Читать книгу Геония. Трилогия - Елена Долгова - Страница 65

Лохматый пудель сомнительных кровей, спущенный с поводка, носился по дворику. Нина с пронзительным писком бегала за ним, семеня ножками. Стриж с ремешком в руках снисходительно ждал, пока наиграются собака и ребенок. Через забор соседского дома, увешанный цветными пеленками, перегнулась толстая, в мелких редких кудряшках пожилая женщина:

– Мастер Алекс!

– Что?

– К вам мячик моих мальчишек не залетал?

– Нет, леди Полина.

Толстуха фыркнула:

– Я могу подумать, что вы издеваетесь над теткой Полли. Какая из меня леди?

Стриж сокрушенно покачал головой, и ответил, стараясь приглушить озорной огонек в глазах:

– Вы очень большая леди, Полли.

Толстуха взвизгнула от смеха, махнула в сторону Дезета рваным полотенцем:

– Хулиган.

Она улыбнулась неожиданно лучезарной, почти прекрасной улыбкой, и оперлась о заскрипевшую ограду крепкими руками работницы:

– Вот я смотрю – вы целыми днями дома, мастер Алекс. Никуда не ходите, с забулдыгами нашими компанию не водите, в пивной штаны не просиживаете, и, кажись, не работаете нигде. Я все думаю – и на что вы живете? Если бы не ваша обходительность, подумала бы – вор или рений гад.

– Кто?!

– Рений гад. Тот, кто сеет смуту против императора.

Стриж, сломавшись пополам, неистово захохотал.

– Правильно говорить «ренегат», Полли!

Женщина насупилась. Дезет, отсмеявшись, покачал головой:

– О нет, Все гораздо проще – я бывший военный. Не работаю, потому что нет работы, живу на пенсию отставника.

Полли сморщила толстый нос и поправила валик, свернутый на затылке из полуседых волос.

– А все ж мне сомнительно. Знаем мы, вашего брата, солдата.

Пудель с суматошным лаем еще раз пробежал по кругу.

– Бесполезная у вас собака, мастер Алекс. Хоть бы шерсть с нее снимали, а то только жрет и шумит, пакость одна. Мой брат мутанта-терьера держал…

Стриж отвернулся от болтливой соседки. «Нет уж, Полли, – подумал он. – Я не стану держать таких терьеров. Каленусийцы использовали их для ловли беглецов. Я помню того человека, который ушел всего не сто метров, потом упал, сбитый с ног, его шею, сгрудившись, рвали собаки-мутанты».

– Мы непременно это обсудим, но попозже.

Стриж повернулся и ушел в дом, прерывая разговор. Единственная комната с аккуратно выбеленными голыми стенами. Узкая койка у стены, детская кроватка, дощатый стол. Оттон Иллирианский честно держал прощальное слово – попытки найти работу до сих пор заканчивались плачевно. Люди просили документы, заглядывали в Систему, одни были подчеркнуто грубы, другие просто отказывали. «Меня занесли в черный список».

Поначалу ошеломленный спасением, Стриж не понимал, почему император пощадил его. Осознание пришло в свой черед. «Старик хочет, чтобы я сдался, приполз к нему на брюхе, взмолился о прощении, благословляя твердую руку повелителя».

Дезет грустно улыбнулся. «Он спихнул меня на дно, в нищету, и ждет».

Толстой, болтливой тетке Полли не следовало отказывать в наблюдательности – бывший сардар тщательно избегал грязных и веселых кантин предместья. Отчасти из осторожности, отчасти по другой причине. Всякий раз, когда Стриж тайно, в одиночестве прикасался к бутылке дешевого коньяка, он давал себе слово, что этот раз – последний. С начала осени таких последних набралось уже полтора десятка…

«А впереди не дни – годы». Дезет подошел к двери.

– Нина!

– Я здесь, папа! Можно, я еще погуляю…

– Хорошо, только не ходи за ограду.

