Читать книгу Демонократия, или Охота на ведьм по-русски - Елена Феникс - Страница 5

С того дня начался новый отсчет в моей жизни. Душу грызла тоска, я не знала, куда себя деть. Не спасала работа, в которую я окунулась по самую макушку. Предчувствие надвигающейся беды было настолько острым, что однажды я вышла на балкон и в сердцах прокричала: «Господи, что же мне так плохо? Помоги!». Конечно, я не прокричала вслух. Что бы подумали соседи?! Прокричала моя душа, которая металась и не знала, как освободиться от непонятной тоски и муки.

Утром в мой кабинет в мэрии постучали. На пороге возникли мужчина и женщина. Интеллигентные, спокойные, доброжелательные. Представились. У мужчины оказалась та же фамилия, что и у меня. Я не поверила. Он показал паспорт. Дальше началось и вовсе несусветное.

– Ночью был зов, – сказал мужчина. Звали его Сергей. – Мы пришли.

– Какой зов? – не въехала я.

– Ночью вам было плохо. Матушка услышала и прислала нас сказать, что она ждет вас к себе.

Я подумала, что начинаю сходить с ума. Я ночью действительно кричала. Но – МОЛЧА! И никаких матушек ни подо мной на восьмом этаже, ни на крыше и близко нет.

– Вы, простите, о чем? – таращила я глаза на нежданных и странных посетителей.

– Алена, вы все поймете, когда приедете на встречу с матушкой.

– А с чего вы взяли, что приеду?

– Она вас видела.

– Где?

– Алена, прекратите паясничать. Вы общались с черным магом, мы это видим. Значит, вы должны понимать, что есть и силы светлые. Вам вчера было плохо, вы нас позвали, мы услышали. Вот и все. А матушка видела вас – она ясновидящая. Так вы поедете? Она живет в Пятигорске. И мы оттуда.

Во мне сработал журналистский интерес:

– А если я потом статью напишу? О вашем внезапном визите, об этой матушке? Или это не для печати?

– Очень даже для печати. Она готова. Нам нечего скрывать. И ломать ваш диктофон никто не будет.

– А причем здесь диктофон?

Я осеклась. Неужели эти странные незнакомцы увидели в моем энергетическом поле и этот финт Николая?

Мы договорились о встрече назавтра. Сергей ждал меня на автовокзале Пятигорска. Матушка жила неподалеку. По дороге мы много говорили. Я пыталась вывести своего спутника «на чистую воду». Если честно, то страх во мне был. «Вот, дура, набитая. Иду неизвестно куда, неизвестно с кем. И, главное, выйду ли из этой неизвестности живой и здоровой?».

– Выйдешь. Не бойся, – Сергей тоже умел читать мысли.

Дверь квартиры нам открыла старушка, Екатерина Федоровна. Я обомлела. Она была как две капли воды похожа на мою бабушку, Анну Федоровну, которую мы похоронили три года назад.

– Да, мы с ней были сестрами. В прошлых жизнях, – сказала хозяйка.

Это было уже слишком. Я наотрез отказывалась верить происходящему и щипала себя за разные места, чтобы убедиться, что я еще не труп.

Матушка усмехнулась в ответ на эти мысли и тяжело вздохнула:

– Что же это за порода такая человеческая? В плохое поверить – это запросто. А как только дело доброе, отклик сердечный, так сразу «Как бы чего не вышло! Не подвох ли?». И не понять людям, что именно так нечистый и отвращает людей от света, запугивает…

Так. Похоже, мне с этой минуты следует «фильтровать» не только слова, но и мысли. Я внимательно осмотрелась в квартире. Увидев повсюду стоящие иконы, успокоилась.

Екатерина Федоровна оказалась изумительным человеком. Ее муж, известный профессор одного из курортных вузов недавно умер, а сама женщина была недавно сбита летящей на огромной скорости машиной. От мощного удара, будучи в возрасте 72 лет, Екатерина Федоровна мешком перелетела через улицу и упала на асфальт. В реанимации ее сложили по кусочкам, не рассчитывая, что она выживет и тем более, начнет ходить.

