подумала про себя: всё, вроде прошла, завтра выступаем. И цветы я наконец-то первый раз на голову надену. Мне всегда нравилось, что в прическе Сильвии каждый раз были живые цветы. А на выступление все женщины украсят голову жасминами, так нам сказали. Счастье-то какое! Какая женщина откажется украсить голову цветами?

В соседнем ряду в этот момент обнаружилась возня. Опять что ли кто-то кому-то коленкой заехал? Ну, уж сейчас-то чего? Уже все друг с другом на этих репетициях сдружились-помирились, уже даже места начали друг другу уступать. А? Чего там опять? Я повернула голову влево – в самой гуще женщин оказался мальчик лет пяти. Откуда он тут взялся? Здесь ведь каждый миллиметр площади поделен и занят, и ребенок сюда проникнуть не может просто по определению – не через чего, на входе севадалы стоят в галстуках.

Мальчик тем временем, наступая на скрещенные ноги-руки, деловито пробирался вперед. Между прочим, мы пели в этот момент. Кто же его сюда запустил-то? Где же его родители, мать иху… Я на всякий случай попыталась посильнее соединить ноги. Но напрасно. Мальчик плюхнулся прямо мне на бедро. Сел. Дошел, то есть, умница, куда надо.

Всё население женщин вокруг укоризненно уставилось на меня: а-а-а, значит, это ты нерадивая такая мамаша. Господи, ведь я только подумала также про кого-то – и вот оно обратно прилетело… Ребёночек, чего же ты во мне нашел, а? – лихорадочно соображала я, а вслух всё это время пела свою партию. Правая рука держала текст на английском, левая гладила мальчика, который прислонился ко мне, судя по всему, надолго. И тут вдруг мне в голову пришла ослепительная мысль: так ведь это Свами его прислал! Знает, что я люблю с детьми возиться, вечно с ними стихи учу, хороводы хороводю, вот он такой знак и подаёт: молодец, мол, хорошо поёшь и ведёшь себя, ни с кем не ссоришься, терпение проявляешь. Так держать! Я аж чуть не прослезилась от счастья.

Хорошо, что не прослезилась.

Мальчик в этот момент завозился и начал кашлять. Кашель перешел в оглушительный. Теперь уже и музыканты начали укоризненно на меня оглядываться. Сильвия, дирижируя, тоже вопросительно развернулась ко мне. «Сильвия, Сильвия, это совсем не я! Это всё этот мальчик!» – я внутренне перед всеми оправдывалась и с ужасом понимала, что ко мне прямо в руки, за день до концертного пения, чихая и кашляя, попал абсолютно больной ребенок. У меня не было носового платка, и все свои сопли он прямо о мое сари вытирал, да еще к щеке прижимался, шепча что-то. То, чего до ужаса боялся каждый участник хора – заболеть перед выступлением – оно именно со мной сейчас произойдет, и выступать я завтра НЕ БУДУ!

Ребёнок, громко сопя, заговорил, ко всему прочему, на преотличнейшем английском:

– А долго у вас эта фигня продолжаться будет?

Это я так в целом смысл поняла – на самом деле, говорил мальчишка более развернуто. Я судорожно пела и мягко-лихорадочно отвечала ему шепотом: «Тише-тише, молчи, пожалуйста, ну, что же ты так кашляешь-то? Уже скоро всё закончится, потерпи и не кашляй, пожалуйста, и, хороший мой, не дыши ты на меня… вот так поверни головку… ага».

Песня пелась. Дитё, слава богу, придремало.

Запели другую песню.

– Ты меня обманула, – мальчик проснулся, шкворчал носом громко и опять потянулся к моему лицу. – Ты сказала, что скоро кончится, а вы всё поёте и поёте. Ну, что это за мучение?

Ой, мамочки мои, да что же делать-то? Я ничего не могла придумать, начала оглядываться вокруг и тут наткнулась на портрет Бабы.

Ага, вот и ты. Это же ты, ТЫ прислал мне в последний момент, когда я на последнем издыхании собираюсь дотерпеть и завтра петь для тебя, ты прислал этого абсолютно больного мальчишку, чтобы я перепугалась, что он меня заразит. Выстояв все десять дней на солнцепеке, и растягивая глотку на пять октав как Има Сумак19, я заслужила от тебя вот это, да?! И уж, как дурочка, начала расстраиваться от такого пердимонокля, совсем забыла, с кем имею дело, – с Тобою! Вот уж и вправду, дурында! Ведь по всем человеческим законам при такой натруженной за десять дней глотке да еще и бактериях, залезающих от твоего чудесного мальчика мне во все горловые пазухи, конечно же, я должна свалиться в температуре прямо сейчас, потому что забоюсь этого, да!? Но, любимый, я тебя разгадала. Я – НЕ ЗАБОЛЕЮ, это пусть дураки думают про бактерии. Я знаю: во что веришь, то и получишь. Между прочим, я это уже проверяла на себе: в Ришикеше в Ганге омывалась почти ж то в местах кремирования и воду сырую из водопада пила. И делала это, зная, что такая намоленная река – святая. И ничего со мною в ней не случится.

Вот что сейчас тебе скажу: я не испугаюсь ни за что, даже если свалюсь и завтра не пойду на выступление – видела же, как ты Наташу уложил эго излечивать. Так вот, если всё это случится и со мной, знай: пела я просто так, мне ничего от тебя не надо, я просто люблю петь, вот и пела в твоем хоре от души! И ничего я не боюсь, потому что ты со мной так не поступишь. Но, конечно, Ты поступишь, как считаешь нужным. А я приму это. Всё. Вообще-то, сама я верю, что буду завтра выступать.

В любом случае, за этого мальчишку – большое спасибо. Очень смешно.