«И все-таки мне повезло, – подумал Стриж, – если бы Оттон приказал им заняться Ниной, я бы сдался… Я бы сделал, сказал и подписал все, что угодно – любую низость». «Любую? – съехидничал внутренний голос. – не ври. Ради будущего Нины должен был ползать у ног императора, но ты не стал. На самом деле даже этого не нужно. Оттону хватит малого – признания, что он всегда прав. Потешь старику самолюбие и помирись с ним».

– Не ври мне ты, лукавый голос. Старик измажет меня в собственном дерьме и снова подставит, с одной только разницей: в прошлый раз я хотя бы верил в целесообразность кровавой бани, а сейчас – нет.

Голос смутился и умолк. Стриж достал початую бутылку коньяка, тщательно отмерил минимальную дозу. Маленький ребристы стаканчик одиноко стоял на голом деревянном столе.

– За здоровье его величия, доктора права, известного гуманиста, императора Иллирианского, великого и милосердного ублюдка Оттона! Да ляжет ему земля под ноги колдобинами на долгие годы.

Дезет поднял стакан и выпил порцию залпом, огненная влага обожгла горло. Сердито звякнул единственный ценный предмет в комнате – недавно купленный на задаток пенсии уником. Стриж нехотя потянулся к прибору.

– Слушаю.

Неопределенного пола голос кибер-оператора отдавал металлом и обидой:

– Абонент, почему вы неделю не принимали текстовые сообщения?

– Не понял…

– В вашем контракте с компанией сказано, что сообщения вам доставляют только по запросу. Вы их не забирали. База переполнена. Произвести очистку?

Стриж потер виски.

– Я понятия не имел, что мне кто-то пишет.

– Вы бывший военный, льготный клиент. Таким следует быть аккуратнее, мы вас обслуживаем в убыток себе. Запустить удаление?

– Да… Впрочем, нет. Много там писем?

– Одно, поставленное на цикл повторения.

– Тогда забираю.

Кибер тут же отключился. Уником ожил, высветив идентификатор отправителя – длинный, совершенно незнакомый номер и лаконичную запись недельной давности: «SOS».

– Космос и Разум…

Стриж списал номер на оборотную сторону неоплаченного счета, погасил экран, убрал коньяк. Потом он сорвался с места, дошел до двери и тут же вернулся к столу.

– Спокойно, спокойно. Это, вероятно, ловушка. Работа Оттона или Департамента Обзора. Тебя надувают, парень. Не надо дергаться.

Дезет переждал, пока успокоится пульс, не торопясь встал, с трудом сохраняя маску невозмутимости, вышел во двор.

– Леди Полина!

– Что, мастер Дезет?

– Я отлучусь ненадолго, присмотрите за Ниной. Вы можете взять ее к себе в дом? Мне так будет спокойнее.

– Давайте девочку сюда.

Стриж поднял ребенка на руки, передал в сильные женщины, чуть подумав, перебросил через заборчик и собаку.

– Ну, я пошел.

Он отпер калитку и выбрался на пыльную, узкую, мощеную битой плиткой улицу. Редкие кроны пирамидальных деревьев не трепетали – над нищей окраиной Порт-Иллири застыло томительное безветрие. Смог каров, казалось, повис в воздухе навек. Вскоре разбитая мостовая кончилась, сменившись плотно укатанной грунтовой дорогой. Район трущоб разительно отличался от фешенебельно-имперской роскоши центра Порт-Иллири – никаких арок, портиков, фонтанов и статуй. Хибары из дешевой псевдо-фанеры громоздились в два этажа, некоторые из них заметно завалились и стояли благодаря подпоркам, на которые пустили обрубки украденных в порту балок. В трущобах шла своя особенная диковатая жизнь. Полдень еще не наступил, но кучки слонявшихся без дела молодых мужчин попадались там и сям. Некоторые покуривали в тени, прислоняясь к ветхим стенам, двое сосредоточенно возились у полуразобранного кара со сбитыми идентификаторами. Эти двое нехотя оторвались от работы и проводили Стрижа настороженными взглядами.