В больнице после множества операций онабезмолвно лежала у окна. Ныло тело, лопалась голова. Был поврежден позвоночник, кости рук и ног, вилочковая железа, мозжечок. Екатерина Федоровна от боли не хотела жить. Ночью она смотрела на звезды. Одна из них горела, казалось, по-особому ярко, словно подмигивая, ободряя. Старушка вперилась в нее взглядом и мысленно, со всей оставшейся в теле страстью, попросила: «Помоги. Мне так больно!». Что произошло в этот момент, объяснить невозможно. Но звезда мигнула, от нее изошел яркий луч. Он пронзил голову Екатерины Федоровны, что-то щелкнуло у нее в мозжечке. Она тут же потеряла сознание.

Врачи решили, что старушка умерла. Оповестили родных. Те начали готовить похороны. А в это время Екатерина Федоровна, точнее – душа ее, билась в палате над головами живых, стараясь докричаться до них: «Не спешите закапывать мое тело! Я еще вернусь, скоро вернусь!».

Когда тело «усопшей» начали поднимать с кровати и перекладывать на носилки, она пошевелилась. Санитары чуть не выронили носилки, стараясь одной рукой перекрестить лбы, а другой удержать ставшее вдруг тяжелым тело.

– Куда это вы меня? – хитро подмигнула врачам и санитарам Екатерина Федоровна.

Ее внучка упала в обморок.

С этого дня старушка пошла на поправку. И стала ясновидящей. Более того, она стала улавливать особые космические энергии. Она это называла «выходить на связь». После полуночи женщина садилась к печатной машинке и начинала стучать. Пальцы сами отбивали дробь, она порой и не вдумывалась в смысл того, что печатает. Спать ложилась часа в четыре-пять утра. Перечитывая, проснувшись результаты ночных бдений, дивилась: ей шла информация с другой цивилизации. Обращение населения других планет к землянам.

Буду откровенна: я в это не верила. Ясновидение, яснослышание, гипноз, материализация мечты, сила мысли, даже «разбивание по позвоночнику» я теоретически понимала, представляла, могла объяснить с точки зрения логики, психологии, био-космоэнергетики, но другие цивилизации… Это было слишком. Мой ум отказывался воспринимать такую информацию. Куда проще было отнести эту часть рассказа на счет перенесенного стресса Екатерины Федоровны и остаточных явлений трагедии.

– Зря ты так, – сказала мне она. – Конечно, сегодня еще не время для осмысления такого рода информации. Люди не готовы. Но лет через пять-семь приветы с других планет станут так же естественны, как интернет и электронная почта.

Мой зов, мою душевную боль в тот вечер, когда я своей мятущейся душой обратилась к небесам, Екатерина Федоровна услышала в момент приема информации из Космоса.

Надо сказать, что до аварии она никогда не печатала на машинке. Впервые села за нее, когда вышла из больницы. Пальцы сами застучали по клавишам, словно знали расположение букв на клавиатуре всю жизнь. В момент приема космического послания в машинально набираемый текст вторглось нечто, что заставило Екатерину Федоровну внимательно присмотреться к уже напечатанному: «Господи, как мне больно! Помоги!». Старушка в тот же миг приостановила работу. Поступающая из Космоса информация деликатно отстранилась, дав возможность Екатерине Федоровне вчитаться в выбивающиеся из общего контекста мои слова. Она закрыла глаза, увидела дом, балкон, меня. Я в ее видении была опутана черной сетью, из-под которой мерцало розовато-зеленое пламя. Она поняла, что мне нанесен энергетический удар по области чувств, по сердцу, по судьбе. Чтобы ни я не могла любить, ни меня. Чтобы то, что составляло суть и смысл моей жизни, разбилось вдребезги, а сама жизнь превратилась в одну нескончаемую пытку.

Кто это сделал? Материализованный «Каиафа» – Николай?

