Читать книгу Посвящается… - Елена Долгих - Страница 3

В 1941-ом Петру исполнилось 35 лет. Жена, четверо деток: три дочери и наследник-сын. На фронт его взяли осенью, когда фриц под Москвой готовился к победному параду.

Парад состоялся, только по Красной площади шли наши бойцы, и среди них Петр.

Попал он в Сибирскую дивизию, задачей которой было остановить врага любой ценой. Вместе с ним в батальон зачислили племянников, сыновья старшего брата, девятнадцати и двадцати лет. Служили они в разведроте и славились отменным балагурством, коего от отца своего переняли. Несколько раз Петр виделся с ними. Парни имели рост под два метра, белозубые улыбки, чёрные кудри – в общем, гроза для девчат. Младший, Иван, тот посмирнее, а со старшим, Антоном, никакого сладу не было. И порол его отец до 18 лет, а толку не добился. То, понимаешь, с молодайкой свяжется из соседнего села, то вдову пригреет, а иной раз и замужней голову задурит.

Уж как его мать умоляла: «Женись, сынку!», а тот обнимет её и задушевно так молвит:

«А что, если, мама, судьба моя живёт где-то далеко отсюдова, и ждёт меня не дождётся…. А я женюсь! Как же, мама, тогда получится? Погожу я чуток» – Так до войны и годил.

Уезжая на фронт, сказал: «Ждите, мама, вернусь с невестой!»

Пётр встретился с племяшами перед отправкой на передовую, возле теплушки. Навалились вдруг откуда-то сверху, обнимают:

– Дядька, соскучились по родне. Как вы тут?

– Помаленьку, – Петр раскурил самокрутку. – Вы как?

Младший открыл рот, но, получив тычок от брата, замолк.

– Нормально всё у нас, – молвил Антон, улыбаясь белозубо, – в медсанбате славная сестричка есть!

– Тебе всё бабы! – закашлялся Пётр. – Матери письмо написали хоть?

– Написали, дядя Петро, – вступил в разговор Иван.

– Слышь, дядь, – не унимался Антон, – нам здесь один учёный сказывал, что есть такая рыба – камбалА называется. Она плоская и у неё всего один глаз. Говорит, что жареная страсть как вкусна. Как думаешь врёт?

– Ясно дело, врёт! – Иван рубанул рукою. – Как тебе рыба с одним глазом будет жить? Ты такую хоть раз видал?

Дядька докурил самосад и выдохнул:

– Бог его знает, можа и есть.

Паровоз гуднул три раза. Антон шагнул вперёд и крепко обнял родича:

– Не поминайте лихом, ежели что. Родным кланяйтесь поясно и маманю обнимите.

Иван добавил:

– Хорошо хоть мама Настьку родила напослед, будет у кого внуков нянчить.

Пётр вскинулся:

– Вы что это? Прощаетесь, как перед смертью. Вы бросьте это!

Старший глянул незнакомо, по серьёзному:

– Да не серчайте, дядько. Чуем, что в последний раз видимся.

Не дав Петру более сказать и слова, они по очереди крепко обняли его и ушли.

Прямо с поезда да в бой. Отбросили немцев, но от дивизии осталось одно название. Смолотили жернова войны Сибирских богатырей. Петра ранили, и он, подлечившись в прифронтовом госпитале, возвращался назад, в свою часть. Поджидая машину, курил, прислонившись к стене.

– Предъявите документы! – Седой капитан сурово глядел на бойца.

– Слушаюсь!

– Из госпиталя?

– Так точно, товарищ капитан!

– Прошу вас, сержант, помочь. Тут такое дело, могилу надо закопать, а в госпитале ни одного на ногах.

– Сделаем, товарищ капитан. Куда идти?

– Тут недалеко

Могила была неглубокой и наполовину заполненная водой. Рядом лежало два тела, обёрнутые в плащ-палатку.

– Что ж так-то, не по-людски?

– Нет времени, да и сил, сержант, тоже.

Капитан устало потёр лицо.

– Хоронить некогда, поминать некогда. Еле добился разрешения похоронить братьев рядом, не в общей могиле. Деревеньку-то разметали и погост тоже. Вот тут, в рощице решил.

– Командир ты им, что ли?

– Командир. Они жизнь мне спасли, а сами вот… Перед смертью младший бредил, всё просил ему пожарить одноглазой рыбы.

Петр застонал, и, упав на колени, открыл лица покойников. Иван и Антон.

– Знакомые? – наклонился капитан.

– Племянники, – еле слышно пробормотал он в ответ.

После войны завербовался Петр на Сахалин, в город Александровск. Ещё лет двадцать ходил рыбаком на катере в артели. Жена на Сахалин не хотела ехать, и вышел у них по этому поводу скандал, но Петр на своём умел настоять. Вскоре и дочка родилась младшенькая.

– Чего не ешь? Пётр? Чего молчишь? Камбала уже остыла вся.

Голос жены вывел его из прошлого.

– Да так, задумался. Вспомнилось кое-что.

Он взял в руки вилку и усмехнулся:

– Одноглазая и плоская.