Поперек узких улиц, от дома к дому тянулись веревки, провисшие под гроздьями мокрого белья. Витали ароматы пеленок, сомнительной выпивки и пережаренного лука. В подвальчиках нечто копошилось – то ли в полуподземных этажах держали дешевый блудоторий, то ли там промышлял пси-наводками нелегальный сенс. Из обшарпанных дверей то и дело выныривали потертые субъекты с остановившимися глазами и бледными лицами.

Стриж шел мимо, стараясь не смотреть по сторонам. Публика такого сорта обычно воспринимала прямой взгляд как вызов на драку.

Ближе к морю хибары поредели, сменились пустырями, длинными сараями из рифленого металла, аккуратными, безликими домиками портовых рабочих. Приближались доки. Дезет остановился, припоминая дорогу. Справа маячил покосившийся, заляпанный грязью и высохшими брызгами дождя указатель:

Стриж двинулся напрямую, перепрыгивая через вырытые кем-то, да так и забытые канавы. Храм оказался маленьким, выстроенным из пенобетона зданием с плоской крышей. Молитвенный дом, общежитие монашек и небольшую площадку для каров окружала изгородь из металлической сетки с запертыми на задвижку воротами. Стриж вздохнул и придавил кнопку звонка. Ему открыла молодая монашка – некрасивая рыженькая девушка в лиловом колпаке.

– Могу я видеть мать Наан?

– Она принимает кающихся.

Дезет подавил улыбку – воскресший пережиток древних культов Матери, обычай ставить исповедницами пожилых женщин, представлялся бывшему сардару чрезвычайно забавным.

– Может быть, она примет меня?

– Вы хотите исповедоваться?

«Нет», – подумал Стриж и все же утвердительно кивнул. Девушка провела Дезета в маленький полутемный храм и указала в сторону зашторенной кабинки.

– Идите туда.

Стриж отдернул шторку. Свет падал откуда-то слева и сверху, широкое решетчатое окно отделяло кающихся грешников от исповедницы.

– Добрый день!

– А, это вы…

Стриж поневоле поежился – желтые, словно у совы глаза монашенки не мигая, смотрели сквозь решетку.

– Простите, мать Наан, я обманул вашу служанку. Мне не нужна исповедь, но у меня есть просьба… Вы принимаете смиренные просьбы у таких, как я?

– Чего вам надо, святотатец?

– Выход в в кибер-сеть. Клянусь – ничего противозаконного. Просто частное дело. Я хотел бы разрешить его наилучшим образом. Быть может, святая атмосфера этого дома…

Монашка прервала его резким жестом сухой руки.

– Хватит! Не глумитесь над тем, чего не понимаете. Роза! Роза!

На крик поспешно явилась уже знакомая Стрижу рыжеволосая послушница.

– Проводи мастера Дезета. Нет, не на выход – в читальню, пусть воспользуется моим терминалом. Потом покажешь ему выход. И позаботься, чтобы он не вертелся здесь дольше необходимого.

Роза в лиловом колпаке, смиренно опустив раскосые козьи глаза, засеменила куда-то вглубь храма. Стриж следом за ней вошел в убогую комнатушку, заставленную шкафами. Отсутствие пыли на томах проповедей указывало на то, что ими пользовались довольно часто. Терминал кибер-сети притулился в углу. Дезет устроился на колченогом стуле. Монашка, по-видимому, и не собиралась уходить.

– Подождите снаружи, Роза.

Девушка нехотя вышла. Стриж вытащил из кармана смятую бумагу, распрямил, разгладил ее на столе.

– Система, готовность! Раздел «уником-справочник», ключ 12738465, поиск абонента. Старт!

Старый кибер долго молчал. Потом выплюнул на экран обведенное тонкой ретро-виньеткой сообщение: «Анонимный абонент на территории Каленусийской Конфедерации».

– Отбой.