Вдвоем с Сергеем, оказавшимся доцентом Пятигорского вуза и учеником Екатерины Федоровны, они начали меня лечить. По… позвоночнику. Значит, все-таки – Николай.

Я стояла спиной к своим целителям, а они жгли свечи и молились за меня. Чужие люди, впервые встреченные на моем пути, встреченные столь неожиданно и даже мистически, приводили в порядок мои тонкие тела. Тогда, в 98-м году, это было не просто фантастикой. Если бы в своей последующей после этого визита статье я описала эту часть нашего общения с ясновидящей, и меня, и ее с Сергеем сочли за ненормальных. Это сегодня разные био-космоэнергетические школы и течения дают практические и теоретические знания – только пожелай! Но тогда…

Я почувствовала сильнейшую усталость и уронила свое тело на стул. За окном стоял декабрь, сумерки. Света в комнате не было. Свечи погасли. Екатерина Федоровна откинулась на диване. За ее спиной в ряд стояли иконы. Я остановившимся взглядом смотрела на них. Вдруг… Как бы это объяснить…? Иконы зажглись! Они стали объемными, как в стереофильме. И все пространство вокруг старушки стало розовым. В него были вкраплены блики фиолетового, желтого цветов. Причем таких оттенков, какие увидишь разве что на полотнах Николая Рериха. Я разглядывала иконы и не понимала, почему я вижу их ТАК – отчетливо и ярко. На сердце было легко и как-то восторженно. Екатерина Федоровна смотрела на меня и улыбалась. Наконец я поняла, что мы сидим в сплошной темноте в смысле электроэнергии, а свет источают иконы – Богородицы и Иисуса.

– Что это было? – Я была поражена эффектом.

– Ты же хотела знать, что такое ясновидение? Вот тебе показали, что и как можно видеть.

– Да, но я видела иконы. А не будущее, не прошлое, не мысли, не образы…

– Ты торопишься. Розовый цвет, которым сейчас всё было залито, означает, что тебе разрешили вернуть право на любовь, отнятую черным магом. И знаешь, почему разрешили? Потому что…

– Потому что я отказалась стать его ученицей?

– Не только. Ты сделала свой выбор раньше. Когда отказалась даже читать его книгу. Поэтому тебе помогли быстро найти ключ. Чтобы грязная информация из книги не проникла в твое сознание ни одной буквой! Пройдет время, и ты сама напишешь книгу. Прошу тебя, будь честна в ней до конца. Я не доживу до тех дней. Но я всегда буду рядом. А теперь иди. Больше мы не увидимся.

– Но почему? – Я была в шоке. – Мне так хорошо с вами!

– Ты должна пройти свой путь сама. Сейчас мы помогли тебе. И потом на твоем пути будут встречаться самые неожиданные люди, которым предназначено помогать тебе. Тебя ждут испытания. Ты будешь предана и оклеветана. Но не бойся. Так надо. Это поможетподняться на другой уровень развития. Ты это заслужила своей прошлой жизнью. И помни, все враги, которые встретятся тебе на пути, на самом деле – не враги, а учителя. Люби их.

Мне было жалко и больно покидать Екатерину Федоровну. Я многого не могла понять из сказанного ею, страшило будущее. Мне хватало испытаний в моем сегодня. Я была уверена, что строю свое завтра добродетельной жизнью и честным трудом. Но оказывается этого мало и для счастья, и для выполнения некой особой миссии, с которой человек вообще приходит в эту жизнь.

