Читать книгу Неживая вода - Елена Ершова - Страница 11

…Игнат не помнил, сколько времени он просидел в подполе, сотрясаясь в беззвучных рыданиях и прислушиваясь к звукам наверху. Но не было слышно ни криков, ни гудения огня. Тишина обложила мальчика плотными перьевыми подушками, и вскоре время замерло тоже. И когда уже Игнат начал считать, что весь мир замкнулся на четырех стенах погреба, люк вверху открылся, и знакомый бабкин голос окликнул его:

– Тут ли, Игнатка?

Он не сразу ответил, провел несколько раз языком по высохшим губам, и только потом произнес вполголоса:

– Тут…

– Ну, так вылазь скорее!

– А Званка? – тревожно спросил мальчик.

– Вылазь немедля, я тебе говорю! – в голосе бабки Стеши появились грозящие нотки.

Игнат начал послушно карабкаться по скрипучей лесенке.

– Ах, ты, горе-то мое… Поторопись!

Бабка Стеша схватила внука за руку, больно впилась скрюченными пальцами в плечо.

– Собирайся скорее!

Едва дождавшись, когда мальчик окажется наверху, бабка начала натягивать на него вязаный свитер.

– Где Званка? – глухо спросил Игнат из плотно облепившего его шерстяного ворота.

В горло тотчас полезли невесомые, колючие шерстинки. Мальчик кашлянул, поскорее выпростал голову и повторил:

– Где Званка?

– Где, где, – передразнила бабка, и кинула Игнату шапку. – На вот, надевай живее! Люди ждут!

– Кто ждет? Зачем?

Игнат пребывал в полной растерянности. Бабка Стеша всегда была рассудительной и строгой, но сейчас она враз превратилась в суетливую, перепуганную женщину. Прежде аккуратно повязанный платок сбился на затылок, а на подоле юбки Игнат разглядел прожженную дыру.

– Касьян ждет, на станцию поедем, – тем временем пояснила бабка. – Пожитки твои я собрала. После довезу, что надо.

Игнат послушно натянул шапку и обул пимы. Быстрым взглядом окинул комнату, но ничего не изменилось, кроме того, что вещи находились в жутком беспорядке, а возле порога стоял старенький залатанный чемодан.

– А Званка тоже с нами поедет? – спросил он.

– Да что ж это такое-то, а! – всплеснула руками бабка Стеша. – Все одно в голове! Никак не уймешься!

Она швырнула ему парку, и Игнат принялся просовывать руки в рукава, но почему-то никак не мог попасть – пальцы то и дело лезли в прореху на подкладке.

– Живей, живей! – подгоняла его бабка.

Игнату почудилось, что с улицы помимо затихающего гула огня доносится стрекот мотора. Он мельком глянул в окно, но не увидел ничего – с той стороны стекла клубилась дымная, непроглядная мгла.

– А что навь? Ушла ли?

– Ушла, ушла, – рассеянно отозвалась бабка Стеша. – И нам уходить надо.

Она накинула поверх платка шаль, подвязала поясом распахнутую телогрейку.

– Ну, готов, что ли?

Игнат был готов, но как же страшно казалось выходить за порог, в шевелящуюся тьму, куда совсем недавно утащили Званку.

– Куда же мы поедем, бабушка? – спросил он.

– Ты поедешь, Игнатушка, – бабка Стеша вздохнула и заботливо, совсем как раньше погладила его по макушке сухой ладонью. – Учиться тебя отдам. Что тебе в деревне-то делать? А так хоть в люди выбьешься…

– А как же ты? – Игнат ухватился за бабкин рукав, заглянул в глаза. Но та почему-то отвела взгляд, вздохнула снова.

– Мне куды, старая я. А тебе еще жить да жить.

– А… Званка? – произнес он почти шепотом.

Бабка Стеша вдруг обняла его, прижала к груди.

– Тут она будет, – донесся из вышины надтреснутый голос. – Что ей теперь…

Она отстранилась, взяла Игната за одну руку, в другую вложила чемодан.

– Ну, пошли!

Подтолкнула к дверям.

На Игната снова повеяло гарью и дымом. В горле запершило, и он закашлялся, зажал рот рукавицей. Край деревни еще занимался пунцовыми сполохами, и мальчик видел, как в конце улицы пожарники разматывают перекрученную кишку шланга. Из приоткрытых оконных ставен настороженно выглядывали люди, проверяли – миновала ли опасность. Недалеко от избы стояла машина, а из кабины махал рукой сосед, дядька Касьян.

– Живей, живей! – при виде Игната, закричал он. – Поезд через полчаса!