«Для Департамента слишком кратко, а Оттон ни при чем, – подумал Стриж. – Это она, доказательства минимальны, но достаточны». Он отодвинул стул от терминала и устроился так, чтобы в окно было видно пыльную дорогу, сетку ограды и наглухо закрытые ворота.

«Итак, случилось нечто экстренное. Я не буду гадать, что именно, примем это как данность. Записка – предупреждение об опасности, но в основном крик о помощи. А теперь, птица Стриж, пришла пора принимать решение – кому и зачем мы будем помогать…»

Дезет на минуту закрыл глаза, потом открыл их. За окном ничего не изменилось, только к воротам робко подошла стайка худых, пыльных кур.

«Не будем обманывать себя, мое первое побуждение – рвануть туда. Но только стоит ли прислушиваться к первым побуждениям, а? Ты гоняешься за иллюзиями, Стриж – леди сострадательница тебя не любит. Точнее, она любит каждого, кто чувствует себя паршиво, и ровно столько времени, сколько он чувствует себя паршиво. Она не виновата, такова ее ментальная природа».

Дезет выглянул в окно – никого. Куры сгрудились в кучку, явно собираясь штурмовать ограду.

«Любой сострадатель – человек извращенной природы, он замкнут на ощущения своего пси, ловит обрывки чужих жизней, ниточки мыслей, клочья стремлений. Я нулевик, я для нее феномен-загадка, она не может меня прочитать и отставить в сторону. Только поэтому ее интерес продержался чуть подольше. Как ты думаешь, Стриж, чем она занималась, когда тебе грозил эшафот? Когда тебя били в претории и проверяли там на детекторе лжи? Когда ты стоял перед императором Иллирианским, отказываясь по холуйски отвечать нашему жизнерадостному маньяку?»

Куры успешно влезли на гребень сетчатой ограды и теперь оглядывали окрестности.

«Сострадатель милосерден, – подумал Стриж, – в этом его бесконечное обаяние. Но он же идеальный эгоист. У нашей Джу великое качество – она, совсем не затрачивая усилий, умудряется каждого встречного призвать на службу себе… Итак, что я сейчас буду делать? Я сейчас вернусь домой и забуду об этом деле. Или нет – я буду помнить только о потенциальной опасности. Кто предупрежден, тот вооружен. Спасибо. Спасибо вам, леди Джулия Симониан…»

– Роза!

Послушница явилась так быстро, словно подслушивала под дверью.

– Проводи меня на выход.

Во дворе суматошные куры нашли на асфальте червяка и сейчас жадно рвали его на части. Стрижа прошел к воротам, расшвыривая прожорливых клуш пинками.

– Не стой как чучело, открой калитку.

Девушка с козьими глазами поспешно отдернула засов и, испугано приоткрыв рот, уставилась на Дезета.

«Что я делаю? Что я говорю? Я схожу с ума», – подумал Дезет. Он помедлил перед распахнутыми воротцами.

– Наан все еще в исповедальне?

– Да, мастер.

– Отведи меня обратно – я забыл ее поблагодарить.

Под своды храма Стриж вошел решительно, свет в кабинке падал все так же, сверху слева, бросая решетку теней на бледное лицо женщины.

– Простите, леди Наан, мне нужен совет.

– «Мать Наан».

– Пусть будет так, но совет мне нужен все равно.

– Я не советую без исповеди.

– Поймите, госпожа, я атеист и не хочу оскорблять вашу веру своим притворством.

– Тогда отправляйтесь за советом в другое место.

– Но я доверяю именно вам.

– Вы хотите пользоваться храмом для своих моральных нужд, но не желаете уважать установленные здесь обычаи.

Дезет устало вздохнул.

– Ладно. Если так положено, раз вы не цените собственное время и спокойствие, я расскажу вам кое-что о себе. Я буду считать это рассказом, вы можете считать исповедью. Лады?

Монахиня кивнула.

– Хорошо. А теперь начнем. Несколько лет назад, на войне, мне пришлось расстрелять одну женщину…