Мне предстояло научиться впускать в сердце радость, праздник, фейерверк даже тогда, когда обстоятельства этому на первый взгляд никак не способствуют. Научиться любить себя и других. Но других – через накопление некой массы любви внутри себя и к себе, чтобы после щедро делиться ею с окружающими. Ведь если внутри человека пусто, нет любви и радости, то чем же он поделится? Что отдаст, кроме негатива, с накоплением которого ни у кого из нас в нашей непростой жизни нет проблем…

Я возвращалась в Энск со сложным чувством. Впервые вот так зримо я соприкоснулась с двумя полюсами нематериального мира, который олицетворяли Николай и Екатерина Федоровна. Интересно, что пришли они в мою жизнь один за другим, но чернота шла первой. Зачем? Не затем ли, чтобы выбор между добром и злом был осмысленным? И нет ли здесь некой Божественной закономерности? Например: светлые силы приходят очищать то и там, что и где замусорила нечисть. Или, выражаясь проще, день сменяет ночь, и если бы на Земле всегда был день, люди бы не умели ценить его…

Я смотрела на лица людей и думала: а все ли знают, зачем пришли на Землю? Наверно, в младенчестве знают. Точнее, помнят наказ Отца небесного. Но тогда почему груднички так много плачут? Бунтуют заранее, не хотят земных испытаний?

Мой младший сын не плакал совсем. Только смеялся. Даже, когда его всего разъедал диатез. Он смеется с тех пор постоянно. И растет, слава Богу, везунчиком. Старший плакал много, месяца три. Потом стал каким-то серьезным, взрослым. Есть такие дети. Они, как старички малолетние. С глазами умудренных жизнью людей. И веселье у них не детское. Обреченное, что ли. Старший по Зодиаку Змееносец. Это несколько дней в промежутке между ноябрем и декабрем. Такие дети по утверждению космоэнергетов – особые. Они присланы на Землю со сверхзадачей, с важной, глобальной миссией. Как только змееносцы исполняют ее, их быстро забирают обратно. ТАМ они нужнее. Жутковатая информация для матери. Но, глядя на своего старшего сына, на его безудержное стремление «наесться» жизнью, все успеть, оценивая его блестящий ум и способности, я всегда чувствовала некое особое его предназначение. Видела – и боялась. Уж лучше был бы, как все. Но ни мы, матери, ни гены наши и наших мужей над этим не властны…

А предназначение… Моя мама уверяет, что первым моим словом было слово «писать». И я писала, еще не зная букв, на стенах квартиры и подъезда, на асфальте. В школе мне хотелось написать что-то значимое, важное, но, не имея жизненного опыта сделать это было трудно. Мои сочинения читались учительницей вслух и во всех классах. Хотя я далеко не всегда прочитывала программные произведения до конца. Я просто чувствовала героев и представляла, как тот или иной характер поведет себя в конкретной ситуации, что скажет, что подумает. Получалась аналитика с публицистикой в детском варианте. В литературный институт им. Горького с такой базой не поступишь. Да я и не пыталась. К тому же любимая учительница впаяла мне в аттестат «четверки» по русскому и литературе. Тогда для меня это был в высшей степени шок, результатом которого стал отказ учиться в гуманитарном институте и мое поступление в политехнический. И, кстати, весьма успешное его окончание.

Математика «поставила» мне мозги. Сейчас я понимаю, что высшие силы в те годы уберегли меня от более серьезного разочарования, которое могло не дать мне исполнить своего предназначения – писать. Ведь если бы я не поступила в литинститут, а я бы не поступила, так как у меня, школьной выпускницы, не было публикаций, да и не столичных абитуриентов Москва всегда не жаловала – я бы «забила» на творчество. Ведь даже после «четверок» в аттестате я три года не могла заставить себя ни читать, ни писать. Я не могла даже видеть печатные буквы! Так глубока была обида на любимую учительницу. А причиной сниженной оценки явилась ее неуверенность, что я смогу получить «пять» на вступительных экзаменах. Бред. Однако же я в единственном числе и получила «пятерку» за сочинение в политехе, написав его к собственному удивлению в стихах.

В Энске я по закону жанра не должна была заниматься журналистикой. Туда я приехала из Казахстана по распределению после института инженером-механиком на завод. Однажды ноги принесли меня в редакцию заводской многотиражной газеты. Дух редакции, хотяв ней и сидел один-единственный человек, полковник в отставке, мгновенно заполнил мое существо странным томлением. Зачесались ладони. Я поняла: это – оно. То, что надо. Отсюда и стартовала.