Бабка Стеша ускорила шаг, потащила за собой все еще растерянного внука. Под ногами скрипела черная, растрескавшаяся земля. Игнату почудилось, что возле плетня можно даже различить неглубокие вмятины – следы, оставленные навью.

– Ну-ка, запрыгивай! – Касьян подхватил мальчика под руки.

– Да я сам, не маленький, – пробормотал Игнат.

Он залез в кабину, пристроил между ног чемодан. Сердце отсчитывало гулкие удары, а в голове творилась каша. И еще росло беспокойство за Званку…

«Тут она будет», – эти слова почему-то еще больше встревожили мальчика.

Баба Стеша с кряхтением влезла следом, потеснила мальчика.

– Ну, с Богом! – крякнул мужик, и мир за окном покачнулся, поплыл назад, за спину Игнату, и он протер рукавом заиндевевшее окно.

Машина выехала со двора на улицу, ее несколько раз тряхнуло на ухабах. Игнат разглядел сваленные на дороге в кучу ржавые детали, кузов грузовика, перекрученные тракторные цепи. Откуда-то доносились плаксивые голоса, но слов Игнат не разобрал. Оплавленная земля, несколько тлеющих изб да обломки техники – вот все, что осталось от присутствия нави.

«Я ведь даже не попрощался со Званкой», – подумал мальчик.

И тогда он увидел ее.

Тело лежало на обочине, и издалека его можно было принять за сверток тряпья. Но сердце тут же сжало от предчувствия беды, и мальчик узнал разметавшиеся по земле пшеничные косы, и опрокинутое к небу лицо, и пестрый свитер, теперь разодранный в нескольких местах и запачканный чем-то темным и масляным. Званка лежала головой к дороге, но Игнат все равно увидел, что ниже свитера на ней ничего не было, и острые, вывихнутые колени белели в наступивших сумерках, словно обглоданные кости.

Сначала Игнату хотелось кричать, умолять остановить машину. Он разлепил обветренные губы, но вместо слов из горла выходили какие-то хрипы. Глаза налились тяжестью, будто собрались вывалиться из глазниц. Похоже, что и время замедлилось.

Проплывая мимо в вязком леденящем потоке безумия, Игнат смог разглядеть заскорузлые черные пятна на затылке, вдавленную грудь, на которой провисали лохмотья свитера, словно оборванные паруса после шторма. Круглое лицо теперь казалось маленьким, сморщенным, почерневшим – навь выпила жизнь без остатка, оставила только пустую, изломанную оболочку.

Тогда с губ Игната наконец-то сорвался первый мучительный стон.

– Ах ты, ирод! Куда тебя понесло? – из туманной пелены донесся крик бабки Стеши.

– Да кто ж знал, что ее не убрали-то? – оправдывался Касьян. – Да тут быстрее, думал…

– Ну, так гони! Гони!

Мотор взревел, машина набрала скорость, и Игната по инерции отбросило назад. Сведенные судорогой пальцы все еще цеплялись за сиденье, и мальчик не чувствовал ничего. Тьма сжимала вокруг него тиски безумия. И оставалось только кричать, и извиваться в крепко удерживающих его руках, и кричать снова…

…он возвращался в реальность рывками, преодолевая сопротивление накрывшей его волны небытия. Кто-то грубо тряс его за плечи, щеки горели, словно от удара.

– Игнашка, да чего ты? Не дури, парень!

Его встряхнуло еще раз. Голова безвольно мотнулась, но сознание снова возвращалось к нему. Глаза сфокусировались на встревоженном, небритом лице дядьки Касьяна.

– Ты что это удумал, в обмороки падать? – ухмыльнулся тот и хлопнул парня по щеке шершавой ладонью. – Чай, не баба.

Игнат захлебнулся слюной, прокашлялся. Во рту стоял неприятный привкус желчи.

– Долго ты еще возиться там будешь? – послышался со стороны недовольный окрик Егора. – Одному-то мне машину не вытолкать!

– Иду уже, иду! – раздраженно ответил Касьян.

Он подцепил Игната за подбородок пропахшими табаком пальцами, заглянул в глаза.

– Как теперь? Лучше?

Игнат кивнул, громко шмыгнул носом.

– Да…

– Ну, вот и славно, – Касьян хлопнул парня по спине. – Пошли, поможешь.

– Не могу я, – слабым голосом ответил Игнат. – Неправильно это, дядь Касьян…

– Эх, молодежь! – вздохнул мужик, покрутил головой, сокрушаясь. – Да что ж правильного в этой жизни-то есть? Естественный отбор это, слыхал? За наших ведь родных печемся. За деток наших. А что значит одна жизнь против сотни? Подумай-ка.

– Нет, нет! – Игнат упрямо дернул подбородком. Мокрые пряди волос упали на глаза, побелевшие пальцы сжались в кулаки. – Так не должно быть… Почему так должно быть? У нас ведь есть ружья! Ведь, правда! – он воспрянул духом, поднял на Касьяна загоревшиеся надеждой глаза. – У дяди Мирона точно есть ружье! А если всем селом? Всем миром? Позвать малотопинских мужиков. Да и других… а?

Касьян, направившийся было к грузовику, развернулся снова, приблизился к Игнату вплотную.

– Ты хоть понимаешь, что говоришь-то? – зло просипел он. – Дурак, как есть дурак! Сегодня мы с ружьями пару навий ухлопаем, а завтра их два десятка придет! И не одну нашу Солонь с землей сравняют, а и всю округу! Этого ты хочешь?

Игнат испуганно мотнул головой.

– Нет…

– Неет, – передразнил Касьян, высморкался в снег. – Так и не говори, о чем не знаешь! Может, их вообще убить нельзя. Ведь нелюди они! Сам видел, поди.

Игнат сглотнул. Вспомнились черные, неживые тени у плетня. Резкий запах гари и приторной сладости.

– Да и то, – продолжил Касьян. – И от нави польза есть. Места здесь неспокойные, Игнатка. Рудники рядом, леса кругом дремучие. Были времена, от беглых каторжан да браконьеров покоя не было. А теперь ничего, жить можно, – он вздохнул, поскреб заскорузлым пальцем переносицу. – Коровы летом на косогор без пастуха ходят, и ни одну волки не задрали. Чуешь? Это бабка твоя договор с навью заключила. Только срок теперь вышел.

– Что ж делать тогда? – прошептал Игнат.

И обернулся в сторону кабины. Но оттуда по-прежнему не исходило ни звука.

– Делаем, что можем, – грубовато отрезал Касьян. – Слава богу, не шибко мудреных вещей от нас требуют. Немного продуктов, мяса да молока. Да немного топлива и списанной техники. Немного их осталось тут, в Опольском уезде. Возьмут немного оттуда, немого отсюда. Им на пользу, а мы нешто с этого обеднеем? Возьмет Боже что нам не гоже…

– А Марьяна?

– А это ты уж сам рассуди, – усмехнулся Касьян. – Слышал, небось, как черти до наших баб охочи. Не Марьяна – так Ульяна. Не в Солони – так где-то еще. Что мы можем поделать, Игнатушка? Не давши слово – крепись, а, давши – держись.

– Касьян, скоро ли? – снова послышался раздраженный голос Егора, а вслед за этим – отборная ругань.

– Иду! – огрызнулся Касьян, потрепал Игната по волосам. – Так-то, Игнатка. Пойдем, а то скоро и вечереть начнет.

Он двинулся к грузовику. Игнат послушно шагнул следом, будто провалился под лед. Будто земля разошлась под ногами, и теперь он летел вниз, в подсвеченное алым заревом пекло, куда рано или поздно попадали все грешные земные души.

– Ну-ка, взяли! – между тем командовал Касьян.

Вдвоем с Егором они уперлись плечами в бок грузовика, закряхтели от натуги. Тут же к ним присоединился и егерь.

– Как девчонка? – вскользь осведомился у него Касьян.

– Что с ней сделается, – Мирон ухмыльнулся недобро. – Обморочная лежит. Ничего, скоро оклемается.

Касьян кивнул коротко и снова навалился на машину.

– Раз, два…

Кузов начал крениться. Со скрипом и грохотом грузовик встал на колею, из-под колес взметнулись снежные вихри.

– Ну, слава те, Господи! – вздохнул кто-то из мужиков. – Авось, управились…

И окончание фразы потонуло в зловещем гуле, сиреной расщепившем тишину леса.

Мужики окаменели. Игнат испуганно задрал голову кверху, и на миг ему показалось, будто где-то высоко, над макушками сосен, промелькнула длинная и темная тень. Но ветер сейчас же запорошил глаза снежной пылью. Игнат моргнул, и тень исчезла. Только ветер гулял в почерневших ветвях, да наливалось гниющим соком небесное нутро.

– Приехали, – произнес Егор сорванным голосом. – Не успели до бурелома-то… что ж делать?

– Теперь только сидеть да богу молиться, – ответил Касьян и сквозь зубы сплюнул в сугроб. – Навь сама нас найдет.